CC BY
86
тривуня молодого ученого
УДК 343.132
Хмельницкая Татьяна Владимировна Khmelnytskay Tatyana Vladimirovna
старший преподаватель кафедры предварительного расследования
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
senior teacher of department of preliminary investigation
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: [email protected]
О закономерностях формирования доказательств в ходе досудебного производства по уголовному делу
About regularities of formation of proofs during pre-judicial criminal case production
В статье излагается авторская концепция формирования доказательств в ходе досудебного производства по уголовному делу. По мнению автора, этот процесс носит предварительный характер и приводит к формированию не доказательства, а фактического материала. Судебное доказательство может быть сформировано только с участием суда. Задача следователя как агента обвинительной власти представить прокурору такой фактический материал, на основе которого государственный обвинитель сможет убедить суд в наличии основания для привлечения к уголовной ответственности лица, действительно совершившего преступление.
Ключевые слова: формирование доказательства, судебное доказательство, следователь, суд.
In article the author's concept on formation of proofs is stated during pre-judicial criminal case production. According to the author, this process has preliminary character and leads to formation not of the proof, and the actual material. The judicial proof can be created only with participation of court. The investigator's task as agent of the accusatory power to present to the prosecutor such actual material on the basis of which the state accuser will be able to convince court available of the basis for criminal prosecution of the person who has really committed a crime.
Keywords: formation of the proof, judicial proof, investigator, court
Современная доктрина уголовно-процессуального доказательственного права основана на положении о том, что формирование доказательств происходит во время предварительного расследования — в окончательном виде [1, с. 12]. Формирует уголовно-процессуальное доказательство следователь. Вместе с уголовным делом доказательства передаются суду, который на их основе разрешает данное уголовное дело по существу.
С позиции сторонников такого подхода следователь выступает как идеальный субъект познания, своего рода «исследователь» [2, с. 22, 41], но никак не представитель стороны обвинения и не субъект функции уголовного преследования. Следователь проводит всестороннее, полное и объективное расследование, в результате которого устанавливает так называе-
мую «объективную истину» [3, с. 193]. Отсюда предложения нормативно закрепить принцип «объективной истины» и тем самым придать окончательный вид следственной модели досудебного производства по уголовному делу. С точки зрения сторонников следственной уголовно-процессуальной доктрины следователь является хозяином уголовного дела, он формирует доказательства. (Заметим, что можно говорить о существовании следственной концепции формирования уголовно-процессуальных доказательств. В ней есть свои слабые и сильные стороны. Мы берем оболочку, внешнюю структуру этой концепции, считая, что сам по себе взгляд на доказательство как процесс весьма плодотворен. Однако мы по-иному смотрим на то, как формируется доказательство в ходе досудебного производства.)
В настоящее время существует научная оппозиция господствующей правовой доктрине насчет формирования уголовно-процессуальных доказательств. Согласимся с мнением В.А. Лазаревой, которая считает весьма вредной для правильной правовой организации уголовной юстиции идею об отрицании роли следователя как субъекта уголовного преследования. Подобного рода отрицание существенно искажает понимание целей доказывания, субъектов доказывания, искаженное понимание формирует у обывателя совсем иное понимание дефиниции доказывания, раздувает значимость материалов предварительного расследования для суда [4, с. 112].
А.С. Александров, А.Е. Босов, В.В. Тере-хин обосновывают необходимость замены существующей следственной модели уголовно-процессуального доказывания на судебную — состязательную модель, ссылаясь на закономерности речевого общения, и именно они, по их мнению, организуют производство истинного знания. Устная судебная речь составляет основу состязательной технологии судебного доказывания как убеждения, в которой участвуют обе стороны, использующие собранный ими в ходе досудебного производства фактический материал, для выдвижения аргументов, убеждающих судью в принятии того или иного решения по делу [5, с. 90—104].
Может ли быть предварительное расследование и доказывание состязательным? На наш взгляд, нет, не может. Вопрос о форме досудебного доказывания и правовой организации деятельности сторон по подготовке фактических оснований своих правопритязаний в суде надо решать не так, как это делает современная доктрина и законодатель — через расширение процессуальных гарантий прав личности — следственных гарантий. Это влечет только усложнение следственной формы, снижение эффективности по получению полезной информации, захламление процесса. Мы полагаем, что следует вообще отказаться от следственной организации досудебного доказывания. Следователь в рамках состязательного процесса не может формировать доказательства в целом, наличие процессуального документа, составленного по результатам проведения следственного действия, еще не говорит об уже сформированном доказательстве.
По нашему мнению, следователь, раскрывая преступление и изобличая при этом преступника в совершении преступления, выступает в качестве органа уголовного преследования, то,
что он получает в результате своей деятельности, будет являться обвинительными доказательствами, причем состоятельность подобного рода доказательств может быть поставлена под сомнение стороной защиты и судом.
Мы считаем неправильным и нерациональным сложившийся порядок вещей, когда отсутствует реальный оппонент в лице защиты и суда, обеспечивающий режим состязательности при проверке и оценке доказательств. В подобного рода ситуации следователь, дознаватель, раскрывая преступление, устанавливает объективную истину, производя для суда, который правомочен разрешить дело по существу, готовый факт — который воплощен в форму следственного протокола или иного процессуального документа. Ведь ни для кого не секрет, что так называемые «доказательства», которые были получены органом предварительного расследования и впоследствии зафиксированы в материалах уголовного дела, имеют мощное положительное влияние на судью в ключе формирования у последнего внутреннего убеждения о виновности или невиновности лица в совершении уголовно наказуемого деяния. Мнение у судьи как правило складывается еще до судебного заседания на основании материалов уголовного дела, и он может искать в судебном процессе отдельные подтверждения сформировавшемуся у него мнению. Автор полагает, что подобного рода организация расследования приводит к тому, что суд становится придатком органа следствия или, по-другому (более мягкий вариант): судебно-следственные органы совместно проводят доказывание по уголовному делу [6, с. 47—50].
Мы присоединяемся к тем ученым, которые выступают за изменение правовой организации технологии доказывания, призывают перейти от следственной модели к состязательной [7, с. 78—82]. Вместе с ними мы приняли участие в разработке концепции новой теории уголовно-процессуальных доказательств, которая знаменует разрыв с советскими канонами уголовно-процессуального доказывания и переход на состязательную парадигму уголовно-процессуального доказывания. В своем законченном виде эта концепция нашла воплощение в «Док-тринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права России» [8], в создании которой автор настоящей статьи принял участие.
В основу нового уголовного судопроизводства должна быть положена состязательная информационно-коммуникативная модель. Мы
хотим наполнить концепт «формирование доказательства» новым идеологическим содержанием. Подобное понимание (как формирующегося явления) доказательства придает данному понятию особую гибкость: составляющие элементы «формирования» доказательств могут осуществляться различными субъектами. Сам термин «формирование» несет в себе смысл «созревания» доказательства. В подобного рода процессах «формирования» принимают активное участие официальные субъекты доказывания, которые наделены правами по процессуальному оформлению полученного доказательства, но в данном процессе принимают участие и другие субъекты. Формируются доказательства в процессе состязательности сторон, причем стороны стремятся предложить собственную интерпретацию смысла полученных сведений. Доказательство — не есть неизменная данность. Это явление имеет развитие, различные уровни, этапы формирования. А.А. Кухта говорит о различных «фракциях» доказательства-факта в процессе его формирования [9, с. 243].
Следует дифференцировать «доказывание», имеющее место в ходе досудебного производства, и судебное доказывание. Досудебное доказывание, осуществляемое органами уголовного преследования, имеет поисковую природу и дает основания только для предварительных решений по делу. Самое главное из них — это формулирование и выдвижение обвинения или, по-другому говоря, уголовного иска.
Необходимо выровнять по юридической силе результаты уголовного расследования, проводимого органами обвинительно-следственной власти, и результаты «адвокатского расследования»: они должны считаться «фактическими материалами» сторон. Стороны должны быть уравнены в правах на получение «фактических материалов» при соблюдении основных стандартов допустимости. Обе стороны должны быть наделены правами на закрепление полученных ими сведений о фактах, имеющих, по их мнению, доказательственное значение.
Под «фактическими материалами», собираемыми сторонами в ходе досудебной подготовки к судебному разбирательству, предлагается понимать любые носители доказательственной информации — ими могут быть люди, предметы, документы. Главное требование к материальному носителю информации в том, чтобы он гарантировал надлежащую передачу доказательственной информации и возможность проверки ее аутентичности в суде. В качестве
«фактических материалов» могут выступать как письменные протоколы следственных действий, так и иные носители информации, в том числе электронные носители цифровой информации с видео-, звукозаписями, которые подтверждают значимые акты по делу. Это в свою очередь предполагает коренное изменение института уголовно-процессуального документирования (фиксации или закрепления «досудебных доказательств»): надо нормативно уравнять с протоколами следственных действий иные документы, составляемые сторонами для фиксации результатов, проводимых ими гласных или негласных следственных действий, а также иной получаемой информации.
Поскольку права сторон (с разумными изъятиями) на получение «фактических материалов» будут уравнены, постольку следует наделить их равными правами на производство тайных и гласных следственных действий. Правом на производство гласных следственных действий должны обладать обе стороны — как обвинения, так и защиты. Однако полномочие на производство тайных следственных действий, ограничивающих конституционные права личности, должно принадлежать только официальным органам уголовного преследования и следственному судье.
Досудебный уголовный поиск-доказывание осуществляется агентами обвинительной власти в одностороннем порядке, потому он не должен формировать доказательства до «судебной степени готовности»; он дает суду только предварительный фактический материал — носители доказательственной информации, которая должна подвергнуться исследованию в суде.
Это означает слияние современной оперативно-разыскной деятельности и следственной деятельности в единое прокурорско-полицей-ское дознание (данный термин, используемый представителями нижегородской школы процессуалистов, носит условный характер и обозначает правовую организацию досудебного уголовного расследования, проводимого уголовной полицией под руководством прокурора с участием следственного судьи), то есть в уголовный розыск или, по-другому говоря, досудебное уголовное расследование. Доказывание, осуществляемое в ходе данного досудебного расследования агентами обвинительной власти, разумеется, не может считаться судебным доказыванием, дающим факты суду для принятия решения по делу. В ходе досудебного производства происходит предварительный этап формирования доказательственных фак-
тов в виде информации, закрепленной в фактических материалах. В суде формирование доказательств происходит в условиях состязательности до степени формирования судебного факта, который есть состояние внутреннего убеждения судьи.
Таким образом, по нашему мнению, досудебный — начальный этап формирования доказательства представляет собой обнаружение, изъятие и фиксацию информации на материальных носителях — получение «фактического материала». Проверка и оценка информации, ее источника, осуществляемые участниками досудебного производства, не имеют для судьи принципиального значения, только суд в ходе и по результатам судебного следствия уполномочен удостоверять наличие фактов в «фактических материалах», представленных ему сторонами.
Примечания
1. Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. 2-е изд. М., 2014.
2. Барабаш А.С., Брестер А.А. Метод Российского уголовного процесса: монография. СПб., 2013.
3. Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж,1978.
4. Лазарева В.А. Стереотипы мышления как тормоз становления состязательности в уголовном процессе Российской Федерации: Сборник статей международной научной конференции «Уголовная юстиция: связь времен». Санкт-Петербург, 6—8 октября 2010 г. / сост. А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский. СПб., 2010.
5. Александров А.С., Босов А.Е., Терехин В.В. Доказывание в суде присяжных: de dicto vs. de re // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. № 5 (16).
6. Хмельницкая Т.В., Алаев И. Т. Диалектика формирования доказательств в смешанном уголовном процессе // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2012. № 20.
7. Власова С.В., Наметкин Д.В. К вопросу о модернизации института формирования уголовно-процессуальных доказательств // Проблемы правоохранительной деятельности. Международный научно-теоретический журнал. 2016. № 1.
8. Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и комментарии к ней / А.С. Александров, И.А. Александрова и др. М., 2015.
9. Кухта А.А. Доказывание истины в уголовном процессе: монография. Н. Новгород, 2009.
Notes
1. Schaefer S.A. Proofs and proof on criminal cases: problems of theory and legal regulation. 2nd ed. Мoscow, 2014.
2. Barabash A.S., Brester A.A. Method of the Russian criminal process: monograph. St. Petersburg, 2013.
3. Gorsky G.F., Kokorev L.D., Elkind P.S. Problem of evidence in the Soviet criminal process. Voronezh: Publishing house Voronezh state University, 1978.
4. Lazareva V.A. Patterns of thinking as a brake of formation of competitiveness in the criminal procedure of the Russian Federation: Collection of papers of international scientific conference «Criminal justice: the link of times». St. Petersburg, October 6—8, 2010 / comp.: A.V. Smirnov, K.B. Kalinowski. St. Petersburg, 2010.
5. Alexandrov A.S., E. Bosov A.E., Terekhin V.V. Proving in a jury trial: de dicto vs. de re // Criminologist library. The scientific journal. 2014. № 5 (16).
6. Khmelnitskaya T.V., Alaev I.T. Dialectics of the formation of the mixed evidence in criminal proceeding // Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 2012. № 20.
7. Vlasovа S.V., Nametkin D.V. To the modernization of the Institute of forming criminal procedure evidence // Problems of law enforcement. International scientific-theoretical journal. 2016. № 1.
8. Doctrinal model of criminal procedure, law of evidence, the Russian Federation and comments to it / A.S. Aleksandrov, I.A. Aleksandrova et. Мoscow, 2015.
9. Kukhta A.A. Proof of truth in criminal process: monograph. Nizhny Novgorod, 2009.
