CC BY
46
9. Федотов, Г.П. Розанов. Опавшие листья. Изд. Яоззюа. Берлин. 1929 / Г.П. Федотов // Числа. - 1930. -№ 1. - С. 223-227.
10. Федотов, Г.П. «О смерти, культуре и „Числах"» / Г.П. Федотов // Числа. - 1930. - № 4. - С. 146.
11. Шмелев Ив. Анкета о Прусте / И. Шмелев // Числа. - 1930. - № 1. - С. 278.
12. Ю.Т. [Рец.]. «Новь», сборник № 6. Изд. Комитета Русской Культуры. Эстония, 1934 // Числа. - 1934. - № 10. - С. 233.
УДК 811.161.1
А.А. Котов
ОБ ЭТНОСПЕЦИФИЧНОСТИ ОДНОГО ГРАММАТИЧЕСКОГО ЯВЛЕНИЯ
В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматривается соотношение полных и кратких форм имен прилагательных-предикатов в русском языке. Описываются основные семантико-прагматические особенности такого соотношения, делается вывод об этноспецифичности этого явления.
Языковая картина мира, этноспецифичные значения, грамматика, прилагательные-предикаты, темпоральная семантика, функционально-коммуникативная семантика, параметрическая оценка.
In the article the ratio of full and short forms of names of adjectives-predicates in the Russian language is considered. The basic semantic and pragmatic features of such ratio are described, the conclusion of ethnospecificity of this grammatical phenomenon is drawn.
А language picture of the world, ethnospecific values, grammar, adjectives-predicates, temporal semantics, functional-communicative semantics, parametrical estimation.
Языковая картина мира является предметом многих современных лингвистических исследований. По мнению М.А. Кронгауза, «одной из основных задач современной лингвистической семантики стало исследование концептуализации мира языком, его лексикой и грамматикой, т. е. исследование того, как язык членит мир и как он этот мир представляет» [15, с. 85]. И в этом случае мы говорим «о том представлении, которое стоит за языком, а если говорить точнее, за каждым конкретным языком» [15, с. 85], о том, как язык концептуализирует окружающий нас мир и представляет его нам.
Единого, если так можно выразиться, строгого определения языковой картины мира нет. Под языковой (иначе - наивной) картиной мира чаще всего понимают «исторически сложившуюся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженную в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности» [8], или «зафиксированную в языке и специфическую для данного языкового коллектива схему восприятия действительности» [22, с. 10], или «совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывающихся в некую единую систему взглядов, или предписаний... и навязываемых в качестве обязательной всем носителям языка» [7].
Изучение русской языковой картины мира имеет достаточно давнюю историю (см. обзоры [22]), одним из первых в отечественной лингвистике эту идею с конца 60-х годов ХХ века развивал Ю.Д. Апресян. В его понимании языковая картина мира - это «особый способ мировидения», проявляется в «национально специфичном наборе ключевых идей -
своего рода семантических лейтмотивов, каждый из которых выражается многими языковыми средствами самой разной природы - морфологическими, словообразовательными, синтаксическими, лексическими и даже просодическими» [1, с. 35]. Такая ключевая идея имеет «тем больше оснований на лингво-, или этноспецифичный статус, чем больше арсенал средств ее выражения в данном языке по сравнению с другими языками, чем разнообразнее их природа (особенно показательны в этом отношении грамматикализованные значения) и чем больше число языков, в которых она не может быть выражена столь же простыми средствами» [1, с. 35].
Ю.Д. Апресян разграничивает этноспецифич-ность в сильном и слабом смысле: в первом случае в языке присутствуют «простые по своей структуре единицы с таким значением, которое в других языках может быть выражено только описательно, т. е. сложными единицами типа словосочетаний или предложений (этнопсецифичность в сильном смысле)»; во втором случае «значение, в принципе выразимое простыми средствами в других языках, имеет... некий особый - грамматикализованный или полуграмматикализованный - статус (этноспецифич-ность в слабом смысле)» [1, с. 36].
Этноспецифичные значения, как правило, исследуются преимущественно на лексическом и идиоматическом материале, поскольку «основную культурную нагрузку несет лексика: слова и словосочетания. Из них складывается языковая картина мира, определяющая восприятие мира носителями данного языка. Особенно наглядно и ярко этот аспект представлен устойчивыми выражениями, фразеологизмами, идиомами, пословицами, поговорками — то есть тем слоем языка, в котором непосредственно сосре-
доточена народная мудрость или, вернее, результаты культурного опыта народа» [19, с. 146].
Этноспецифичность фразеологии понятна и неоспорима: «система образов, закрепленных во фразеологическом составе языка, служит своего рода «нишей» для кумуляции мировидения и так или иначе связана с материальной, социальной или духовной культурой данной языковой общности»» [18, с. 215]. То же можно сказать о русских «уникальных» словах, специфичных для русского мировосприятия, которые выделяются в этом статусе практически всеми исследователями, являются «любимым языковым материалом». Это авось, воля, душа, судьба, тоска, удаль, маяться, семантическая корреляция в таких лексических парах, как голова/разум ~ сердце, правда ~ истина, добро ~ благо и пр. Или ставшие уже хрестоматийными несовпадения и различия в наименованиях основного цветового спектра в разных языках, выделяемых, по сути, на основе единого физического спектра.
Собственно грамматический материал исследуется гораздо реже и большей частью фрагментарно -как нам кажется, на то есть две причины. Во-первых, грамматический материал представляет этноспеци-фичные различия между языками менее отчетливо и, говоря образно, рельефно; во-вторых, выход через уровень грамматических значений и категорий на уровень ключевых идей мировидения подчас сложен, извилист и не всегда бесспорен. При этом, по признанию многих лингвистов, такое описание оказывается принципиально фрагментарным.
Существует еще одно, помимо уже описанных в лингвистической литературе, любопытное грамматическое явление русского языка, которое можно считать этноспецифичным. Речь идет о соотношении полных и кратких предикативных качественных прилагательных - одной из давних и даже «вечных» тем русской грамматической и - шире - лингвистической традиции.
Данному вопросу посвящена значительная специальная литература (см. обзоры в [10], [20]), но единого взгляда на этот грамматический феномен у авторов нет. Причина кроется как в объективной сложности, так и в динамичности явления. Современные исследователи независимо друг от друга пришли к мнению, что использование в русском языке предикативных именных форм, в частности прилагательных, их соотношение, демонстрирует процесс непрерывного развития языка, а колебания между полными и краткими предикативными формами неустойчиво и динамично (см. [12], [17], 5]). Приведем мнение М. Гиро-Вебер: «Нам кажется очевидным, что для прилагательного эта эволюция еще не закончилась, о чем свидетельствуют колебания в употреблении форм...» [6, с. 18].
Две серии противопоставленных друг другу форм имен прилагательных существуют не только в русском, но и в некоторых других славянских и неславянских языках - например в немецком (краткие прилагательные в нем являются неизменяемыми предикатами), чешском (литературном) и отчасти польском. В русском языке краткие прилагательные хотя и тяготеют к книжно-письменной сфере, но со-
храняют при этом высокую активность употребления в языке в целом. Особенностью польского языка является почти полное отсутствие кратких форм прилагательных. В польских грамматиках отмечается, что в краткой форме в позиции предиката могут выступать лишь несколько прилагательных: wes61, zdr6w, got6w, 1askaw, доё71еп, ciekaw, winien и некоторые другие. Поэтому если в чешском и русском языках говорящий обладает возможностью выбора между полной или краткой формой прилагательного в позиции предиката [9], то в отношении польского языка говорить о такой возможности почти не приходится. Наша задача - кратко описать то, как и для каких нужд данная собственно грамматическая корреляция используется в русском языке.
1. Корреляцией полной и краткой предикативных форм прилагательного может выражаться темпоральная семантика предикативного признака. Эта особенность была подмечена русскими грамматистами и составителями школьных грамматик еще в XIX веке, позднее обрела статус теории и в свое время была поддержана Н.Ю. Шведовой [21], которая, что немаловажно, была автором соответствующего раздела в Грамматике русского языка - 1954. Теория получила широкое распространение в отечественной лингвистической литературе, несмотря на обоснованную критику, - в том числе в различных стилистических справочниках. Из новейших назовем «Практическую стилистику русского языка» Ю.А. Бельчикова [2, с. 147-148].
В рамках данной теории существует несколько точек зрения, в том числе противоположных, согласно наиболее распространенной точке зрения, полная форма выражает признак постоянный, не ограниченный во времени, краткая - непостоянный, во времени ограниченный. Для иллюстрации этого положения приведем следующие предложения:
1) Он болен. - Он больной.
2) Ребенок подвижен и здоров. - Ребенок подвижный и здоровый.
3) Река спокойна. - Река спокойная.
4) Город удивительно красив. - Город удивительно красивый.
Они действительно демонстрируют семантические различия, которые характеризуются с точки зрения временной локализованности/ нелокализо-ванности проявления предикативного признака. Является ли это отличительной этноспецифичной чертой русского синтаксиса? С одной стороны, приведенные примеры свидетельствуют о том, что является, с другой - одновременно возникает необходимость сделать несколько существенных оговорок.
Во-первых, такая семантическая корреляция распространяется не на весь класс качественных прилагательных. Ср.:
5) Я голоден. - Я голодный.
6) Мой школьный приятель холост. - Мой школьный приятель холостой.
7) Водитель автобуса абсолютно трезв. - Водитель автобуса абсолютно трезвый.
8) Эти квартиры свободны. - Эти квартиры свободные.
В конструкциях (5)-(8) в отличие от (1)-(4) се-
мантический компонент «временность/постоянство» на уровне семантики предложения уже отсутствует, хотя во всех примерах (1)-(8) в роли предиката используются прилагательные, которые своей лексической семантикой обозначают «ситуативный» признак, т. е. признак, связь которого с субъектом - его носителем - не является постоянной, но характеризуется определенными временными рамками. Заметим, что в соответствии с классификацией Е.В. Кра-сильниковой [14] все прилагательные-предикаты в конструкциях (1)-(8) относятся к одному (выделяемому ею) подклассу, поскольку «в значениях этих прилагательных на первый план выступает идея пребывания в определенном положении, состоянии» [14, с. 202]. Следовательно, важным оказывается не что иное, как референциальный статус субъекта и предиката.
Во-вторых, семантическая корреляция «временность/ постоянство» обусловливается разнообразными внешними (по отношению к оппозиции форм) факторами - например наличием/ отсутствием в предложении глагольных связок, специализированных темпоральных экспликаторов типа сегодня, сейчас, всегда, постоянно, вечно или именных групп с темпоральным значением, присутствием придаточных конструкций (в том числе с модусным значением) и пр. Одним своим присутствием они могут не только нивелировать все прочие лексические и рефе-ренциальные особенности, но и перекрывать собственные, «наслаиваясь» друг на друга и порождая новые возможности семантической интерпретации. Ср.:
9) Он всегда болен. - Он всегда был болен. - Сейчас он больной. - В последние годы он был больной -Ты опять больной?
10) У нас дети всегда подвижны и здоровы. - Ребенок был подвижный и здоровый.
11) Река постоянно спокойна. - Сколько себя помню, эта река спокойна. - Река сегодня спокойная. - В последние годы река на удивление спокойная.
12) Этот город всегда удивительно красив. - Вечерами город удивительно красивый.
Мы можем по-разному, более или менее строго, оценивать стилевой и стилистический статус (и потенциал) приведенных примеров, в том числе с точки зрения языковой нормы и кодификации, но мы не можем утверждать, что конструкции (9)-(12) являются грамматически неверными и/или аномальными.
Картина еще более усложняется, если мы обратим внимание на так называемые синтаксически формульные высказывания с конструктивно обязательным присутствием краткого прилагательного-предиката. Это паремии (пословицы, поговорки, приговорки и пр.), философские и житейские сентенции, формулировки научных законов и постулатов, предупреждающие информационные микротексты. С интересующей нас точки зрения все они отличаются одним немаловажным свойством - пан-хронией.
13) Жизнь коротка - искусство вечно. Человеческое счастье переменчиво.
14) Добра была деревня, да слава худа. У бабы волосы долги, да ум короток.
15) Материя первична, сознание вторично. Токсины опасны для человека.
16) Непастеризованное некипяченое молоко небезопасно для вашего здоровья!
2. Использование полных и кратких прилагательных в предикате также связано с функционально-коммуникативной семантикой высказывания. Говорить о корреляции как таковой здесь, как нам кажется, нельзя, поскольку отсутствует жесткость сопоставления и обусловленность, но можно проследить основные закономерности того, как использование прилагательных в предикате соотносится с тремя основными типами высказываний, выделенных М.В. Всеволодовой - сообщением, оценкой, суждением [3].
Высказывание-сообщение в принципе допускает использование обеих форм (1); в высказывании-оценке предпочтительна постановка полной формы, особенно в сочетании с поддерживающим квалифи-катором степени проявления признака (2), а краткая типична для немногочисленного класса оценочных прилагательных с отчетливой коннотацией, которые активны в том числе в конструкциях, демонстрирующих речевую энантиосемию (3). Ср.:
1) Шансы у них равны. - Шансы у них равные.
2) Красивые цветы! - Какие красивые цветы! -До чего же ты счастливый!
3) Хитер старик! - Хорош друг! - Умен, ничего не скажешь!
В высказывании-суждении (выводе, умозаключении о философской, физической сущности носителя признака) используется только краткое прилагательное, причем большинство примеров - это упомянутые выше застывшие синтаксические формулы с характерной панхронией. Часто это морально-этические, философские или просто житейские сентенции (претендующие на роль непреложной истины), которые могут иметь конкретного автора:
4) Губители бывают подозрительны; тайные злодеи робки (А. Радищев).
5) Несчастливы у того человека ноги, у которого душа дурна (А. Сумароков).
6) Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему (Л. Толстой).
Б.М. Гаспаров дал объяснение, помогающее раскрыть прагматическую специфику этой закономерности: «Различие позиции, занимаемой говорящим по отношению к адресату в связи с выбором БИ либо Ь (краткой или полной формы. - А.К.) можно описать как различие между стремлением создать объективированное утверждение, с одной стороны, и стремление к контакту, к эмпатии - с другой» [4, с. 237]. Рамки статьи не позволяют нам остановиться на этом подробнее, укажем лишь, что предпринятый нами анализ фрагмента «Жизнеописания Аввакума» с этой точки зрения демонстрирует интересные результаты [13].
3. Предикативное краткое прилагательное может использоваться в русском языке для выражения параметрической оценки признака по шкале «больше/ меньше». Качественные прилагательные, и в первую
очередь оценочные, имеют шкалу: «полная форма соответствует норме, а краткая - отклонению от нормы со знаком плюс для признаков, характеризуемых прилагательными» [11, с. 13], причем точка отсчета устанавливается говорящим произвольно и индивидуально: Платье, конечно, дорого! А котлетка-то мала! Проем слишком узок!
Как кажется, в том числе и это проницательно имел в виду А.М. Пешковский, анализируя реплики в «Трех сестрах» А.П. Чехова: Ирина: Ты, Машка, злая. Ольга: Ты Маша глупая. Самая глупая в нашей семье. Извини пожалуйста. «Это - по-родственному, по-дружески. - замечает Пешковский. - Но сказать ты зла, ты глупа есть уже оскорбление...» [16, с. 204].
Это довольно тонкое семантико-прагматическое различие хорошо ощущается носителями русского языка и активно используется в художественных текстах, в том числе как особый стилистический прием при «сгущении» кратких форм в пределах одной конструкции. Приведем примеры, вызывающие у носителей языка особый перлокутивный эффект, связанный с эмоционально-эстетическим впечатлением, что просчитывается и прогнозируется автором:
1) Муза должна быть легка на подъем, нарядна, острословна, весела, певуча, танцевальна, загадочна, таинственна, неотмирна, ангелоподобна (О. Николаева).
2) Служит чуть не двадцать лет и всегда был неизменно прост, мил, разумен, вежлив, сердечен к нам (И. Бунин).
3) Сед, лохмат, зол. - И пожалуйста, без всяких китайских церемоний! Околею - тотчас же в яму, в канаву! (И. Бунин).
4) ...Камилл был заика, безобразен лицом, нищ, честолюбив, жаден до благ земных, «сладкоморд», как говорят русские мужики (И. Бунин).
Подведем итоги. По нашему мнению, некоторые описанные явления русского языка можно считать этноспецифичными, хотя и слабыми. Доказательством может служить следующий аргумент: даже при использовании языковых средств разных уровней мы не сможем адекватно передать все описанные семан-тико-прагматические особенности, если в языке нет грамматической корреляции форм прилагательного и порождаемых ею разнообразных смыслов, возникающих на стыке лексической семантики, грамматики и прагматики.
Литература
1. Апресян, Ю.Д. Основные принципы и понятия системной лексикографии / Ю.Д. Апресян // Языковая картина мира и системная лексикография / Отв. ред. Ю.Д. Апресян. - М., 2006. - С. 33-4.
2. Бельчиков, Ю.А. Практическая стилистика современного русского языка / Ю.А. Бельчиков. - М., 2009.
3. Всеволодова, М.В. Употребление полных и кратких прилагательных / М.В. Всеволодова // Русский язык за рубежом. - 1972. - № 1. - С. 59-64.
4. Гаспаров, Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования / Б.М. Гаспаров. - М., 1996.
5. Гиро-Вебер, М. Бисинхронный метод описания прилагательного в предикативной позиции в современном русском языке / М. Гиро-Вебер // Теория функциональной грамматики. Количественность. Качественность. - СПб., 1996. - С. 65-79.
6. Гиро-Вебер, М. Существительное в функции именного сказуемого в современном русском языке: возможно ли еще говорить о семантическом противопоставлении «Им. vs Тв.»? / М. Гиро-Вебер // Вопросы языкознания. -2007. - № 1. - С. 18-26.
7. Зализняк, А. Ключевые идеи русской языковой картины мира / А. Зализняк, И. Левонтина, А. Шмелев. -URL: www. lingvoda. ru/transforum/ articles/zaliznyak_a1.asp
8. Зализняк, А. Языковая картина мира / А. Зализняк. -URL: www. krugosvet. ru/articles/77/1007724
9. Исаченко, А.В. Трансформационный анализ кратких и полных прилагательных / А.В. Исаченко // Исследования по структурной типологии. - М., 1963. - С. 61-87.
10. Казавчинская, Н.А. О состоянии изучения функций кратких и полных прилагательных в позиции предиката / Н.А. Казавчинская // Ученые записки Тартуского гос. унта. - Тарту, 1987. - Вып. 760. - С. 120-129.
11. Казавчинская, Н.А. Функции кратких и полных форм прилагательных в позиции предиката в современном русском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук / Н.А. Казавчинская. - Л., 1990.
12. Коммуникативная грамматика русского языка / Г. А. Золотова, Н. К. Онипенко, М. Ю. Сидорова. - М., 2004.
13. Котов, А.А. Опыт прагматического анализа «Жизнеописания Аввакума». Использование прилагательных-предикатов / А.А. Котов // Стил: international journal. -2006. - № 5. - С. 287-292.
14. Красильникова, Е.В. Имя прилагательное / Е.В. Красильникова // Русская разговорная речь. - М., 1973. -С. 196 -216.
15. Кронгауз, М.А. Семантика / М.А. Кронгауз. - 2-е изд., испр. и доп. - М., 2005.
16. Пешковский, А.М. Русский синтаксис в научном освещении / А.М. Пешковский. - 4-е изд. - М., 1934.
17. Руде, Р. Предикативное прилагательное и типы предложений в русском языке / Р. Руде // Вопросы языкознания. - 2005. - № 3. - С. 80-101.
18. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. -М., 1996.
19. Тер-Минасова, С.Г. Язык и межкультурная коммуникация / С.Г. Тер-Минасова. - М., 2000.
20. Чернов, В.И. Именные предикативные конструкции в современном русском языке. - М., 1985.
21. Шведова, Н.Ю. Возникновение и распространение предикативного употребления членных прилагательных в русском литературном языке XV-XVI вв. / Н.Ю. Шведова // Доклады и сообщения ИРЯ АН СССР. - М.; Л., 1948. -Вып. 1. - С. 102-126.
22. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: Модели пространства, времени и восприятия / Е.С. Яковлева. - М., 1994.
