CC BY
42
Вестник ПСТГУ.
Серия IV: Педагогика. Психология.
2017. Вып. 45. С. 41-56
Левинсон Кирилл Алексеевич, канд. ист. наук, вед. науч. сотр. Института гуманитарных историко-теоретических исследований
им. А. В. Полетаева (ИГИТИ) НИУ ВШЭ 101000, Россия, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 20 [email protected]
О возможном влиянии идей
Йегуды Лёва бен Бецалеля
на педагогическую концепцию
Яна Амоса Коменского*
К. А. Левинсон
В статье анализируются некоторые черты сходства между трудами виднейшего еврейского философа, богослова и педагога Йегуды Лёва бен Бецалеля, известного также как Махараль из Праги, и знаменитого христианского педагога раннего Нового времени Яна Амоса Коменского. Эти параллели уже давно наталкивали некоторых исследователей на мысль о возможном влиянии первого автора на второго, хотя бы опосредованном или косвенном, однако в сохранившихся источниках нет указаний на то, что Ян Амос Коменский был знаком с трудами Йегуды Лёва бен Бецалеля. Не претендуя на окончательное решение этого вопроса, автор показывает применительно к идеям о значении «природы», о верной последовательности в учебе и о значении повторения, что если такое заимствование и имело место, то оно представляло собой не копирование, а значительную, порой коренную переработку, обусловленную принципиальными различиями и в культурных корнях, и в мировоззрении, и в целях каждого из двух авторов.
В произведениях виднейшего еврейского философа, толкователя религиозных текстов и педагога, пражского раввина Йегуды Лёва бен Бецалеля (1512(?)—1609)1,
* Работа поддержана грантом Отделения социальных и гуманитарных наук РФФИ 15-06-
1 Помимо своей славы философа, богослова и толкователя Талмуда, Йегуда Лёв бен Бе-цалель знаменит также тем, что легенда приписывает ему создание Голема — оживленного искусственного человека. Этот сюжет, впрочем, нас здесь не интересует. Даже если не учитывать литературу, посвященную Голему и богословским трудам Махараля, список исследований, в которых анализируются его идеи, весьма внушительный. Вот лишь некоторые важнейшие работы: GuttelN. The relationship between Halakha, philosophy and education in Maharal's teachings: Maharal's attitude towards the Halakhic Kitzur // Seidler M., ed. Rabbinic theology and Jewish intellectual history: the great Rabbi Loew of Prague. 1 ed. L. [et al.], 2013. Р. 86-101; Heller M. J. Observations on a Little Known Edition of Tractate Niddah (Prague, c. 1608) and its Relationship to the Talmudic Methodology of the Maharal of Prague // Studies in the making of the early Hebrew book. Leiden [et al.], 2008. P. 298ff; Ingal C. K. Reform and Redemption: the Maharal of Prague and Jan Amos Comenius // Religious Education. 1999. Vol. 20. P. 358-375; KleinbergerA. F. The Didactics of Rabbi Loew of Prague // Scripta Hierosolymitana. 1963. Vol. 13. P. 32-55; Kulka O. D. Comenius and Maharal: The Historical Background of the Parallels in Their Teachings // Judaica bohemiae.
10021а.
известного также как Махараль2 из Праги, и знаменитого христианского педагога раннего Нового времени Яна Амоса Коменского (1592—1670), жившего на три четверти века позже, обнаруживаются определенные параллели, которые наталкивают на мысль о возможном влиянии первого на второго, хотя бы опосредованном или косвенном. На это обращали внимание уже давно3. Самое недавнее высказывание в этом духе принадлежит директору Еврейского музея в Праге Лео Павлату. В своем выступлении на открытии выставки, посвященной 400-летию со дня смерти Махараля (2009), он сказал: «Есть исследования, доказывающие, что некоторые принципы, выдвигаемые Яном Амосом Коменским, восходят к раввину Лёву, хотя прямой связи между ними не было»4.
Несмотря на огромное количество литературы, посвященной Яну Амосу Коменскому вообще и корням его педагогических идей в частности5, данная
1991. Vol. 27.1—2. P. 17—30; Kuras B. Restoring Comenius / Pedagogické muzeum J.A. Komenského (Praha, Cesko). Praha, 2007; Idem. Nebyt Golema: Rabbi Löw, zidovstvi a cesstvi. 1. vyd. Praha, 1999; Ruderman D.B.: Jewish Thought and Scientific Discovery in Early Modern Europe. New Haven / London, 1995; Stransky H. Rabbi Judah Loew of Prague and J. A. Comenius : Two Reformers in Education. N.Y., 1973; Sherwin B. L. Paradox and Irony: The Thought of Judah Loew of Prague // Putik A., Demetz P. Path of life : Rabbi Judah Loew ben Bezalel; ca. 1525-1609. 1. ed. Prague, 2009. P. 84-121; Sherwin B. L. Mystical Theology and Social Dissent. The Life and Works of Judah Loew of Prague. 1st ed. London and Toronto, 1982; 2nd ed. Oxford / Portland, OR, 2006; Thieberger F. The great Rabbi Loew of Prague : his life and work and the legend of the Golem ; with extracts from his writings and a collection of the old legends. L., 1955; На русском языке литература о Махарале как педагоге практически отсутствует.
2 Акроним «Махараль» представляет собой сокращение от древнееврейских слов «морей-ну ха-рав лёв», т. е. «наш учитель рабби Лёв».
3 Одним из первых об этом написал Stransky H. Rabbi Judah Loew of Prague...
4 См.: URL:http://www. vosizneias.com/36170/2009/08/04/prague-czech-republic-exhibition-on-maharal-of-prague-opens-tomorrow/. Павлат намекает на выпущенный Еврейским музеем по случаю выставки объемистый и богато иллюстрированный том под названием «Путь жизни: раввин Йегуда Лёв бен Бецалель, ок. 1525-1609» (одновременно вышли издания на английском и на чешском языках), содержащий наряду с каталогом выставки ряд научных статей о Махарале. Авторы обнаруживают в его трудах предвосхищения не только педагогических идей Яна Амоса Коменского, но и эпистемологии Иммануила Канта, диалектики Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, историографии Джамбаттисты Вико и физики Альберта Эйнштейна. См.: Sherwin B.L. Paradox and Irony.. P. 89.
5 Здесь нет возможности дать даже самый краткий обзор этой литературы. К важнейшим общим монографиям о Яне Амосе Коменском относятся: Красновский А. А. Я. А. Коменский. М., 1953; Лордкипанидзе Д. Ян Амос Коменский. М., 1970; Floss P. J. A. Komensky. Od divadla veci k dramatu cloveka. Ostrava, 1970; KozikF. Svetlo v temnotach. Bolestny a hrdinsky zivot J. A. Komenského. Praha, 1970; Kvacala J. J. A. Comenius. Sein Leben und seine Schriften. Berlin, 1892; Heyberger A. J. A. Comenius (Komensky). Sa vie et son oeuvre d 'éducation. P., 1928; Novak J., Hen-drich J. J. A. Komensky. Jeho zivot a spisy. Praha, 1932; Young R. F. Comenius in England. Oxford, 1932; Kopecky J., Patocka J., Kyrasek J. J. A. Komonsky. Nastin zivota a dila. Praha, 1957; Kurdyba-cha L. Dzialalnosc Jana Amosa Komenskiego w Polsce. Warszawa, 1957; Larangé S. S. La Parole de Dieu en Bohême et Moravie. La tradition de la prédication dans l'Unité des Frères de Jan Hus à Jan Amos Comenius. P., 2008; Schaller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. Heidelberg, 1962. Огромно количество публикуемых докладов на конференциях, посвященных Яну Амосу Коменскому, а также статей в сборниках и журналах по истории, педагогике, религиоведению и т.д. На разных языках выходили и выходят десятки выпусков периодических изданий, специально посвященных различным
проблема нечасто становилась предметом обсуждения. Знакомство с имеющимися исследованиями позволяет констатировать: не сохранилось источников, однозначно свидетельствующих о том, что Ян Амос Коменский как-то относился к идеям и произведениям пражского раввина, соглашался или спорил с ними: об этом не сказано ни в каком-либо из его опубликованных трактатов, ни в иных текстах, вышедших из-под его пера и сохранившихся до наших дней. Читая книги, Ян Амос Коменский по совету своих учителей Карла Жеротинского (руководителя латинской школы в Прерове) и Иоганна Генриха Альстеда (профессора в Херборнском университете) делал выписки и заметки, в которых фиксировал свои соображения по поводу прочитанного. Старался он при этом не только для себя, но и для своих соотечественников, поэтому независимо от того, на каком языке была книга, записи велись на чешском языке6. Если бы среди прочитанных книг были произведения Mахараля, мы могли бы найти в выписках на это указание, однако выписки, увы, тоже до нас не дошли. Ведь жизнь этого ученого с неортодоксальным мировоззрением была весьма бурной, он вынужден был переезжать с места на место, неоднократно при этом лишался своего имущества, в том числе книг; во время войн как минимум дважды его собрания книг и рукописей гибли в огне — один раз в 1621 г., когда испанские войска взяли и сожгли город Фульнек, второй раз — в 1656 г. при взятии и разграблении города Лешно польскими войсками, освобождавшими его от шведов.
Таким образом, ответ на вопрос о вероятности заимствования в значительной мере представляет собой сочетание догадок о вероятности знакомства двух педагогов и наблюдений, касающихся интертекстуальных следов оного. В пользу вероятности знакомства Яна Амоса Коменского с трудами Mахараля говорят прежде всего те обстоятельства, что он, в принципе, с вниманием и уважением относился к иудейской религии и философии7, а Йегуда Лёв был заметной фигурой в центральноевропейском еврейском интеллектуальном мире. Не исключено, что великий чешский мыслитель узнал о Mахарале еще в раннем возрасте, так как они были земляками: их родные города Нивице и Mикулов находятся на расстоянии около 100 км друг от друга. Однако против догадки о влиянии Йегуды Лёва на Яна Амоса Коменского говорят следующие доводы: во-первых, отсутствуют свидетельства того, что чешский педагог читал труды Mахараля или кого-либо из его последователей; во-вторых, «едва ли можно найти у Mахараля что-то
аспектам жизни, деятельности и интеллектуального наследия Яна Амоса Коменского: Archiv pro bádání o zivote a díle J. A. Komenského. T. 1—20. Praha, 1910—1961. Серия возобновлена в 1969 г. и продолжается под названием Acta Comeniana. Internationale Revue für Studien über Comenius. Bd. 1 ff. Prag: Academia 1969ff; Comenius-Jahrbuch. Herausgegeben im Auftrag der Deutschen Comenius-Gesellschaft. Sankt Augustin: Academia u.a. Bd. 1 ff. 1993 ff.; Monatshefte der Comenius-Gesellschaft. Berlin: Unger 1 (1892/1893)—16 (1907); Monatshefte der Comenius-Gesell-schaft für Geisteskultur. 1 (1892) — 43 (1934); Studia Comeniana et Historica. T. 1 ff. Uhersky Brod: Muzeum J. A. Komenského 1970 ff.
6 Красновский А. А. Жизнь и педагогические сочинения Яна Амоса Коменского (1592— 1670) // Ян Амос Коменский. Избранные педагогические сочинения. Т. 1. Великая дидактика. Смоленск, 1939. С. 10.
7 X. Гайслер пишет — не ссылаясь, впрочем, на какие-либо источники в подтверждение своих слов, — что Ян Амос Коменский понимал по-древнееврейски. См.: GeisslerH. Comenius und die Sprache. Heidelberg, 1959. S. 47.
такое, чего Ян Амос Коменский не мог бы найти в латинских источниках»8: схожие идеи, которые мы обнаруживаем в их произведениях, в принципе, встречаются и у христианских авторов той эпохи, в том числе у Вольфганга Ратке, которого Ян Амос Коменский знал и чтил9.
Окончательный ответ на вопрос, имело ли место заимствование чешским мыслителем определенных педагогических постулатов у пражского раввина, не будет дан и в настоящей статье. Ниже будет предпринята попытка лишь оценить правдоподобие этого предположения применительно к идеям о значении «природы», о верной последовательности в учебе и о значении повторения в обучении и воспитании.
* * *
Йегуда Лёв бен Бецалель был главным раввином Моравии с 1553 по 1573 г., потом переехал в Прагу и там возглавил ешиву Клауса10. В 1583—1584 г. он уехал из Праги в Познань, а в 1588—1589 г. вернулся, затем еще раз с 1592 по 1597 г. был в Познани11, а по возвращении сменил раввина Мордехая бен Абрахама Яффе (Левуша) на посту главного раввина Праги. По масштабу и влиянию в еврейской среде Йегуда Лёв бен Бецалель был фигурой, вполне сравнимой с Яном Амосом Коменским в христианской: «Этот гигант среди пражских раввинов всех времен пользовался таким огромным авторитетом, что даже сегодня его работы цитируются учеными и богословами всего мира», — отмечает Т. Краус12.
В отличие от большинства других видных еврейских ученых, Йегуда Лёв нигде не сообщает, кто были его учителя13. На фоне традиции, где престиж и авторитет мыслителя обычно напрямую зависели от славы и авторитета его учителя,
8 Из личного письма к автору от Павла Сладека, профессора Карлова Университета в Праге, автора статьи Sladek P. Maharal's Anthropology: toward Defining the Limits of his Humanism. URL: https://www.academia.edu/2379244/MAHARAL_S_ANTHROPOLOGY_TOWARD_ DEFINING_THE_LIMITS_OF_HIS_HUMANISM.
9 О том, что многие идеи обоих авторов, возможно, уходят корнями в среду ранне-протестантских религиозных движений в Чехии и Моравии, см.: Kulka O. D. Comenius and Maharal... P. 17-30.
10 По мнению Байрона Шервина, одной из причин, побудивших Махараля оставить пост главного раввина Моравии и возглавить eшиву в Праге, была возможность «претворить в жизнь те педагогические теории, которые имели столь важное значение для всей его мысли». Sherwin B.L. Mystical Theology and Social Dissent. The Life and Works of Judah Loew of Prague. 1st ed. London and Toronto, 1982. Р. 28.
11 О славе Махараля-ученого говорит такой факт: незадолго до его отъезда в Познань Тихо Браге, с которым он был знаком, устроил ему аудиенцию у императора Рудольфа II (15521612). Встреча состоялась 16 февраля 1592 г. О чем говорили еврейский ученый и монарх, нам неизвестно, но, зная интересы обоих, можно предположить, что темой их разговора была каббала.
12 Kraus Th. The Jewish Tradition // Czech Culture: A Way of Life in the Light of Faith. From the proceedings of the conference presented by Center for Faith and Culture University of St. Thomas February 8-10, 2002. P. 5-19, здесь p. 5.
13 Сведения, приведенные в этом абзаце, взяты из Dan J. Yehudah Leib ben Betsal'el // The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe. URL: http://www.yivoencyclopedia.org/article.aspx/ Yehudah_Leib_ben_Betsalel.
Махараль выделялся тем, что признавал себя автодидактом. Это, однако, не помешало ему стать знаменитым и уважаемым раввином и богословом. Он пользовался большим авторитетом как галахист, т. е. специалист по толкованию Гала-хи — законодательной части Талмуда, — но еще больше он прославился своими богословскими произведениями, в которых разбирал Аггаду — часть Талмуда, содержащую предания, легенды, афоризмы и прочие тексты, призванные облегчить пользование Галахой. Махараль писал комментарии к талмудическим легендам, к религиозным трактатам, а также на множество других исторических и этических тем, детально анализируя и толкуя высказывания древних мудрецов. Первым его печатным произведением был «Gur Aryeh al HaTorah» (1578), -мета-комментарий к комментарию Раши к Торе (точнее, к тем аггадическим высказываниям, которые Раши выбрал для своего комментария). Наиболее влиятельной работой Махараля считается всеобъемлющий этический трактат «Netivot olam» (1596), в каждой главе которого анализируется одна религиозно-этическая норма. В трактате «Beer hа-Gola» (1598) Махараль комментировал трудные и неясные талмудические высказывания и дискуссии. В книге «Tiferet Yisroel» (1599) — обсуждал Тору и содержащиеся в ней заповеди. Эти и другие произведения Йегуды Лёва часто переиздавались, основная же его работа — комментарий к Аггаде — была опубликована только во второй половине XX в.
Специально педагогических работ Махараль не писал. Высказывания, касающиеся этой проблематики, рассыпаны по многим его произведениям. Тем не менее есть основания считать, что именно он первым предпринял систематическое изучение тех педагогических принципов, которых придерживались в аш-кеназских ешивах, и обнаружил их несостоятельность. В целом ряде своих произведений он высказывался за реформу образования; это было непосредственно связано с его эсхатологическими представлениями: изменение системы талмудической учености было, на его взгляд, не просто важно для жизни еврейского общества, но и составляло важную часть плана примирения рода человеческого с Богом — плана, который Махараль разрабатывал, будучи исполнен сознания своей мессианской роли. Недостатки существовавшей педагогической системы указывали, с его точки зрения, на ее общий упадок и испорченность, приведшие к разрыву между Творцом и его творением14. Далеко не все сразу согласились с ним. Кстати, и тот факт, что он сравнительно поздно был избран главным пражским раввином, возможно, объясняется своеобразием и твердостью его позиции по многим вопросам, включая педагогику15.
Одним из главных направлений критики Махараля в адрес современной ему системы образования — точнее, той его разновидности, которая возобладала в XVI—XVII вв. в ешивах Восточной Европы, — была критика места и роли, отводившихся под влиянием сефардской традиции16 пильпулю — казуистическому
14 Sherwin Byron L.: Mystical Theology and Social Dissent... Р. 172.
15 Heller M. J. Observations. P. 306; Sherwin Byron L. Mystical Theology and Social Dissent. Р. 31-35.
16 Данное объяснение, конечно, предельно упрощает суть процессов, протекавших в то время в европейской еврейской культуре, однако рамки настоящей статьи не позволяют вдаваться здесь в более обстоятельное их обсуждение.
методу изучения и толкования Талмуда. Как отмечает А. Львов, владение этим методом не требовало таких глубоких познаний, какие были необходимы для формулировки галахических норм, но было очень популярно, в том числе потому, что могло приносить человеку, овладевшему им и прослывшему благодаря этому знатоком Торы, известность и доходную, престижную должность17. В противоположность этому Йегуда Лёв считал, что пильпуль, нацеленный на казуистические спекулятивные дискуссии, ведет к поруганию Слова Божьего и становится причиной наказаний, сыплющихся на людей. «И так бывает, когда начинают в пильпуле говорить о вещах, в Галахе небывалых, когда известно, что неправду говорят их уста, и не по правде открывают они лики Торы, и говорят: ради утонченности видения. Но даже если это так — дай Бог, чтобы не было такого в Израиле! — для утонченности в словах ложных, чтобы ложью время убить, а Тора — учение истинное. И как такое в голову приходит? И должно бы разорваться сердце человека от такого превращения истины в ложь, а он говорит: для утонченности видения!»18
Махараль решительно выступал не против пильпуля вообще, а против пиль-пуля «ложного», т. е. практикуемого слишком рано и без должного фундамента: по его мнению, время и силы учеников растрачивались напрасно, когда малолетних ешиботников заставляли осваивать казуистические дискуссии по поводу Тосафот (комплекса комментариев к Талмуду, составленных во Франции в Х11—Х111 вв.), пока они еще не освоили более простые талмудические тексты. Важнейшим педагогическим принципом, на котором настаивал Махараль и который благодаря ему постепенно вошел в центральноевропейскую еврейскую педагогическую практику, было последовательное продвижение от простого и общего к более трудному и частному.
И порядок, и темп обучения, считал Махарал, следует определять в соответствии со способностями ученика, обусловленными его возрастом: естественно, что ребенок сначала сосет молоко матери, а уже потом обретает способность принимать более твердую пищу, поэтому и обучаться он должен сначала более легким вещам, а потом более трудным19. Поэтому Йегуда Лёв считал, что ученику ешивы необходимо изучить вначале весь Танах (т. е. Пятикнижие, Писанную Тору), затем всю Мишну (первую запись Устной Торы, основу Талмуда), затем Гемару (вторую часть Талмуда, содержащую разъяснения и дополнения к Мишне) и только после этого приступать к изучению Тосафот. Особое значение Йегуда Лёв придавал изучению Мишны: именно оно, на его взгляд, представляло собой «основу основ и железный столп» изучения Торы. Он писал: «Если бы молодые люди нежного возраста усваивали свой юношеский урок, то, вне всякого сомнения, они ознакомились бы со множеством трактатов и знали бы их к моменту вступления под хупу [т.е. вступления в брак — К.Л.]. Ныне же у них нет в руках ничего, а все потому, что они учат Тосафот, то есть не основное зна-
17 Львов А. Махараль из Праги, спор о пилпуле и проблемы еврейского образования // Страница Александра Львова ,URL: http://lvov.judaica.spb.ru/pilpul.shtmI#pr75.
18 Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim : ve-hu perush le-masekhet avot. Yerusalayim, 2004-2005. P. 305-306.
19 См.: Idem. Gur Aryeh al HaTorah. Bney Brak, 1972. P. 40.
ние, а дополнительное. Разве не было бы лучше, чтобы они сначала приобретали знание основного содержания Талмуда?»20 В этом было новаторство его педагогической системы, ведь в то время многие учителя вообще не уделяли внимания Мишне: принят был обратный (по сравнению с махаралевским) порядок учебы, при котором мальчики в возрасте шести-семи лет начинали проходить Талмуд, а только потом — Мишну, и в результате зачастую (а по мнению Йегуды Лёва — как правило) не усваивали ни того, ни другого: «Надо бы им сначала учить Мишну — и осталась бы при них Мишна, а сейчас не останется при них и Талмуд, и никакое суждение, и никакое указание»21. В автобиографии одного еврея, жившего в Чехии в XVII в., рассказывается, как проходило обучение: «Отец раз или два брался учить меня Гемаре, хотя до этого я никогда не изучал [...] даже Мишны. Так прошло много времени, а я ничему не научился, и в конце концов я стал предметом постоянной досады для себя самого, а для моего отца тем более»22. Хуже того: как писал Йегуда Лёв, неправильный порядок освоения текстов, ведущий к неправильному выведению галахических норм, — это «такие дела, [которые,] без сомнения, убивают весь мир, как мы видим своими глазами. И человеку мудрому, когда уразумеет он обычаи наши, следовало бы ужаснуться тому, как поразил нас Всевышний избиением таким, и пропала мудрость мудрецов наших, и стали мы с ног на голову»23.
Здесь следует подчеркнуть одну принципиальную черту еврейского религиозного образования: на начальном этапе занятий учеников в ешиве изучение текстов не означало их понимания. Мальчик-ешиботник должен был, не отвлекаясь на бесплодные — ибо преждевременные — попытки что-то понять, все свои силы направить на то, чтобы запомнить как можно лучше огромный массив текста, а из объяснений, из традиции (которая в данном случае есть не предание, подчеркивает Махараль24, а знание об особенностях текста: сокращениях и т. п.25) учащийся должен был обращать внимание только на то, что ему помогало запомнить текст. Традиция, писал Махараль, есть «ограда для Торы», служащая для того, чтобы «не отошла Тора от человека»26, т. е. чтобы он ее не забыл. Лишь после того как ученик освоит простые, а затем более трудные тексты, т. е. запомнит их, он сможет перейти к их осмыслению и к «истинному» пильпулю — такому, который позволит сознательно выводить из Талмуда галахические предписания для деятельности.
20 Yehudah Loew ben Betsalel. Netivot Olam. N.Y., 1969. Chapt. 5, Sect. 25. P. 267-268.
21 Idem. Sefer Derekh hayim... P. 306.
22 Marx A. A Seventeenth-Century Autobiography. A Picture of Jewish Life in Bohemia and Moravia // The Jewish Quarterly Review. 1917-1918. Vol. 8. P. 292.
23 Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim... P. 305-306.
24 «Предание, полученное от большинства мудрецов, — это сама Устная Тора», а не способ ее запоминания. Ibid. P. 138-139.
25 Для такого, минимального и инструментального, понимания написанного Ма-хараль считал очень важным также изучение грамматики древнееврейского языка. См.: Kleinberger A. F. The Didactics of Rabbi Loew of Prague. P. 32-55, здесь р. 33; Fishman I. History of Jewish Education in Central Europe From the End of the Sixteenth Century to the End of the Eighteenth Century. London, 1944. P. 13.
26 Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim... P. 138b—139а.
Главным же условием успешного обучения (т. е. заучивания текстов) и залогом истинной мудрости Махараль считал постоянное повторение изученного материала — «вечером, утром и днем». Пусть даже при повторении не возникает никакого нового понимания материала, все равно его необходимо повторять: только сознательно выработанной у себя привычкой к непрерывному повторению ученик может обеспечить сохранение в памяти того, что он узнал на уроке, подчеркивал Йегуда Лёв. Это касается изучения Священного Писания не только в детстве, но и в течение всей жизни, неоднократно повторял Махараль. А если к пройденному не возвращаться снова и снова, ученость и мудрость легко утрачиваются независимо от того, каких высот достиг учащийся. Даже тот, кто плохо учится, сможет что-то усвоить, если будет часто это повторять. Цитируя мидраш, посвященный главе 32 Книги Иова, Махараль писал: «Великие мужи не всегда мудры, [...] и не все, кто занимаются изучением Торы, — мудрецы, [...] но велик тот дух, который Господь дал человеку, чтобы тот был привычен к учению». И далее: «Человек, который повторяет выученное и привычен к тому, чтобы это делать, — вот кто мудр, и именно это имеется в виду, когда говорится, что тот, кто учится и не повторяет выученное, подобен тому, кто сеет, но не жнет»27.
Как видим, «природные» метафоры — например, развития юного организма или аграрного цикла — встречаются у Йегуды Лёва в качестве доказательств правильности того или иного тезиса: он заслуживает доверия, потому что в природе можно увидеть такие же схемы, которые этот тезис описывает; однако прямой апелляции к природе как к инстанции мы тут не обнаруживаем. Гораздо большее значение понятие природы имеет для Махараля в ином смысле. Йегуда Лёв использует его не только часто, но и совершенно иначе, нежели это существительное и образованное от него прилагательное использовались еврейскими авторами до него: он противопоставляет не только и не столько «природное» как «естественное» — «неестественному», т. е. несообразному природе, сколько «природное» — «интеллектуальному», и в этом смысле, например, тексты Священного писания рассматриваются им не как «природные», а как «интеллектуальные»: «Израилю Тора подобает в аспекте интеллекта его, ибо Тора интеллектуальная подходит ему в точности, как сказано в Писании: „Ибо кто такой народ великий..." и „мудрый и разумный..."28, и [...] уникальность Израиля в [готовности] воспринять интеллект от Имени благословенного. [... ] ибо заповедям Торы по самой сути их подобает, чтобы посредством интеллекта выполнялись»29.
27 Yehudah Loew ben Betsalel. Drushim al ha-Torah ve-ha-Mitzvot // Drashot Maharal mi-Prag. New York, 1969. P. 44-45.
28 Цитаты из Второзакония, 4:5-7: «Смотри, учил я вас уставам и законам, как повелел мне Господь... Храните же их и исполняйте, ибо это мудрость ваша и разум ваш в глазах народов, которые, услышав обо всех этих уставах, скажут: только народ мудрый и разумный, этот великий народ. Ибо кто такой народ великий, к которому боги были бы столь близки, как Господь, Бог наш, при всяком взывании нашем к Нему?».
29 Judah Loew ben Betsalel. Netivot Olam, 1 L. 68-69. См. Раби Йеуда Лива бен Бецалель (Махараль из Праги). Педагогические фрагменты / Перевод и примечания А. Львова // Новая еврейская школа. 1998. № 3 ,URL: http://lvov.judaica.spb.ru/mahped.shtml#pr23.
Тот факт, что Махараль уделял столь большое внимание «природе», послужил, например, А. Кляйнбергеру30 — исследователю его педагогической доктрины — основанием для сравнения его с Яном Амосом Коменским, который рассматривал книгу природы как «первый учебник». Однако на основании лишь того, что это понятие и производные от него занимают важное место в произведениях обоих авторов, нельзя сделать выводов ни о заимствовании, ни даже о значительном сходстве их концепций, так как у чешского педагога «природа» выступает не противоположностью «интеллекта», а прежде всего инстанцией, подсказывающей учителю оптимальный образ действий31. В XVI главе «Великой дидактики» Ян Амос писал: «Усматривая же, что садовники, живописцы и строители весьма успешно следуют приемам природы, мы легко придем к заключению, что тем же путем природы должны идти и образователи юношества»32. В частности, природой — а вслед за нею садовниками и архитекторами — избирается подходящее время для всякой работы, и учителю следует поступать так же: «Образование человека нужно начинать в весну жизни, т. е. в детстве, ибо детство изображает собой весну, юность — лето, возмужалый возраст — осень и старость — зиму. [...] Всё, подлежащее изучению, должно быть распределено сообразно ступеням возраста так, чтобы предлагалось для изучения только то, что доступно восприятию в каждом возрасте». Последняя фраза на первый взгляд кажется очень похожей на то, что мы встречали у Махараля, однако обоснование этого требования у двух мыслителей разное: если галахист Йегуда Лёв был озабочен тем, что малолетний ученик, которого не вовремя учат тем или иным вещам, впоследствии будет извращать божественное учение и закон, то чешский педагог думал о том, в какой момент наука (независимо от предмета) имеет наилучшие шансы быть усвоенной. Плохо, когда ученик слишком юн («Не следует начинать обучения, прежде чем возраст и умственная сила ребенка не только допустят, но даже потребуют учения»33), но плохо и когда подходящий возраст упущен: «Пока мальчик ещё мал, учить его нельзя, так как корень познания лежит у него ещё глубоко. Учить человека в старости слишком поздно, так как познавательная способность и память уже ослабевают. В среднем возрасте учить затруднительно, так как с трудом можно объединить умственную деятельность, рассеянную по различным предметам. Следовательно, нужно пользоваться юным возрастом, пока сила жизни и разума находится на подъёме; тогда всё воспринимается легко и пускает глубокие корни». Как видим, выбор подходящего времени для учебы и тот и другой авторы обосновывают в том числе ссылками на особенности детской природы, но все же концепции их различны: Йегуда Лёв предостерегает от слишком раннего, Ян Амос Коменский — еще и от слишком позднего обучения.
Еще одно резкое и значительное отличие педагогической концепции чешского мыслителя от той, которую мы видим у пражского раввина, заключается
30 См.: Kleinberger A. F. The Didactics of Rabbi Loew of Prague. P. 32-55.
31 См.: Sorotzkin D. The counter political-theology of Maharal of Prague // Seidler M., ed. Rabbinic Theology and Jewish Intellectual History... P. 189.
32 Цит. по изд.: Коменский Я. Великая дидактика. СПб., 1875. Гл. XVI. С. 161.
33 Там же. Гл. XVII. С. 175.
в разном понимании ими самой сути учебного процесса. Если Махараль исходит из того, что учеба на первом этапе должна состоять в заучивании материала без попыток его осмысления, то Ян Амос требует прямо противоположного: «Правильно обучать юношество — это не значит вбивать в головы собранную из авторов смесь слов, фраз, изречений, мнений, а это значит — раскрывать способность понимать вещи, чтобы именно из этой способности, точно из живого источника, потекли ручейки знания». Он порицает христианские школы своего времени за то, что они «приучали учащихся только к тому, чтобы, сорвав ветки в других местах, навешивать их на себя и, подобно эзоповской вороне, одеваться чужими перьями. [...] школа не показывала самые вещи, как они происходят из самих себя и каковы они в себе, но сообщала, что о том и другом предмете думает и пишет один, другой, третий и десятый автор. И величайшей учёностью казалось знать о многом противоречивые мнения многих». Акцент на бездумном запоминании, зазубривании, характерный для иудейской традиции, совершенно неприемлем для христианского реформатора школы: «Тот создаст ученикам легкость учения и разовьет охоту к нему, [.] кто возможно менее упражняет память, и только существенным, предоставляя остальное свободному усвоению, [и] кто, однако, всё постепенно увеличивает, соображаясь со степенью восприимчивости, которая возрастает сама по себе, по мере возраста ученика и дальнейшего успеха обучения. [...] для умов будет насилием [...] если задают выучивать на память что-нибудь, что не было предварительно разобрано в частностях, объяснено и усвоено»34.
Рассуждая далее о том, что нет никакой пользы от бездумного запоминания, Ян Амос призывает своих читателей: «О, смертные, будем стремиться к прямой цели, оставив обходные пути! Если эта цель прочная и достаточно ясная, почему нам не стремиться к ней прямо? Почему лучше пользоваться чужими глазами, а не своими?» А между тем «школы стремятся к тому, чтобы научить смотреть чужими глазами, мыслить чужим умом». Здесь при желании можно увидеть аллюзию, намек на тексты Махараля, у которого одним из излюбленных оборотов было «именно это видят наши глаза»35, «мудрый только то судит, что видят его глаза»36. Однако потребовалось бы изучение огромного количества христианских и античных текстов, с которыми предположительно был знаком Ян Амос Коменский, чтобы выяснить, не мог ли он заимствовать эту «глазную» метафору у какого-то другого автора или авторов.
И наконец, надо сказать о том, как различны функции повторения в концепциях двух педагогов. Если у Йегуды Лёва, как мы видели выше, повторение служит цели удержания в памяти заученных текстов, то у Яна Амоса Коменского в «Великой дидактике» повторение еще и помогает сразу двум другим процессам — распространению знания и его лучшему пониманию: с одной стороны, он тоже пишет, что «образование не могло бы достигнуть прочности без возможно более частых повторений», но, с другой стороны, ученик, узнавший что-то новое, должен, по мнению Яна Амоса, тут же поделиться этим с другими, т. е.
34 Коменский Я. Великая дидактика. Гл. XVII. С. 168.
35 Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim... P. 305-306.
36 Idem. Netivot Olam, 1. P. 68.
выступить по отношению к ним учителем и рассказать им то, что услышал. Это пойдет на пользу и им, и ему самому, ибо «кто обучает других, тот обучает сам себя, и не только потому, что повторением воспринятого укрепляет в себе знание, но и потому, что находит случай вникнуть глубже в дело», ведь «когда столько раз повторяется одно и то же, то даже наиболее отстающие поймут изложенное настолько, чтобы идти наравне с остальными [...]. Благодаря этому столько раз проведённому повторению все ученики усвоят себе этот урок лучше, чем при самом долгом домашнем корпении над ним, так что наскоро пробежав этот урок ещё раз вечером и на другой день утром, ученики найдут, что всё шутя и с удовольствием запечатлелось в памяти»37. Таким образом, коменианское повторение — это не зубрежка, а многократное активное использование полученных знаний для научения товарищей. Более того, чешский педагог выводит из такого повторения еще и потенциальную пользу для жизни: «Так как каждому предстоит быть неожиданно вызванным и повторить весь урок, каждый находится в опасении пред самим собою и пред товарищами, то волей-неволей он откроет уши, дабы ничего не пропустить. Свежесть внимательности всякого рода, укрепленная многолетним упражнением, сделает юношу внимательным ко всякого рода обстоятельствам в жизни»38. Мы вновь наблюдаем различие в подходах. Галахист Махараль пишет: «А вы, ученики драгоценные, [...] доблесть ваша — для Торы. [...] примите в расчет будущность вашу, сколь велика награда мужей Торы, и что для вас произведут годы занятий ею. А чего достигнете вы занятиями пустыми, за которые нет награды?»39 Произведение, из которого процитированы эти слова, называется «Путь жизни», и жизнь эта, как видит ее пражский раввин, имеет смысл, когда происходит в мире священных книг: он обсуждает пользу или вред от некоего педагогического метода только с точки зрения того, ведет ли книжная ученость, обретаемая с его применением, к правильному или же к неправильному выведению галахических норм из канонических текстов; они являются и источником знания для ученика, и его целью. У Яна Амоса Ко-менского же имеется в виду еще и мир за пределами книг — и в качестве поприща человеческой деятельности, и в качестве источника важных знаний, как для ученика, так и для учителя40.
Подводя итог сопоставлениям, мы можем сделать вывод: постулаты, «подозреваемые» в том, что они были заимствованы Яном Амосом Коменским у Йегуды Лёва, при внешнем сходстве скрывают в себе различные, даже противоположные концепции. Это можно считать аргументом в пользу того, что если такое заимствование и имело место, то оно представляло собой не копирование, а значительную, порой коренную переработку, обусловленную принципиальными различиями и в культурных корнях, и в мировоззрении, и в целях каждого из двух авторов.
37 Цит. по изд.: Ян Амос Коменский. Великая дидактика // Я. А. Коменский, Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо, И. Г. Песталоцци. Педагогическое наследие. М., 1989. С. 56.
38 Там же.
39 Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim... P. 305b.
40 Йегуда Лёв считал изучение иных наук, помимо Закона, делом, в принципе заслуживающим права на существование, однако не имеющим никакого влияния на главные истины, заключенные в Торе.
Ключевые слова: Махараль, Ян Амос Коменский, образование, педагогика, природа,
повторение.
Список литературы
Коменский Я. Великая дидактика. СПб., 1875. Гл. XVI.
Красновский А. А. Жизнь и педагогические сочинения Яна Амоса Коменского (1592— 1670) // Ян Амос Коменский. Избранные педагогические сочинения. Т. 1. Великая дидактика. Смоленск, 1939. С. 10.
Красновский А. А. Я. А. Коменский. М., 1953.
Лордкипанидзе Д. Ян Амос Коменский. М., 1970.
Львов А. Махараль из Праги, спор о пилпуле и проблемы еврейского образования // Страница Александра Львова . URL: http://lvov.judaica.spb.ru/pilpul.shtml#pr75.
Раби Йеуда Лива бен Бецалель (Махараль из Праги). Педагогические фрагменты / Перевод и примечания А. Львова // Новая еврейская школа. 1998. № 3. URL: http://lvov.judaica. spb.ru/mahped.shtml#pr23
Ян Амос Коменский. Великая дидактика // Я. А. Коменский, Д. Локк, Ж.-Ж. Руссо, И. Г. Песталоцци. Педагогическое наследие. М., 1989. С. 16—100.
Acta Comeniana. Internationale Revue für Studien über Comenius. Bd. 1 ff. Prag: Academia 1969ff.
Archiv pro bâdâni o zivote a dile J. A. Komenského. T. 1—20. Praha, 1910—1961.
Comenius-Jahrbuch. Herausgegeben im Auftrag der Deutschen Comenius-Gesellschaft. Sankt Augustin: Academia u.a. Bd. 1 ff. 1993 ff.; Monatshefte der Comenius-Gesellschaft. Berlin: Unger 1 (1892/1893)—16 (1907); Monatshefte der Comenius-Gesellschaft für Geisteskultur. 1 (1892) — 43 (1934); Studia Comeniana et Historica. T. 1 ff. Uhersky Brod: Muzeum J. A. Komenského 1970 ff.
Dan J. Yehudah Leib ben Betsal'el // The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Europe. URL: http://www.yivoencyclopedia.org/article.aspx/Yehudah_Leib_ben_Betsalel..
Fishman I. History of Jewish Education in Central Europe From the End of the Sixteenth Century to the End of the Eighteenth Century. London, 1944.
Floss P. J. A. Komensky. Od divadla veci k dramatu cloveka. Ostrava, 1970.
Geissler H. Comenius und die Sprache. Heidelberg, 1959.
Guttel N. The relationship between Halakha, philosophy and education in Maharal's teachings: Maharal's attitude towards the Halakhic Kitzur // Seidler M.,ed. Rabbinic theology and Jewish intellectual history: the great Rabbi Loew of Prague. 1 ed. L. [et al.], 2013. Р. 86-101.
Heller M. J. Observations on a Little Known Edition of Tractate Niddah (Prague, c. 1608) and its Relationship to the Talmudic Methodology of the Maharal of Prague // Studies in the making of the early Hebrew book. Leiden [et al.], 2008.
Heyberger A. J. A. Comenius (Komensky). Sa vie et son oeuvre d 'éducation. P., 1928.
Ingal C. K. Reform and Redemption: the Maharal of Prague and Jan Amos Comenius // Religious Education. 1999. Vol. 20. P. 358-375.
Judah Loew ben Betsalel. Gur Aryeh al HaTorah. Bney Brak, 1972.
Judah Loew ben Betsalel. Drushim al ha-Torah ve-ha-Mitzvot // Drashot Maharal mi-Prag. New York, 1969. P. 44-45.
Judah Loew ben Betsalel. Netivot Olam. New York, 1969. Chapt. 5, Sect. 25. P. 267-268.
Kleinberger A. F. The Didactics of Rabbi Loew of Prague // Scripta Hierosolymitana. 1963. Vol. 13. P. 32-55.
Kopecky J., Patocka J., Kyrasek J. J. A. Komonsky. Nâstin zivota a dila. Praha, 1957.
Kozik F. Svetlo v temnotâch. Bolestny a hrdinsky zivot J. A. Komenského. Praha, 1970.
Kraus Th. The Jewish Tradition // Czech Culture: A Way of Life in the Light of Faith. From
the proceedings of the conference presented by Center for Faith and Culture University of St. Thomas February 8-10, 2002. P. 5-19. Kulka O. D. Comenius and Maharal: The Historical Background of the Parallels in Their
Teachings // Judaica bohemiae. 1991. Vol. 27.1-2. P. 17-30. Kuras B. Nebyt Golema: Rabbi Löw, zidovstvi a cesstvi. 1. vyd. Praha, 1999. Kuras B. Restoring Comenius / Pedagogické muzeum J.A. Komenského (Praha, Cesko). Praha, 2007.
Kurdybacha L. Dziaialnoéé Jana Amosa Komenskiego w Polsce. Warszawa, 1957.
Kvacala J. J. A. Comenius. Sein Leben und seine Schriften. Berlin, 1892.
Larangé S. S. La Parole de Dieu en Bohême et Moravie. La tradition de la prédication dans
l'Unité des Frères de Jan Hus à Jan Amos Comenius. P., 2008. Marx A. A Seventeenth-Century Autobiography. A Picture ofJewish Life in Bohemia and Moravia
// The Jewish Quarterly Review. 1917-1918. Vol. 8. P. 292. Novak J., Hendrich J. J. A. Komensky. Jeho zivot a spisy. Praha, 1932.
Ruderman D.B. Jewish Thought and Scientific Discovery in Early Modern Europe. New Haven-London, 1995.
Schaller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen
Realismus im 17. Jahrhundert. Heidelberg, 1962. Sherwin B. L. Mystical Theology and Social Dissent. The Life and Works of Judah Loew of
Prague. 1st ed. London and Toronto, 1982; 2nd ed. Oxford / Portland, OR, 2006. Sherwin B. L. Paradox and Irony: The Thought of Judah Loew of Prague // Putik A., Demetz P.
Path of life : Rabbi Judah Loew ben Bezalel; ca. 1525-1609. 1. ed. Prague, 2009. P. 84-121. Sladek P. Maharal's Anthropology: toward Defining the Limits of his Humanism. URL: https://www.academia.edu/2379244/MAHARAL_S_ANTHROPOLOGY_TOWARD_ DEFINING_THE_LIMITS_OF_HIS_HUMANISM. Sorotzkin D. The counter political-theology of Maharal of Prague // Seidler M., ed. Rabbinic Theology and Jewish Intellectual History: The Great Rabbi Loew of Prague. L., 2013. P. 189. Stransky H. Rabbi Judah Loew of Prague and J. A. Comenius: Two Reformers in Education. N. Y., 1973.
Thieberger F. The great Rabbi Loew of Prague: his life and work and the legend of the Golem ;
with extracts from his writings and a collection of the old legends. L., 1955. Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim : ve-hu perush le-masekhet avot. Yerusalayim, 2004-2005.
Young R. F. Comenius in England. Oxford, 1932.
St. Tikhon's University Review. Levinson Kirill,
Series IV: Pedagogy. Psychology. Candidate of Science in History
2017. Vol. 45. P. 41—56 National Research University "Higher School of Economics"
20 Miasnitskaia ul., Moscow 101000, Russian Federation
On the Possible Influence of Judah Loew ben Bezalel's Ideas on John Amos Comenius' Didactics
K. Levinson
The paper analyses certain similarities between the works of the prominent Jewish philosopher, theologian and educator Judah Loew ben Bezalel, also known as Maharal of Prague, and the famous early modern Christian educator John Amos Comenius, who wrote his Didactica magna ca. 70 years later. These parallels have long led researchers to assume either a direct borrowing or an influence, at least oblique, but the sources available provide no indication that John Amos Comenius was familiar with Maharal's works. Without proposing a final solution to this problem, this paper shows that even if such a borrowing or influence were the case (compare, for example, both authors' concepts of "nature", of the correct order of learning and the importance of constant revision of what one has learned), it was not an act of copying, but a significant, at times even radical, reworking that was due to fundamental differences between the two authors' cultural backgrounds, worldviews, and objectives.
Keywords: Maharal, John Amos Comenius, education, pedagogy, nature, reviewing.
References
Acta Comeniana. Internationale Revue für Studien über Comenius. Bd. 1 ff. Prag: Academia 1969ff.
Archiv pro badani o zivote a dile J. A. Komen-skeho. T. 1-20. Praha, 1910-1961.
Comenius-Jahrbuch. Herausgegeben im Auftrag der Deutschen Comenius-Gesellschaft. Sankt Augustin: Academia u.a. Bd. 1 ff. 1993 ff.; Monatshefte der Comenius-Gesellschaft. Berlin: Unger 1 (1892/1893)-16 (1907); Monatshefte der Comenius-Gesellschaft für Geisteskultur. 1 (1892) — 43 (1934); Studia Comeniana et Historica. T. 1 ff. Uhersky Brod: Muzeum J. A. Komenskeho 1970 ff.
Dan J. Yehudah Leib ben Betsal'el, in: The YIVO Encyclopedia of Jews in Eastern Euro-
pe, URL: http://www.yivoencyclopedia. org/article.aspx/Yehudah_Leib_ben_Bet-salel.
Fishman I. History of Jewish Education in Central Europe From the End of the Sixteenth Century to the End of the Eighteenth Century. London, 1944.
Floss P. J. A. Komensky. Od divadla vecik dra-matu cloveka. Ostrava, 1970.
Geissler H. Comenius und die Sprache. Heidelberg, 1959.
Guttel N. The relationship between Halakha, philosophy and education in Maharal's teachings: Maharal's attitude towards the Halakhic Kitzur, in: Seidler M.,ed. Rabbinic theology and Jewish intellectual history: the
great Rabbi Loew of Prague. 1 ed. L. [et al.], 2013. Р. 86-101.
Heller M. J. Observations on a Little Known Edition of Tractate Niddah (Prague, c. 1608) and its Relationship to the Talmudic Methodology of the Maharal of Prague, in: Studies in the making of the early Hebrew book. Leiden [et al.], 2008.
Heyberger A. J. A. Comenius (Komensky). Sa vie et son oeuvre d 'éducation. P., 1928.
Ian Amos Komenskij , Velikaja didaktika, in: Ja. A. Komenskij , D. Lokk, Zh.-Zh. Russo, I. G. Pestalocci, in: Pedagogicheskoe nasledie, Moscow, 1989, XVIII. 56.
Ingal C. K. Reform and Redemption: the Maharal of Prague and Jan Amos Come-nius, in: Religious Education. 1999. Vol. 20. P. 358-375.
Judah Loew ben Betsalel. Gur Aryeh al HaTo-rah. Bney Brak, 1972.
Judah Loew ben Betsalel. Drushim al ha-To-rah ve-ha-Mitzvot, in: Drashot Maharal mi-Prag. New York, 1969. P. 44-45.
Judah Loew ben Betsalel. Netivot Olam. New York, 1969. Chapt. 5, Sect. 25. P. 267268.
Kleinberger A. F. The Didactics of Rabbi Loew of Prague, in: Scripta Hierosolymitana. 1963. Vol. 13. P. 32-55.
Kopecky J., Patocka J., Kyrasek J. J. A. Komon-sky. Nâstin zivota a dila. Praha, 1957.
Kozik F. Svëtlo v temnotâch. Bolestny a hrdinsky zivot J. A. Komenského. Praha, 1970.
Kraus Th. The Jewish Tradition in: Czech Culture: A Way of Life in the Light of Faith. From the proceedings of the conference presented by Center for Faith and Culture University of St. Thomas February 8-10, 2002. P. 5-19.
Krasnovskij A. A., Zhizn' i pedagogicheskie sochinenija Jana Amosa Komenskogo (1592-1670), in: Ian Amos Komenskij. Iz-brannye pedagogicheskie sochinenija. T. 1. Velikaja didaktika, Smolensk, 1939, 10.
Krasnovskij A. A., Ia. A. Komenskij, Moscow, 1953.
Kulka O. D. Comenius and Maharal: The Historical Background of the Parallels in Their Teachings, in: Judaica bohemiae. 1991. Vol. 27.1-2. P. 17-30.
Kuras B. Nebyt Golema: Rabbi Löw, zidovstvi a cesstvi. 1. vyd. Praha, 1999.
Kuras B. Restoring Comenius / Pedagogické muzeum J. A. Komenského (Praha, Cesko). Praha, 2007.
Kurdybacha L. Dziatalnosc Jana Amosa Ko-menskiego w Polsce. Warszawa, 1957.
Kvacala J. J. A. Comenius. Sein Leben und seine Schriften. Berlin, 1892.
Larangé S. S. La Parole de Dieu en Bohême et Moravie. La tradition de la prédication dans l'Unité des Frères de Jan Hus à Jan Amos Comenius. P., 2008.
Lordkipanidze D., Ian Amos Komenskij, Moscow, 1970.
L'vov A. Maharal' iz Pragi, spor o pilpule i problemy evrejskogo obrazovanija, in: Stranica Aleksandra Lvova, URL: http:// lvovjudaica.spb.ru/pilpul.shtml#pr75.
Marx A. A Seventeenth-Century Autobiography. A Picture of Jewish Life in Bohemia and Moravia, in: The Jewish Quarterly Review. 1917-1918. Vol. 8. P. 292.
Novâk J., Hendrich J. J. A. Komensky. Jeho zivot a spisy. Praha, 1932.
Rabi Jeuda Liva ben Becalel' (Maharal' iz Pr-agi), Pedagogicheskie fragment, in: Novaja evrejskaja shkola. 1998, 3, URL: http://lvov. judaica.spb.ru/mahped.shtml#pr23.
Ruderman D.B. Jewish Thought and Scientific Discovery in Early Modern Europe. New Haven-London, 1995.
Schaller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen Realismus im 17. Jahrhundert. Heidelberg, 1962.
Sherwin B. L. Mystical Theology and Social Dissent. The Life and Works of Judah Loew of Prague. 1st ed. London and Toronto, 1982; 2nd ed. Oxford / Portland, OR, 2006.
Sherwin B. L. Paradox and Irony: The Thought of Judah Loew of Prague/Putik A., Demetz P. Path of life : Rabbi Judah Loew ben Bezalel; ca. 1525-1609. 1. ed. Prague, 2009. P. 84121.
Sladek P. Maharal's Anthropology: toward Defining the Limits of his Humanism. URL: https://www.academia.edu/2379244/ MAHARAL_S_ANTHROPOLOGY_TO-
WARD_DEFINING_THE_LIMITS_ OF_HIS_HUMANISM.
Sorotzkin D. The counter political-theology of Maharal of Prague, in: Seidler M., ed. Rabbinic Theology and Jewish Intellectual History: The Great Rabbi Loew of Prague. L., 2013. P. 189.
Stransky H. Rabbi Judah Loew of Prague and J. A. Comenius : Two Reformers in Education. N.Y., 1973.
Thieberger F. The great Rabbi Loew of Prague: his life and work and the legend of the Golem; with extracts from his writings and a collection of the old legends. L., 1955.
Yehudah Loew ben Betsalel. Sefer Derekh hayim: ve-hu perush le-masekhet avot. Yerusalayim, 2004-2005.
Young R. F. Comenius in England. Oxford, 1932.
