CC BY
199
А. В. ТИХОНОВ
ОБ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ УПРАВЛЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
Ключевые слова:
институционализация управления, социальный институт, синкретизм, постиндустриальный тип управления, социальная трансформация
Статья посвящена институционализации управления в России. Автор рассматривает проблемы синкретизма власти, собственности и управления, обосновывает необходимость их структурной дифференциации. Анализируются условия, необходимые для институционализации управления.
Формирование в России социального института управления постиндустриального типа является едва ли не самой насущной исторической задачей. Читатели могут резонно заметить: о каком по стиндустриальном типе управления у нас можно говорить, когда наша «суверенная демократия» далека от западных образцов, когда наша рыночная экономика еще не совсем рыночная, когда не созрело гражданское общество и не вырос средний класс, когда за чертой бедности живет более трети населения, когда нам грозит элементарная депопуляция и еще, как встарь, остаются проблемы: «дороги», «дураки» и «воруют». Все это так, но достаточно ли этих расхожих представле-
Key words:
institutionalization of management, social institute, post-industrial type of management, social transformation
The article is devoted to the institutionalization of the state management in Russia. The author considers problems of the syncretism of the authority, property and management, proves necessity of their structural differentiation. The conditions necessary for institutionalization of management are analyzed.
ний о бедах России, чтобы делать пессимистические выводы об использовании имеющегося у нашей страны немалого потенциала?
Институционализация управления — наш асимметричный ответ на глобальные вызовы
В геополитической логике «вызовов и ответов» наш ответ на четвертую за всю историю России катастрофу, которая сопровождалась теми же потерями, что и первые три1,
Имеется в виду: 1) монгольское нашествие 1237-1247 гг.; 2) «смутное время» и польско-шведская интервенция начала XVII в.; 3) Первая мировая война, интервенция и разруха 1914-1924 гг. Все они сопровож-
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
совсем не обязательно должен соответствовать рецептам «мейнстрима». Он может быть интеллектуальноасимметричным, отвечающим уникальному опыту пережитых нами потрясений, которого просто нет у «продвинутого» Запада. Здесь нам друг друга, возможно, и не понять. Но и руководствоваться взаимным «перечнем бед и обид» нет никакого смысла. У нас есть свои преимущества, и они находятся совсем не в той сфере, в которой привыкли искать «дополнительные ресурсы» политики и экономисты. Они в природной смекалке, изобретательности наших людей, в способности к адаптации к самым невероятным природным и социальным условиям и к самомобилизации в трудный исторический период. Сегодня наши резервы — в незапущенных в производство продуктах научно-технического творчества и изобретательства, в неиспользуемых идеях исторических и социально-гуманитарных наук, в теневой экономике, в мошеннических подделках рыночных продуктов талантливыми людьми, не нашедшими своего применения в легальном малом и среднем бизнесе, в профессионалах высокого уровня, не работающих по своему призванию и специальности, в отчужденном труде, в обостренном требовании справед-
дались потерями территории, населения, разрушением политической системы, управления, деградацией культуры.
ливости. Поражает не то, что начало многим достижениям мирового научно-технического и социального прогресса (радио, телевидение, авиация, космонавтика, биотехнологии, медицина, воспитание и обучение, социальное планирование) положено трудом отечественных новаторов, а то, что они не находят своевременной поддержки и массового внедрения в практику у себя на Родине, не превращаются в фактор ускорения социально-экономиче ского развития и повышения уровня жизни.
Такая невосприимчивость социально-политической системы к научно-техническим и социальнокультурным инновациям не только в текущий период, но и на протяжении веков не может быть простой случайностью. Удивляет и то, что многократно повторяется одна и та же закономерность: всем известные в истории модернизация и реформирование в России проводились «сверху», путем силового давления, начиная с крещения Руси и петровских реформ, и кончая институтами рыночной экономики. Нельзя себе представить, чтобы наличие этих странностей и парадоксов нашей истории не стало предметом осмысления хотя бы частью российского общества, думающей о судьбах своей страны. Дело, наверное, не в особом менталитете (с этим менталитетом многие наши соотечественники добиваются успехов во всех странах, в том числе в США и в Запад-
ной Европе, куда их забрасывает судьба) и не в «загадочной» русской душе, которая бьется над вечными вопросами бытия, а в том типе социальной организации, которая влияет на нашу жизнь. Было бы ненаучно считать, что для нас и для Запада существуют различные закономерности социально-исторического развития, тем более если придерживаться концепции универсального эволюционизма. Все народы, особенно сегодня, в условиях глобализации, заимствуют друг у друга достижения культуры, адаптируют их к своим условиям путем свободной ассимиляции, но трудно назвать другие народы, которые были бы так травмированы насильственным насаждением определенных социальных преобразований, как народы России.
Достаточно вспомнить раскулаченных, репатриированных и других жертв сталинских репрессий, диссидентов, обманутых чековой приватизацией и так же «обманутых вкладчиков», и многих других обиженных реформами, чтобы составить длинный перечень травмированных «социальных тел», реально живущих и действующих в социальном организме большой страны.
Проблема синкретизма власти, собственности и управления
Причина — в исторически преходящем, но задержавшемся и закрепившемся в практике государ-
ственного строительства силового механизма организации общественной жизни, ошибочно принимаемого многими учеными и практиками за подлинное социальное управление, в синкретическом, спаянном механизме власти и правления, собственности и управления. Власть, как и собственность, можно захватить, продать, уступить, разделить, обменять, потерять, а управление — как цивилизованный и рациональный способ регуляции действий и взаимодействий людей — можно только построить с их согласия и с их участием, применить хорошо, средне или плохо. Процесс управления уже зависит от нашей способности организовать социальную жизнь: и власть, и собственность, и управление.
Пользуясь представлениями о трех реальностях, в которых живет и действует человек, можно сказать, что если собственность относится к физической реальности, а власть — к социальной, то управление — больше к ментальной, к интеллектуальной. Эти реальности могут и должны успешно взаимодействовать. Но если власти или собственности удается подмять ментальность (управление) под себя, то этот механизм теряет свои свойства и предназначение. Социальное управление, в котором не участвуют те люди, для решения проблем которых оно создано, просто перестает быть управлением и становится элементарной и безза-
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
стенчивой манипуляцией людьми, фактором отчуждения людей от общих задач, интересов и, в конечном итоге, как писал К. Маркс, от своей родовой сущности.
И. Г. Яковенко, исследовавший историю российской государственности с позиции социокультурного анализа, считает, что синкрезис как представление (образ) о нерас-члененной целостности окружающего мира2 генетически восходит еще к родовому сознанию. «Так сращивание власти и собственности оказывается исключительно устойчивым, поскольку ближе к синкре-зису, нежели разведение этих социальных отношений. Отсюда — любые формы коррупции и мафия. Отсюда особенности российского рынка и капитала. Капитала неконкурентоспособного, срастающегося с властью, живущего на дотациях и госзаказах, в условиях преференций. Эти характеристики российского капитала фиксируют как историки предреволюционной эпохи, так и современные аналитики» [21, с. 175]. Синкрезисом И. Г. Яковенко объясняет многие явления культурной реальности, в которой существует российская государственность.
К ним относится и «загадочность» русской души, ее исконный
Синкрезис — одно из центральных понятий культурологии, описывающее то слитное, первоначальное состояние социокультурного организма, в котором те или иные явления не вычленяются из исходного целого.
эсхатологизм, неприятие реального, немифологизированного государства, не сводимого к образу «народного царя», тяга к личным контактам, неприятие формализованных процедур, бунт, смирение, бегство от власти, конфликт установок сердечной привязанности и рационализма, что ведет к неупорядоченности культурного пространства, его хаотизации.
«Чрезвычайщина» как одна из ярких и наблюдаемых особенностей российской жизни как раз связана с появлением жесткого политического режима, с особым стилем своеволия у политиков, считающих принуждение единственно возможной стратегией борьбы с хаосом. В эту логику укладываются и опричнина, и сталинский террор.
Для укрепления власти используется чиновничество, быстро (после окончания эпохи перемен) превращающееся в своекорыстную корпорацию. Новые люди, приходящие во власть, легко осваивают традиционные модели корпоративного поведения (этоса) и лишь актуализируют (подсознательно) соответствующий сценарий поведения. За ними следуют вполне предсказуемые политические и социальные потрясения. В итоге воспроизводится отчуждение власти от общества.
И, наконец, И. Г. Яковенко объясняет, почему для российской государственности характерна слабая расчлененность функций в системе
аппарата управления, его институциональная аморфность. Дело в том, что институционализация дробит и расчленяет привычное синкретичное пространство, как и всякое упорядочивание. Устойчивость административных образований имеет собственную логику, в которую не попадает чужеродная рациональность. После очередных реорганизаций все возвращается в исходное состояние. То же происходит и с системой права. В отличие от Запада, законы в России переписываются с каждым новым правителем.
В окончании статьи звучит некоторая неопределенность. С одной стороны, И. Г. Яковенко считает, что традиционная российская государственность находится на переломе, ее адаптивные возможности исчерпаны; с другой стороны, он не знает, будет ли это лишь смена модальности или появится новое системное качество.
Мы считаем, что социокультурный анализ синкретизма значительно дополняет оценку проблемной ситуации формирования в нашей стране института управления постиндустриального типа, характеризует происходящую трансформацию власти и управления как сложный и неоднозначный процесс. Синкрезис как феномен культуры описывает и объясняет ментальный аспект проблемы, но не социальные особенности синкретизма власти, собственности и управления. Само-
управление как элемент и качество этой структуры, за которое ратует писатель А. И. Солженицын в статье «Как нам обустроить Россию», здесь не рассматривается как исторически развивающийся и имеющий культурные корни способ построения управления. Разделение власти, собственности и управления — вопрос не только культуры, но и разделения труда, прав и обязанностей между различными субъектами, несущими самостоятельную ответственность за выживание общества и конструирование его перспектив. При этом, как мы полагаем, власть неизбежно уступит управлению доминирующую роль в постиндустриальном типе социальной организации, поскольку может быть изменен и сам принцип ее образования3. Социальная целостность может поддерживаться и новым синкретизмом, синкретизмом организации и самоорганизации, управления и самоуправления.
То, что такой скачок может произойти у нас, имеет серьезные предпосылки.
Во-первых, мы попадаем в пересечение нескольких благоприятствующих для России процессов: а) новый виток поздней либерализации экономики (начальный этап ли-
3 Мы имеем в виду «принцип субсидиарности», согласно которому разграничение компетенций идет не сверху вниз, а снизу вверх, оставляя верховной власти ту часть управленческих функций, которую самостоятельно не могут выполнить нижние уровни.
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
берализации относится ко времени правления Александра II и с перерывами длился до 1990 гг.); б) соотношение порядка и хаоса (управляемости общества властной вертикалью и хаотический беспредел самоорганизации) в своих инверсионных поворотах первой четверти XXI в. указывает на вектор порядка [6].
Во-вторых, нужно учесть, что мы находимся не только на этапе упорядочения общественной жизни, но и на этапе строительства новой государственности, что ставит нас в более выгодное новаторское положение на фоне устаревающих государств Запада и кризиса их ур-бано-индустриальной цивилизации в целом [22].
В-третьих, по прогнозу П. Дру-кера, примерно до 2020 г. будет происходить мировая революция управления, что попадает в резонанс с завершением третьего управленческого бума в России (о первых двух речь будет идти далее).
В-четвертых, российский опыт, особенно XX в., требует еще обобщения и осмысления: ведь практически все годы так называемого «социалистического строительства» в России (СССР) проблемы совершенствования системы управления народным хозяйством, государственным аппаратом и обществом в целом не сходили с повестки дня4.
4 Напомним имена только нескольких авторов монографий, в основном юристов и экономистов: В. Г. Афанасьев, Г. X. Попов,
Очень важно понять, что из этого опыта осталось актуальным, а что должно послужить уроком для практики и поводом для научных обобщений. Но был еще и дореволюционный опыт, и трехвековая история самодержавного правления4.
В-пятых, в связи с включением управления как проблемы в «человекоразмерные объекты» пост-неклассической науки, назревает пересмотр оснований во всех социально-гуманитарных науках (и в частности — в социологии), отход от ставших привычными парадигм индустриальной эпохи.
Ниже мы рассмотрим процесс институционализации управления в стране как проблему социеталь-ную, затрагивающую все стороны и сферы общества, как проблему практическую, решение которой требует большого научного и общественного внимания.
Недооценка роли управления в социальной трансформации страны
Ее суть состоит в недооценке особой роли управления в пережи-
Ю. М. Козлов, С. С. Алексеев, Ю. А. Тихомиров, В. И. Олитин-Нестеров, А. А. Годунов,
О. А. Дейнего, С. Каменуцер и др. Нужно отметить повышение внимания к истории управления в России в литературе последующих лет: работы Н. И. Лапина, В. И. Фран-чука, Н. В. Мысина, А. И. Кравченко и И. О. Тюриной, Д. С. Клементьева, В. Н. Иванова, Е. И. Рабиновича, Л. Б. Когана и др.
ваемой нами социетальной трансформации как со стороны властных структур, взявших на себя ответственность за проведение радикальных реформ политической системы, экономики и социальной сферы, так и со стороны общественного мнения (научных кругов, СМИ, Общественной палаты, партий, некоммерческих организаций и т. д.), традиционно связывающего управление с исполнительной функцией власти, с технологиями ее осуществления и, якобы, не представляющей по этой причине самостоятельного интереса. В результате из поля зрения выпадает фундаментальная (социальная, политическая, экономическая и т. д.) проблема — проблема управляемости социальных процессов и прогнозирования новых кризисных состояний.
Из новейшей истории хорошо известно, что потеря управляемости выступает верным симптомом надвигающегося политического кризиса, а после выхода из кризиса, вслед за политической стабилизацией, наступает период строительства новой системы управления. Вспомним слова В. И. Ленина после Гражданской войны: «После того как мы Россию завоевали, убедили, мы должны научиться Россией управлять» [8, с. 172]. Если о современном политическом классе с определенной натяжкой еще можно сказать, что он Россию «завоевал», то в отношении «убедил» и тем более «научился Рос-
сией управлять» этого сказать нельзя. Примеров можно привести много: это принятие закона о монетизации льгот, реформа ЖКХ, реформа местного самоуправления, реформа науки и образования и др. На этапе реализации находится инициатива Администрации Президента РФ по национальным программам (здравоохранение, образование, доступное жилье, сельское хозяйство), осуществление которых отдается по-старому на откуп «административному ресурсу». Налицо осознанное стремление верховной власти взяться за решение проблем послекризис-ного развития и в то же время отсутствие адекватных механизмов их реализации, недооценка значения соответствующих технологий социального управления, приспособленных к новым реалиям.
Странно, что когда говорится об инновационном, технико-технологическом «прорыве» на мировой конкурентный рынок, признается, что помимо финансов для этого требуется определенная научно-техническая политика, научно-производственные комплексы (типа «силиконовой долины»), новые рыночные институты и готовность значительного числа социальных акторов (от ученых и разработчиков технологий до производителей и потребителей) участвовать в инновационном процессе. В США, например, в 1980 гг. перед массовым производством информационных
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
технологий работала целая программа по подготовке населения страны к нововведениям, исследовалась «готовность нации» к инновационному характеру жизни. У нас же, затевая радикальные либеральные реформы и делая последующие шаги по ликвидации их разрушительных последствий в виде перечисленных выше социальных программ, никто из инициаторов не принимал во внимание тот факт, что общество устроено несколько сложнее, чем силовые структуры или корпорации, а социальные инновации по значимости, по науко-емкости и трудоемкости не менее масштабны и эффективны, чем технические.
Использование «административного ресурса» вместо полноценных технологий социального управления — плохая идея. Она только умножает непредсказуемые следствия реформаторских вмешательств, не соединяет и не организует социальное пространство, а деформирует и разрывает тонкую ткань социальности. Это становится очевидным не только для ученых, но и для массового сознания, которое с опаской и недоверием воспринимает любые декларации о благих намерениях властей и предпринимаемые ими практические шаги. И на это есть основания.
Так в чем же дело? Почему не обсуждаются такие важные для выживания страны вопросы, как со-
стояние отечественной системы управления? Ответов может быть несколько. Скажем только, что все они так или иначе связаны с непониманием необходимости институционализации управления, с выделением его в самостоятельный и эффективный фактор исторического развития. Это, конечно, длительный процесс. Сутью его является мучительное преодоление доставшегося нам в наследство от прошлых эпох синкретизма власти, собственности и управления, их слитного протоинституционально-го состояния. Эту проблему в свое время пришлось решать странам западной цивилизации, придется рано или поздно решать странам Востока, а для нас это повестка сегодняшнего дня.
Институционализация управления как этап структурной дифференциации
В соответствии с неоэволюцион-ной теорией для описания общества как процесса усложнения и структурирования социальных связей и отношений используется понятие «структурная дифференциация». В своей последней работе («Система современных обществ», 1971) Т. Парсонс исследовал движение примитивных обществ к цивилизации через дифференциацию социальных сфер и структур. К наиболее существенным сторонам этого про-
цесса он относил отделение культуры от социально-политических отношений, церкви и права от государства, исполнительной власти от законодательной, выделение рыночной экономики; наконец, исследовал формирование самой власти как представительного органа всего населения. Если спроектировать эти самые общие институциональные критерии цивилизационного развития на российское общество, то путем привлечения материалов исторических, этнографических, экономических и политологических исследований можно было бы буквально по годам установить «про-двинутость» нашего социума по каждому из них. В итоге такого анализа мы бы с сожалением обнаружили, что по многим из этих критериев мы находимся на протоинсти-туциональной стадии структурной дифференциации.
Возможно, в числе первых признали этот удручающий факт наши экономисты, которые на пути разгосударствления собственности столкнулись с отсутствием рыночных институтов как регуляторов новых отношений производства и обмена и их ресурсного обеспечения. Вскоре пришлось признать и то, что рыночные институты без ответственных институтов государственной власти и управления «не работают»; вернее, работают, но только как теневые и криминальные. Более того, имплантация за-
падных институтов на российскую почву также не приносит положительных результатов. Это относится как к западным институтам представительной демократии, так и к западному менеджменту. Последнее хорошо видно на примере попыток внедрения у нас стандарта ИСО 9001 : 2000. Кроме чисто внешней, декоративной функции этот стандарт никакой роли в улучшении реальной системы управления на наших предприятиях и фирмах не играет, разве что «упаковывает» товары в приемлемые для мирового рынка сертификаты. Происходит то, о чем еще В. О. Ключевский говорил в своих лекциях о культурных заимствованиях Петровской эпохи. Они, по его мнению, заключались в стремлении заимствовать западную технику без западной технологии и западную технологию без западной культуры.
Мысль о том, что надо переходить к «выращиванию» социальных институтов на нашей собственной социокультурной почве, уже ближе к реальности. Остается только понять, как правильно расставить приоритеты, определить, кто и как этим будет заниматься, и запастись терпением, чтобы выдержать естественный жизненный цикл такого «выращивания».
Социальные институты — это такие установления, которые не только проектируются «сверху», но и прорастают «снизу» естественным
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
путем спонтанной самоорганизации различных социальных групп и слоев населения, непосредственно применяющих те или иные нормы и правила в повседневной практике. Последнее 15-летие показало, что законы и решения, принимаемые новыми представительными и исполнительными органами власти, готовятся и реализуются по старым схемам и технологиям административно-командной системы. Основная масса населения как была, так и осталась объектом манипулирования со стороны разросшегося бюрократического аппарата, почти открыто и нагло преследующего свой частный интерес, и самовластного командования новых собственников, чему, кстати, способствует и новый трудовой кодекс.
Среди причин непомерно высокой коррумпированности российского чиновничества не называют главной: институциональную не-разделенность власти, собственности и управления, что дает возможность каждому чиновнику относительно безнаказанно конвертировать свои служебные обязанности во властные и коммерческие функции. Предлагаются правовые, силовые и общественные меры (что-то вроде «народного контроля») борьбы с коррупцией. Однако это меры из прошлого века, все они уже были применены в советское время и только укрепляли властную вертикаль. Парадоксально, но факт:
введение института частной собственности нисколько не улучшило ситуацию. Наоборот, чиновники получили еще более широкое поле возможностей для конвертации своих служебных обязанностей и во власть, и в предпринимательский доход путем «откатов» и создания подставных фирм.
Приходится констатировать: после нескольких лет спонтанной трансформации в стране восстановился традиционный для России синкретизм власти, собственности и управления на квазирыночной основе как латентный механизм регуляции реальных связей и отношений. Поэтому никакого другого варианта цивилизационного развития, кроме институционального разделения сторон этого «синкретического треугольника», у нас нет. Либо мы разделим сакральное единство регулятивных механизмов на составляющие части и установим контроль над их раздельным и полезным для общества функционированием, либо нам придется надолго распрощаться с идеей войти в число стран постиндустриального типа.
Причины, по которым мы должны заняться проблемой институционализации управления
Пока мы жили среди традиционных и полутрадиционных обществ,
наше отставание имело историческое оправдание и не ставило нас на грань существования. Ригидность системы «власть-собственность-управление» была своего рода охранной грамотой от внутреннего распада и внешних посягательств. Холопская культура, подчиненная властному беспределу, возникла из оправдания главенства общенациональных интересов, защиты от угрозы распада государственной целостности. Сейчас, в условиях нового миропорядка, выживают и развиваются те общества, которые способны не просто адаптироваться к ускорившимся темпам социальных изменений, но и сами создают благоприятную для себя внешнюю среду, перестраивают ее в своих интересах. Это хорошо видно по активизации США, ЕС и НАТО в отношении стран бывшего СССР (да и в отношении России), которым все еще отводят роль сырьевого придатка. Поэтому в общенациональных интересах важно, прежде всего, покончить с синкретизмом базовых регулятивных механизмов и за счет социальной дифференциации этих видов деятельности создать новые «правила игры» для выживания и адекватного реагирования на вызовы ближнего и дальнего окружения.
Есть несколько причин для того чтобы обратиться, прежде всего, к проблеме институализации управления.
Во-первъх, потому, что среди регуляторов «синкретичного треугольника» управление представляет собой единственный институт, который отвечает за планирование и проектирование будущего, за конструирование новой реальности.
Во-вторых, управление рассматривает власть и собственность как ресурс для решения задач цивилизационного развития в меняющихся условиях внешней среды.
В-третьих, управление не столько разрушает, сколько создает новые связи и отношения, стремясь ввести спонтанные процессы самоорганизации в рациональные рамки управляемости.
В-четвертъх, управление, в отличие от власти, не использует методы насилия и манипуляций, а строится на участии всех заинтересованных субъектов в совместной деятельности по субъект-субъ-ектной модели.
В-пятых, в отличие от владельцев капиталов, управленцы отличаются профессиональной подготовкой и способностью к использованию научных знаний, рекомендаций для рационализации социальных отношений на долговременной основе.
В-шестых, управление пользуется социальными технологиями, которые могут быть исследованы, реконструированы и имплантированы в системы управления различных уровней с учетом социокуль-
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
турных особенностей организационной среды.
В-седьмых, отношения управления пронизывают все уровни общества (социетальный, институциональный, региональный, менедже-рально-корпоративный и уровень местного самоуправления) и в этом смысле образуют суперинститут, в деятельность которого вовлечены все активно действующие социальные группы и слои.
Выращивать, холить и лелеять этот суперинститут — дело не только политического управления и широких слоев общественности, но и научно-педагогических кадров. Правда, отношения между политическим классом и отечественной наукой пока складываются не в пользу науки. Как нет пророка в своем отечестве, так и нет заказа от государства и бизнеса своим ученым на исследования в области социогума-нитарных проблем управления. По опубликованным данным, если в 2005 г. США затратили на гуманитарные исследования 1,93 млрд долларов, а Германия 1,15 млрд, то Россия — 0,090 млрд, а наши федеральные расходы и того меньше — 0,043 млрд долларов США [14]. Причем структура этих расходов такова, что они идут на финансирование институтов и учебныхзаведений, на ведомственную экспертизу, а не на исследовательские программы.
Привлечение ученых, в том числе зарубежных, в качестве экспер-
тов, при разработке законов и программ, касающихся социально-экономической сферы, на самом деле не решает проблемы создания современной системы управления, т. к. такие ее неотъемлемые элементы, как социальная диагностика, прогнозирование и проектирование, требуют фундаментального знания относительно управляемости социальных процессов и последствий организованных вмешательств (social intervention), что нельзя получить путем точечных экспертных оценок. Это видно из последствий реализации Федерального закона РФ № 122 о монетизации льгот5. Кстати, мы официально предлагали свои услуги Администрации Президента на стадии реализации этого закона, но вразумительного ответа не дождались. То же самое произошло и с нашим предложением провести силами РОС (Российское общество социологов) исследование проблем реформирования отечественной науки, чтобы не получилось
См.: Федеральный закон от 5 августа 2004 г. № 122 «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием федеральных законов «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации».
так, что будет запущена программа без учета мнений и пожеланий самих ученых. Но, скорее всего, так оно и произойдет. Есть и другие примеры. Все они свидетельствуют о том, что построение системы управления в нашей стране еще не приняло форму осознанной и целенаправленной институциональной политики и носит преимущественно административный характер.
Но доминирующий политический класс недолго будет оставаться «классом в себе». Логика выживания превратит его в «класс для себя», а если история постарается, то и «для нас». Феодальные пережитки синкретизма власти, собственности и управления, так или иначе, будут преодолены и интеллектуально, и практически. Это лишь вопрос времени и расстановки социально-политических сил. В этом контексте институциализа-ция управления постиндустриального типа является неизбежной, но способы осуществления могут быть разными. Либо она будет носить по-прежнему спонтанно-либеральный характер и на каком-то этапе, как это было в США после Великого кризиса, сама по себе приведет к «революции менеджеров» в российском варианте; либо из желания ускорить процесс будет использован все тот же «административный ресурс», что заранее можно отнести к историческим курьезам; либо она произойдет (и это было бы самым
трезвым и разумным решением) на основе разработанной вместе с наукой и при активном участии самих управленцев и широких слоев общественности национальной программы институциализации управления.
Готовность науки к разработке национальной программы институционализации управления
Готовность к разработке такой программы со стороны отечественной науки есть. Предпосылкой является уникальная и всесторонняя диагностика российского кризиса, проведенная в мониторинговом режиме лучшими научными силами страны6. Только в сети Интернет содержится более 50 тыс. публикаций на эту тему. Нет ни одного известного ученого, который бы так или иначе не заявил свою позицию относительно постигшей нас катастрофы, получившей в литературе самые разные названия: кризис тотальный, системный, патологический, революционный и контрреволюционный, модернистский, би-
Имеются в виду, прежде всего, фундаментальные исследования Н. И. Лапина [7],
А. Г. Здравомыслова [5], О. И. Шкаратана [19], А. Г. Аганбегяна [1], Р. В. Рывкиной [11], Е. Т. Гайдара [3], «Социальные трансформации в России» под ред. В. А. Ядова [13] и обобщающая многолетние дискуссии на тему «Куда идет Россия?» работа Т. И. Заславской [4].
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
фуркационный, цивилизационный и т. д. Добавим, что это был и кризис традиционного синкретизма регулятивных механизмов управления страной, тревожный звоночек о том, что так дальше жить нельзя.
В фундаментальной работе Н. И. Лапина «Пути России», где подробно исследуются тенденции трансформации стран Запада и России от традиционализма к либерализации, отмечается неравномерность этого движения и у нас, и в Европе (продвижение вперед не раз сопровождалась рецидивами отката в прошлое). Однако только в России дело дошло до крайней точки — до «тотально-отчуждающейся тра-диционализации» как «инобытия свободы», этой высшей человеческой ценности [7, с. 80]. Исходным, как пишет автор, стало отчуждение подавляющего числа населения от участия в управлении страной, от власти. Тотальная централизация политической и хозяйственной власти опиралась на специфический слой бюрократии, получивший название «номенклатура», образуя партийную административно-командную систему. Сутью ее, по нашему мнению, являлось невероятно плотное сращивание власти, собственности и управления. Это сращивание явилось причиной системного, патологического, социокультурного и цивилизационного кризиса, поставившего страну на грань катастрофы.
Соглашаясь в основном с диагностикой кризиса, данной Н. И. Лапиным, А. Г. Здравомыслов в «Социологии российского кризиса» обращает внимание на порождение этой системой трех базовых социальных конфликтов, которые советская власть не смогла разрешить и оставила в наследство новому политическому классу. Это конфликт диспропорциональности экономического развития из-за неподъемной милитаризации, конфликт между декларативным идеологизированным фасадом и реальными повседневными интересами людей и конфликт в системе властных отношений и отношений управления, названный им проблемой «бюрократизации власти» [5, с. 28-29].
Однако решение этих конфликтов пришлось на другую эпоху. По оценке Е. Т. Гайдара, самым важным результатом разразившегося кризиса является возвращение России в современный мир, правда, «отнюдь не триумфальное и еще не вполне завершенное» [3, с. 8]. Страна оказалась в условиях быстрых изменений индустриального и особенно постиндустриального глобального мира и должна найти свой путь обеспечения непрерывного экономического роста путем слома старых, обладающих известной инерционностью, и построения новых социальных институтов, занять тем самым свое место в ряду свободных и преуспевающих государств.
Такой же благоприятной либеральной перспективы для страны желает и другой авторитетный экономист, академик А. Г. Аганбегян. Отвечая на вопрос: в какой социально-экономической системе мы сегодня живем, он пишет: «В смешанной системе переходного периода от социализма к капитализму, от всеобщего огосударствления и деспотизма к демократическому гражданскому обществу» [1, с. 63]. По разработанному им «оптимистическому сценарию» Россия уже к 2030 г. по объему ВВП перегонит Италию, Францию, Великобританию, Германию и, возможно, Индию и займет достойное место в мире после США, Китая и Японии. Среднемесячный доход на душу населения составит в среднем 1000 долларов, численность среднего класса вырастет до 65-70 % от численности населения, а минимальная заработная плата будет составлять 300 долларов США [1, с. 92-95]. При этом автор предполагает, что основные институциональные проблемы к этому времени будут как-то решены. Сила и эффективность государства будут проявляться не в насилии над предпринимателями, не в попытках перераспределить собственность в свою пользу и вершить бизнес руками чиновников, а в наилучшем выполнении им общественных функций, ради которых оно и существует [1].
Как пожелание это можно принять, но предположить, что госу-
дарственное управление само по себе станет эффективным, крайне сомнительно без институционального разделения власти, собственности и управления. Здесь позиции ученых разошлись. Ряд экономистов увидели проблему, прежде всего, в разделении власти и бизнеса, государства и рынка, в необходимости формирования институтов рыночной экономики и гражданского общества (А. Г. Аганбегян, Г. Б. Клейнер, Е. Т. Гайдар). Другие абсолютизировали специфику нашего социально-экономического развития, определенного еще К. Марксом как «азиатский способ производства», и выдвинули теорию «институциональных матриц» (С. Кирдина, О. Бессонова, О. Шка-ратан), согласно которой все социальные институты в России заранее обречены на зависимость от властной иерархии, от традиционного этатизма. Словом, Восток есть Восток, Запад есть Запад, и вместе им никогда не сойтись, а значит, и наши реформы не могут привести к цивилизованным сдвигам, по крайней мере, до них еще очень далеко.
Более взвешенную позицию занимают те, кто исследует изменения в социальной структуре нашего общества с позиции расстановки социально-политических сил, среди которых есть заинтересованные и в экономическом росте, и в установлении демократического социального порядка, снимающего тради-
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
Политика и правовое государство
ционное отчуждение власти от общества(Т. И. Заславская, Н. И. Лапин, Р. В. Рывкина). В соответствии с этой позицией сегодняшнее состояние нашей социетальной трансформации (квазирыночный этатизм, управляемая демократия, государственный капитализм) считается промежуточной формой движения к вполне достижимой для нас постиндустриальной цивилизации, хотя и на наш собственный манер. Единственное, на что следует обратить внимание, — при этом подходе институциализация управления и само расчленение «синкретического треугольника» не рассматриваются как теоретическая проблема и практическая задача.
Нужно учесть, что в отечественной научной литературе сложилось целое направление, которое рассматривает управление как сложный и многофункциональный социальный феномен. Сегодня исследование этого явления проводятся на социально-философском уровне [17], на уровне таких общенаучных дисциплин, как системный анализ, синергетический подход [2; 13], и таких специальных дисциплин, как социология, экономика и психология [9; 15; 16; 18; 20].
Но период декларирования управления как актуальной проблемы, на наш взгляд, закончился. Настало время исследования процесса институциализации в реальных условиях послекризисных транс-
формационных изменений с учетом достижений социогуманитарных наук. В соединении науки с практикой управления и практикой управленческого консультирования мы все же имеем шанс превратить третью волну управленческого бума в нашей стране в фактор решения реальных проблем нашего цивилизационного развития. Важную роль здесь смогла бы сыграть национальная программа институционализации управления.
Эта программа могла бы соединить в себе проблемы должного и сущего в нашей социетальной трансформации, перевести спонтанную трансформацию российского общества в управляемую, отделить и в мониторинговом режиме проконтролировать наше развитие в пределах управляемости. Эти пределы должны задавать институциональные рамки поведения властям, собственникам и рядовым гражданам. В правовом поле и в неформальном социокультурном контексте ни власть, ни собственность не должны переходить эти границы, дабы снова не ввергнуть страну в тотальную заорганизован-ность или в либерально-анархический беспредел. Институциональные правила игры власти, собственности и управления должны быть эксплицированы, разведены и соединены в новой, подконтрольной обществу конструкции.
Это требует пересмотра и уточнения сложившегося у нас типа разделения властей: разделения государственной власти и государственного управления на федеральном, региональном и местном уровнях, разделения функций владения собственностью и управления в корпорациях, фирмах и учреждениях, а также управления и самоуправления во всех формах общественной самоорганизации. В социальном управлении (по всем фазам управленческого цикла) должны быть институционализированы де-юре и де-факто современные технологии социального участия граждан в разработке, принятии и реализа-
ции управленческих решений и программ. В этой связи важно актуализировать работу по научной организации труда на рабочих местах и по социальному планированию на предприятиях.
Социология организаций и управления может сыграть немалую роль как в исследовании самого процесса институционализации управления в стране, так и в разработке практически применимых технологий социальной диагностики, управленческого консультирования, социально-прогнозного проектирования в сочетании с достижениями современных информационных технологий.
1. Аганбегян А. Г. Социально-экономическое развитие России. М., 2004.
2. Бранский В. П., Пожарский С. Д. Социальная синергетика и акмеология. Теория самоорганизации индивидуума и социума. СПб., 2002.
3. Гайдар Е. Т. Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории. М., 2005.
4. Заславская Т. И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М., 2004.
Здравомыслов А. Г. Социология российского кризиса. М., 1999.
Лапин Н. И. Общая социология. М, 2006.
Лапин Н. И. Пути России. М, 2000.
Ленин В. И. ПСС. Т. 36.
Пригожин А. И. Методы развития организаций. М., 2003.
Россия: трансформирующееся общество / под ред. В. А. Ядова. М., 2001.
11. Рывкина Р. В. Драма перемен. М., 2004.
12. Социальное управление: в 2-х ч. / под ред. В. П. Иванова, В. И. Патрушева и др. М., 2004.
13. Социальные трансформации в России. Теории, практики, сравнительный анализ / под ред.
В. А. Ядова. М., 2005.
14. Субботин А. К. Приоритеты и финансирование исследований. М., 2004.
15. Тихонов А. В. Социология управления. Теоретические основы. СПб., 2000.
16. ТощенкоЖ. Т. Социология труда: новое прочтение. М., 2005.
17. Управление. Социально-философские проблемы методологии и практики / под. ред. О. Я. Гели-ха, А. В. Тихонова и др. СПб., 2005.
18. Франчук В. И. Общая теория социальных организаций. М., 2001.
19. Шкаратан О. И. Российский порядок: вектор перемен. М., 2001.
20. Щербина В. В. Социальная теория организаций. Словарь. М., 2000.
21. Яковенко И. Г. Российское государство: дополнительность социального и культурного анализа // Россия: трансформирующееся общество / под ред. В. А. Ядова. М., 2001.
22. Яковлев И. А. История человечества. СПб., 2006.
5.
6.
7.
8. 9.
10.
Тихонов А. В. Об институционализации управления в современной России
