CC BY
25
НАСЛЕДИЕ В.С. СОЛОВЬЕВА К 120-ЛЕТИЮ ПУБЛИКАЦИИ «ОПРАВДАНИЯ ДОБРА»
УДК 111(470) ББК 87.3(2)522-685
О СУБЪЕКТНЫХ СТРУКТУРАХ В «ОПРАВДАНИИ ДОБРА» ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЁВА
В.И. МОИСЕЕВ
Московский государственный медико-стоматологический университет имени А.И. Евдокимова ул. Бориса Жигулёнкова, д. 23, г. Москва, 105275, Российская Федерация
E-mail: [email protected]
Рассматриваются идеи философии всеединства Владимира Соловьёва как выражение структурно-философского подхода, в котором важную роль играет модель «субъектной онтологии» - такого образа субъект-бытия, в котором феномен субъекта (живого существа) играет центральную онтологическую роль. Исследование проведено на материале основной работы В. Соловьева «Оправдание добра». Выдвигается и даётся обоснование гипотезы о существовании более глубокого слоя в нравственной философии Владимира Соловьёва - слоя субъектных многоединств (всеединств), меры которых лежат в основании первичных нравственных чувств. Отчасти эта структура была проявлена, но отчасти и затемнена в концепте основных «корней нравственности», выдвинутых Соловьёвым в качестве базовой структуры нравственного логоса. Даются наброски теории субъектных многоединств, их мерных оценок и важности таковых в структуре нравственного логоса. Предлагаются новые формулировки категорического императива (закона долга) и закона субъектности (закона блага). Делается вывод о важности развития идей нравственной философии на более глубоком основании субъектных многоединств.
Ключевые слова: субъектная онтология, логика добра, многоединство, субъектное многоединство, мера многоединства, категорический императив, философия неовсеединства.
ON SUBJECT STRUCTURES IN «JUSTIFICATION OF GOOD» BY VLADIMIR SOLOVYOV
V MOISEEV
Moscow State Medical and Dental University by A.I.Evdokimov d. 23, Str. Boris Zhig^nkova, Moscow, 105275, Russian Federation E-mail: [email protected]
The ideas of the philosophy of allunity, especially in the framework of the main work of Vladimir Solovyov's «Justification of good», considered as the expression of the structural-philosophical approach in which the important role is played by the model of «subject ontology» - an image of the subject-being, in which the phenomenon of the subject (living being) has played a central ontological role. The first justification of the hypothesis about the existence of deeper layer in moral philosophy of Vladimir Solovyov is extended and provided in the paper. This deeper layer is one of subject manifolds, the measures of which lie at the heart of the primary moral sentiments. Part of this structure was shown, but
partly obscured, in the concept of the main «roots of morality» put forward by Solovyov as basic structure of moral logos. The article provides an outline of the theory of subject manifolds, their measured estimations and the importance of those in the moral structure of the logos. New formulations of the categorical imperative (law of duty) and the law of subjectivity (law of benefits) are done. The conclusion about the importance of the development of ideas of moral philosophy on a deeper foundation of the subject manifolds is made.
Key words: subject ontology, logic of good, manifold, subject manifold, measure of manifold, the categorical imperative, philosophy of neoallunity.
В ряде своих работ, особенно в мнографиях «Логика всеединства»1 и «Логика добра»2, показано, что русская философия всеединства содержит в себе глубокие неклассически-рациональные конструкции, своего рода «логику всеединства», и потому не может быть отнесена к чисто религиозной и вообще иррациональной традиции в истории философии, но выражает собой линию своеобразного философского рационализма. В дальнейшем эти идеи получили своё развитие в формировании нового философского направления - так называемой философии неовсеединства3.
Работа В.С.Соловьёва «Оправдание добра» - это, пожалуй, самое знаковое и фундаментальное его исследование, в котором наиболее ярко и выпукло реализовала себя указанная неклассически рациональная методология4 основателя русской философии всеединства. В книге «Логика добра» предпринята попытка в максимальной степени выделить и структурно промоделировать множество рационально-философских конструкций, используемых Соловьёвым в своей главной работе.
«Оправдание добра» - это фундаментальное философское исследование, в котором Соловьёв поставил перед собой масштабную задачу дать рациональное обоснование идеи добра, своего рода «доказательство добра» в рамках системы идей философии всеединства.
Центральные концепты, используемые Соловьёвым в «Оправдании добра», - это путь жизни и нравственный базис. Хотя идеи путей жизни прописаны Соловьёвым лишь в первом и втором предисловиях к «Оправданию добра», но по своей смысловой нагрузке они равноправны с центральным концептом нравственного базиса, определения которого многосложно развиваются на протяжении основного текста книги5.
1 См.: Моисеев В.И. Логика всеединства. М.: ПЕР СЭ, 2002. 415 с. [1].
2 См.: Моисеев В.И. Логика добра. Нравственный логос Владимира Соловьёва. М.: Эдитори-ал УРСС, 2004. 400 с. [2].
3 См.: Моисеев В.И. Философия неовсеединства: квантовая метафизика абсолютного // Соло-вьевские исследования. 2016. Вып. 3(51). С. 99-107 [3].
4 В данном случае под «неклассически рациональной методологией» имеется в виду интегральный тип рациональности, который координирует между собой феномен субъектности и определения научного метода.
5 См. о концепте «путь жизни» подробнее: Моисеев В.И. Логика добра. Нравственный логос Владимира Соловьёва. С. 8-60.
Развивая различные аспекты многомерной и многоуровневой системы «доказательства добра», Соловьёв использует некоторую базовую систему смыслов, на которую постоянно опирается и как бы всё более проявляет в технологиях рационального обоснования идеи и пути добра. Можно утверждать - и вся работа «Логика добра» служит обоснованием этой главной идеи, - что в «Оправдании добра» Соловьёв постоянно использует образ нового типа онтологических моделей, в которых образ бытия дан как бы изнутри и извне живого существа, постоянно пребывая в многосложных координациях подобных внешне-внутренних представлений. Такие образы субъектно-насыщенных образов бытия были названы мной «субъектными онтологиями».
Здесь важно различение терминов «субъектный» и «субъективный». Если «субъектный» означает «относящийся к живым существам (субъектам)» и несёт на себе онтологическую нагрузку, то термин «субъективный» является, как известно, гносеологическим, обозначая нечто случайно-истинное и условное.
Дополнительные к указанным терминам - термины «объектный» и «объективный». Первый дуален к термину «субъектный» и также является онтологическим, выражая всё то, что относится к миру объектов (неживых сущих). Второй термин - «объективный» - дуален к термину «субъективный» и так же, как последний, носит гносеологический характер, означая «истинное, адекватно выражающее реальность».
Так вот, модель субъектных онтологий предполагает образ реальности, которая дана в единстве своих субъектных определений (как она переживается и осваивается тем или иным субъектом) и объектной реальности, в которой данный субъект живёт и действует. Причём все эти определения предполагаются одинаково объективными, способными адекватно выражать образы соответствующей субъект-объектной реальности.
С этой точки зрения «Оправдание добра» - это развитие такой версии субъектных онтологий, в которой живут и действуют разумные живые существа. Определения добра в этом случае выступают как объективно-субъектные регулятивы, позволяющие достичь наибольшей оптимальности субъект-бытия в таких онтологиях.
Таким образом, доказательство добра, которое проводит Соловьёв в своей главной работе, выражает определения скорее онтологические, нежели чисто этические, только онтология здесь особая - субъектная (не субъективная!). Этика в этом случае понимается не столько как выражение конвенциональной практики, принятой по тому или иному условному соглашению, сколько как субъектно-онтологическая система, выражающая глубинные определения субъектных онтологий разумных существ.
В этом случае закон добра - это некоторый высший закон субъектных он-тологий разумных существ, имеющий совершенно объективный характер в структуре разумного субъект-бытия.
Подчеркнём здесь отличие позиции субъектных онтологий от практической философии Канта. Для Канта определения практического разума развиваются в субъектной среде внутренних миров разумных существ, но сама эта среда замкнута в себе и не имеет доказуемого сообщения со средой внешнего и
объективного мира. В связи с этим увеличивается доля отождествления субъект-ности с субъективностью и вся нравственная система Канта носит не столько онтологический, сколько конструктивистский характер.
Позиция Соловьёва в нравственной философии ближе к идеям философии тождества немецкой классической философии, но и здесь есть существенное различие. Если немецкие философы, в первую очередь Гегель и Шеллинг, слишком ограничивают себя триадическими алгоритмами диалектического развития, то Соловьёв понимает теорию развития более свободно и эмпирически открыто, вначале предпочитая изучить и более органично структурировать эмпирический материал, чтобы лишь затем восходить к разного рода его синтезам. В связи с этим синтезы в проекте доказательства добра получаются гораздо более разнообразными и реалистичными.
Моделируя разного рода концепты, которые развивает Соловьёв в «Оправдании добра», позволим себе пойти дальше только концептуальных интерпретаций и построить новые логико-математические модели, которые могли бы адекватно отражать те или иные структуры субъектных онтоло-гий. Во многом такая работа по структурной реконструкции основных концептов русской философии всеединства была уже проделана в более ранней монографии «Логика всеединства». Оставалось более детально применить её к главному произведению основателя русской философии всеединства, что и было сделано.
Не будем здесь повторять многообразные идеи и модели, развитые в методе логико-философской реконструкции в «Логике добра», и отошлем читателя для более подробного знакомства с этими конструкциями к данной монографии.
Отметим лишь тот факт, что в результате проделанной большой работы оказалось, что исследование Соловьёва насыщено огромным числом субъектно-нравственностных конструкций, которые он описывал чисто вер-бально, но по ним можно восстановить вполне релевантную и строгую систему субъектно-моделирующих структур, так что иногда складывается впечатление, что автор вынужден был передавать обычным языком некоторую сложную систему структур, подобную, например, конструкциям современной квантовой механики. Обладая блестящим литературно-философским языком, Соловьёв как бы пишет популярное изложение некоторой науки, для которой ещё нет учебников и монографий, и прекрасно справляется с этой задачей! В то время как в «Логике добра» делается попытка отчасти восстановить контуры этой науки, с неизбежностью расплачиваясь за это более сухим и формализованным языком.
Теперь хотелось бы отметить и отчасти развить ту идею, что построение «Оправдания добра» хотя и обладает блестящими концептуальными ходами и решениями, но всё же представляет собой несколько странное построение с точки зрения философии всеединства. Неоднократно отмечалось, что Соловьёв писал эту работу в период некоторого разочарования в идеях всеединства, в связи с чем, возможно, его исследование получилось неоднозначным. Здесь следует согласиться с Е.Н. Трубецким, который утверждал, что это про-
изведение Соловьёва недостаточно последовательно с точки зрения философии всеединства6. Соловьев в это время уже начинает испытывать неудовлетворение слишком прямолинейным выражением идей всеединства в эмпирической действительности. В нём нарастает дихотомия двух всеединств - идеального и реального, всё более второе из них видится ему не просто умалением первого, но и его существенным искажением. Окончательное выражение это ощущение найдёт в другой работе В.С. Соловьева «Три разговора».
Как уже отмечалось, центральной конструкцией, которую положил Соловьёв в основание доказательства добра, стала для него конструкция «нравственного базиса» - его идея трёх «корней нравственности»: чувств стыда, жалости и благоговения7.
Подобная конструкция предполагает идею объективной субъектной иерархии, когда множество субъектов (живых существ) могут быть упорядочены по степени своего развития. Это можно выразить некоторым отношением порядка < («меньше») и отношением равенства = («равно»), так что для любых двух субъектов 81 и 82 должно выполняться одно из трёх отношений: либо 8^82, либо 81=82, либо 82<81 (аксиома трихотомии). Отсюда и вытекают, согласно Соловьёву, три «корня нравственности» («нравственный базис»): к объективно низшему, равному и высшему нужно и субъективно относиться как к низшему («стыд»), равному («жалость») и высшему («благоговение»).
На этом основании строится далее вся его система доказательства добра. В этом случае добро оказывается некоторой правильной системой определения иерархических отношений, приведения в соответствие объективной и субъективной иерархии ценностей. Тем самым как бы предполагается, что объективная система ценностей уже зафиксирована и остаётся её только правильно выдерживать в жизни конкретных субъектов. Чтобы такую задачу выполнить, нужно опираться на нравственные чувства, обладать достаточно развитым разумом, привести в соответствие с нравственным законом свою индивидуальность (слить долг и благо), иметь решимость держаться идеи добра, избегать нравственных отклонений, - и тогда будешь следовать единственному пути добра, избегая множества всех иных путей - не-добра.
Несомненно, всё это правильно, но как бы в тени остаётся самая главная задача нравственной философии - определение структуры объективной ценностной иерархии, определение того, что же в этой иерархии выше, что ниже, что равно той или иной ценности. Какие вообще принципы лежат в основании подобной иерархии? Удаётся ли здесь до конца выдержать только иерархичность, либо объективная ценностная структура более сложна, сочетая, например, в себе иерархические и иные (например, сетевые) отношения? И так далее.
Все эти вопросы объективной ценностной иерархии и её структуры остаются как бы в тени, и если проговариваются, то лишь в той мере, в какой они
6 См.: Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл.С. Соловьева: в 2 т. Т. 2. М.: Изд-во «Медиум», 1995. С. 40-45 [4].
7 См. об этом подробнее: Моисеев В.И. Логика добра. Нравственный логос Владимира Соловьёва. С. 61-107.
требуются для решения главной задачи - приведения в соответствие заданной объективной и строящейся субъективной иерархий.
Таким образом, «Оправдание добра» построено именно в этой манере -не выяснения структуры объективной ценностной иерархии, но в предположении, что эта иерархия как бы уже известна и главная задача «Оправдания добра» видится только в приведении в соответствие объективной и субъективной иерархий.
Возможно, такое решение в доказательстве добра является выражением упомянутого периода кризиса в развитии философских взглядов Соловьёва. Но, так или иначе, возникает важная задача - дать более явное для философии всеединства решение нравственной философии, а именно, предпослать производной задаче главную и первую её задачу - исследование объективной субъектно-ценностной иерархии субъект-бытия, структуры «нравственного всеединства».
Ниже выскажем ряд соображений по этому поводу и постараемся наметить возможные направления исследования в этой области.
Для решения этой задачи будем использовать ряд идей и моделей, наработанных в философии неовсеединства и представленных в более поздних монографиях - «Логика открытого синтеза»8 и «Человек и общество: образы синтеза»9.
Вместо категории «всеединство» будем использовать категорию «многоедин-ство». Если всеединство - это выражение завершённого и полного синтеза, как по числу элементов («все»), так и по содержанию синтеза («всё»), то под многоедин-ством можно понимать любые состояния дифференцированного целого, от крайности множества изолированных и не связанных между собой элементов до высших состояний всеединства. В этом случае всеединство - это высшее состояние многоединства, когда синтез достигает высших своих состояний как по числу элементов (экстенсивно), так и по своему качеству (интенсивно).
В общем случае многоединство может включать в себя множество элементов (полярностей) Р!,Р2,...,Рп и находиться в разных состояниях своего развития. Будем считать, что многоединство тем более развито, чем: 1) больше элементов оно включает, т.е. чем больше число п; 2) чем более развита каждая полярность Р;, где 1=1,...,п, и 3) чем в большем равновесии между собой находятся полярности.
Меру развития каждой полярности можно выражать как некоторое число |Р;|, которое имеет свой максимум |Р;|+ = |Р+;|, где Р+ - максимальная 1-я полярность (с максимальной мерой).
Пусть М(Рх,Р2,.,Рп) - многоединство на полярностях Рх,Р2,.,Рп. Можно предполагать, что такое многоединство может быть также охарактеризовано не только качественно, но и количественно - некоторой мерой многоединства
1М(Р1,Р2,.,Рп)|.
8 См.: Моисеев В.И. Логика открытого синтеза: в 2 т. Т. 1. Структура. Природа. Душа. Кн. 1-2. СПб.: ИД «М1ръ», 2010. 744 с. [5].
9 См.: Моисеев В.И. Человек и общество: образы синтеза. В 2 т. М.: ИД «Навигатор», 2012. 711 с. [6].
Теперь можно уточнить, что мера многоединства |М(Р^Р2,.. ,,Рп)| тем больше, чем больше п; чем больше мера каждой полярности |Р;| и чем в большем равновесии находятся полярности, т.е. чем ближе между собой относительные меры |Р;|/|Р;|+ всех полярностей.
В общем случае можно предполагать, что могут быть разные конкретные выражения для меры многоединства |М(Р^Р2,.. ,,Рп)|.
Один из таких вариантов10 - это проекция ргфР вектора Р = Р1+Р2+...+Рп на вектор Ф = Р+1+Р+2+...+Р+п в так называемом полярном векторном пространстве, когда полярности интерпретируются как векторы в некотором многомерном пространстве и многоединство М(Р^Р2,.. ,,Рп) представляется как вектор Р = Р1+Р2+...+Рп. Таким образом, имеем следующее числовое выражение для меры многоединства:
|М(Р1,Р2,...,Рп)| = рГфР.
Эта мера реагирует ростом на рост всех трёх указанных выше параметров. Вектор Ф - финальный вектор, который выражает максимальный синтез полярностей для данного набора максимальных базисных полярностей Р+;.
Тем самым мы как бы развиваем первую версию теории многоединств, которая приходит на смену господствующей в современной математике теории множеств. Множества - это частный случай многоединств, где синтез крайне слаб, так что мера многоединства здесь должна быть достаточно малой, если вообще не нулевой.
Можно предполагать, что в лице категории «всеединство» русская философия всеединства как бы приближалась к более глубокому учению о многообразии, не столь номиналистическому, как в современной теории множеств. В философии неовсеединства эта тенденция новой теории многообразия находит своё первое строгое представление. Более подробно структурные решения в этой области читатель может найти в работах «Логика открытого синтеза» и «Человек и общество».
Вернёмся теперь к решению поставленной выше задачи - исследованию структуры объективной субъектно-ценностной иерархии.
По аналогии с категорическим императивом Канта, можно дать версию его формулировки, которая находится в большем соответствии с определениями философии (нео)всеединства11.
Категорический императив (Закон долга как закон роста многоединства). Добро есть всё то, что направлено на максимизацию меры объективного субъектного многоединства в данных условиях12.
Здесь необходим ряд пояснений. Во-первых, предполагается не любое многоединство, а именно субъектное многоединство, т.е. многоединство на субъек-
10 См. об этом подробнее: Моисеев В.И. Логика открытого синтеза: в 2 т. Т. 1. Структура. Природа. Душа. Кн. 1. С.644-690.
11 Под словоформой (нео)всеединство будем иметь в виду сокращённое обозначение для случая всеединства или неовсеединства.
12 См. подробнее о проекте построения нравственной философии в философии неовсеединства: Моисеев В.И. Человек и общество: образы синтеза. В 2 т. Т. 2. С. 671-759.
тах и их состояниях (полагаем, что в первую очередь речь идёт о разумных субъектах). Различные проявления жизни разумных существ - ценности, системы отношений, виды деятельности и т.д. - могут быть представлены как те или иные многоединства.
Во-вторых, предполагается не любое субъектное многоединство, а именно объективное, т.е. реально существующее.
В-третьих, такие субъектные многоединства моделируются как состояния в тех или иных системах базисных полярностей, для которых может быть определена мера многоединства.
В-четвёртых, рассматриваются не любые субъектные многоединства, а те, которые существенны для решения соответствующей задачи и ограничены некоторой системой условий (имеющимися ресурсами, множеством конкретных субъектов, принятыми нормами и т.д.).
В-пятых, предполагается, что субъекты могут совершать те или иные действия в данной системе условий, что может приводить к соответствующим изменениям меры имеющегося субъектного многоединства, и в этом случае добро выражено тем действием, которое даёт максимальный рост многоединства из всех имеющихся альтернатив.
Когда субъекты совершают те или иные свои действия, то они всегда опираются на определённые критерии оптимальности, стремясь совершить наиболее оптимальное со своей точки зрения действие. Конечно, у каждого могут быть свои критерии оптимальности, поэтому сколько людей, столько и мнений. Но если мы посмотрим как бы «изнутри» на стратегию совершения любого субъектного действия, то всегда увидим там одну линию - достичь своего образа лучшего. Подобный императив субъектной деятельности можно также сформулировать как своеобразный закон.
Закон субъектности. Каждый субъект стремится достичь наиболее оптимального состояния в данных условиях, как он это переживает и понимает.
В конечном итоге такую стратегию поведения можно определить как стремление к максимизации меры субъектного многоединства, но в своей субъективной системе полярностей, где могут быть иллюзорные полярности и может не быть реальных полярностей, где реальные полярности могут быть даны в иной пропорции своих максимальных мер и т.д.
И в соотношении закона долга и закона субъектности как раз рождается та тема, которая стала главной для Соловьёва в его проекте нравственной философии, - привести эти законы в соответствие, согласовать определения объективного и субъективного субъектных многоединств и связанные с ними стратегии оптимизации.
Но прежде в своей предельной универсальности должен быть сформулирован категорический императив, который бы явно выражал определения философии всеединства. Хотя Соловьёв несомненно понимает такое универсальное определение, но почему-то явно не формулирует его, а обращается к идее нравственного базиса, который представляет уже более частную ситуацию реализации общего закона долга как закона роста всеединства (много-единства).
Давайте посмотрим, что собой представляет конструкция нравственного базиса с точки зрения закона роста многоединства.
Во-первых, как уже было замечено, идея нравственного базиса предполагает конструкции объективной субъектной иерархии с некоторыми отношениями порядка < и равенства = на субъектах. Во-вторых, подобная иерархия явно связывается Соловьёвым с идеей степени развития субъекта: только если Б-! менее развит, чем Б2.
Давайте подумаем, где может возникать в теории многоединств идея порядка, причём связанная с идеей развития.
В первую очередь необходимо определиться с законом развития. Что означает развитие, что такое закон развития?
Можно предполагать, что развитие - это переход к многоединству с большей мерой многоединства, т.е. процесс роста многоединства. Если Мг и М2 -два многоединства из одной системы базисных полярностей, то переход от М1 к М2 будет развитием, только если такой переход сопровождается ростом меры многоединства, т.е. |МХ|<|М2|. Если же многоединства принадлежат разным системам базисных полярностей, то прежде их следует привести к общей системе базисных полярностей, а затем уже можно сравнить между собой по мере мно-гоединства.
В этом случае закон развития мог бы быть сформулирован примерно так.
Закон развития. Все многоединства при определённых условиях могут увеличивать свою меру многоединства.
По-видимому, этот закон является лишь условным и вероятностным законом (и потому он сформулирован в модальностях условности и возможности), поскольку и в природе, и в обществе мы наблюдаем множество процессов, которые могут выражаться в деградации или остановках развития. В качестве примера достаточно привести биологическую эволюцию, где возможно не только усложнение и развитие видов, но и их упрощение (например, при паразитизме) и вымирание.
В то же время существует достаточно и примеров развития: космическое развитие материи с возникновением атомов, молекул, живых систем; развитие организма от зародышевой формы до взрослого состояния (онтогенез), развитие биологических видов в эволюции (филогенез) и т.д.
Также в любой момент система, даже находясь на пути деградации, при определённых условиях может повернуть вспять и начать своё развитие, примеры чего мы находим в случаях внезапных выздоровлений, преодоления зависимостей наркоманами и т.д.
Так что закон развития постоянно воздействует на разного рода неорганические и органические системы, в том числе людей и их сообщества, постоянно предоставляя возможность подъёма вверх по шкале меры многоединства. Другое дело - будет ли на самом деле реализован подобный шанс, и здесь многое зависит от конкретных обстоятельств, в том числе от воли и разума субъекта.
Итак, в законе развития мы находим идею порядка - это отношение меньше < для мер многоединства: многоединство М1 более развито, чем М2, если только мера многоединства М1 меньше таковой для М2.
Отсюда мы можем перекинуть мостик к идее субъектно-ценностных иерархий, которые построены на отношении порядка как меры развития. Например, проявление первого корня нравственности, стыда, выражает отношение данного субъекта 82 к менее развитому субъекту 81. А именно, если более высокоразвитый субъект 82 начинает вести себя как менее развитый субъект 81, то ему должно быть стыдно, и стыд, по мнению Соловьёва, - это сигнал о такого рода снижении, который призван охранить субъекта от подобного искажения.
Например, 81 - это «животный субъект», руководствующийся в своём поведении животными страстями, в то время как более высокоразвитый субъект 82 представляет собой разумный способ поведения, где разум перехватывает животный импульс и не даёт ему возможности проявиться, реализуя более взвешенное поведение.
Животное поведение более эгоистично и деструктивно, разрушая структуры субъектного многоединства как у проявляющего это поведение субъекта, так и у других субъектов. Оно живёт здесь и сейчас, видит лишь ближайшую перспективу событий и преследует узко эгоистические интересы. В то время как разумное поведение более взвешенное, учитывает интересы и свои, и других субъектов, держит в сознании более долговременную перспективу и более инвариантные ценности. В этом случае можно предполагать, что животный субъект максимизирует образы более слабого и иллюзорного многоединства, которое, проецируясь на объективное многоединство, приводит к его ослаблению и разрушению. С другой стороны, разумный субъект способен привести в большее соответствие образы объективного и субъективного многоединства, максимизируя которые, он имеет возможность достичь реального их роста.
Так можно обосновать тот факт, что за порядком более и менее высоких субъектов в нравственной теории Соловьёва предполагается ещё более глубинное упорядочивание стоящих за ними субъектных многоединств, которые данные субъекты олицетворяют своей жизнью и системой ценностей.
Таким образом, те или иные системы ценностей и гипотетические императивы можно исследовать с точки зрения стоящих за ними структур субъектных многоединств и направлений их трансформации. По такому критерию возможно упорядочивание ценностно-нормативных структур как возможных операторов трансформации субъектных многоединств. Если соответствующая норма предполагает рост субъектного многоединства, то она как бы должна быть внесена в реестр нравственных норм с определённой мерой, которая выражает её потенциал развития - как роста многоединства. В этом случае могут возникать более и менее интегральные нормы, предполагающие своё влияние на разные системы базисных полярностей и разные меры роста своих субъектных много-единств. Для таких норм можно провести упорядочивание и привязку к конкретным условиям, формируя определённую ценностную иерархию.
Следует отметить, что такого рода задачи всегда выполнялись в любых ценностно-нормативных системах (сводах этических правил, в разного рода моральных кодексах, системах права и т.д.), здесь всегда определялись более и менее важные нормы, между которыми следовало выбирать (т.е. устанавливать порядок, что важнее, что нет) в случае возникновения конфликтов норм. По-
этому ситуация не такова, что, формулируя более рациональные основания этики, мы их впервые призываем реализовать. Они уже давно реализуются. Проблема в том, чтобы осуществлять такую практику не только на основе эмпирических, но и на основе всё более глубоких теоретических оснований.
Подводя итог, можно отметить, что за идеей субъектной иерархии и нравственного базиса, положенного Соловьёвым в «Оправдании добра» в качестве первичной нравственной структуры, должна с точки зрения философии (нео)всеединства лежать ещё более первичная конструкция субъектного многоединства и его меры. Именно последняя позволяет упорядочивать различные виды субъектных многоединств и переходить к более производным ценностно-нормативным и субъектным иерархиям. В этом случае можно предполагать, что Соловьёв по тем или иным причинам в период написания своей главной работы останавливается на более производной конструкции и не переходит к развитию более глубоких оснований нравственной философии. По-видимому, на такое решение повлияло в самом деле критическое отношение философа к более теоретическим представлениям идеи всеединства, которое могло показаться ему в это время слишком асбтрактным схематизмом, и он решает ограничиться более практичными следствиями из этой структуры. В то же время при таком представлении структуры нравственной философии она оказывается решённой более поверхностно, выведенной не из самой идеи всеединства, а из некоторых её следствий. Роль такого промежуточного следствия и стал играть «нравственный базис» - система трёх «нравственных корней», стыда, жалости и благочестия. Это привело к постановке на фундаментальный уровень указанных трёх состояний субъекта, в то время как при более общем выведении нравственной философии из видов и мер субъектных многоединств в состав важных нравственных чувств могло бы войти и множество иных состояний.
В то же время в идее «корней нравственности» уловлена была центральная идея ценностного порядка, которая на фундаментальный уровень должна выводить два основных ценностных чувства - это чувства, сигнализирующие о неравенстве и равенстве мер двух субъектных многоединств, где чувство неравенства, будучи центрировано относительно того или иного многоединства, выступит как переживание отношений «меньше» или «больше». Если уж подбирать им некие обозначения, то мы их вряд ли найдём среди известных чувств и придётся обратиться к неологизмам. Например, чувство ценностного равенства можно обозначить как «эквипатию», ценностного неравенства - как «инопатию», чувство отношения к ценностно меньшему - как «иерархическую антипатию» («И-анти-патию»), к ценностно большему - как «иерархическую симпатию» («И-симпатию»). По смыслу, И-антипатия и И-симпатия - это два частных вида инопатии. Все эти чувства можно называть иерархическими чувствами («И-чувствами», «И-патия-ми»). Они выражают иерархические отношения - равенства и порядка - между разными субъектными многоединствами. Хотя их переживает некоторый субъект, но переживает он в них отношение субъектных многоединств.
Связывая состояния субъектного многоединства с реализующими их субъектами, Соловьёв в большей мере опредмечивает иерархические чувства и выражает их как чувства одного субъекта к другому, когда переживается от-
ношение на субъектах1З, - такую операцию можно называть субъекто-цент-рацией. В этом случае И-антипатия превращается в «стыд», эквипатия - в «жалость» и И-симпатия - в «благочестие». Тем самым более первичная структура субъектных многоединств и иерархических отношений на них как бы маскируется, что и создаёт некоторую «странность» восприятия нравственной системы В.С. Соловьёва в его работе «Оправдание добра».
Проделанное исследование теперь может рассматриваться и как новое обоснование критического отношения Соловьёва к слишком теоретическому выражению идеи всеединства в период написания «Оправдания добра». Такое теоретизирование в это время кажется ему, по-видимому, пережитком молодости, когда он слишком увлекался схематизмами, а теперь он в большей мере оказывается настроен на прикладные и более реалистичные аспекты выражения философии всеединства. Однако это может приводить к некоторому снижению теоретического уровня прикладных направлений философии всеединства. Уверен, что если бы философ прожил дольше, то он бы переболел «болезнью прикладной серьёзности» и достиг бы более глубокого и гармоничного отношения теоретического и прикладного в своих исследованиях, что, возможно, заставило бы его вернуться к пересмотру своей нравственной философии и вскрытию в ней более глубокого слоя субъектных многоединств и их отношений.
Список литературы
1. Моисеев В.И. Логика всеединства. М.: ПЕР СЭ, 2002. 415 с.
2. Моисеев В.И. Логика добра. Нравственный логос Владимира Соловьёва. М.: Эдито-риал УРСС, 2004. 400 с.
3. Моисеев В.И. Философия неовсеединства: квантовая метафизика абсолютного // Со-ловьевские исследования. 2016. Вып. З(51). С. 99-107
4. Трубецкой Е.Н. Миросозерцание Вл.С. Соловьева. В 2 т. М.: Изд-во «Медиум», 1995.
5. Моисеев В.И. Логика открытого синтеза: в 2 т. Т. 1. Структура. Природа. Душа. Кн. 1-2. СПб.: ИД <^ръ», 2010. 744 c.
6. Моисеев В.И. Человек и общество: образы синтеза. В 2 т. М.: ИД «Навигатор», 2012. 711 c.
References
1. Moiseev, VI. Logika vseedinstva [Logic of allunity]. Moscow: PER SE, 2002. 415 p.
2. Moiseev, VI. Logika dobra. Nravstvennyy logos Vladimira Solov'eva [Logic of good. Moral logos of Vladimir Solovyov]. Moscow: Editorial URSS, 2004. 400 p.
3. Moiseev, VI. Filosofiya neovseedinstva: kvantovaya metafizika absolyutnogo [Philosophy of neoallunity: quantum metaphysics of Absolute], in Solov'evskie issledovaniya, 2016, issue З(51), pp. 99-107.
4. Trubetskoy, E.N. Mirosozertsanie Vl.S. Solov'eva. V 2 t. [Philosophy of VL. S. Solovyov. In 2 vol.]. Moscow: Izdatel'stvo «Medium», 1995.
5. Moiseev, VI. Logika otkrytogo sinteza: v 2 t., t. l. Struktura. Priroda. Dusha [Logic of open synthesis: in 2 vol., vol. 1. Structure. Nature. Soul]. Saint-Petersburg: ID «Mir»», 2010, books 1-2. 744 p.
6. Moiseev, VI. Chelovek i obshchestvo: obrazy sinteza. V 2 t. [Man and Society: Images of synthesis. In 2 vol.]. Moscow: ID «Navigator», 2012. 711 p.
13 Причём одним из этих субъектов является сам переживающий субъект.
