CC BY
67
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ СКЛОНЕНИЯ ИМЕН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ В ДИАЛЕКТАХ ЛЕЗГИНСКОГО ЯЗЫКА
© 2009
Бабаев В.А., Аливердиева С.А. Дагестанский государственный педагогический университет
Статья посвящена одному из сложных и не до конца исследованных вопросов морфологии лезгинского языка - анализу особенностей склонения имен существительных, наблюдаемых в диасистеме. Особо акцентируется внимание на эргативном падеже, поскольку именно в этом падеже в локальных единицах лезгинского языка встречается ряд специфических аффиксов, отсутствующий в литературном языке.
The article is dedicated to one of the complex and little-studied problems of the Lezghin morphology, the analysis of particularities of nouns declension, observed in the diasystem. The author pays specific attention to the ergative case. Since exactly in this case there is a number of specific affixes, missing in the literary language.
Ключевые слова: лезгинский язык, наречие, диалект, говор, склонение, эргативный падеж.
Keywords: the Lezghin language, adverb, idiom, dialect, declension, ergative case.
Грамматическая категория падежа - это важнейшая словоизменительная категория, обозначающая отношение слов к другим словам посредством системы противопоставляемых друг другу флексий. Как в диасистеме, так и в современном литературном лезгинском языке исходными принципами склонения имен существительных являются: а) противопоставление прямой и косвенной основ субстантивов и б) классификация падежных единиц на основные (общеграмматические, абстрактные) и местные (локативные, пространственные).
Склонение имен существительных в диалектах обнаруживает значительные расхождения с литературным языком.
В литературном лезгинском языке ныне насчитывается 18 падежей, из которых 4 падежа - именительный (номинатив), активный (эргатив), родительный (генитив), и дательный (датив) - основные, а 14 падежей местные, представленные тремя подгруппами (местные покоя - 5 падежных форм, местные удаления - 5 падежных форм и местные посредства - 4 падежа).
Местные падежи образуются от так называемых форм локализации, или «серий», выражающих ориентацию действия относительно того или иного предмета [4. С. 67].
Необходимо отметить, что количество падежей по диалектам лезгинского языка разнится. Так, по свидетельству исследователей [5. С. 72; 6. С. 11], во многих говорах современного лезгинского языка формы направительных падежей постепенно «затухают». Особенно это касается локальных единиц кубинского наречия лезгинского языка. В частности, А. Г. Гюльмагомедов пишет:
«В лазинском говоре зафиксировано четырнадцать падежных форм. В нем отсутствуют четыре так называемых направительных падежа на -ди; значения, передаваемые ими в литературном языке, в говоре выражаются соответствующими местными падежами покоя» [6. С. 72].
По другим говорам кубинского наречия (кимильский, яргунский) представлено по 11 местных падежей [1. С. 8; 2. С. 10].
Именительный падеж является неоформленным (это общий признак всех дагестанских генетически родственных языков), он служит исходной формой для образования других падежных форм.
В области местных падежей с морфологической точки зрения главной отличительной особенностью склонения субстантивов в диалектах ахтынского и кубинского наречий, а также в отдельных говорах курахского диалекта кюринского наречия является своеобразное образование форм падежей удаления. В названных диалектных единицах местные падежи удаления имеют суффикс -гъ, которому предшествуют детерминативные гласные [а, аь]. В литературном языке все пять падежей удаления получают аффикс -ай (-аьй) (в устной речи он звучит как долгий гласный [аа, аьаь]), например: куб. нареч. лит. яз.
М.уд. I тварчагъ т1варц1аьй «имя»
Итварчалагъ т1варц1элай
III тварчавагъ т1варц1ивай
IV - т1варц1ихъай
\/тварчак11агъ т1варц1ик1пай.
Характерные для литературного языка богатство флексий эргативного падежа и однотипность флексий в остальных падежах наблюдаются и в диасистеме лезгинского языка. В эргативном падеже (или в косвенной основе) единственного числа имена существительные имеют ряд самостоятельных и варьирующихся флексий, что же касается остальных падежей, то каждый из них неизменно получает одну единственную флексию.
Помимо флексий эргатива, представленных в литературном языке, в локальных единицах лезгинского языка встречается еще целый ряд специфических падежных аффиксов, например: -ы, -ыни, -ани, -эни, -оди, -жи, -зи и др.
Гласный аффикс -ы, который противопоставляется форманту -у литературного языка, локализуется преимущественно в говорах ахтынского наречия, употребляется также в отдельных говорах курахского диалекта кюринского наречия (напомним, курахский диалект носит отдельные черты ахтынского наречия). Например, в гогазском говоре курахского диалекта аффикс -ы является наиболее употребимым, ср.:
гогаз. гов. лит. яз.
кььГ - кьыны кьун - кьуну «козел» лыв - лывы лув - луву «крыло» мых - мыхы мух - муху «ячмень» пын - пыны пун - пуну «пень» т1ыл - т1ылы т1ул - т1улу «лощина» ч1ын — ч1ыны ч1ун - ч1уну «волокно» фыр - фыры фур - фуру «яма» хыр - хыры хур - хуру «грудь, выступ» чИатИ - чыты чад - чату «кузница».
Как видно из примеров, аффикс -ы (лит. -у) функционирует только в моносложных словах, имеющих в основе один из заднерядных гласных. Особенностью говоров курахского диалекта (ашарский, гельхенский, гогазский говоры) является также использование флексии -эни (граф. -ени) вместо -ини литературного языка, ср.:
курах, диал. кИиф - кИифэни к1инт1 - к1инт1эни к1ир - к1ирэни литИ - литИэни мих - михэни пэш - пэшэни пИичИ - пИичэни ч1ип1 - ч1ип1эни
лит. яз.
кИиф - кИифини «коса женская» к1инт1 - к1инт1ини «чурка» к1ир - к1ирини «крючок» литИ - литИини «войлок» мих - михини «гвоздь» пэш - пэшини «лист» пИичИ - пИичини «печь» ч1иб - чИип1ини «пядь» и др.
Одной из ярких отличительных особенностей склонения имен
существительных в ахтынском диалекте является последовательное
соответствие [з] согласному компоненту [<Э] форманта -ди эргатива литературного языка, например:
ахтын. нареч. лит. яз.
астар - астарзи аст1ар - аст1арди «подкладка»
пытыл - пытылзи пИутул - пИутулди «правнук»
дусах - дусахзи дустагъ - дустагъди «тюрьма»
дуьргэс - дуьргэсзи дэргэс - дэргэсди «коса (орудие)» казар - казарзи газар - газарди «морковь»
кИыпыл - кИыпылзи кИупул - кИупулди «ревматизм» никъи - никъизи нэкьи - нэкьиди «земляника»
чири - чиризи чуру - чуруди «борода».
Аффикс -зи в ахтынском наречии употребляется вместо -ди литературного языка и во всех остальных косвенных падежах, производных от эргатива [3. С. 18].
Следует отметить, что замена [<Э] на [з] в аффиксе эргатива - это общая черта всех диалектных единиц ахтынского наречия, отличающая их от других
локальных единиц лезгинского языка, в том числе и от говоров кубинского наречия.
В кимильском говоре кубинского наречия доминирующему аффиксу эргатива -ди систематически противопоставляется -жи, ср.: имиди - кимильском гов. аьмижи «дядя», йигэди - йэгэжи «напильник», дэгьрэди - даьгьраьжи «топорик» и т.д.
Аффикс -оди, отсутствующий в литературном языке, зафиксирован в
кубинском и курахском диалектах, например:
курах, диал. лит. яз. йургъ - оди йургъ - ади «ливень» накъ - оди нагъв - ади «слеза» накь - оди накьв - ади «земля, почва» рук - оди рукв - ади «земля, пыль» и т.д.
Таким образом, можно сделать вывод, что инвентарь эргатива в диасистеме лезгинского языка намного богаче, чем в современном литературном языке.
Примечания
1. Асалиев Ж.А. Кимильский говор лезгинского языка. Автореф. дис. ... канд. фил. наук. Махачкала, 2003. 2. Бабаев В.А. Яргунский говор лезгинского языка. Автореф. дис. ... канд. фил. наук. Махачкала, 1998. 3. Гайдаров Р.И. Лезги ч1алан диалектология. Махачкала, 1963. 4. Гайдаров Р.И. Морфология лезгинского языка. Махачкала, 1987. 5. Гаджиев М.М. Кубинский диалект лезгинского языка (Из лингвистического наследия). Махачкала, 1997. 6. Гюльмагомедов
А.А. Куткашенские говоры лезгинского языка. Махачкала, 1966.
Статья поступила в редакцию 02.11.2009 г.
