CC BY
44
2009 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Сер. 9 Вып. 3.
Д. Г. Демидов
О ВОЗМОЖНОСТИ СООТНЕСЕНИЯ СВОБОДНЫХ И СВЯЗАННЫХ МЕСТОИМЕННЫХ ОСНОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
Основы местоимений могут сами по себе образовывать свободные местоименные слова либо закрепляться в виде связанных морфем, например суффиксов. Далеко не для всех формантов, в частности суффиксальных, возникших не из полнознаменательных глаголов и имен, местоименное происхождение очевидно. Традиционно суффиксом считается любая значимая часть слова, стоящая после корня. Термину «окончание» приписано значение внешней словоизменительной флексии, и он, особенно в учебной литературе, потеснил собою объем понятия суффикса, которое по своему существу предполагает строгие родовидовые отношения с понятием окончания: всякое «окончание» может быть названо и суффиксом, некоторые суффиксы имеют грамматическое значение окончания. Исторически словообразовательные морфемы приняли на себя функции словоизменительных, но не наоборот, точнее, обратное отношение представляет собой исключение и каждый раз объясняется индивидуальными вторичными ассоциациями [19, с. 43-44].
Внешние флексии слова с морфологическим значением лица или падежа по функции становятся словоизменительными формантами. Так же, как сам суффикс выполняет роль образовательного или изменительного форманта слова, составной элемент суффикса, семантическое значение которого восстанавливается лишь косвенно или вообще не восстанавливается и который участвует в словоизменении и (или) в словообразовании всегда вместе со своим основным строевым элементом, выполняет роль форманта суффикса. Обычно по происхождению это: 1) гласная (реже согласная) производящей основы, перешедшая в состав суффикса под действием переразложения (свободь — свободь-н-ъ — свобод-ьн-ъ), либо 2) полноценный, часто даже составной суффикс как результат опрощения, например, -ьн- в суффиксе лица -ьн-ик-. Составной суффикс может наращивать несколько таких формантов слева (например, -и-т-ел-ьн-), но в целом хорошо сохраняет свое значение, поэтому в роли левых распространителей сложных суффиксов изучаемые морфемы не рассматриваются.
Вспомогательный термин «форматив» будем использовать лишь в том случае, если происхождение форманта (предположительно сложного) суффикса еще неизвестно, либо уверенно толкуется как исконно фонетическое наращение (т. е. фонетическая вставка, не являющаяся инфиксом по происхождению, протеза, продукт распада дифтонга и т. д.). Таким образом, мы заметно сужаем значение термина [ср.: 15, с. 558]. Многие формативы суффиксов сейчас уверенно можно назвать формантами, так что форматив — сугубо рабочее понятие, предназначенное для отмены, но необходимое для выделения предмета исследования, «факультативный компонент форманта» [13, с. 23].
Представленные в приложении сопоставления элементарных суффиксов с место© Д. Г. Демидов, 2009
имениями имеют своим основанием положение о восхождении значимых морфем в словоформе к самостоятельным словам — служебным, местоименным, полнознаменательным. Гипотеза агглютинации Фр. Боппа является частным случаем этого положения. Ограничением материала одним (русским) языком (заимствования исключались) соблюдается условие «чистоты эксперимента», позволяющее по возможности уменьшить посторонние «помехи»: такая внутренняя реконструкция дает возможность сосредоточиться на прямом сохранении генетически исконных средств сколь угодно древнего происхождения. Таким образом, продолжается решение задачи, поставленной еще А. С. Будиловичем и частично решенной А. Дювернуа1.
Пока не до конца ясно, к каким именно местоимениям восходят аффиксы, если не к местоименным частицам. Опираясь на гипотезу Боппа и ограничиваясь преимущественно материалом русского языка, для установления масштабов местоименного происхождения суффиксов, предположительно представляющих собой наследие связанных употреблений местоименных основ, мы соотнесли их в Приложении со свободными местоимениями, образованными от тех же основ.
Таким образом, сделаны некоторые наблюдения семасиологического порядка.
Начальный вопрос истории — вопрос о происхождении (в этом состоит гумбольдти-анская позиция), поэтому, помимо состава и функций суффиксов, так или иначе необходимо изучать их происхождение. Все это вместе можно было бы назвать исторической морфемикой [12, с. 34-40]. Но морфемика — наука, вспомогательная для словообразования. Раздел о происхождении аффиксов условно называют словообразовательной палеонтологией (Г. А. Николаев).
Среди словообразовательных и словоизменительных средств выделяется прежде всего суффикс -к - (к//ч//ц//г), который можно соотнести с основой неопределенно-вопросительного местоимения к - (къто — ко-го). Модифицирующее значение уменьшительности, значения синтаксических дериватов — имен действия и качественных признаков, а также более поздние эмфатические значения при тематизированных основах (большой степени выраженности признака высокъ, глубокъ, широкъ) и имени лица (ходокъ, знатокъ), другие значения предмета, лица, действия (звука), участие в образовании местоименных наречий на -ко — все это свидетельствует о первоначальном значении, которое условно, обобщенно и кратко можно назвать «неопределенным». Предположительно это мог быть постпозитивный «неопределенный праар-тикль».
Обобщенные («прототипические») словообразовательные значения, восходящие к дейксису, вычленяются при сопоставлении элементарных суффиксов с дейктиками. Все форманты, кроме -к (г)-, можно отнести к разным способам выражения «определенности». Таковы по происхождению личные и падежные окончания. Древнейшими показателями ближней и дальней степени дальности являются суффиксы *-г- и *-и- [18, с. 77], соотносимые с местоименными основами ]- и (о)в-. Помимо названной пары суффиксов, соотносимой с эквиполентной оппозицией местоимений и-его : овъ и оппозиции -с- : -т- [23, с. 22-25, 92-93, 98, 231, 234-252], выделяется градуальный ряд суффиксов, разбиваемый на две противопоставляемые друг другу части: -/-м-, -с-, -т-: -н-, -л-, -в-. Этот ряд суффиксов соотносим, в свою очередь, с рядом основ указательных местоимений, в который входит основа косвенных падежей личного местоимения 1-го л.—единственный исконный эгоцентрический дейктик: м- (мене), с- (себе, сей?), т-(той): он-, *о1 -, ов-. В эпоху главенства предметоцентрического дейксиса и обратной перспективы дальняя степень указания была маркирована начальным о- — тематическим гласным нейтрального дейктика то-, присоединившимся к «дальним» основам
для выражения приближения ^е-, се-, то-, о-но-, *о-1о-, о-во-; ср. э-то — выражение приближения в новую эпоху эгоцентрического дейксиса); в связанном виде «дальние» дейктики развивали признаковые и динамические значения.
Рассмотрим в целом (1) -/-м (б)-; (2) -с-; (3) -т-; (4) -н-; (5) -л (р)-; (6) -в-:
(1) наст. вр., указание на участников диалога, зависимая синтаксическая позиция и соотносительность с субъектом, переходность, отчуждаемая принадлежность, притя-жательность, говорящий, собирательность, дикое, социальное, профанное;
(2) аорист, «сильный» падеж (субъект), неотчуждаемость, собственное качество, слушающий, качество высокой степени;
(3) прош. вр., «слабый» (Отлож.) падеж, предметность, ясный признак, предмет речи, место;
(4) страдательный залог, переход в состояние, результат, приписываемый неясный признак, внешний предмет, неманипулируемый инструмент;
(5) предикативность, засвидетельствованность, отчуждаемость, сложная топология («четырехмерность», с дырой) предмета, манипулируемый инструмент;
(6) перфект, действительный залог, дальний дейктик, указание на свое (видимо, приобретенное) и приближающееся, многократное, домашнее, хозяйственное, сакральное.
Следы дейктических отношений заметны в словообразовательной антонимии, например: 1:6 = куща: кутъ, куча: кукъ (кулак), сажа: садъ, изгородь: огородъ (приставки семантически согласуются с суффиксами по «вектору»); 1:2 = глумъ (и глупъ) : глухъ (х < ); 1:3 = тамо : туто; 2:3 = власъ (на голове) : владь (волосы, собир., остригаемая); 2:4 = бЬлесый : бЬленый, вЬха (посередине на пути, от вить) : вЬньць (снаружи на голове); 3:5 = быть : быль, жито : жиръ, жила, жьрдь : жьрло, (о)городъ : горло; 4:6 = борона : боровъ; 4:6 = станъ : (ледо)ставъ; 5:6 = старъ, сталъ : (ледо)ставъ и др.
Суффикс -к- остается вне ряда и соотносится с основой неопределенно-вопросительного местоимения *ко-. Как единый немаркированный показатель неопределенности он способен вступать в бинарные оппозиции с каждым из показателей определенности в отдельности. Суффикс -к- и производные не участвуют поэтому в словоизменении, т. е. не могут найти определенного места в морфологической парадигме, зато порождают огромное число продуктивных словообразовательных моделей.
Представляется более плодотворным идти по пути сближения элементарных суффиксов с местоименными основами, чем гипостазировать фонетические переходы или какую-либо аналогию и адаптацию. Точно так же, как в эпоху младограмматизма к идее аналогии прибегали в случае нарушения установленного фонетического закона, в наше время будет правильным, наоборот, прибегать к идее фонетических переходов лишь в том случае, если они хорошо доказаны, являются регулярными и выполняются в соответствии с известными позиционными условиями. Целью современной науки уже не является ни открытие фонетических законов, ни даже установление достоверных морфологических аналогий. Эти цели в основном, к счастью, достигнуты. Настало время снова поставить пока не достигнутую, но объективно существующую цель — определить происхождение и первообразное значение суффиксальных формантов. В статье предлагаются материалы к достижению этой важной, к сожалению, полузабытой цели. Опровержение изложенного, в духе К. Поппера, лишь подчеркнет научную пользу предпринятого. В любом случае, соотнесение суффиксов с местоимениями приводит к обнаружению реального соотношения их друг с другом — основание для вывода о генетическом родстве.
В качестве послесловия обратимся к полемике Ф.Шпехта и В.Пизани. Ф.Шпехт изображает древнего индоевропейца как человека, который каждому предмету приписывал отношение его к себе (ближний — дальний, знакомый — незнакомый, полезный — бесполезный и т. д.) и выражал это отношение постпозитивными дейктическими частицами: «Индоевропеец предпочитал звуковое разнообразие звуковому сходству, так как он представлял себе предметы расположенными в пространстве, в центре которого он находился сам, и положение предметов по отношению к себе и степень их отдаления каждый раз должен был выражать различными суффиксами» [24, с. 145]. После появления теории дейксиса не обязательно ожидать исключительно пространственного указания; дейксис в слове может указывать на время, логические или эмоциональные отношения и т. д., поэтому можно смягчить скептическое отношение В. Пизани к этой гипотезе: по лексическому материалу действительно не видно, чтобы индоевропеец рассматривал себя как центр мира и располагал бы вокруг себя вещи на близком и дальнем расстоянии; связано это с тем, что дейксис не был изначально эгоцентрическим, и каждая вещь представляла собой автономный пространственный центр, вокруг которого располагались другие вещи. Такая обратная перспектива заметна именно в древнем словообразовании, следы которого сохранились в русском. На эгоцентрический дейксис (этот — тот вместо сей — тотъ — оный) русский язык перешел намного позже, чем романские и германские. Показательно отсутствие в русском языке артикля — средства эгоцентрической референции предмета.
Приложение
Чтобы определить порядок изложения материала, объединим элементарные суффиксы в градуальный ряд -.-/-м- : -с- : -т- : -н- : -л- : -в- : -к-.
*-1-/-.Ъ— и-я-е-его-ему
*-1- Господь; выпь, вьсь; огнь, перси (также грждь; очи, уши только в дв. ч.), путь, сЬнь; боль, быль, вьршь, глубь, грязь, дань; исплънь, сугубь; колич. числит. на -ть и на -мь; основы глаг. 4-го кл.; кроме наименований диких животных, выделяются семантические группы свойственных отношений (по мужской линии), названий орудий труда, минералов и металлов, поселений, рельефов (пригодных в хозяйстве), времени суток, социальных отношений, этнические термины [8] — явления субъективно удаляющиеся с точки зрения предметоцентрического векторного дейксиса, ср. суффикс -в-;
*-.р- (красно)бай, вождь, ежь; от притяжат. значения образовались термины родства [27, с. 84];
буря, душа, купля.
Простое удвоение дает суффикс -ь]-, ср. -ньн-, -ьчьк-. Элемент -с- выступает слева как усилительный («удваивающий») при -т- и -к-, но всегда после основ на *-г: -ьств-, -ьск-, *-ьв]- (тоньше). Эти же основы выступают источником других очень продуктивных суффиксальных образований — -ьн-, -ьк- и менее продуктивных и очень архаических -ьд- (а не -ьт), -ьб- (а не -ьв-), а также первичных суффиксов, соответствующих дейктикам, вышедшим из системы указательных местоимений, -ьл- (орьлъ) и -ьм- (письмо).
Если новые производные оформлялись по-прежнему на *-г, то сами суффиксы оказывались уже не образованными от основ на *-г: -ть, -ость, -нь, -знь/-снь, -ль (но не -ьт-и т. д.). Следовательно, -(с)т-, -с(з)н- можно рассматривать как инфиксы. Форматив -с-, -з- в словах типа ппснь, жизнь не самостоятельного дейктического происхожде-
ния, а продукт переразложения. Ряд моделей на -ть, -еть, -едь, -дь, -*о (е) пй1в, -]адь, -ъть, -ысть, *-]ивЬь, -(т)вь, -рь, -(е, Ь) ль (гость, мокреть, чернедь, грудь, желудь, лебедь, челядь, ногъть, корысть, челюсть, вптвь, дебрь, гусли, мятель) уступают свое место очень продуктивному суффиксу -о(е)ст(ь), особенно при польском влиянии.
Если исходить из разделения на «сильные» (Им., Род., Вин., Зв.) и «слабые» (От-лож., Дат., Тв., Местн.) падежи [25], то *-1 выражает значения «слабых» Дат. и Местн. падежей; повелит. (по происхождению желат.) накл., основы наст. вр. с суфф. *-]- (для всех глаголов 3-го кл., кроме корневых типа бию), действ. залог причастий *-п^-, *-!-]-; сравнит. степень, добръи, подънебесьная. Усилительно-идентифицирующая функция [20, с. 47-65] местоименной частицы закрепилась в выражении «слабых» падежей, оптатива-императива, наст. (актуального) вр., актив. залога, объективации и усиления признака, определенности прилагательных. -м-/-б- — мене
-мо бельмо, ярмо (нечто инородное), мимо, амо;
-мъ глумъ, дръмъ (ср. дремучий), дымъ, космъ, поромъ, срамъ, умъ, храмъ, шлЬмъ, шумъ, ячьмъ; седмъ, прямъ;
-ба верба (ср. вертеть), трЬбити (от сущ. *1ег-Ьа); рыба (ср. рыти, рубити); -ма вЬдьма; зима, косма, кръма, кръчьма, кутерьма, солома, яма; -ьмъ яремъ;
-ж/лб- ярлбь 'куропатка', ястрлбъ;
-амо четверамо, единамо, камо, овамо, тамо.
*-М- участвует в образовании и «сильных», и «слабых» падежей: Им. и Вин. (*ше^ Ьиш, сестрж), Дат., Тв. (теб-, себ-, столомь, столомъ, людьми); 1-е л. (есмь), страд. залога наст. вр. (ведомъ).
-с- — себе, само, возможно, сей
-с-/-х- Брюхо (-х- < *-б-); брусъ, верхъ, власъ, ворохъ, (вы)вихъ (от вить), гласъ, горохъ, грЬхъ, духъ, жахъ, жмыхъ, класъ, крЬсъ, кжсъ, лисъ и лиса, махъ, овьсъ, орЬхъ, (пере)полохъ, прахъ, слухъ, смЬхъ, спЬхъ, страхъ, жсъ, часъ (ср. чаяти), чихъ; блоха, вЬха, стрЬха, лЬха; плакса; пряха, птаха, сноха, сваха, черемуха; белобрысъ, глухъ, косъ, лихъ, лысъ, пелесъ, плохъ, плЬхъ (плешивый), ру(д)съ, тихъ; -ша крыша; докторша;
-е(о)с- бЬлесый, гундосый, курносый; дивес-, дрЬвес-, дЬлес-, истес-, колес-, личес-, ложес-, лютес-, небес-, очес-, рунес-, словес- 'что слышится', тЬлес-, тлжес-, удес-, ушес-, челес-, чрЬвес-, чудес- (ср. чюти), контаминация с основами на *-о; если суфф. -ост(ь) из -ос-т-, то именно такие основы и *-ш-, *-1б- со значением лица сохраняли усилит. и эмфатич. знач. ближайшего дейктика;
-ьх- -ех- -ох- -еш- -ош- ольха; лемехъ; мачеха, бабеха; мокрешь; через контаминацию с -ух-, -их- (ср. сигм. аор.) пройдоха; кокошь, мокошь, пустошь; святоша;
-их- -ух- женихъ; купчиха; гречиха; кожухъ; старуха — фамильярн. («свой»). Выражает знач. «сильных» Им. и Род. падежей; сигматич. аорист, имперфект, прич. прош. вр. действ. залога; сравнит. степ. и сравн. степ.).
-т/д- — тотъ
-т- Береста, болото, доло(б)то, жито; вьрьста, врата; (за)вЬтъ, листъ, мостъ; вещь, вЬсть, горсть, гость, (по)дать, (благо)дЬть;
-а(и, ъ, о, е)т- богатъ, брадатъ; четврьтъ; животъ; грохотъ, трепетъ, тъпътъ, ро-котъ (ономатопеич.); осътъ, ногъть, хребетъ; копоть, лапъть, лакъть, ногъть, слякоть; скрьжьтъ; решето, тенето; глухота;
сущ. на -о(е)сть, прилаг. на -ьнатъ, -оватъ как расширения -ат-, -ит- от глаг. 4-го кл.; от *-u основ — прил. на -овитъ;
-(а, и)ст- толстъ; глазастъ, голенастъ, суперлятив на -аст-, -ист-, -ост- (ср. староста) [4, p. 376; 7]; -с- сохраняет усилительный оттенок (смягчит. антоним -оват-); -аст- после смешения с -ас- (ср. болг., словацк., укр. бЬласы);
-ище -лище -алище -овище обозначает увеличительность или пейоративность, место; слова на -утъ -ыт- -ат- -ач- (лоскутъ, копыто, девять, глухачь); словутый; могуть; *-itjo — возможно, при прил. на -ин-, далее — патронимы на -ичь. В знач. 3л., 2л. дв. и мн.ч., супина, (-тъ в Вин. («сильном») п. ед. ч.), инф. (-ти в Р.=Дат.=Местн. ед.), прич. страд. залога прош. вр.
-д- БесЬда, борода; гроздъ, кладъ, плодъ, стадо, сждъ, тврьдъ (от творити), удъ, хлждъ; блЬдъ, гнЬдъ, гръдъ, младъ, радъ, рждъ, скждъ, сЬдъ, худъ; бж-д-ж;
-да гнида, груда, гряда, колода 'долбленый улей?' 'русло?' (ср. колдоба), лыда, ляда (ср. лядина), страда, узда, Ьзда, жда;
*-dï- владь, жрьдь, мЬдь, (ис)подь, пядь;
*-dû- гадъ, кладъ, садъ, стыдъ, трудъ, задъ, плодъ, подъ, родъ, рядъ, смородъ, солодъ, сждъ, трудъ, удъ, хлждъ 'палка'; надъ, передъ, поздЬ;
-ьд- кривьда, правьда, стражьда; *-ей, другой слав. вариант — -ота; -о(е)д- ягода, громада, лагода, лебеда, свобода; -ад- громада, голяда, съковрада, Ьзда, стадо;
*-end- мокрядь, старядь, челядь; ослядь, ягнлдъ; говлдо; знач. собирательности; с *е/о желудь.
Праслав. окончание Отлож. падежа.
-н- — он g
По происхождению это суффиксы причастия среднего залога.
-н- Дьнь; блазнъ, блинъ, вранъ, дрънъ, санъ, съ(п)нъ, сынъ; грознъ, къснъ, про-странъ, слън(ьце), юнъ, яснъ; данъ, сланъ; багно, дъ(б)но, волокно, зрьно, ло(к)но, лукно, окно, плесно (от плес-ти, назв. растения), порохно, руно, стегно, сукно, сЬно; борона, весна, влъна, ворона, глина, гривна, десна, лу(кс)на, мЬна, пелена, плес(к)на, рана, (с)пЬна, стогна, сторона, слина, струна, стЬна, тина, (о)храна, цЬна; блазнь, болонь, брань, грань, дань (ср. конверсив даръ), длань, долонь и ладонь (дейктиче-ский показатель актуализируется: нетыльная, но скрытая внутренняя сторо-н-а руки), казнь, къзнь, сани, (при)стань, стЬнь, синь, сЬни, тунь, чернь; тоня; глаголы 2-го кл. типа стану ;
-ь, ъ, е, Ь, ан- бубьнъ, овьнъ, окъно, полотьно; война, гривьна, мошьна, тайна, устьна; княжьна и др. имена лиц ж. пола; бойня;
десьнъ; со знач. материала, происхождения (после переразложения мЬд-ь-нъ — сьребрьнъ); богородиченъ, вЬрьнъ, коньчьнъ, красьнъ, мрачьнъ, мирьнъ, (о)пасьнъ, творьнъ — прил., в том числе отглаг., далее сущ. на -ьник- и др.;
-ен- борошень, бивень (ср. ливень), бредень, плетень; *-en- — в словах гребень, ступень, сяжень, чеслень, ячмень — суфф. со знач. инструмента [5, p. 490-496].
С суффиксом -Ьн- образуются «Stoffadjektiva» (*-no-), возможно, от старой формы Тв. п. ед. ч. от основ на *-о со значением материала (ср. дЬлати нЬчто златомъ — из золота): власпнъ, вощанъ, глинпнъ. Происхождение -Ь- в этом суфф. нельзя считать объясненным, он остается формативом.
-ьня головьня, гридьня, колокольня, мытьня; -ън- волокно, толокно;
-ин- с труднообъяснимым формативом -и-. В слав. от основ на *-a: Богородицынъ, женинъ, материнъ, неприязнинъ; баранина, говядина; распалина, блевотина (продукт или результат обработки). Значения суффикса—«материал, происхождение, отношение», здесь связи с инъ 'один' нет. Такие образования соприкасаются с отпричастными, собир. и отвлеч.: крестины; дружина; ширина (но первоначально ширыни); именами лиц: старейшина ; аугментативными, индивидуализирующими производными: горошина, домина, храмина ;
во вторичном значении: боляринъ, воинъ, властелинъ, господинъ, литвинъ, словЬнинъ (*-en-, но не *-jon-) и др. этнонимы; клинъ (от клати-колю); -он- гомонъ, комонь, тихоня;
-ун- брехунъ, бЬгунъ; окунь; валунъ (от валить), пелынъ;
-ыни благостыни, другыни, пустыни; иноязычное заимствование форманта требует намного более тщательных доказательств лексического плана, чем у А. Вайана;
-ьня наименования мест: оплетьня, пекарня, поварня; изолированно: вечерьня, за-утрьня, обЬдьня; барышня;
-инь, -ьний ближьнии, дальний, междугородний, прабабинь и прабабьний; первоначально производено при помощи постпозитивного артикля -(j) i от прил. на -i "avec un -n- de liaison" [4, p. 447], т. е. -н- по фонетическим причинам участвовало в переразложении; имена на -ьн' от терминов времени способствовали развитию прилаг. с мягкой основой (ср. зимний, вечерний);
-(в)ень баловень, ливень, сидень, студень; эти образования м. р., как и камы(ень) необходимо учитывать при объяснении производного суффикса ж. р. -ыни с -н'-; *-jo(e)n- граждане, горожане; миряне;
-ме-н- // -мя брЬмя, врЬ(т)мя, вы(д)мя и т. п. Происходит «усиление семантических критериев старых основообразующих суффиксов» для образования технических терминов, связанных с производственной деятельностью, обработкой почвы, извлечением огня, конской упряжью, ткачеством, рыболовством и т. п. [8, с. 133]; -есьн- ложесьно;
-(а, и)льнъ -ьбьнъ седаленъ, светиленъ, молебенъ; -(а, и)льня бЬлильня, наковальня, крьщальня (места); -отня бЬготня, стукотня, толкотня (действия);
-изна -исна главизна, дороговизна, слаби(з)на, отчи(з)на, укоризна; -тельно следовательно (причастодетие, по М. Смотрицкому); далее как прил. смертельный, спасительный.
Ме-н-е, н-ы 1-го л., данъ (прич.), мерзнетъ (наст. вр., 2 кл.), *-non- мерзнуть (реду-пликаця в прош. вр.), основы наст. вр. глаг. 1-го и 3-го кл. типа лягу, обрящу, сяду с инфиксом *-n- в корне.
Такого же происхождения префикс в тохарск. формах глагола «быть», 2-й элемент форм типа ме-не в авест., др.-инд., и др. языках, 1-й элемент форм типа н-асъ, н-амъ в гот., хеттск. (anzas 'мы'), местоименная частица en/n? [17, с. 159, 168].
*-N — Вин. (первонач. инактивный?) падеж в предполагаемой первоначальной двух-падежной системе: Им.-Вин. (активный?)—косвенный п. Ср. слав. -ьл- в слове орьлъ и -т- в ратай, две возможности склонения слово-слова и слово-словесе с лексическим различием, да-р-ъ (добровольный) и да-нь (по принуждению). Если -n : —0/r/l в связанном виде = он- : *ol- в свободном виде, то следует обратить внимание на сопоставления свободных местоимений и их производных друг с другом. Ср. также чита-л-ъ действ. залога: чита-н-ъ страдат. залога в прош. пр., святи-т-ель : свящ-ен-н-икъ.
-л- и -р- — *о1ъ (ср. лонись, лат. Ше)
-Ь в конечном счете восходит к элементу, представляющему вариант гетероклити-ческого плавного показателя -г/1» [16, с. 49]. Однако славянский материал показывает далеко разошедшиеся и не смешиваемые друг с другом суффиксы.
-л- Било, горло, гребло, жезлъ; былой, бЬлъ, гнилъ, дряхлъ, это отглаг. прил. и прич. прош. вр.;
-о, ъ, ь, ел- дрьколъ, дятелъ, козьлъ, котьлъ, орьлъ, осьлъ, плЬвелъ, пЬтьлъ, со-колъ, щегълъ, жзьлъ;
-уля -ыл- баг-уля 'ядовитый гриб', бобыль; -Ьль гыбЬль, печаль, скрижаль;
-тел- датель, учитель, результат опрощения -т- (суфф. инф.) + -ел- [21, с. 91-102]; -ил- -ал- Добрило, Ярило; верзила; объЬдало, облыгало; -(д)ло быдло, гребло, гръ(д)ло;
-сл (о, реже *-1) кресло (ср. кресати), масло, ремесло; гусли, ясли; мысль. Обозначение имени деятеля и действия, затем признака, средства и инструмента, позднее места и результата действия. Это развитие не обязательно полностью наследует составные индоевропейские суффиксы типа *-сШо-; -д- вполне могло появляться на диалектной славянской почве независимо от индоевропейцев.
В грамматическом отношении это суффикс «спрягательного» причастия. В западных языках развитие словообразовательных моделей на -л- шло в сторону усиления имени (деятеля, уменьшительных и т. д.), в славянских (и особенно русских)—в сторону укрепления предикативного значения (качества, действия), отсюда производные суффиксы типа -лив-.
-р- Багръ «красная краска», бобръ (ср. бурый), (дъ)хорь, звЬрь, зубръ, нетопырь, даръ, дуб(р)ъ (ср. дубрава), дьбрь, жиръ, миръ, мраморъ, ноздри, пиръ; братръ, свек(ъ)ръ; ведро? (родств. вода), добро, ребро, сьребро, ядро; утро; вЬра, икра, игра, искра, мЬра; сестра;
бъдръ (ср. будить), быстръ (со вставным -т-), добръ, искрь, кудри, мокръ, мждръ, одръ, остръ, пьстръ, ръдръ (красный), сиръ, старъ, сыръ, хытръ, шаръ, щедръ, ядръ, яръ; туръ,зубръ.
Суфф. *-г- хорошо представлен в названиях внутренних органов (ср. -л-). -ъ, о, ь, е, ар- Бугъръ, стоборъ (колонна); вечеръ, сЬверъ (слова релятивные, вместе со словом ут-р-о—дейксис к воображаемому; де-н-ь и полуденье — определенный удаленный дейксис, полуно*к-1-ье — основной ориентир по Полярной звезде; въсто-к-ъ, ю-г-ъ — неопределенный дейксис), четверъ и др. собир. числ. на -ер-; езеро; нестера (дочь сестры); пещера, костеръ; говоръ; дъщер-, матер-; дЬверь, шуръ (шурин), (пра)щуръ; комаръ, котляръ, столярь и столяръ; -ур- печур(к)а, дЬвчура и др. слова на -ура; -ырь- нетопырь, нЬмтырь (немой), поводырь; -дро ведро (ср. вЬять); -хрь вихрь;
*-гр вепрь; (дъ)хорь, знахорь, угорь;
-ор- детвора; моторя (от мотать), бахоря 'болтун';
-тер- -тор- -тыр- -тр- братр-, дъщер-, вЬтръ, въторъ (компаратив), кото(е)ръ, матер-, сес(т)р-, четыр-, жтрь, ятро; котора;
Вид суффикса -р- не развивает словоизменительных способностей, но в зачаточном состоянии такие способности были, что видно в гетероклитических основах. Сказывается отсутствие свободного дейктика с основой р- в славянском.
Топологическая характеристика предметов, названных словами с этим суффиксом, напоминает слова с суффиксом -л-: это наименования углублений (озеро, пещера, ведро), выступов и предметов с выступом (бугор, багор); много древних имен лиц, особенно женского пола. -в- — овъ
*-u- волъ, врьхъ, долъ, домъ, илъ, ледъ, медъ, олъ 'пиво', полъ, садъ, ядъ и др. приглагольные имена; бърз(д)ъ, дьрзъ(къ), кратъ(къ), младъ, цЬлъ;
-в- боровъ «холощеный кабан» (*bhor- «резать»), влъхвъ, гнЬвъ, дивъ, нравъ, (на)плывъ, припЬвъ, (ледо)ставъ; диво, дрЬво, дрова (ср. бръ-в-ьно), пиво, стерво; (за)бава (от баяти), глава, грива, корова, плЬва, слива, соловый; въдова (первонач. 'лишенная'), дЬва (ср. доити); вьрвь (ср. вериги), дервь > дерево, червь; живъ, истъ и истовъ, лЬвъ, съдравъ, рЬзвъ, сивъ, трезвъ.
Группа наименований лиц (волхве, вдова, дпва) отвечает объяснению А. А. Потебни: нерасчлененное имя разлагается на имя деятеля и имя действия-состояния. Сакраль-ность - в- хорошо показать на славянском материале: волхве, диво, пиво (табуированное наименование сомы), медъ; црькы, любы. Признак сакральности в *-u- выделяет Хаверс [17, с. 178].
С точки зрения изменения дейктических отношений древнейшая удаленность, видимо, воспринималась как вектор «приближения», ср. хеттскую частицу *u [17, с. 171], славянские семантические группы домашних животных, видимого цвета, малого размера, притяжательный суффикс -ов-. При переходе с предметоцентрического на эгоцентрический дейксис развивается энантиосемия: русское у- уже обозначает удаление, а овъ в новых южнославянских языках приобретает значение ближнего дейктика, в русском же языке исчезает; имена на *-u переходят из класса среднего в класс мужского рода (медъ как сыне).
-е(ь)в- Бечева, ночва 'корыто';
-о(е)в- гужевой, садовый, адамовъ; в производных местоимениях, всегда с качественным оттенком: каковъ, сицевъ, таковъ, яковъ;
-ьб- борьба, изба и истьба [22, с. 125], косьба, мольба; дружьба (от сущ.); -оба злоба, жалоба (от сущ. жало-, ср. жаловати), утроба, худоба, в др. словах — от прилаг. на -о (аналог -ота);
-ы/ъвь свекры, зълы, ятры; это термины родства, ср. кры и кровь, «свое», неотчуждаемое; отсюда же и -ыни: богыни, правыни, гърдыни. Тематические группы: человек; термины свойства; растительный и животный мир; географический рельеф; утварь [8]. Всюду видим признаки предметоцентрического дейксиса субъективного приближения — результата культивирования, творческих и производственных усилий, простых наблюдений: обозначения домашних растений, живности домашней (ср. боровъ, корова ) или легкой в добыче, местности, непригодной для хозяйства (но по отношению к хозяйственным нуждам), у человека — того, чего не видно ему самому (бры, кры), продуктов производства (медъ, солодъ), отношений свойства по женской линии, «мифо-генных» в культурном отношении существ (волхвъ, дивъ). Итак, все это — нечто хорошо объективированное, практически очень важное и точно оцениваемое по степени качества, а потому в современной эгоцентрической системе дейксиса кажущееся «близким», точнее удаляющимся.
-нъ грознъ, грънъ, станъ(къ), сынъ, тьрнъ, чинъ;
-ръ бо(е)бръ, боръ 'сосна', даръ, миръ, пиръ; по С. Б. Бернштейну, даръ, миръ, пиръ, а также варъ 'зной', жиръ, шаръ 'краска', чаръ и яръ суть вторичные аналогические образования, исконные на *-о;
-дъ стыдъ, трудъ;
-тъ — имена м. р., как и супин (из Вин. п.) бытъ, витъ, кратъ, пещь (из *рек^ь+1);
-ты -тъв- рано перешли в -тва или -твь: битва;
-ав- булава; величавъ, краставъ;
прил. на -ивъ-, -лив-, -ляв-; следует сопоставлять -ив-, -лив-, -ляв-, -оват- и др. суффиксы с элементом -в- как разные показатели степени качества;
-ы, -ъв(ь), -(ъ)ва — основа, аналогичная на *-1, обозначала первоначально существа женского пола желы и желъвь 'черепаха', *киго-ръ1у, ср. курица, неплоды, свекры, ятры;
-(и)тьба гоститьба, женитьба, сЬтьба (наряду с сЬтва) — либо от инф., либо от прич. (Бругманн), вероятно воздействие модели битва, бритва, клятва, яства, где имеется суфф. -тва, ср. молитва, болг. модлитба (такие сопоставления ослабляют версию участия причастий);
-тв- битва (от би(ти) + -тва), ботва (от ботъ (ботеть 'толстеть, расти'), родств. быть, тема -ы), бритва, клетва, плытва и плотва; рыбитвъ 'рыбак'; жнитво, творитво, чювитво, шитво, яство (далее на -ьство); мрьтвъ, чрьствъ;
-няв- сухоняв (от сухоня, как и вертляв).
По происхождению - в- — суффикс причастия перфекта, ср. русское -ъв- в действительном причастии прошедшего времени; показатель индоевропейского перфекта, в свою очередь, восходит к дальнему дейктику *и, активно участвовавшему в переходе с первичной видовой на временную систему [2, р. 67]. В русском он дал показатель многократности указания (овъ) и действия (-ыва-) и способствовал развитию новейшей собственно русской категории вида, но уже с иной маркировкой: -ыва- — показатель не перфективности, а имперфективности (перемена «вектора»). Ср. эксклюзивное вы.
-к- — къто
Можно привести примеры расширений при помощи *- ко всех древних атематиче-ских основ [1, р. 883]. Этот же суффикс присоединялся и к более новым тематическим основам. Налицо очень важный комбинаторный признак: при недифференцированной номинации универсальный неопределенный праартикль к- распространялся на все основы. В пример приводят древнеиндийский, греческий, латинский, древненемецкий литературный материал (слова со значениями уменьшительности, качества, имени действия, реже деятеля).
Диминутивное значение явно связано с неопределенным.
Обнаруживаем значимое отсутствие словоизменительных способностей у суффикса -к-. Этот суффикс не участвовал в образовании гетероклитических основ, первоначально служивших материалом древнейшего словоизменения.
-К-— один из первых (а по соотношению с местоименными основами — первый, поскольку единственный неопределенный) собственно словообразовательный суффикс. Это его свойство хорошо коррелирует с уникальностью местоименной функции данной основы: если от всех других основ образуются указательные, относительные или личные местоимения, то только от этой единственной основы — неопределенно-вопросительное местоимение. Обилие качественных, уменьшительных и оценочных значений явно свидетельствует о бывшем неопределенном постпозитивном «артикле». Эта еще дославянская маркированность была отработана в виде оппозиции «-к- : все другие суффиксы». Она уступила место новой системе связанных дейктиков, основанной на базе -т -.В общем виде значения этого суффикса сводятся к лицу, предмету, месту, диминутиву, невзрослости, аугментативу, в меньшей степени имени действия, собира-
тельности [11], т. е. к такому разбросу значений, включающему энантиосемию, которая исходит именно из первоначального значения неопределенности.
Суффикс -г- индоевропейского происхождения *дт (К) и *д (К) , как и -к-. Кроме славянского, известен с разными, но неустойчивыми расширениями слева (формативами) в германском латинском, балтском. Словоизменительных функций не имеет. Происхождение частицы -го в родительном падеже единственного числа мужского и среднего родов объяснить трудно.
1 Материал заимствован из этимологических словарей, а также специальных трудов. За основу берутся факты, изложенные в книгах А.Л.Дювернуа [14], А. С. Будиловича [9] и др. [3; 6; 4; 10; 8], а также в работах об отдельных суффиксах.
Список используемой литературы
1. Eckert R. Reste indoeuropa ischer heteroklitischer Nominalstaamme im Slawischen und Baltischen // Zeitschrift für Slawistik. 1963. Bd VIII. Hf. 6. С. 878-892.
2. Markey T. L. Deixis and the u-perfect // The Journal of indo-european studies. 1978. Vol. 7. N 1-2. P. 65-76.
3. Miklosich Fr. Vergleichende Grammatik der slavischen Sprachen. Bd 1-2. Wien, 1875-1879.
4. Vaillant A. Grammaire comparée des langues slaves. Vol. I-IV. Paris; Lyon, 1974. Т. IV. La formacion des noms.
5. Vaillant А. Les noms slaves en *-en- // Slavia. 1930. Roc. 9. P. 490-496.
6. Vondrak W. Vergleichende slavische Grammatik. Göttingen, 1906. Bd 1.
7. Балалыкина Э. А. Словообразовательная структура прилагательных в славянских и балтийских языках (Именные образования с и. е. формантами *-no-, *-to-, *-mo-, *-lo-). Казань, 1980. 144 с.
8. Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. Чередования. Именные основы. М., 1974. 378 с.
9. Будилович А. С. Анализ составных частей славянского слова с морфологической точки зрения. Киев, 1877. 107 с.
10. Варбот Ж. Ж. Древнерусское именное словообразование. Ретроспективная формальная характеристика. М., 1969. 230 с.
11. Вендина Т. И. Дифференциация славянских языков по данным словообразования. М., 1990. 163 с.
12. Герд А. С. Морфемика в ее отношении к морфологии (пути описания морфемики в лингвистических исследованиях) // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. 1996. Вып. 2. С. 34-40.
13. Гинзбург Е. А. Словообразование и синтаксис. М., 1979. 264 с.
14. Дювернуа А. Л. Об историческом наслоении в славянском словообразовании. М., 1867. 203 с.
15. Живов В. М. Форматив // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н.Ярцева. М., 1990. С. 558.
16. Иванов В. В. Общеиндоевропейская, праславянская и анатолийская языковые системы. М., 1965. 298 с.
17. Клычков Г. С. Теория верификации в сравнительно-историческом языкознании // Теория и методология языкознания. Методы исследования языка. М., 1989. С. 93-190.
18. Красухин К. Г. Аспекты индоевропейской реконструкции. Акцентология. Морфология. Синтаксис. М., 2004. 452 с.
19. Кузнецов П. С. К вопросу о диахроническом соотношении форм словообразования и словоизменения в индоевропейских языках // Проблемы сравнительной грамматики индоевропейских языков. Науч. сессия. Тез. докл. М., 1964. С. 43-44.
20. Кукушкина О. В. К вопросу о возникновении славянских членных форм прилагательных и перфективирующей функции глагольных приставок // Исследования по славянскому историческому языкознанию. Памяти проф. Г. А. Хабургаева. М., 1993. С. 47-65.
21. Марков В. М. К вопросу о происхождении суффикса -тель в славянских языках // Марков В. М. Избранные работы по русскому языку. Казань, 2001. С. 91-102.
22. Мартынов В. В. Славяно-германское лексическое взаимодействие древнейшей поры. Минск, 1963. 250 с.
23. Николаева Т. М. Непарадигматическая лингвистика (История «блуждающих частиц»). М., 2008. 375 с.
24. Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание // Общее и индоевропейское языкознание. Обзор литературы. М., 1956. С. 83-193.
25. Попов А. В. Синтаксические исследования. Воронеж, 1881. 308 с.
26. Рафтин А. П. Категории видимого и невидимого в языке (предварительный очерк) // Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та. Сер. филол. Вып. 10. Л., 1946. С. 136-152.
27. Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М., 1959. 212 с.
