CC BY
48
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 27 (165). Филология. Искусствоведение. Вып. 34. С. 5-8.
ФИЛОЛОГИЯ
И. А. Агапова
о своеобразии публицистики а. а. штебен («письма из ВАНДЕИ», 1906 г.)
Статья посвящена идейно-тематическому и жанровому анализу книги «Письма из Вандеи» талантливого русского писателя, публициста, педагога и общественного деятеля А. А. Штевен (Ершовой) (1865-1933), чье творческое наследие не имеет опыта научного изучения и представляет эксклюзивный материал для исследователей.
Ключевые слова: эпистолярная публицистика, жанрообразующий признак, антитеза, образно-лексическая оппозиция.
Огромное количество неоткрытых имён литераторов, просветителей, патриотов России хранит дореволюционная дворянская культура, которая была недооценена в советском XX веке. Среди них - имя талантливой писательницы Александры Алексеевны Штевен (по мужу Ершовой) (1865-1933). Она прославилась у своих современников тем, что в 1890-е годы организовала в Нижегородской губернии (здесь находилась усадьба родителей) около 50 школ для крестьян, где обучались грамоте более тысячи детей. Вышедшая в 1895 году книга А. А. Штевен «Из записок сельской учительницы»1, в которой она обобщила свой педагогический опыт, вызвала широкий отклик в стране и за рубежом. Так, например, В. Г. Короленко отметил знание автором предмета изображения, одобрил «умение выразить мысль довольно пластично и ясно»2.
Творчество Штевен представлено в основном мемуарно-автобиографической прозой и литературной публицистикой. До недавнего времени мы располагали лишь отрывочными сведениями о судьбе представительницы высокообразованного, мыслящего и деятельного дворянства, а её произведения, не переиздававшиеся со времени первой публикации, не имели опыта научного изучения. Лишь совсем недавно большая часть наследия писательницы, а также подробный очерк ее жизни и творчества опубликованы в книге «Литературно-мемуарная проза»3. Особое место в данном издании занимает публицистика: «Открытое письмо императору Николаю II»4. «Письма из Вандеи»5.
Эпистолярный жанр в публицистике используется давно. Это специфическое выступление, обращение автора к адресату с
призывом, предложениями, мыслями и чувствами. Возникло оно в результате насыщения деловой и личной переписки идеями, значимыми для всего общества. История жанра уходит корнями в античность (вспомним хотя бы знаменитые письма Цицерона, Сенеки, послания Горация). Образцами русской эпистолярной публицистики являются переписка Ивана Грозного и Андрея Курбского (XVI в.), письма протопопа Аввакума (XVII в.). Громадный общественный резонанс имели «Философические письма» П. Я. Чаадаева (1829-1831 гг.), письмо В. Г. Белинского Н. В. Гоголю (1847 г.).
Обращение к адресату с целью повлиять на общественное мнение, решение актуальных проблем современности с помощью выверенных логикой доказательств и эмоционально прочувствованного слова стало главным жанрообразующим признаком эпистолярной публицистики. «Письма из Вандеи» А. Штевен продолжают традицию жанра и в то же время несут черты авторской индивидуальности.
Книга создавалась осенью 1905 года и проникнута «настроением исторического момента»6. К этому времени был подписан Портсмутский мирный договор, знаменующий окончание непопулярной в массах Русско-японской войны 1904-1905 гг. Военные поражения стали катализатором для буржуазно-демократической революции 1905-1907 гг. По стране прокатились стихийные бунты, крестьяне громили дворянские имения, захватывали хлебные склады. Революция пробудила гражданское сознание отечественной интеллигенции, что проявилось в создании различных объединений и активизации политической борьбы.
Штевен, к тому времени хозяйка сельского имения в Тульской губернии, своими глазами наблюдала крестьянское «движение» и находилась в курсе идейных баталий губернского земства (её муж М. Д. Ершов исполнял обязанности почетного мирового судьи, а в 1906 году был избран членом Государственного Совета). Страстное желание вмешаться в газетно-журнальную полемику, рассказать о том, что происходит «на местах», разбудить мыслящего читателя, его гражданские чувства обусловили обращение писательницы к публицистическому жанру письма. Её точка зрения - это своеобразный взгляд просвещённой помещицы из глубинной России, символом которой выступает Вандея. Читатели-современники в связи с интересом к Великой французской революции XVIII века знали о Вандее - департаменте на западе Франции, ставшем центром сопротивления революционным преобразованиям. Драматические события Вандейского мятежа, воссозданные писателем-романтиком В. Гюго на страницах романа «Девяносто третий год» (1874), были известны каждому образованному человеку. Таким образом, Вандея - слово-символ, отделившееся от конкретного историкогеографического содержания, употреблялось в публицистике как синоним контрреволюции низов. Принципиальный смысл заглавия заключается в том, что автор открыто и смело высказывает позицию несогласия с революционным способом решения насущных проблем государства.
Всего писем четыре, каждое посвящено одной актуальной теме и озаглавлено самим автором: «Деревня и город» (I), «Война и мир» (II), «Земство и революция» (III), «Земля» (IV). Названия многообещающи. Однако при всём уважении к таланту публицистки позволим себе высказать сомнение в возможности глубокого осмысления указанных проблем, тем более в рамках небольшого объёма. Мы считаем, что писательница хотела таким способом привлечь внимание к своему голосу
- голосу «настоящей, сельской, земской России». Неслучайна и композиция писем, построенных по принципу антитезы.
В первом письме противопоставляются деревня и город. Штевен наполняет эти слова собственным содержанием. Деревня занята вековечной работой, которую нельзя прекратить: «Нужно сеять, собирать, молотить, нужно строиться, топиться, одеваться, - и
пока не сделано всё это необходимое, нельзя много думать об остальном», как бы «тяжело и напряжённо» ни было положение. Город же, по её словам, населён «рабами теории», идеологами и фантазёрами, живущими «на всём готовом». Возникает выразительная образно-лексическая оппозиция: трудящаяся в поте лица деревня - беззаботный город, неотложное дело - праздное слово, деятельная тишина - крик и шум «прогрессивных» партий, порядок, веками сложившиеся устои
- стихийное разрушительное движение.
«Маленькой героической Вандее» - спасительнице Франции от «той бури безумного разрушения, которая, победив, обессилила её навеки» - Штевен противопоставляет Гурию. Это область на западе Грузии, где в конце 1904 - начале 1905 гг. возникли революционные крестьянские комитеты и красные сотни
- вооружённые отряды, которые захватывали власть, помещичьи земли, инвентарь. Писательница убеждена: все здравомыслящие русские люди не хотят «смертоносной бури» революции.
Это не означает, что автор не видит необходимости перемен. Но реформы должны свершиться мирным, ненасильственным путём. Зачем уничтожать всё, кроме таблицы умножения, когда нужно созидать, стремясь к общечеловеческим идеалам?! Штевен провозглашает незыблемые ценности класса частных землевладельцев: великая русская империя со славной историей и религиозной верой, семья, собственность, унаследованная от предков и приобретённая трудом, естественное первенство старших и лучших. В письме высказывается надежда, что историческая роль провинциального, крепко стоящего на земле дворянства - служить обновлённой России.
Тема второго письма - «Война и мир» - отсылает нас к знаменитому роману Л. Н. Толстого (кстати, самому любимому художественному произведению А. Штевен). Выбор темы обусловил и общность подхода: у Л. Толстого - Отечественная война 1812 года и отношение к ней «мира» (общества), у Ште-вен - Русско-японская война и восприятие её крестьянством. Публицистка обрабатывает и использует в качестве аргументов собственные беседы с сельскими жителями на протяжении полутора лет войны.
Структура второго письма несколько отличается от первого. В текст включены бытовые
О своеобразии публицистики А. А. Штевен.
7
сценки-зарисовки, диалоги и даже единичные реплики, что оживляет повествование. Мы прислушиваемся к решительной интонации степенного мужика, сказавшего, что нехорошо молодёжи по вечерам веселиться и петь песни, «когда братья наши умирают», оказываемся в центре жарких споров: кто всё-таки одержал победу в этой войне... Использование подобного приёма повышает доверие читателя к выводам автора. Предпринятое Штевен своеобразное социологическое исследование подтвердило её заветную мысль о благородстве русской крестьянской души, готовности пойти на жертвы и подвиги ради отчизны, что является приметой здорового патриотического чувства. И вновь, как и в первом письме, мы имеем дело с противопоставлением. Крестьянство - носитель и хранитель истинного патриотизма - противостоит матросам «Потёмкина», изменившим своему долгу, а значит и Родине. Восстание на броненосце расценивается не как сознательный акт команды, а как революционный опыт «неизвестных господ в серых и гороховых пальто», затуманивших головы морякам.
Нет пророка в своём Отечестве. Автор вспоминает отзыв о России иностранца, Гер-берштейна, который, критикуя невежество и дикие нравы наших предков, всё же утверждал, что «нет народа более стойкого и патриотичного, чем народ русский.»7. Что же происходит с великой страной, которая ни перед кем не преклоняла колен?! Штевен высказывает провидческие мысли о том, что Россия может преуспевать, а может находиться в упадке, но она всегда будет страной, влияющей на судьбы всего мира.
В третьем письме названные темы получают дальнейшее развитие. Штевен рассматривает отношение к революции земства, которому ранее были свойственны знание страны, умеренность, трезвый взгляд на вещи. Теперь
- другое дело. Органы местного самоуправления превратились в «партию политических увлечений», Государственная Дума - в арену революционной борьбы, у которой сражаются новые Мараты и Робеспьеры. Автор не скрывает своей гражданской позиции: «мы за реформы - и против революции». Насильственный переворот - худшее, что может произойти в России. И дело даже не во власти, управляющей народом, пусть эта власть небезупречна. Вопрос в том, на каком фундаменте выстраивать будущее государства. Вот
о чём предлагает задуматься Штевен современникам, пока не поздно, противопоставляя стихийному разрушительному революционному «урагану» последовательные взвешенные либеральные реформы.
В последнем письме автор излагает понимание злободневного аграрного вопроса. «Земля, когда-то предмет захвата, добыча личной энергии и предприимчивости или же награда за службу государству является теперь капиталом. А потому получить землю даром или на особенно льготных условиях соблазнительно для всякого, даже и не бедного крестьянина.» Публицистка снова идёт «в народ», чтобы спросить самих крестьян, каких реформ они хотят. Среди своих собеседников Штевен выделяет представителей нарождающегося слоя хозяев, выступающих против бездумного «прирезка». А где на всех взять земли? У одних - отнять, другим - добавить? Все понимают, что России нужны настоящие хозяева - и господа, и крестьяне,
- но почему надо стремиться всех уравнять: работают все по-разному. Бедным необходимо помогать, но разве обязательно при этом отнимать у богатого?
Писательнице-помещице, со знанием дела хозяйствующей в своём имении, очевидны многие вещи, недоступные пониманию господ-газетчиков, видевших землю лишь «между камнями мостовой или в цветочных горшках городских квартир». Это она наблюдала, с какой радостью увозили крестьяне с барского двора современные орудия труда, которые смогли приобрести, пользуясь кредитом. Это её сердце наполнялось отрадой во время сева. Читая строки о земле, «на которой люди должны бы жить богачами», мы замечаем, что тон письма неожиданно приобретает особый лиризм, задушевность, и это способствует большему доверию позиции автора.
Таким образом, в «Письмах из Вандеи» А. А. Штевен взывает к разуму и совести патриотически настроенной интеллигенции. Все письма построены по следующему принципу: от конкретных примеров, реальных событий - к широким обобщениям, изложению собственной позиции. Обработанный публицисткой жизненный материал служит сильной аргументацией в полемике, которую ведёт Штевен с авторами газет и журналов «Русское богатство», «Право», «Русские ведомости», «Слово». Приём противопоставления позволил ещё более заострить ситуацию,
расставить точные смысловые акценты. Образ Вандеи, символизирующий резкое неприятие революционных преобразований, становится художественной находкой публицистки. Своеобразие произведению придаёт личность автора, её неповторимый угол зрения на судьбоносные события российской истории, который явился одновременно и голосом обеспокоенного дворянства, и голосом мыслящего народа.
Штевен использует богатую палитру средств художественной выразительности. Приём противопоставления поддержан стилистически, с помощью антонимов и пронизывающих всё содержание писем контрастных образов и понятий (Вандея - Гурия, деревня
- город, труд - праздность и др.). Смысловую нагрузку несут индивидуально-авторские метафоры. Так, революция у Штевен - это и «завывания урагана», и «смертоносная буря», и «равнение всех по слабейшему». Находим в письмах и общеупотребительные метафоры: «заветы предков», «солнце жизни», «власть веков». Автор вводит в текст разнообразную лексику: философскую (идея, душа, мысль, слово, высшие идеалы), общественнополитическую (партийная дисциплина, съезд, радикализм, революция, анархизм), разговорную («вопят», «что толку», «уши развеся»). Публицистка активно применяет высокую лексику и устойчивые словосочетания, характерные для ораторской речи: «вероломные убийства», «разгул страстей», «запятнано кровью», «роковая эпоха». Выразительности повествования способствуют синтаксические фигуры: риторические вопросы и восклицания («Увы!», «Кто знает?!», «Право, даже страшно становится!», «Не слишком ли велик риск, господа?!», «Или Россия менее достойна любви, чем Польша?»), повторы («Мы верим...», «Мы находим.», «Мы скорбим.»). Использование указанных приёмов усиливает эмоциональное воздействие публицистических текстов на читателя.
Нам известно, что этот пламенный и вместе с тем логически, доказательно выверен-
ный призыв был услышан современниками. «Высочайшей телеграммой» поблагодарил автора за полученное от чтения книги удовольствие великий князь Константин (К. Р.)8. Александра Алексеевна получила предложения о сотрудничестве в газетах от А. И. Гучкова, П. Б. Струве и других. Известные политические деятели России по достоинству оценили острое перо Штевен. Выход «Писем из Вандеи» продемонстрировал способность автора на поступок и владение публицистическим жанром, что позволило создать оригинальное произведение.
Примечания
1 Штевен, А. А. Из записок сельской учительницы. СПб. : Тип. И. Н. Скороходова, 1895.
2 Письмо цитируется по машинописной копии, предоставленной нам потомками А. А. Штевен.
3 Штевен, А. А. (Ершова) Литературномемуарная проза : Мои воспоминания. Из записок сельской учительницы. Письма из Вандеи. О преподавании Закона Божия в школе. Письма / сост. и авт. вступ. ст. Г. А. Пучкова, И. А. Агапова; ред. Г. А. Пучкова ; АГПИ им. А. П. Гайдара. Саров : СГТ, 2008.
4 Штевен, А. А. Открытое письмо императору Николаю II // Русский. Женева, 1896.
5 Штевен, А. А. Письма из Вандеи. СПб. : Тип. Монтвида, 1906.
6 Здесь и далее текст цитируется по изданию: Штевен, А. А. Письма из Вандеи. СПб. : Тип. Монтвида, 1906. Ссылки на него в тексте статьи не оговариваются.
7 Очевидно, речь идёт о С. Герберштейне (1486-1566), немецком бароне, дипломате и путешественнике, авторе «Записок о Моско-витских делах».
8 Письма-отклики хранятся в семейном архиве Штевен-Ершовых.
