О трех раритетных явлениях в отрицательной парадигме в прибалтийско-финских языках Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Т. Б. Агранат

ИЯз РАН, Москва

О ТРЕХ РАРИТЕТНЫХ ЯВЛЕНИЯХ В ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ ПАРАДИГМЕ В ПРИБАЛТИЙСКО-ФИНСКИХ ЯЗЫКАХ1

1. Введение

Как известно, в прибалтийско-финских, как и в большинстве уральских языков, стандартное отрицание2 чаще всего выражается с помощью специального спрягаемого отрицательного глагола, при котором смысловой глагол стоит в нефинитной (коннегативной) форме. Очень большие колебания в распределении выражения грамматических категорий между отрицательным и смысловым глаголом могут наблюдаться даже по диалектам одного языка: например, для диалектов финского языка это было показано в детальном исследовании ^аууат 1977].

Наибольшая глубина словоформы отрицательного глагола (время, лицо, число) засвидетельствована в эстонских диалектах; в то же время на другом полюсе находится эстонский литературный язык, где отрицание уже перестало спрягаться и превратилось в частицу. Смысловой глагол при этом продолжает оставаться в нефинитной форме, а лицо и число выражаются аналитически с помощью местоимений3. Сохраняется, правда, различие форм императива и неимператива в отрицании, что согласуется с иерархией глагольных категорий в [Сотпе 1980].

В статье речь пойдет о трех, насколько можно судить, раритетных явлениях, представленных в отрицательной парадигме. Первое — довольно экзотическая форма имперфекта4, присутству-

1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ, проект № 11-04-18012е.

2 О термине «стандартное отрицание» см. [Payne 1985], а также [Miestamo 2000].

3 Тем не менее, во всех прибалтийско-финских языках стандартное отрицание асимметрично (в терминах [Miestamo 2000]).

4 Традиционно данные формы называются имперфектом; в более ранних работах и некоторых современных используется термин «пре-

ющая в большинстве прибалтийско-финских, а также некоторых саамских идиомах. Второе — использование в одной отрицательной парадигме для одних лиц одних залоговых форм, а для других лиц — других залоговых форм (это явление представлено в некоторых прибалтийско-финских языках). Третье — «странная» парадигма прохибитива, присутствующая в настоящее время, видимо, только в сойкинском диалекте ижорского языка.

2. Отрицательный имперфект

Для выражения отрицания в так называемом имперфекте (= претерите) прибалтийско-финские языки реализуют две возможности: a) отрицательный глагол стоит в претерите, смысловой глагол — в неизменяемой форме; б) отрицательный глагол не содержит показателя времени, за ним следует перфектное причастие смыслового глагола (см. [Honti 1997: 89]).

Исторический переход от форм типа a) к формам типа б) подробно описан в [Korhonen 1973]. Исторически первичен тип a), который сохранился лишь в некоторых идиомах, вытеснившись почти повсеместно типом б). Примеры на оба типа: a) — эстонский диалектный (1) и б) — финский литературный (2) — приведем из [Хакулинен 1953: 232], мы дадим их с поморфемной нотацией:

ЭСТОНСКИЙ (ДИАЛ.)

(1) e-si-n anna

NEG-IPF-1SG давать.CON

'я не дал'

ФИНСКИЙ

(2) e-n anta-nut

NEG-1SG давать-PTCP .PF.SG

Интересно, что при отрицании в так называемом имперфекте в качестве нефинитной формы используется перфектное причастие, т. е. то же самое причастие, которое употребляется для образования аналитических форм перфекта и плюсквамперфекта.

терит», что представляется более адекватным, так как эти формы выражают общую идею предшествования моменту речи без каких-либо аспектуальных характеристик.

По мнению М. Корхонена, первоначально связка в перфекте отсутствовала в праприбалтийско-финском и саамском и появилась под германским влиянием. Если отсутствие связки в перфекте в вепсском языке объясняют ее исчезновением под влиянием русского языка, то в южно-саамском ее отсутствие русским влиянием объяснить нельзя. М. Корхонен же считает, что в вепсском языке сохранилось первоначальное состояние, поскольку он находится на периферии контактного скандинавско-германского ареала (см. [Korhonen 1973: 179]).

Номинативное предложение без связки по сравнению с глагольным предложением морфологически несовершенно, поскольку к именному предикату, в отличие от глагольного, не может присоединяться морфема финитного спряжения. С помощью связки номинативное предложение достигает такого же морфологического уровня, как глагольное. Таким образом, в языке, в системе которого имеется спрягаемая связка, предложения типа minä kuullut 'я слышал', tüttö kuullut 'девушка слышала'5 воспринимаются несовершенными. Соответствующие отрицательные предложения, напротив, воспринимались абсолютно нормальными, поскольку морфема, маркирующая финитную категорию, присутствует в отрицательном глаголе и связка для этой функции становится ненужной. Отсюда следует, что когда появились конструкции со связкой, в отрицательном спряжении возникли две конструкции с перфектным причастием: старая:

(3) e-n kuul-lut NEG-1SG слышать-PTCP.PF.SG 'я не слышал'

и новая:

(4) e-n ole kuul-lut NEG-1SG быть.CON слышать-PTCP.PF.SG

'я не слышал'6 [Korhonen 1973: 182].

5 i. mina kuul-lut ii. tüttö kuul-lut

я слышать-PTCP.PF.SG девушка слышать-PTCP.PF.SG 'я слышал' 'девушка слышала'

Здесь и далее примеры из [Korhonen 1973] — финские.

6 Перевод и глоссирование примеров везде мои. — Т. А.

Двум формам прошедшего времени в утвердительном спряжении — перфекту и претериту — соответствуют теперь три конструкции отрицательного спряжения, из них тип minü en ole kuullut—перфект, а minü esin kuule — претерит.

я КЕО-1РР-18С слышать.соы 'я не слышал'

Тип, построенный без связки, штй еп кииПШ был действительно больше похож на претерит без связки, штй кииНп, чем на перфект со связкой штй о1еп кии11иР.

(7) штй е-п кии1-1Ш

я КЕ0-180 слышать-РТСР.РР.80 'я не слышал'

(8) штй кииЫ-п

я слышать-1РР-18С 'я слышал'

(9) штй о1е-п кии1-1Ш

я быть-180 слышать-РТСР.РР^О 'я слышал'

Эти конструкции: штй еп кииПШ и штй е^чп кии1е — стали конкурировать между собой, и в большинстве прибалтийско-финских языков победила конструкция штй еп кии11Ш [Койюпеп 1973: 182-183].

Какова же причина победы этой конструкции и устойчивости асимметричной парадигмы в большинстве прибалтийско финских языков?

Как показали исследования М. Миестамо, «существует семантическая и прагматическая асимметрия между ассерцией и негацией. Эта асимметрия может присутствовать во многих семантических и прагматических сферах. В частности, к ним относятся время/аспект, модальность, референциальность, квантификация и статичность уб. динамичность. В отрицательных предложениях из-за дискур-

7 Насколько можно понять, М. Корхонен имеет в виду, что в сознании носителя претерит связки не имеет, а перфект — имеет.

(5) minü e-n ole

я NEG-1SG быть.СОК 'я не слышал'

kuul-lut

слышать-PTCP.PF.SG

(6) minü e-si-n

kuule

сивного контекста отрицания в меньшей степени необходимо точно определять темпоральные и аспектуальные характеристики ситуации, в меньшей степени необходимо индивидуализировать участников события; отрицание более статично, чем утверждение. Кроме наличия маркера отрицания, семантико-прагматическая асимметрия может отражаться различными способами в морфосинтак-сическом кодировании вышеуказанных категорий. В некоторых языках маркирование времени/аспекта может быть различным в утвердительных и отрицательных предложениях. Часто видо-временные противопоставления, имеющие место в утвердительных конструкциях, нейтрализуются в отрицательных» [Miestamo 2000: 69-70].

Он также пишет, что «отрицательные предложения обычно более статичны, чем утвердительные. Утверждение о том, что произошло событие, отражает изменение положения дел. Отрицание события, т. е. то, что что-то не происходит, напротив, отражает состояние. Итак, отрицательные предложения обычно кодируют состояние, в то время как утвердительные могут кодировать как состояния, так и события» [Miestamo 2000: 78].

Таким образом, объяснение процессу, описанному в [Korhonen 1973] дают исследования по типологии отрицания.

3. Отрицание и залог

В карельском, вепсском8 и водском9 языках, а также во многих нижнелужских ижорских говорах10 исконная форма 3PL была вытеснена специальной формой имперсонала, что повлекло за собой изменения в отрицательной парадигме. Приведем примеры отрицательного имперфекта карельского11 и вепсского12 языков.

8 В вепсском языке в имперфекте в 3PL синонимично употребляются обе формы (см. [Хямяляйнен 1966]).

9 В водском языке в сохранившихся до настоящего времени говорах омонимия форм 3PL и имперсонала наблюдается в большинстве случаев, при этом старая форма 3PL может встречаться факультативно только у некаузативных глаголов, имеющих каузативный коррелят, и только в презенсе индикатива (подробно см. [Агранат 2002]).

10 См. [Laanest 1986: 128].

11 Пример из тихвинского говора собственно карельского диалекта по [Рягоев 1993].

12 Пример из [Зайцева 1993].

Таблица 1. Отрицательный имперфект карельского и вепсского языков

(карельск.) 'давать' (вепсск.) 'давать'

ед. ч. мн. ч. ед. ч. мн. ч.

1 л. еп апёа-п ешшй апёа-п еп апёа-пё ешеЧ апЫиё

2 л. е( апёа-п ейй апёа-п её апёа-пё е(ег апЫиё

3 л. еЧ апёа-п еЧ аппе-Ыи и апёа-пё И апЫиё

Изначально отрицательный имперсонал в имперфекте выражался с помощью отрицательного глагола в 3БО и пассивного причастия13 смыслового глагола. В карельской парадигме в 3РЬ, как видим, именно такая форма. В вепсском языке во множественном числе во всех лицах по аналогии — пассивное причастие.

Для водского языка приведем парадигмы двух синхронных срезов: XIX в. и современного:

Таблица 2. Отрицательный имперфект водского языка

[АЫдшБг 1856: 70] современное состояние14

ед. ч. мн. ч. ед. ч. мн. ч.

1 л. еп иро-ппи еттй иро-ппи-1 еп ирро-пи еттй ирро-пи

2 л. е( иро-ппи ейй иро-ппи-1 её ирро-пи еШ ирро-пи

3 л. еЬ иро-ппи ewйt иро-ппи-1 еЬ ирро-пи evйd ирро^и

В примере намеренно дан непереходный глагол со значением 'тонуть', имеющий, тем не менее, пассивное причастие.

В XIX в. в ныне вымершем говоре, описанном А. Алквистом, судя по текстам, формы имперсонала (в утвердительном спряжении) в функции 3РЬ встречаются спорадически, а исконные формы преобладают (подробно см. [Агранат 2009]). Отрицательная парадигма в этом синхронном срезе архаична, причастия, кроме того, имеют показатели множественного числа.

Имперсонал в отрицательной парадигме в имперфекте в вод-ском языке изначально выражался отрицательным глаголом в 3БО и пассивным причастием смыслового глагола в единственном числе,

13 Так называемые пассивные причастия в прибалтийско-финских языках имеются у всех глаголов, независимо от переходности, подробно см. [Агранат 2008].

14 Полевые данные автора.

т. е. было полное совпадение с формой отрицательного имперфекта 3SG. Пример (10) с глоссами автора см. в [Ahlquist 1856: 71].

(10) е-Ь ыро-Ш

NEG-3SG тонуть-PTCP.PF.PASS 'не тонули' (имперсонал)

В современном языке в отрицании формы имперсонала и 3PL оказали друг на друга взаимное влияние и перестали различаться; отрицательный глагол стал употребляться в форме 3PL, но причастие — пассивное, т. е. форма смешанная. При этом у отрицательного глагола в водском языке отсутствует специальная имперсональная форма.

4. Ижорский прохибитив

Коннегативная форма во всех наклонениях, кроме императива, в прибалтийско-финских языках чаще всего во всех лицах и числах не имеет эксплицитно выраженного показателя, т. е. совпадает с основой глагола15. Так обстоит дело, например, в ижорском: еп, еБ, е1, еттй, еШ, еуйБ кио ('шить') ([Лаанест 1966]). Императив в 2SG также показателя не имеет: кио! 'шей!' ([Лаанест 1966]), и эти две формы омонимичны16. В других лично-числовых формах императива присутствуют эксплицитно выраженные показатели.

15 Однако в вепсском, например, это не так: отрицательные формы мн. числа в вепсском языке строятся при паритетном участии отрицательного и основного глагола. При образовании отрицательной формы в вепсском языке участвуют а) отрицательный глагол, к которому присоединяются лично-числовые окончания, как это происходит в других прибалтийско-финских языках; б) специфическая форма смыслового глагола, которая выступает лишь в отрицательных конструкциях и включает в себя формант -koi, -goi [Зайцева 2002: 69-70].

16 Исторически как в коннегативе, так и в императиве присутствовал показатель -k, отпавший по фонетическим причинам, об этом см., например, в [Korhonen 1973]. По данным, приведенным в [Porkka 1885], в хэваском диалекте ижорского языка этот показатель сохранялся (по [Лаанест 1978], сохраняется уже только в центре ареала распространения хэваского диалекта, в остальных говорах отпал). Таким образом, и до отпадения показателя эти формы были омонимичны.

В прибалтийско-финских языках на территории РФ, очевидно, под влиянием русского языка, в 3 лице исконная форма императива и прохибитива вытеснилась аналитической конструкцией, состоящей из частицы со значением 'пусть, пускай' (по происхождению из императива глагола 'пускать, пустить') и смыслового глагола соответственно в 3SG или 3PL настоящего времени индикатива (см., например, в вепсском [Зайцева 1981], в водском [Агранат 2007]). В сойкинском диалекте ижорского языка старые формы императива и прохибитива также сохраняются только во втором лице обоих чисел.

В очерке [Лаанест 1966], который составлен на базе сой-кинского диалекта, написано:

(...) подобно настоящему времени изъявительного наклонения образуются отрицательные формы условного и возможного наклонений, состоящие из отрицательного глагола в соответствующем лице и числе и основы условного или возможного наклонений. При образовании отрицательных форм повелительного наклонения отрицательный глагол спрягается следующим образом: в единственном числе 2 л. е1й, 3 л. е1кйй; во множественном числе — 2 л. е1кйй, 3 л. е1кавве [Лаанест 1966: 111].

Как видим, здесь, тем не менее, даны формы и 3 лица. О том, в какой форме стоит смысловой глагол, ничего не сказано.

В [Лаанест 1978] формы 3 -го лица прохибитива приводятся только со ссылкой на [Porkka 1885].

В синхронном срезе, описанном в [Porkka 1885], находим следующее: в 3SG и во 2PL и 3PL императива смысловой глагол стоит в инфинитиве: е1кйй(п) тйппй(к) 'пусть не идет', elkййsse Ибораппа(к) 'пусть они не кладут' [Porkka 1885: 93].

В [Лаанест 1978] об ижорском прохибитиве говорится следующее:

Во 2SG в повелительном наклонении используется отрицательный глагол е1й, основной глагол имеет ту же форму, что в изъявительном наклонении настоящего времени: е1й Юе 'не плачь'. Во 2PL отрицательный глагол е1кй. Форма основного глагола в сойкинском и хэваском диалектах идентична инфинитиву на -I [Лаанест 1978].

А. Лаанест дает историческое объяснение происхождения формы 2PL:

Форма основного глагола, идентичная инфинитиву, была обобщена по аналогии со случаями, где смычный в признаке -ka, -kä после гласного безударного слога закономерно пал, например, *laulak ak > laulaa(G) 'петь' [Лаанест 1978: 295].

В работе Эве Саар [Saar 2008] даны примеры из сойкин-ского диалекта:

(11) el-kää tm-ла tänne NEG-IMP.2PL приходить-INF сюда 'не приходите сюда',

el-kää too-vva, 'не приносите', elä lää 'не ходи', el-kää lähti-ä 'не ходите'. Как можно видеть, в единственном числе смысловой глагол не имеет показателя, во 2PL коннегатив везде совпадает с инфинитивом.

Как показывают собственные полевые данные автора, императив в 3-м лице в сойкинском диалекте ижорского языка полностью исчез. Во 2SG в прохибитиве все без исключения информанты употребляют немаркированную форму смыслового глагола:

(12) Elä лш NEG.IMP.2SG читать.CON/IMP 'Не читай!'

Возможна двоякая трактовка формы смыслового глагола прохибитива 2SG: как коннегатив, так и императив (в глоссировании отражена возможность двоякой трактовки).

Во 2PL встречается два варианта: инфинитив смыслового глагола (13а), а также форма, где наклонение, лицо и число маркируются дважды: в словоформе отрицательного глагола и в словоформе смыслового глагола, независимо от того, считаем ли мы последнюю коннегативом или императивом (13б).

(13а) El-kä л-ukki-a

NEG-IMP.2PL читать-INF

(13б) El-kä лugi-ga

NEG-IMP.2PL читать .CON-2PL/IMP .2PL

(В (13б) глоссирование также отражает возможность двоякой трактовки; несовпадение на поверхностном уровне основ смыслового глагола вызвано морфонологическими причинами).

Было опрошено 11 носителей сойкинского диалекта, однако собранный корпус примеров пока не позволяет понять дистрибуцию этих форм. Для некоторых глаголов информанты допускали обе формы, для некоторых — допускали одну и запрещали другую, причем в разных идиолектах дистрибуция не была одинаковой. Не удалось пока понять, зависит ли дистрибуция от возраста информанта и/или от говора. При выравнивании парадигмы и вытеснении одной формы другой скорее бы ожидалась их свободная дистрибуция.

5. Заключение

В статье было рассмотрено три явления в отрицательном спряжении в прибалтийско-финских языках, которые можно было бы назвать раритетными. Во всех случаях нарушилась стройность парадигмы в результате исторических системных изменений.

Список условных сокращений

1, 2, 3 — 1, 2, 3 лицо; CON — коннегатив; IMP — императив; INF — инфинитив; IPF — имперфект; NEG — отрицательный глагол; PASS — пассив; PF — перфект; PL — множественное число; PTCP — причастие; SG — единственное число.

Литература

Агранат 2002 — Т. Б. Агранат. Живые процессы в вымирающем языке // Материалы 3-й международной школы-семинара по лингвистической типологии и антропологии. М.: РГГУ, 2002. С. 95-96. Агранат 2007 — Т. Б. Агранат. Западный диалект водского языка. MSUA 26.

Москва-Гронинген: Rijksuniversiteit Groningen, 2007. Агранат 2008 — Т. Б. Агранат. О двух типах пассивных конструкций в водском языке // Типология аргументной структуры и синтаксических отношений. Казань: КФУ, 2008. С. 4-14. Агранат 2009—Т. Б. Агранат. О связи отрицания с аспектом, залогом и семантическими ролями в прибалтийско-финских языках // Логический анализ языка. Ассерция и негация. М.: Индрик, 2009. С. 424-435. Зайцева 1981 — М. И. Зайцева. Грамматика вепсского языка. Л.: Наука, 1981. Зайцева 1993 - М. И. Зайцева. Вепсский язык // Языки мира. Уральские

языки. М.: Наука, 1993. С. 36-48. Зайцева 2002 — Н. Г. Зайцева. Вепсский глагол. Петрозаводск: Периодика, 2002.