CC BY
72
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ОТПРАВЛЕНИЯ РЕЛИГИОЗНЫХ ОБРЯДОВ РУССКИМ ВОЕННОПЛЕННЫМ В ЯПОНИИ В 1904-1905 ГГ.
Л.В. ЖУКОВА
Кафедра отечественной истории XIX - начала XX в.
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова 119992, Москва, Ленинские горы, ГСП-2
Цель статьи покачай., как формировался штат сгзящоиников, привлекавшихся для служения у русских военнопленных, как относилось к этой проблеме правительство Японии, какие трудности иошикали при подборе кандидатур, как складывались отношения с паствой. Еще одна проблема, '.шропугая в статье, - • попытки привлечь к служению у военнопленных русских священником.
Одной т самых тяжелых психологических ситуаций, связанных с войной, является пребывание в плену. Солдаты, временно лишенные свободы и вынужденно находящиеся па враждебной территории, переживают комплекс разнообразных психологических стрессов, обусловливающих особенное поведение военнопленных. Во-первых, нередко начальный этап пребывания в плену сопровождается сильнейшим стрессом, связанным с последними военными переживаниями. Во-вторых, особенно на начальном этапе, военнопленные часто испытывают комплекс вины, даже в случае добровольной сдачи в плен. К нравственным страданиям добавляются физические - боль от полученных ранений, адаптация к чуждому климату, непривычной еде и т.д. Нередко военнопленные страдают не только от враждебного отношения, но и от обывательского любопытства местного населения. Серьезной проблемой становится отсутствие привычных занятий. Наконец, к усталости и скуке прибавляется тоска по Родине, по семье и близким. Разрушению системы ценностей, изменению отношения к собственной личности немало способствует большая концентрация военнопленных и отъединение нижних чинов от офицеров.
Результатом длительного пребывания в плену становится склонность к девиантному поведению, маргинализация сознания, утрата нравственных ориентиров, рост преступности, помешательства и даже самоубийства военнопленных. В этих условиях особенную актуальность приобретают все мероприятия, связанные с оказанием психологической помощи, поддерживанием нравственных ориентиров и организацией досуга военнопленных. Одним из способов решения этих проблем могла бы стать религиозная работа среди военнопленных. Ни офицер, ни врач, ни психолог, не могут заменить собой священника, однако лишь в том случае, если священник имеет возможность именно окормлять, то есть не только проводить богослужения, но и быть духовным руководителем своих подопечных.
Для России первой войной, в которой на практике пришлось проверить результативность религиозной работы среди военнопленных, стала русско-японская. Русские воины, попадавшие в плен, не были в полном смысле индифферентами - они воспитывались в религиозных традициях. Кроме того, во время войны полки сопровожда-
ли военные священники, поэтому практика соблюдения религиозных отрядов но укачивалась. Конечно, некоторая часть военнопленных, в первую очередь офицерского состава, не испытывала сильной привязанности к религиозным традициям, однако и их нравственные ориентиры были во многом зависимы от религиозною со шлния. Потребность в соблюдении религиозных обрядов во Время пребывания в плену несколько увеличивалась еще и потому, что Япония в русском общественном сознании позиционировалась как страна языческая, а Русско-японская война в пропагандистской литера-туре иногда рисовалась как борьба религиозная.
Вопрос организации религиозной работы среди русских военнопленных н Японии уже привлекал внимание историков. Первые очерки, касающиеся -пою силжеіа. оыли написаны вскоре после войны1, на основе публикаций в «Церковных Ведомостях»' и сведений, предоставленных архиепископом Николаем. 'Ни довольно краткие но многом предопределили взгляд на вопрос большинства современных метрикой’. Между тем, представляется, что выделение проблемы организации религиозной раОозм среди русских военнопленных в Японии в самое гоятельныЙ предмет песиечоиаиич почно іи* ло бы выяснить, насколько на самом деле з га работа была зффекпшиой.
Проблема организации религиозной работы среди военнопленных и раненых в Японии возникла уже в самом начале войны. И марте ПЛИ г. и Японии оказались первые пленные и раненые - из Чемульпо на о. Сикоку были переведены мацккгі с «Парма*» л «Стерегущего». С «Варяга» в общей сложности японцы нривеши на oepci U) \ошых и 200 раненых. Со «Стерегущего» в плен попали 4 матроса. Всех пленных и раненых передали Красному Кресту Японии, 24 тяжелораненых помеепши в красии-крсешый ию-питаль Инчхона, где двое из них умерли. Остальные же российские моряки были переправлены в Японию для лечения. Для размещения их был выбран город Мацунма. «Во-первых, он находится на оезрове. Во-вторых, место с теплым и умеренным климатом. ... К тому же еще, там уже были лагеря (скорее приюты), построенные для помещения китайских военнопленных во время японо-китайской войны»’.
7 (20) марта 1904 г. глава Российской Духовной Миссии о. Николай получил телеграмму от французского католического миссионера с подробным извес тием о раненых и сообщением о месте их содержания. Rev. Charron предложил свое посредничество на случай, если о. Николай захочет «что послать» матросам. Отец Николай «послал через него им 50 ен на красные яйца в Пасху, несколько икон, 65 брошюр Житий Святых, 2 Новых Завета, 2 молитвенника, Часослов, Пасхальную С лужбу и письмо, в котором утешал их, что они пострадали за Отечество, советовал отправляй, общую молитву с пением и чтением по Часослову»*. Через несколько дней о. Николай написал еще одно письмо в Мацу яма, поставив на конверте единственную известную ему фамилию - «Макаровский» . Ответа все не было, но о тправиться в Мацуяму о. Николай не мог. После начала войны положение его было тяжелым: несколько раз получал он письма с угрозами, была опасность покушения на него и о. Николай оказался чучъ ли не под арестом в стенах собственной Миссии.
24 марта (6 апреля) 1904 г. к о. Николаю явился французский переводчик Mr. Andre с письмом от французского министра, Mr, Harmand’a, в котором говорилось, что он получил от русского посланника в Париже телеграмму для передачи о. Николаю о том, что Николай П повелевает снабдить пленных матросов иконами, книгами и всем, что необходимо для исполнения религиозных обрядов6. О, Николай собрался лично отвезти раненым необходимые предметы, однако путешествие не состоялось — в субботу, 27 марта (9 апреля) 1904 г. Mr. Andre дал ему знать, что
Министр иностранных дел Японии, барон Комура «не пускает»7 о. Николая в Мацуяму, потому что это опасно.
Подошла Пасха, но лишь в понедельник Светлой Седмицы о. Николай смог собрать и отправить (череп французского консула) посылку в Мацуяму. Выехать к военнопленным нс удалось, но посылка, хоть и с опозданием, до них дошла. Пленных н Мацуяму весной 1904 г. было относительно немного, и правительство Японии стремилось соблюдать в отношении к ним все правовые нормы, предписываемые международными конвенциями. В начале апреля Министр иностранных дел Японии, барон Комура выразил желание «выписат ь из России священника для русских пленных»8. По мнению о. Николая, для служения у пленных вполне подходил о. Сергий Глебов, священник русского посольства4. Сам же о. Николай изъявил желание исправлять религиозные потребности дня пленных, которых планировалось разместить в Токио. Решение вопроса затягивалось, и о. Николай через французского посланника направил письма в Министерство иностранных дел и к пленным в Мапуяма и Такахама, предлагая послать дин окормления русских «японского священника, несколько знающего по-русски для совершения богослужений, к их религиозному уч\лнонию»|П.
Японские православные христиане, в свою очередь, гоже обратились в Министерство иностранных дел, изъявив готовность направить священника к русским военнопленным за свой счет. Ог себя о. Николай лишь обмолвился о желании японских священников обратиться к правительству относительно этого, не приветствуя и не осуждая 7гу инициативу. Естественно, его заботило, кто же в конце концов будет окормлять пленных, и когда к нему обратились относительно возможной кандидатуры, он дал ответ, предложив для этой цели о. Сергия Судзуки, который в начале войны служил в Осака, а прежде в Кобэ у русского консула, и знал русский язык. 12 (25) мая 1904 г., хо тя разрешение Министерства и не было еще дано, о. Сергий прибыл в Токио.
18 (31) мая 1904 г. разрешение министерства было получено. «Предложение Министра иностранных дел попросить русского священника для них (военнопленных. - Л.Ж.) из России устранено»1 ’. Главная идея Министерства состояла в том, что удовлетворение религиозных пужд русских военнопленных должно быть делом японских христиан.
Как нельзя более уместной в этой связи оказалась инициатива, с которой выступили в конце апреля ~ начале мая православные японцы - создать общество «духовного утешения» военнопленных. 7 мая 1904 г. устав этого общества, гласивший: «1) Цель общества - удовлетворять духовным нуждам военнопленных, согласно христианской гуманности; 2) Для осуществления этой цели товарищество поручает известным священникам из японцев, знающим русский язык, отправиться в места содержания военнопленных, совершать для них богослужения и таинства и отправлять требы для больных, раненых и в случае их смерти; 3) Членами товарищества состоят все православные японцы без различия пола. Они обязаны делать известный ежемесячный взнос; 4) Все те, кто одобряет идею и цель товарищества и, так или иначе, оказывает ему содействие или предлагает денежные пожертвования, принимаются в число членов товарищества, без различия наций и вероисповедания; 5) По окончании войны, товарищество постарается ознакомить русское правительство и народ со всем, что касается его возникновения, предприятий и деятельности, составит ддя этого подробное описание его деяний»12, - был утвержден японским правительством.
В исторической литературе по-разному трактуется вопрос взаимоотношений о. Николая и «Общества духовного утешения военнопленных». Некоторые утверждают, что о. Николай был против создания этой организации, другие считают, что
общество было создано по его инициативе. Разница оценок отношения о. Николая к
обществу вполне понятна.
Первоначально японские священники действовали, повинуясь очевидно, и порыву сострадания, но вместе с тем и отвечая ожиданиям своего Министерства. В принципе, в тот момент заявленная ими цель была вполне дост ижима. На 1904 г. в Японии имелись 28 священников, 8 диаконов, 12 причетников и 151 катехизатор . 1*сли учесть, что наш военный священник окормлял приблизительно 2000 человек, то Японская Православная Церковь довольно долгое время могла ооходнтьея собственными силами. Вот только русского языка некоторые священники совсем не чнали.
Общество с самого начала ставило перед собой цель не только оргашпацию богослужения, но и духовное утешение военнопленных. О. Николай не мог по оценить 'НОТ благородный порыв. Однако вскоре стало очевидно, что члены общества не торопятся расставаться с собственными деньгами. Напротив, они даже претендовали на го, что о. Николай будет возмещать их расходы ич получаемых па адрес Миссии пожертвований. Так, большой скандал тп-ча денег вышел в марте 1905 г.1'1, а в конце апреля 100^ г. ко-гда Миссией были получены 2000 йен от американцев па нужды военнопленных члены Общества просили выдать им из этой суммы 1850 иен1'.
В разъездах по местам размещения пленных секретаря общества Мае «дня Ямала о. Николай большой пользы не видел, да и на пто приходилось давать деньги Миссии16. Зато неоднократно возникали споры по вопросу увеличения количества священников, направляемых к военнопленным. Не оправдались и надежды на то, что Общество станет посредником между Миссией и Правительством Японии в вопросах окормления военнопленных.
Отказ Министерства разрешить служение для военнопленных русскому священнику заставляет о. Николая начать готовить для этой миссии японских священников.
Наскоро обучив о. Сергея Судзуки «отправлять различные богослужения по-славянски»17, о. Николай собрал для него славянские богослужебные книги, утварь, облачения, снабдил «всем, до церковного вина и просфор на первые Литургии»1 к. Несмотря на крайнюю скудость средств, пришлось дать и денег - о. Сергею Судзуки «Обществом» было обещано 30 иен в месяц на прожитие в Мацуяме, 20 иен дорожных и еще 20 иен на доставление вещей к месту.
В первой половине июня 1904 г. о. Сергий Судзуки прибыл в Мацуяму. Служение должно было совершаться в пяти местах поочередно с 8.30 до 11 утра. Началось оно не слишком удачно. Недостаточное знание языка было не единственной трудностью. При контактах о. Сергия с военнопленными, в том числе и при исповеди, согласно правилам, должен был присутствовать японский чиновник, знающий русский язык. Таким образом, таинство исповеди нарушалось, хотя о. Сергий не видел в этом большой беды. Довольно быстро о. Сергий почувствовал неоднородность паствы. Нижние чины, как ему казалось, отличаются благочестием, офицеры же в большинстве своем - «своевольны и непокорны», и к религии равнодушны19. Ясские военнопленные отнеслись к японскому священнику с энтузиазмом - просили благословения, целовали руку, во время обедницы - пели.
В конце июня к обязанностям о. Сергия прибавилась еще одна - погребение20, а необходимых предметов для этого он не имел — они были высланы в Мацуяма только в ноябре 1904 г. Поначалу служба ладилась не очень. О. Сергия невзлюбили местные чиновники. Они даже требовали «замены его кем-либо другим, более способным к сношению с ними» . Его стали называть «кокузоку» (враг отечества), Василий Ямада попытался добиться отзыва о. Сергия из Мацуямы, однако о. Николай воспротивился
этому и даже обещал полностью содержать о. Сергия за счет Миссии. Виной недоразумения был его слишком открытый характер. «Вы притесняете религию, вы гоните христианство, не понимая его»*", - говорил он японским чиновникам.
Отношения же с паствой складывались значительно легче. По свидетельству капитана 1-го ранга Георг ия Гавриловича Селецкого, «Отец Сергий сразу же завоевал себе симпатии всех пленных, которые видели в нем идеальнейшего священнослужителя, напоминающего первые века христианства»"1.
Вообще, Г.Г. Селецкий’ , видимо, сильно привязался к о. Сергию Судзуки. В сентябре 1904 г. о. Никола)! получил от Г.Г. ('елецкого письмо, в котором между прочим говорилось: «Присылка вами о. Сергия Судзуки и его служение, отличающиеся таким благолепием, коюрое не встретишь везде и у нас в России, делает нас еще более религиозными. чем мы до сих пор были. Не знаю, особенность ли нашего положения или действительно выдающееся служение о, Сергия заставляют меня и многих других во время служения забывай* все и помнить только о молитве»)'4'. С). Николай в своем дневнике пометил, чю «доенншепт о. Сергия, конечно, утрированы')”, однако опыв чтот очень примечателен. Он показывает, насколько военнопленные па самом деле нуждались В ДУХОВНОМ утешении. Постепенно русский ЯЗЫК I). Сергия значительно улучшился, опыта проведения служим прибавилось. «...Раздается всем с детства знакомое наше родное полупонятное заунывное чтение часов с проглатыванием слов, с растягиванием фраз; голос звучит все время одной нотой; по всему видно, что чтец опытен. С головокружительной быстротой летят с сто языка слова известных молитв и славословий -чем-то родным и грустным вест от всей обстановки»28.
Паства о. Сергия увеличивается. Он уже совершает богослужение в 8 помещениях пленных, разбросанных по городу, встречает прибывающих пленных при высадке на берег* беседует с ними, пытаясь у тешить, благословляя крестиками. Вскоре (в сентябре 1904 г.), по собственной инициативе, о. Сергий начал окормлять пленных еще и в Маругаме, стараясь выделить им хотя бы один день в неделю.
Говоря о служении о. Сергия Судзуки, следует отметить, что, несмотря на многочисленность паствы, он нанлучшим образом справился со своей задачей. Причин тому несколько. Во-первых, изначально о. Сергий желал этого служения искренно и из сострадания к участи пленных. В его письмах к о. Николаю корыстный мотив не возникает*. Во-вторых, о. Сергий довольно хорошо знал русский язык и имел большой опыт служения, а о. Николай имел некоторое время, чтобы подготовить его. Помогал о. Сергию и Г.Г. Селецкий. Поэтому и удалось о. Сергию, несмотря на многочисленность паствы, организовать обучение неграмотных, составить хор (они получили от Миссии ноты и даже фисгармонию). Он много и часто беседовал с пленными, навещая их при каждой возможности. Были среди его подопечных и тс, кто желал перейти в православие (видимо из иудеев). Желая наилучшим образом исполнить свою миссию, именно о. Сергий первым поставил вопрос о коллективной исповеди и просил у о. Николая разъяснений, как это сделать. Вопрос возник не случайно - количество пленных увеличивалось и их пришлось размещать не только в Мацуяме и Маругаме.
В начале июля 1904 г. для окормления военнопленных был назначен еще один священник •- Павел Морита29. «Общество» вновь положило жертвовать на содержание его деньги добровольно, но Миссии снова пришлось расплачиваться из собственного кармана. Правда, на этот раз денег уже хватило - начали поступать пожертвования. Таким образом, о. Судзуки и о. Морита стали получать по 20 иен в месяц сверх обычного содержания.
21 июля 1904 г. о. Николай встретился с Павлом Морита для обучения его службе на славянском языке. «К счастью, он с этой службой знаком по некоторому предварительному опыту»30, - отмечает о. Николай. Вообще, надо заметить, что поначалу о. Николай относился к о. Павлу Морите с большей благосклонностью, чем к о. ( орт ню Судзуки, находил его более умным и практичным, не «таким оесыкшым". I {адеился о. Николай и иа посредничество о. Павла Морита в переговорах с Военным Министерством. Во-первых его заботило, что при служении о. Сергия нарушаемся таинство исповеди, а во-вторых, было очевидно, что сил Миссии не хватает дпи удовлетворения духовных потребностей всех пленных. Однако переговоры с Министерством оказались не успешными, а скоро и сам о. Павел несколько разочаровал о. 11иколая .
Первая же проповедь о, Павла в Химедзи*" показала «ею характер льстивый я дрянной... он долбит русским, что «они чрезмерно облагодепельствованы Но Величеством Японским Императором и потому должны быть бесконечно благодарны ему и Японии, вести себя хорошо и прочее в '>том роде»)'". Отношение к пастве у о Павла Морита было иное, нежели у о. Сергия. О. Сергий обратил внимание на речш шмносп, паствы, а о. Павел - на конфессиональную и национальную принадлежноеи.. С роди cm паствы было довольно много католиков (поляков. Л,Ж.) и евреем'4. Не очень разбираясь в сложностях межнациональных взаимоотношений, о. Павел довольно нечонко вмешивался в них. Результатом стада ею ссора с паствой и в Фу купи ям а.
В середине сентября 1904 г., узнав из газет, что для русских военнопленных (т Порт-Артура) «уже готовятся помещения»16, о. Николай впервые обеспокоился хватит ли в Японии православных священников «если... все чти места наполнятся русскими пленными»3 . Пленные, действительно, вскоре начали поступать уже сотнями, и двух священников для них оказалось недостаточно.
В октябре 1904 г. выразил желание служить у военнопленных о. Симеон Мни1,4. Лю-бопьтго, что о. Симеон сначала сообщает' о своем желании служил» у военнопленных в Нагоя секретарю Общества Василию Вада, а лишь в ноябре - непосредс твенно {{пископу.
Вопрос субординации при назначении на новое служение о. Николай не комментирует, хотя конфликты по поводу назначаемых кандидатур между ним и обществом уже случались не раз.
Во второй половине ноября 1904 г. в Нагоя были переведены 220 пленных из Ма-цуямы, и о. Симеон Мии получил желаемое назначение. В декабре 1904 г. о. Симеон начал служение у военнопленных. Он должен был приезжать из Кёото два раза в месяц и служить вместе с о. Петром Сибаяма, В остальные воскресенья о. 11етр Сибаяма служил по-японски - «так военнопленные сами пожелали; они не хотят- оставаться без богослужения в праздники»39. С конца декабря о. Симеон служил Литургии и в Сидзуок, а в начале января 1905 г. выразил желание служить и в Осаке. «Он именно из наших священников самый лучший для служения у русских, по знанию русскою языка и по образованию»40, - отмечает о. Николай. Русские полюбили о. Симеона. Вот что писал о. Николаю один из пленных, генерал К.Н. Смирнов: «Великое вам спасибо за то, что вы прислали сюда отца Симеона, благодаря которому мы на родном, с детства привычном нам языке выслушали 12 Евангелий и исполнили Святые Таинства исповеди и причастия, а также встретили Воскресенье Христово на Светлой Утрени... Благодаря неутомимой деятельности отца Симеона, который стал для нас родным пастырем, мы не испытываем оскудения в исполнении наших духовных треб. Эта пастырская заботливость отца Симеона... примиряет наши души с настоящим нашим положением и утешает горечь нашего временного отчуждения от далеких наших храмов и церквей»41.
Однако пскоре у о. Симеона начались конфликты, поставившие под угрозу его служение военнопленным. В 20-х числах января на имя секретаря Общества Василия Яма-да пришла телеграмма из Сидзуока. Оказалось, что о. Симеон Мии «имел неосторож-ность привезти кому-то из Нагоя письмо и передать прямо, без освидетельствования его в правлении»1', и разговаривал с пленными без участия переводчика. Переводчик -Миямура (Самуил Антонович) сообщай об зтом властям. Скандал удалось замять.
Жаловался на о. Симеона Мии и о. Негр Сибаяма священник, с которым, согласно решению о. Николая, Мии должен был служить вместе. Пеір Сибаяма, видимо, знал русский язык, но не достаточно, поэтому служил па японском. Среди его паствы оказались «Иорт-Аріурокно Генералы». Они с самого начала выказывали японскому священнику свое у важение, и о. Сибаяма желал всячески отезранить от служения о. Мии, «чтоб самому важничать в обществе Генералов»'1'. Однако трудности служения примирили в конце конной плсчмреИ и они служили и обедали «у Генералов» совмес тно.
Количество иоешичшеинмх все увеличивается, и с февраля 1905 г. о. Петру Сибаяма пору час ієн окормлнть военнопленных еще и в Теигачае, куда в начале 1905 г. попадает 6 тысяч чеммвек.
К началу 190^ г. в резерве Японской Православной Церкви оставались еще два священника, знающих русский язык, Андрей Метоки и Алексей Савабе. Они вскоре понадобились. В начале января для служения в ДаЙри вызывается Андрей Мето-ки, а в Хаматера назначается Алексей Савабе. С самого начала 1905 г. было очевидно, чи» справиться со служением будет трудно -только в Хаматера к середине января оказалось уже 12000 военнопленных. Когда о. Алексей Савабе прибывает на место служения, там как раз вспыхивает бунт военнопленных, для усмирения которых из Осаки прибывают три роты солдат14. Впрочем, многочисленная паства вскоре полюбила о. Алексея. В июне 1905 г. военнопленными были даже собраны деньги (150 рублей), чтобы «соорудить икону св. Алексея для подарка от них о. Алексею Савабе, и благодарность за его ревностное служение у них»45. По во второй половине июля 1905 г*, из-за какого-то нарушения правил о. Алексей Савабе был отстранен от служения, ему было запрещено навещать военнопленных46.
В феврале 1905 г. для служения в Фукуока и Даири прибывает о. Андрей Метши, сразу же и нарушив первое распоряжение Епископа. О. Николай предписал о. Андрею заехать в Мапуяму к о. Сергию Судзуки, чтобы ознакомиться с опытом служения у русских военнопленных, и даже дал денег на дорогу. Вместо этого о. Андрей Метоки направляется в Химедзи к о. Павлу Морита. О. Николай был рассержен: «До сих пор христиане часто не слушались своих священников; но :гго еще не очень великая беда, если иерархия соблюдает свое единство; если же священники перестанут слушаться Епископа, то Церковь будет повреждена в корне, и ей грозит разрушение»47. Несмотря на это недоразумение, о. Андрей Метоки старался изо всех сил - он заходил к военнопленным после службы, беседовал с ними, и, хотя по-русски говорил плохо, «но все-таки его можно было понять»4*, проводил богослужения, хотя и «очень плохо выговаривает слова молитв»49.
Основной заботой зимы-весны 1905 г. стала для священников организация праздничных богослужений - Рождественских и Пасхальных. Причем с первыми удалось справиться гораздо проще, но уже к Пасхе 1905 г. количество военнопленных снова резко увеличивается. Пасхальные же торжества требовали значительного напряжения сил священнослужителей, например, для организации исповедей, хотя бы и коллективных. Для этого приходилось привлекать дополнительно священников, в том числе не знавших русского языка.
Между тем выход был. С самого начала войны о. Николай надеялся на то, что из России для окормления военнопленных будет выиисан русский священник. I [случив отказ, о. Николай еще сохранял надежду на то, что с пленными ос танутся военные священники. Действительно, в числе спасенных с «Рюрика» оказался священник — о. Алексей Оконешников. Вместе с остальными пленниками он был доставлен вначале в Симоиосеки, а затем — в Сасебо, где его впервые подвергли допросу, и сообщили, что скоро отпустят на Родину. О. Алексей выразил желание остаться с командой «Рюрика», однако «Офицеры решили иное»™ они хотели передать с о. Алексеем донесение о судьбе «Рюрика» в Россию. Не собиралась задерживать священника и японская администрация - ему «разрешили прос титься со своими, ни
о чем с ними не разговаривая»4, и отправили в Нагасаки. И Нагасаки о. Алексей похоронил четверых умерших матросов, поскольку зам имелись русская часовня и православное кладбище, и вскоре был о тправлен на пароходе в Шанхай '.
Хотя пробыл о. Алексей в Японии очень по долго, газеты успели о нем цапнешь, и о. Николай через французского посланника пытался ходаглйспитать, чтооы священник е «Рюрика» был оставлен п Японии «не в виде пленного, а для удовлетворении нужд ею паствы, оставленной пленною в Япоиии»м. Однако ходатайство не было удовлепю|>оио.
В декабре о. Николай через французского министра снова начал хлопоты. Вместе с пленными из Порт-Артура в Японию прибывают и священники4. Положив вновь просить оставить их с пленными, о. Николай на :>тот раз больше был уверен к успехе, тем более секретарь французского посольства заверил его, «что Минис тр уже получил позволение от Японского Правительства на оставление русских священников с порт-артурскими пленными командами»55. Уже через неделю, 6 января, стало известно, что разрешение получено не будет.
Священник Дмитрий Иванович Тресвятский, находившийся в Мацуяме, попытался остаться с пленными. Выразили желание остаться еще двое. Однако в начале февраля все они были отправлены в Россию. В марте 1905 г. стало очевидно, что больше священников для служения военнопленным Японская Церковь выделить не может. Ьыло решено рукоположить нескольких диаконов, окончивших курс в Семинарии и знающих русский язык. Для хиротонии были единодушно избраны Иоанн Оно, Яков То-охей и Акила Хирото, а кандидатура Петра Уцида вызвала возражения.
На этот раз терпение о. Николая ис тощилось. «При всех избраниях я почти всегда молчал, давая им полную свободу избирать или нет и углубляя тем семя соборности церковной. Поэтому... я хотел, чтобы избрание было их делом. Но следует* показан, и то, что Епископ своею властью, без избрания церковного, может поставить священника и диакона»56. Между прочим настоять на своем о. Николай не смог. Дальнейшие назначения шли уже в спешке, к военнопленным направлялись некоторые священники, не знавшие русского языка, но о. Николай не мог исправить ситуацию.
Таким образом, хотя к исполнению церковных обрядов для русских военнопленных и было привлечено более половины священников Японской Православной церкви, удовлетворить духовные нужды своей паствы они не могли. Во-первых, количество священников было настолько не соизмеримо с количеством военнопленных, что не всегда удавалось обеспечить даже проведение праздничного богослужения. Увеличению количества японских священников постоянно препятствовало «Общество духовного утешения военнопленных», находя, что содержание их слишком дорого для общества, хотя Миссия постоянно погашала эти расходы из собственных средств. От привлечения же к окормлению военнопленных русских священников последовательно отказывалось японское правительство. Во-вторых,
бескомпромиссность военной администрации нередко приводила к дезорганизации работы священников, в том числе и без видимых нарушений правил с их стороны. В-третьих, сами священники, даже при благоприятном отношении военной администрации, не всегда соответствовали возлагаемым на них задачам, и в первую очередь недостаточно знали русский язык.
ПРИМЕЧАНИЯ
’ Пархо\п'нко Я.Ф. Русская духовная миссия в Японии. Харьков, 1907; Недччин С.В. Православная церковь и Японии. СПб., 1911.
('м.: Сао-иша Ч/>‘ 150 лег Православию в Японии. История Японской Православной Церкви и ее оетчшель (‘внтигель Николай. М.-СІ ((>., 2006.
I Тчк >еи (\ікон Военнопленные и период русско-японской войны 1904-1905 гг. // Владивосток. 200!. бсеинорн
4 Дневники свчюго Пикилпч Японского. СПб.. 2004. Т. V. С. ФІ.
' Дейетигельно, на «Нлриго* шп мигрос 1-й статьи Нарфаломей Макаровекий.
*' Дневники евніого Николая Японскою... С’, 58.
] ‘Гам же. С, 59.
8 Там же С. 68.
" Огец Сергий Гж-оои выразил желание немедленно отправиться к месту нового служения, как только будет получено разрешение, и даже сделал попытку выехать в Японию.
111 Дневники святого Николая Японского... С. 81.
II Тіш же. С. 87.
121/едачин ('.II Православная церковь в Японии. - С. 40; См. также: Церковные Ведомости 1905. №4. С. 162- 163.
11 См.: Пакгчин ('.В. Православная церковь в Японии. ~ С. 33. По данным Э.Б. Саблиной, опирающейся на отчеты о состоянии Русской духовной миссии, в 1904 г. священников было 28, диаконов 7, катехизаторов (проповедников) - 151.
14 Дневники святого Николая Японского... - С. 207-208; Не желая передавать деньги Миссии для удовлетворения реальных нужд военнопленных, члены Общества мечтали, между прочим, об издании газеты на русском языке.
15 Там же. С. 231.
1(1 Там же. С. 166, 186, 191, 196,232 и т.д.
17 Там же. Т.У. С. 87.
‘*Там же. -С. 88.
14 Там же. С. 117.
20 Всего на кладбище Мацуяма было погребено 97 русских военнопленных.
21 Дневники святого Николая Японского... - С. 162.
22 Там же. С. 108.
23 Там же. - С. 122.
24 Селецкий Г. 646 дней в плену у японцев. - С. 210.
25 Сын протоиерея из Одессы.
26Дневники святого Николая Лионского... - С. 140.
27 Там же.
28 Купчинский Ф. В японской неволе. - СПб., 1906. - С. 16
29 Первоначально планировалось послать о. Павла Мориту в Маругаму, однако в результате он начал служение в Химедзи и Фукуцияме.
30Дневники святого Николая Японского... - С. 120.
31 «...Интриган и об интересах Церкви нисколько не заботящийся человек» - так охарактеризовал о. Морита о. Николай в своем дневнике. См л Дневники святого Николая Японского...-С. 199.
32 В это время в Химедзи, по сведениям о. Николая, находилось 763 человека. п том числе 66 больных
33 Дневники святого Николая Японскою... - С. 135.
34 Там же. - С. 164.
35 Там же. -С. 212, 319.
36 Там же. - С. 143.
37 Там же.
38 Там же. - С.157, 161. Прежде о. Николай не хотел обращаться к о. Мни. потму мю «с ним каждый месяц параличные припадки». С. 85.
39Там же. -С 167.
40 Там же. С. 179.
41 Цит. по: Саблина Э.В. 150 лет Православию в Японии... С'. 113 42Дневника святого Николая Японского... С. 1X7.
43 Там же. С. 196.
44 Там же. 0.199.
4'5 Там же. - - С. 247.
4h На его место будет назначен о. Роман Цмба.
^Дневники святого Николая Японского... С. 199.
48 Шикуц Ф.И. Дневник солдата в русско-японскую войну. М., 2003. с \ 1 ч’
49 Там же.-С. 192.
50 Воспоминания судового священника иеромонаха Алексин // Отвергнут# победа. С \ 111
51 Там же.
52 В окгябре 1904 г. он прибыл в Санкт-Петербург, іде но ходатайству Синода Русской православной церкви он был награждён золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.
53 Дневники святого Николая Японского... - С. 128.
54 Об этом подробнее см.: Жукова JI.B. Военное духовенство в Порт-Ар іуре в период русско* японской войны // Вестник Московского университета. Сер. «История». 2003. № 2.
53 Дневники святого Николая Японского... - С. 178.
56 Там же. - С. 229-230.
ORGANIZING THE ABIDANCE OF RELIGIOUS CEREMONIES FOR RUSSIAN PRISONERS IN JAPAN IN 1904 1905
L.V. JUKGVA
Department of Russian History in the XIXth - Beginning of the XXth Centuries Lomonosov Moscow State University Vot-obyovi Gori, Moscow, 119899 Russia
The main purpose of the article is to show: how the state of the priests for Russian prisoners of war during The Russian-Japanese War in 1904-1905 was formed; what was the Japanese Government s point of view on this problem; were there any difficulties in the selection of the priests; how the prisoners enjoy there new shepherds. Another problem, touched in the article is the approaches to invite for prisoners Russian priests.
