CC BY
90
АБВГЙМ
ФИЛОЛОГИЯ
УДК 882-94
И.А. Агапова
«ИЗ ЗАПИСОК СЕЛЬСКОЙ УЧИТЕЛЬНИЦЫ» А.А.ШТЕВЕН (ЕРШОВОЙ)
В КОНТЕКСТЕ РУССКОЙ ОЧЕРКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ КОНЦА XIX в.
Арзамасский государственный педагогический институт им. А.П.Гайдара, agpifilfak@mail.ru
The paper is devoted to the genre-thematic analysis of the book «Notes of a country teacher» by a talented Russian writer, teacher, educator-publicist A.A.Shteven (Ershova). The work is examined in the context of the literary process at the turn of the 19th -20th centuries. Shteven's creative heritage has never been studied before and it represents the exclusive material for researchers.
Ключевые слова: русская очерковая литература, литературный процесс рубежа XIX-XX вв.
В XXI в. нам предстоит открыть много писательских имен, которые минувшее советское столетие оттеснило на обочину «большого» литературоведения. Среди них — имя талантливого русского писателя, педагога, просветителя-публициста рубежа XIX-XX вв. Александры Алексеевны Штевен (Ершовой) (1865 — 1933). В 1890-е годы ей удалось открыть в Нижегородской губернии около 50 школ для крестьян, где обучались грамоте более тысячи детей, организовать несколько сельских библиотек. Барышня-дворянка из древнего рода выступала с докладами по вопросам народного образования на земских съездах, состояла в переписке со знаменитыми современниками (достаточно назвать имена К.П.Победоносцева, С.А.Рачинского, В .Г.Короленко).
Получив блестящее образование в России и за границей, в Австрии и Германии, обладая литературным даром, Штевен многие годы вела дневники. Писательница обобщила свой необычный педагогический опыт в книге «Из записок сельской учительницы» (1895) [1] и ряде публицистических писем и статей. Большая же часть ее наследия, а также подробный очерк жизни и творчества русской патриотки опубликованы совсем недавно в книге ее литературно-мемуарной прозы [2]. В этом издании впервые с дореволюционных времен воспроизводятся прижизненные произведения, а также почти полностью публикуются дневниковые воспоминания, частично сохраненные в архиве наследников, охватывающие детство и юность писательницы, воспоминания о Л.Н.Толстом. Книга дает представление не только о широком круге эпистолярного общения нижегородской подвижницы, но и о ее несомненном вкладе в историю отечественной словесности.
«Записки» Штевен продолжают традицию художественно-документальной прозы, которая стремится отобразить характерные черты эпохи и глубоко постичь неповторимую человеческую индивидуальность. Многочисленные сочинения в жанре «записок» всегда пользовались успехом у читателей, а история его уходит корнями в античность. Однако нельзя не согласиться с Г. Елизаветиной, подметившей диспро-
порцию между бытованием и теоретическим осмыслением литературы подобного рода: «Нелегко найти книги более читаемые, чем разного рода «записки», и так же трудно найти литературоведческие работы, специально этим жанрам посвященные» [3]. Доступные справочные и теоретические издания не дают даже определения «записок», поэтому нет ясности в вопросе употребления самого термина.
Нередко «записки» (а именно так переводилось на русский язык французское memoires) отождествляют с мемуарами, автобиографиями и даже дневниками. Литературный энциклопедический словарь приводит в главе «Мемуары» следующую дефиницию: «литературное произведение, повествующее в форме записок от лица автора о прошлых событиях, участником или свидетелем которых он был» [4]. Л.Гинзбург, задавшая канон постижения мемуарного текста, полагала термин «записки» лишенным «определенного жанрового содержания» [5]. Тем не менее, в ряде современных исследований мемуарноавтобиографической литературы имеются ценные наблюдения относительно «записок».
Так, Т. Симонова [6], предпринимая попытку жанровой классификации художественной документалистики, выделяет «записки» наряду с исторической и автобиографической прозой, биографиями, мемуарами, письмами, дневниками, воспоминаниями, записными книжками, путешествиями, публицистикой в качестве жанровой разновидности этой, по выражению Л.Гинзбург, «промежуточной» [7], литературы. Т.Колядич [8], соглашаясь с классификацией Т.Симоновой, называет «записки» жанровой формой мемуаров.
В 1835 г. В.Г.Белинский писал: «К числу самых необыкновенных и самых интересных явлений в умственном мире нашего времени принадлежат записки или memoires» [9]. По заключению А.Тартаковского [10], автора ряда фундаментальных работ по интересующей нас теме, XIX век — эпоха подлинного расцвета мемуарной литературы: выходят сотни записок, воспоминаний и других повествований высокой исторической и художественной ценности. Ученый выде-
ляет основные жанрообразующие признаки мемуаров, главным из которых (и это, несомненно, относится к жанру «записок») является личностно-субъективное начало. Н.Николаева [11] делится наблюдением, что, начиная с XVШ в., «записки» отличает прихотливая, осложненная разнообразными вставками, фрагментарная манера организации текста. П.Тамаев, проанализировав «Записки ружейного охотника...» С.Т. Аксакова, приходит к важному выводу: «Записки — .по своей природе жанр объединяющий» [12]. В единое целое сплавляется неоднородный в жанровом отношении материал: описательные элементы (портрет, пейзаж), лирические этюды, зарисовки конкретных ситуаций, погодные записи, путевые заметки, хроника, философские размышления и т.д. Возникает особого рода текст, в котором повествовательные элементы подчиняются общей идее, художественным задачам, авторской концепции.
«Записки» А.А.Штевен также содержат несколько разножанровых очерков и статей. Открывает книгу художественно-документальный очерк «История одной школы», рассказывающий о возникновении первых народных школ, наиболее подробно — Яблонской школы. Далее следует аналитическая статья «По поводу школ грамотности», обобщающая наблюдения и опыт автора по организации народных школ. Под названием «Из жизни деревни и молодого ее поколения» публикуются нравоописательные очерки: путевой «Пешком в Муром» и документальный, с элементами лирико-философской прозы, очерк «Летние занятия при Яблонской школе в 1894 году». В книгу включены также «Выписка из определения Нижегородского епархиального училищного совета» о запрещении педагогической и просветительской деятельности А.А.Штевен и ее публицистическое письмо в редакцию московской газеты «Русские Ведомости», известную своей независимостью. Документ содержит аргументированный ответ на необоснованные обвинения. Особое место в книге занимают оригинальные очерки, и это является характерной чертой литературного процесса конца XIX — начала XX вв.
Как известно, рубеж веков — эпоха драматических и напряженных исканий в литературе, связанных с полемикой о своеобразии «русского характера», обсуждением ряда злободневных проблем самой истории России, ее национального самоопределения и менталитета. Многие исследователи подчеркивали как важнейшую тенденцию литературного процесса данного периода стремление к нешаблонному и всестороннему изучению русской жизни, особенно пореформенного крестьянства, повседневных переживаний «среднего» человека в лавине будничных мелочей. Этой художественной задаче и отвечали «малые», «подвижные» повествовательные жанры, среди которых лидирующее положение занимали рассказ, очерк, бытовая сценка. Это позволяло писателям проникать в заповедные уголки русской действительности.
Жанр очерка нашел яркое художественное воплощение в наследии В.Г.Короленко: в публицистических «Павловских очерках» (1889-1890 гг.) писатель излагает свои наблюдения над бытом кустарей с. Павлово Нижегородской губернии; в очерках «В пус-
тынных местах» (1890) — исследует жизнь старообрядцев. В 1892 г. выходит цикл очерков Короленко «В голодный год», который поднимает проблему бедствующего крестьянства. В 1890 г. А.П.Чехов предпринимает поездку на остров Сахалин. Путь, пролегший через всю Россию, пребывание на Сахалине, изучение жизни каторжных и ссыльных, проведенная писателем перепись населения острова — все это оставило глубокий след в его творческом сознании. Непосредственным итогом сахалинских впечатлений явилась очерково-публицистическая книга «Остров Сахалин (Из путевых записок)», отдельное издание которой вышло в 1895 г. И у каждого из писателей традиционный жанр очерка имеет свои неповторимые, индивидуальные черты.
Очерки А.Штевен «История одной школы», «Летние занятия.» мы относим к жанровой разновидности нравоописательных, событийных с четко выраженным документальным началом. В первом из них автор изображает историю возникновения школы для крестьян у себя в имении, в селе Яблонка Арзамасского уезда, деревенские сходы, на которых решались вопросы открытия школ в соседних селах, свою учебную систему, наблюдения за крестьянским бытом. Во втором очерке описываются учебные занятия с теми подростками, окончившими основной курс, которых автор готовит на роль учителей школ грамотности. Оба произведения имеют в основе реальные события, в тексте содержатся указания на конкретные даты и место действия. Сюжет, что характерно для жанра, ослаблен, система событий подчинена хронологии. Очерк «Пешком в Муром» написан в форме путевого дневника. В его основе лежит пешее путешествие сельской учительницы с группой учеников и жителей Яблонки «на богомолье» в Муром, совершенное летом 1893 г. Важнейшим жанрообразующим признаком очерка является открытая подача идеи, актуальной социальной проблемы, которая волнует автора. У Штевен документальность служит отправной точкой для публицистических рассуждений о современном состоянии русской деревни. Писательница пристально изучает народные типы, грани крестьянской души, деревенский быт.
Автора-повествователя поражает нищенский образ жизни своих учеников: «.эти корки хлеба, которые они считали обедом, эти тесные, грязные избы, в которых они жили. Мне случалось видеть болезнь и смерть при такой обстановке, и забыть этого уже невозможно» (246). Детям хорошо знакомы брань и побои, они видят униженное положение в семье своих матерей и сестер.
При ближайшем знакомстве с повседневностью стали очевидны и нравственные изъяны крестьянских подростков: «крайне шаткие понятия о собственности», привычки к «божбе и лжи», к употреблению «грубых слов и скверных песен», «пьянство, в котором, во время престольных праздников и свадеб, к несчастью, участвуют не только взрослые, но и дети» (246). Неприглядна бывает и внешность учеников. Вот, например, портрет одного из них, Сергея Горина: «низкого роста, неуклюжий, с маленьким лбом и большим, тупым, серым лицом, он. кажется
представителем какого-то первобытного дикого племени. Он еле умеет считать, несколько раз принимался учиться, и, ничему не выучившись, бросал учение...» (285). Словом, впечатления автора от наблюдения за реалиями народной жизни далеки от идиллических представлений. Кто же виноват в их убогой жизни, полной тяжкого труда за «гроши и барыши», в которой нет места духовным запросам, — не может не задаться вопросом писательница.
По ее мнению, это, во-первых, наследие крепостнического прошлого, отголоски которого еще не изжиты в деревне: «следы тех позорных времен остались до сих пор во взглядах, и нравах, и стремлениях многих русских людей!» (296). Такова 72-летняя бабушка Настасья с ее угодливостью и страхом перед господами, которая вместе с богомольцами отправилась в Муром. Автор с удовлетворением подчеркивает разницу между старым и молодым крестьянскими поколениями. В молодежи «не замечалось уже ни хитрого взгляда исподлобья, ни возведенного в принцип своекорыстия, ни безграничной веры в святость обычаев...» (294).
Вторая причина — это отношение к «мужику» только как к рабочей силе, а не как к человеку, имеющему духовные потребности. Сделать жизнь людей более светлой, гармоничной, достойной — вот высокая идея, которую автор отстаивает, показывая деятельность по образованию и просвещению народа.
Вот только заслуживает ли крестьянство такой заботы о нем? Упадут ли семена просветительства на действительно благодатную почву? Сельская учительница в книге Штевен убеждена, что крестьянским детям легко дать понять «безобразие» их нравственных изъянов и вселить к ним отвращение, а значение школы — «в даваемом ею развитии, которое поможет народу изменить условия своего быта и тогда уже исправиться от своих пороков» (247). В учениках автор-повествователь наблюдает замечательные душевные свойства: неунывающую веселость и способность шутить, смелость, находчивость, добродушие, способность «краснеть и плакать от стыда», отзывчивость на любовь и ласку, сильное желание учиться. В образе 14летнего Пети Аканина, прозванного товарищами «поэтом», автор показывает, что и перед простым деревенским мальчиком могут вставать «проклятые» вопросы — о смысле жизни, о добре и зле, о вере и безверии, что и крестьянин «чувствовать умеет», и ему свойственны духовные запросы. Петя «имеет вид мечтателя и, несомненно, художник в душе. Наклонности у него. артистические. Любопытно взглянуть на него, когда он в качестве регента управляет церковным хором. Он как будто вырастает, одушевленный своим любимым искусством» (286).
Просветительская деятельность барышни-
учительницы длилась всего десять лет, но результаты ее труда поразительны. Из очерка «История одной школы» мы узнаем, что «Всякий разговор о подвигах, о преданности вере и отечеству, о самопожертвовании. удивительно воодушевлял моих молодых собеседников» (248). Мы словно видим, как после беседы об истинно христианской жизни озаряется мыслью лицо всегда угрюмого и скрытного мальчика, а не-
сколько девушек-крестьянок серьезно заявляют, что хотели бы уйти в отшельницы, потому что не хотят жить как все, в грубости, грязи и неправде. А вот один из учеников приносит «госпоже учительше» свое первое нескладное и наивное стихотворение. Словом, в отношении автора, дворянки по происхождению, к народу нет чувства классового превосходства, пренебрежения. Наоборот, она твердо убеждена, что крестьяне, так же, как и представители привилегированного класса, наделены способностью мыслить и задаваться вопросами, обладают художественными дарованиями. Именно поэтому «надо по мере сил удовлетворять их духовную жажду» (263).
В очерке «Летние занятия при Яблонской школе в 1894 году» крестьянская молодежь предстает перед нами, «когда появились новые умственные ее запросы и воздействие на нее новых образовательных влияний» (277). Учительница поставила целью не только познакомить будущих педагогов, которых собрала у себя в имении, с некоторыми приемами преподавания, но и «двинуть умственное их развитие и дать им познания и навыки, необходимые всякому человеку» (315), расширить кругозор. Подробно описывая занятия, автор замечает положительные перемены, происходящие с ребятами. Они научились размышлять над прочитанными произведениями русской классической литературы, писать сочинения и разбираться в грамматике и арифметике, познакомились с Евангелием и, главное, научились «причислять себя» к судьбе целого, называемого Россией, и с уважением произносить слова «русская земля». Автор приводит строчку из сочинения одного одаренного ученика, который написал, что «хочет учить так, чтобы больше стало правды и света на земле» (325).
В конце очерка автор рассказывает случай, которым были омрачены летние занятия. Он во многом показателен, так как обнажает пропасть между высоким назначением и реальной судьбой учеников. Дело в том, что во время уроков (а они проходили во флигеле, расположенном в барском саду, сданном в аренду) двое юношей «соблазнились» сочными яблоками. Это было замечено съемщиком, большим охотником судиться и получать вознаграждение «за убытки». Инцидент не удалось решить мирным путем, и волостной суд приговорил ребят за четыре сорванных яблока к наказанию розгами. Вышестоящий губернский суд отменил наказание, но сколько мук унижения, попранного человеческого достоинства перенесли эти юноши, в которых сельская учительница воспитывала стремление к добру, правде и справедливости!
Этот эпизод даже стал предметом обсуждения героев романа Ф.Сологуба «Мелкий бес» предводителя дворянства Вериги и гимназического учителя Пере-донова. Верига спрашивает главного героя, знаком ли он с «интересной» книгой Штевен. «На месте госпожи Штевен я постеснялся бы рассказывать на всю Россию об этом происшествии: ведь осудили-то их, можете себе представить, за кражу яблок. Прошу заметить, за кражу! — говорит Верига. — А она еще пишет, что это ее самые хорошие ученики. А яблоки, однако, украли! Хорошо воспитание! Остается только откровенно признаться, что право собственности мы отрицаем» [13].
Это упоминание известным писателем «записок» Ште- 2.
вен свидетельствует о том, что ее творчество было знакомо просвещенным людям России и темы, поднимаемые автором, находились в русле широких общественных дискуссий в 80-90-е годы XIX в.
Книга «Из записок сельской учительницы» 3
А.А.Штевен рождена патриотическим чувством, серьезным намерением рассказать об успехах и неудачах 4.
своего «школьного дела», позволивших ей сделать вывод о том, что «народ — уже не та инертная масса, 56..
какою он был еще недавно. Уже везде молодежь горячо стоит за школы, отношение к женам и детям стало несколько мягче, пьянство местами начинает казаться 7.
постыдным. Появился целый новый многочисленный 8.
класс мелкой деревенской полуинтеллигенции, кое-что читавшей и читающей, имеющей довольно живое чув- 9.
ство собственного достоинства. Как будто посветлее, как будто поживее стало в деревне» (310). Ее наблю- 10
дения современного состояния русской деревни, моло- 11
дого поколения, постижение граней национального характера, предпринятое в анализируемой книге, добавляет новые страницы в историю отечественной ли- 12
тературы рубежа XIX-XX веков.
1. Штевен А.А. Из записок сельской учительницы. СПб.: 13.
Тип. И.Н.Скороходова, 1895. 168 с.
Штевен (Ершова) А.А. Литературно-мемуарная проза: Мои воспоминания. Из записок сельской учительницы. Письма из Вандеи. О преподавании Закона Божия в школе. Письма / Сост. и авт. вступ. статьи Г.А.Пучкова, И. А. Агапова / Ред. Г.А.Пучкова / АГПИ им. А.П.Гайдара. Саров, 2008. 430 с., ил. (Далее ссылки на это издание приводятся в тексте в круглых скобках).
Елизаветина Г.Г. // Вопросы литературы. 1982. №10. С.148.
Левицкий Л. А. Мемуары // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987. С.216. Гинзбург Л. «Былое и думы» Герцена. М., 1957. С.41. Симонова Т.Г. Мемуарная проза русских писателей XX века: Поэтика и типология жанра: Учеб. пособие. Гродно: ГрГУ, 2002. 119 с.
Гинзбург Л.Я. Человек за письменным столом. Л.: Сов. писатель, 1989. С.328.
Колядич Т.М. Воспоминания писателей: Проблемы поэтики жанра. М.: Мегатрон, 1998. 276 с.
Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1953. Т.1. С.159.
Тартаковский А. // Вопросы литературы. 1999. №1. С.35-55.
Николаева Н.А. Трансформация жанра семейных записок XVIII-XIX вв. в «Семейной хронике» С.Т.Аксакова // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы. Вып.6. Новосибирск, 2004. С.64-82.
Тамаев П.М. «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии» С.Т.Аксакова как художественное целое // Жизнь и судьба малых литературных жанров: Мат. межвуз. науч. конф. / Отв.ред А.В.Лужановский. Иваново, 1996. С.77.
Сологуб, Ф. Мелкий бес: Стихотворения. Рассказы. Сказочки. М.: Олимп; АСТ, 1999. С.98.
