CC BY
69
ОБ ОДНОЙ грани мировосприятия К. Леонтьева
Л.Н. Зинченко Барнаул
Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) - русский философ и писатель второй половины XIX века, до сих пор остается мало изученным в истории русской литературы.
Несмотря на самобытный талант художника, Леонтьев как писатель никогда не был популярен. Став выразителем идеала "религиозно-аскетического византизма", он сам с течением времени все более критически относится к своему раннему творчеству и к отдельным произведениям зрелых лет, считая, что в них содержится большой заряд языческого, чувственного Начала. Однако, непосредственность в восприятии действительности является проявлением таланта писателя.
Краски великолепия, многоцветие красоты, так ценимые им, закреплял Леонтьев в слове. Американский критик-литературовед Ю.П.Иваск (эмигрант "второй волны") отмечает, что "основной дар Леонтьева визуальный, он колорист в литературе" [1]. Цвет у Леонтьева характерно обуславливает живописность описаний: красочны русские усадебные и восточные интерьеры и ландшафты, одежды персонажей. Глядя на окружающий мир через цветные стекла своего кабинета, герой повести ''Исповедь мужа" так определяет значение всего цветового спектра: "... белое представляется в своем настоящем виде", "в желтом стекле все веселее", "в красном - все зловеще и блистательно", в синем или лиловом - все ужаснее и мертвее" [2].
Возникает параллелизм внешнего и внутреннего, цвет становится выражением психической жизни человека, его настроения и - шире - мироощущения в целом. Цвет, таким образом, начинает приобретать у Леонтьева мировоззренческий смысл: движение от "теплых" к "холодным" тонам отражает эс-хатологизм сознания. Цвет в модели образует оппозиции: истинного/ложного, живого/мертвого, прекрасного/безобразного. Леонтьеву присуще ощущение цвета, который создает; картину мира и выражает сложный эмоциональный подтекст.
Интерес к живописности, красочности, определил "несвоевременность" Леонтьева, приближая его к таким художни-
кам XX века, как И.Бунин, И.Шмелев, Б.Зайцев. Пестрота и красочность мира Леонтьева мотивирована тем, что художник, проходя путь от язычества к христианству, всегда ждал от жизни чего-то несбыточного, искал полноты бытия, исключительности чувств. Сложность мировосприятия писателя отразилась в выборе цветовой гаммы. Очевидно, что предпочтение Леонтьев отдает "живым" цветам: желтому, зеленому, белому, голубому, розовому. Мрачные краски, в силу своего несоответствия эстетическому восприятию жизни писателем, менее употребимы, так как нарушают ощущение Праздничности, Красоты и Полноты жизни.
Животворным в цветовой символике Леонтьева является зеленый, цвет. В первую очередь это цвет растительности: "деревня в зеленой сочной долине" ("Египетский голубь", 291), "уютная зеленая и мирная, красота Подлипок" ("Подлипки", 19), "холмы свежей виноградной зелени" Крыма ("Исповедь мужа", 250). "Зеленый" - цвет обобщенный. В пейзаже нет детальности описаний, дается общий план. Семантическое поле слова "зеленый" расширяется за счет контекстных сочетаний ("сочный", "уютный", "мирный", "свежий") и обогащается новыми оттенками значений, что позволяет определить символику зеленого в данных контекстах как "райского" цвета. Это (пограничный) цвет, "уравновешенность света и тьмы" [3], с одной стороны, а с другой - выражение состояния умиротворенности героев, воспринимающих мир идиллически.
Зеленый, как предельно материальный цвет, традиционно имеет символическое значение "цветения", "возрождения", является знаком надежды. Символом жизни является зеленый цвет в романе "Подлипки". Меняется мироощущение героя: от полного и безоговорочного приятия жизни с ее органике (Володя Ладнев "умел видеть тайную жизнь везде - и зеленая плесень пруда дышала перед ним", 21Щ до отказа от нее ("серая теория"... все более и более приобретала мое уважение, и "золотое дерево жизни" представлялось менее "зеленым", блекло нечувствительно с каждым месяцем", 198).
Золотой (желтый) близок по значению зеленому. Герой "Исповеди мужа" видит, как небывалым солнцем облита и озолочена зелень сада» (248). Желтый цвет, издавна воспринима-
емый как застывший солнечный свет, является символом полноты жизни, праздника. Так, залитое солнцем родовое поместье Подлипки является символом возрождения души героя -Володи Ладнева, пытающегося оживить в памяти прежнее многолюдство умирающей дворянской усадьбы, то время когда он любил всех и все любили его: комната с окнами на юг всегда весела, так как светла. Праздничность Подлипок передается блистанием риз священников и блистанием образов, блеском старого иконостаса. В "Египетском голубе" герой вспоминает о "светлом празднике жизни".
Литературоведы обратили внимание на использование Леонтьевым золотистого цвета в портретах персонажей Маноли Маврогении -"Исповедь мужа"; Маши Антониади - "Египетский голубь", связывая это с античной мифологической традицией [4]. На наш взгляд, значение золотого цвета несколько шире; это не только знак божества. По Флоренскому, "золотой" не является цветом в прямом смысле слова: "...золото есть чистейший беспримесный свет", это -"формула бытия изображаемой действительности" [5]. Свет у Леонтьева означает идеальное состояние мира и становится знаком гармонии личности в этом мире, что сказывается в неразрывности внутреннего и внешнего, т.е. в невыделенности человека из природы. В связи с этим следует отметить, что и Маврогени, и Антониади даны в окружении "красочных букетов": яркий албанский костюм у Маноли Маврогени, цвета которого повторяют цвет стекол кабинета героя и цвета ландшафта ("Исповедь мужа"), пестрый фон гостиной Антониади. ("Египетский голубь"). В этом делении на лицо и все прочее (т.е. тело, одежда, жилье, ландшафт и т.д.) "...нельзя не видеть древнейшего, древнегреческого и святоотческого понимания бытия, как состоящего из человека и природы; несводимые друг с другом, они неотделимы друг от друга: это - первобытная, райская гармония внутреннего и внешнего" [6].
Пестрое" окружение этих двух персонажей также несет на себе определенную смысловую и эмоциональную нагрузку. В замечании о поэтике костюма молодого грека исследователя Г. Мондри отмечает, костюм "связан не только с вариацией на тему символизма цветов, но и мотивирован также и религиозными коннотациями национальной принадлежности костюма" [7]. Албанский костюм - знак полигамной морали героя, которая привлекала Леонтьева в исламе.
Цветовой аспект убранства дома Маши Антониади подчеркивает красоту героини, одухотворяя ее. В описании интерьера преобла-
дают белый" и "золото": "дом был снаружи белого цвета, с какими-то турецкими изображениями и надписями в виде золотист желтых круглых щитов..." (393). Лучшим украшением гостиной герой считает четыре стула: "Этот белый шелк и. золото! Прелестно" (433). Эти два лейтмотивных цвета, сопровождающие образ Маши Антониади, несут значение "чистоты" и "совершенства".
Белый цвет имеет сложную семантику, он наиболее амбивалентен у Леонтьева. Одно из них - невинность, таков цвет платьев, у девушек: "Белое кисейное платье, пышное, новое; палевые перчатки, букет цветов в руке и в косе белая роза, бриллиантовые серьги" у Лизы, героини повести "Исповедь мужа"; белое платье Маши Антониади; входящей церковь. Белый цвет здесь символизирует изначальную чистоту, готовность к заполнению; может быть, абсолютную готовность принять любимого человека. В памяти героев произведений белый цвет ассоциативно связан с образами тех, чьей любви, они страстно желали. Причем ассоциации вызывает не только цвет, но и с цветы; белые розовыми цветки миндаля напоминают Володе Ладневу Пашу, одарившую его "несколькими днями самой чистой, самой глубокой неги и тоски" ("Подлипки"), Маша Антониади напоминает Ладневу "куст весенней черемухи" ("Египетский голубь"). Для белых цветов типично значение чистоты и невинности [8], кроме того, они несут другое значение, становясь символом красоты и весны, как начала жизни, Следовательно, значение белого цвета наращивается, обогащаясь культурной семантикой. Причем "цветок", помимо общепринятого, приобретает индивидуальное значение. Так, миндаль символизирует девственность, и это значение усиливается, сопряжением природного и человеческого, розовый цвет миндаля, и розовый фартук Паши при первом свиданий - знак невинности. Цвет "управляет" сюжетом, и Володя Ладнев не соблазняет Пашу во имя дружбы и памяти отца Василия, чьей дочерью является Паша.
Розовый цвет встречается в убранстве девушек наряду с белым: так, молодая девушка, на которой мог бы жениться герой, "в розовом холстинковом платье качается на большом кресле" ("Исповедь мужа" 250); белый тарлатан Лизы украшен бледно-розовыми маргаритками, причем эти цветки - символ чистоты и невинности [9]. Розового нет ни в одежде Маши Антониади, ни в цвете цветущей черемухи, с которой она соотносится в памяти героя. Нет необходимости усиливать значение белого цвета как символа невинности: Маша замужем, и ее невинность заключена в любви к мужу. И хотя "розовый" отсутствует как материальный цвет, Маша Антониади, согласно теории Фламмарионад "все видит в розовом цвете". Таким образом, вы-
является другое смысловое значение цвета, в данном случае "розовый" является знаком неведения. Совмещение семантики, розового цвета в романе "Подлипки" обнажает расщепленное сознание героя. Розовый, дом, в который возвращается Володя Ладнев, пытаясь воскресить дорогой ему мир русской усадьбы, - символ ушедшей, юности, неведения, и в то же время, пробуждения первых страстей, начала, жизни, (не случайно невеста брата - в розовом капоте, спальня молодых убрана розовым).
Характерно, что в, домах, где живут, герои Леонтьева, преобладает белый; цвет: "белеет и, блистает на холодном, солнце" дом, героя "Исповеди, мужа"; белый, дом - у Маши, Антониади; белый - потолок с белыми розами в комнате Владимира Ладнева ("Египетский голубь"); белая зала в усадебном доме Подлипок. Но семантика "белого" в каждом случае разная; "Белая, зала" Подлипок, в соответствии с христианской традицией, - символ праздничности, и торжественности, полноты, бытия, именно в ней; служили, всенощную. "Белый цвет" дома героя "Исповеди мужа" имеет обратный, знак - это пустота. Характерно, что этот белый дом, "блистает на холодном солнце" в преддверии, скорого расставания, героя, с Лизой. Интересно, что со стороны герой видит дом именно в столь нерадостный для него момент. По-видимому, белый дом с зеленым виноградом был для героя - до приезда кузины с дочерью - "раем" [10], олицетворял покой, т.е. был созвучен умиротворенному состоянию героя. Теперь белизна его дома по контрасту с зеленью - жизнью - знак пустоты: герою будет недоставать Лизы.
Конкретная ситуация может изменить эмоциональное звучание цвета, психологическое воздействие цвета амбивалентно. Так, с точки зрения Владимира Ладнева ("Египетский голубь"), "белый цвет" - безжизненный и пустой. Но этот же цвет принимает другое значение, приходит в соприкосновение со светом (Маша Антониади).
Наряду с белым, сложную семантику у Леонтьева имеет красный. Амбивалентную символику жизни и смерти этот цвет имел еще в первобытных культурах. Эти два противоположных значения цвета объединены Леонтьевым, в образе мака ("Исповедь мужа"), "хранительные зеленые' листья" герой соотносит с самим собой, а "пышные лепестки" - с Лизой. Мак, как декоративное растение, является символом красоты и вечной молодости, а как источник опиума - знак распада и забвения [11]. Символика цветка усиливается символикой цвета: красный - символ жизни - страсти, но наиболее интенсивное проявление жизни приводит к смерти. "Пышный мак расцвел", и в наказание за греховную страсть (в глазах других) героиня погибает.
Символом смерти является и сочетание белого цвета с красна [12] у Леонтьева; белого с розовым, как оттенком красного. Как уже отмечалось, белые с розовым цветки миндаля напоминают Володе Ладневу ("Подлипки") Пашу; белый тарлатан с розовыми маргаритками - одежда Лизы ("Исповедь мужа"). Это сочетание цветов предвещает трагическое развитие сюжета, т.е. белый с розовым - знак чисто юности, невинности и предвестник будущей смерти героинь: Паша умирает во время родов, в кораблекрушении гибнет Лиза.
Красный цвет в язычестве - цвет горения, радости, праздника; христианской традиции - цвет Апокалипсиса. Эти два значения совмещены в "Исповеди мужа", герой которой, прожив "двухструктурную жизнь в попытке совмещения эстетизма [13] античности и аскезы христианства". Для него это единственный амбивалентный цвет: "В красном - все зловеще и блистательно, как зарево большого пожара, первое действие всемирного конца" (248). Красный как цвет искупления сопровождает мечты героя о монастыре, куда он хочет удалить: чтобы оставить молодым влюбленным свое имение. Красный цвет, связанный в представлениях христианства со страшным судом, peализуется в акте самоубийства героя, который не смог жить с опустошенным сердцем после гибели Лизы и Маврогении; молодых влюбленных поглотила синяя пучина морских вод. "Синий" и "лиловый" - цвета, которые распадается в природе красный цветовой луч. В данном случае "синий цвет" - знак наказания молодых влюбленных, вступивших, с точки зрения христианской морали (но не героя-мужа), на тонко pаз-вратный путь язычества. Море в повести меняет свой цвет от светлофиолетового и светло-лилового до синего. Динамика цвета актуализирует его символику: синий - сродни темноте, тени, это соединение возбуждения и покоя, цвет шторма; погибшие в результате кораблекрушения герои обретают вечный покой, разрешив таким образом свои любовные страдания.
Печальная тональность сопровождает цвет лиловый, часто встречающийся на страницах романа "Подлипки": тетушка меняет чепец с лиловыми лентами, т.к. "вероятно, ей сказал кто-нибудь, что цвет слишком печален", печален цвет кукушкиных слезок, печальна светло-лиловая комната, опустевшая после отъезда Клаши. Семантика синего и лилового (в сближении с синим) как печальных цветов обусловлю тем, что синий становится в данных контекстах инвариантом черно цвета.
Черный цвет, являясь символом скорби и страдания, обязательно оттеняется у Леонтьева светлым: черный бархат пояса Лизы -белым тарлатаном ("Исповедь мужа"), черный цвет глаз Маши Анто-
ниади - золотистым цветом лица ("Египетский голубь"), черная одежда печали "почтенной дамы в "Египетском голубе" - седыми волосами и бледным лицом. Такое "разбавление" черного мотивируется страхом перед цветом как знаком смерти, печали, траура, пустоты, за которой нет ничего. Для мировосприятия Леонтьева с его стремлением к радости бытия черный цвет Хаоса и красный цвет Апокалипсиса не актуальны, поэтому они встречаются крайне редко в его художественной системе. Этим объясняется то, что такие цвета, как синий, голубой и лиловый, чаше ассоциируются с небом, гармонией, духовным началом: "синеватый гостеприимный дым" вьется над усадьбой, где герои в праздники думал о "благорастворении голубого воздуха" ("Подлипки"), Ладнев в "Египетском голубе" мечтает о том, чтобы Маша Антониади жила в голубом доме, и он приезжал бы к ней на вороном коне в шубке ярко-голубого цвета. Володя Ладнев ("Подлипки") сравнивает себя с лиловым цветом: "Конечно, я не так умен, как Юрьев, и не так блестящ и не так грациозен духовно, как Яницкий...Что ж, тем лучше! Если они выше меня на двух концах, то я полнее их... Я как лиловый цвет - смесь розового с глубоко-синим!". Если цветообозначение синего и голубого в функции эпитетов неба даны Леонтьевым в русле традиций русской литературы, то самохарактеристика героев через цвет -одна из особенностей манеры Леонтьева-художника, на которую оказали влияние специфика визуального восприятия лица и мастерство колориста в составлении-описании "красочных букетов" (он занимался живописью).
Следует отметить, что эти автобиографические герои отождествляют себя с таким цветом (лиловым - "Подлипки", голубым -"Египетский голубь"), в котором категория духовного проявляется максимально. Выступая знаками абсолюта, лиловый и голубой цвета, как понятия трансцендентальные, приближены к свету. "Свет" - знак просветления Духа. Находясь в согласии с самим собой и в гармонии с миром, Владимир Ладнев представляет себя в голубой шубке на голубом коне, едущем в голубой дом своей возлюбленной. Такая трактовка кажется нам более приемлемой, чем толкование Ю.П. Иваска, объясняющего этот эпизод только стремлением Леонтьева к живописности. Здесь Ладнев сам - букет (васильков и незабудок), здание - ваза, в которую ему хочется себя "поставить" [14]. Хотя стоит отметить, что, вероятно, здесь живописность усиливает семантику цвета.
Глазами живописца воспринимается лиловый цвет: "смесь розового с глубоко-синим!". "Лиловый" у Володи Ладнева ("Подлипки") служит знаком высшей степени качества. При этом "лиловый" являет метафорой душевного стремления героя, знаком интеллектуального
возвышения. Будучи цветом избранничества, он совмещает в себе два полюса бытия: "розовый" - начало женское, ангельское (Яницкий), глубоко-синий - начало мужское, демоническое (Юрьев). Одно из ассоциативных значений лилового цвета - ''ностальгия". Поэтому этот цвет, часто встречающийся на страницах романа ''Подлипки" усиливает элегическое звучание произведения.
Строгий формализм леонтьевской эстетики [I5] исисключает все случайное. Цвет в художественной системе Леонтьева не просто участвует в создании картины мира, но и выполняет эстетические функции, имеет мировоззренческий и идеологический смысл. Несмотря на то, что философия христианства унаследовала и преобразовала некоторые элементы языческой символики, у Леонтьева наблюдается или совмещение, или противопоставление символики цвета по типу "языческой (античное) христианское".
Примечания:
1. Иваск Ю.П. Константин Леонтьев. Жизнь и творчество // Константин Леонтьев: pro et contra. Кн. 2.С. 25В.
2. Леонтьев К.Н. Египетский голубь. М., 1991. С. 24В. Далее все произведения цитируются по данному изданию. Страницы указаны в скобках за текстом.
3. Флоренский П. Небесные знамения (Размышления о символике цветов) //Флоренский П. Соч.: В 4 т. M., 1996. 'Т. 2. С. 415. Восприятие зеленого как серединного цвета было характерно и для стран ближнего и среднего Востока. См.: Миронова Л.Н. Цветоведе-ние. Минск, 1984.
4. Иваск Ю.П. Указ. соч.С. 349; Мондри Г. Попытка истолкования творчества К. Леонтьева на примере анализа ''Исповеди мужа" // Вопросы литературы. 1992. Вып. II. С. 177.
5. Флоренский П. Иконостас //Флоренский П. Указ. соч. Т 2. С. 492, 493.
6. Флоренский П. Указ. соч. С. 503. Напротив, разделение личника (лицо) и доличника (все прочее) - выражение бесовства. В современном искусстве противопоставление человека природе "завершилось разделением живописи на пейзажную и портретную".
7. Мондри Г. Указ. соч. С. 17В.
8. См.: Купер Дж. Энциклопедия символов. М, 1995. С. 363.
9. Там же. С. 141.
10. Там же. С. 19В. См. отмененную ранее семантику зеленого цвета. Более подробно: Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. М., 1991. С. 90-99.
11. Золотницкий Н.Ф. Указ. соч. С. 197-221.
12. Общеизвестно, что белый цвет изоморфен в погребальных и свадебных обрядах разных народов; См.: Купер Дж. Указ. соч. С. 361-362.
13. Мондри Г. Указ. соч. С. 186.
14. Иваск Ю.П., Указ. соч. С. 605.
15. "Форма есть деспотизм внутренней идеи, не дающей материи разбегаться". Она "есть выражение внутренней идеи на поверхности содержания". К.Леонтьев. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. Избранные статьи М., 1992. С. 75, 80.
