CC BY
51
УДК 301.085 А.И. Жиданов*
О специфике политической модернизации в постсоветской России
Автор исходит из утверждения, что факторы духовного и культурного порядка являются решающими для политической модернизации и модернизации в целом. Статья содержит критику подходов, которые ограничивают модернизацию только как западнизацию. Кроме того, автор анализирует опыт «первой волны» в Европе, строительства политической системы в США. По мнению автора, способность оценивать веру выше, чем рациональное, составляет фундамент российской политической культуры.
The author proceed from the thesis that factors of a spiritual and cultural order are decisive for political modernization, for modernization, for modernization as a whole. The article contains criticism of approaches reducing Russia’s modernization to her westernization. The author, furthermore, analyze the experience of the «first wave» modernization in Europe, of the construction of modern political system of the USA. In their opinion, ability to rate belief higher than rational the foundation of the whole Russian political culture.
Ключевые слова: модернизация, патернализм, этатизм, клиентелизм, вертикаль власти, гражданское общество.
Теория политической модернизации начала формироваться после Второй мировой войны. Она явилась логическим продолжением идей эволюционизма, изложенных в социально-политических концепциях О. Конта, Г. Спенсера, М. Вебера, Ф. Тенниса, Э. Дюркгейма и других известных западных мыслителей, хотя и существенно отличается от тех идей, которые стали для нее теоретической основой.
В отличие от эволюционизма, исходившего из постулата спонтанного, детерминированного объективными причинами развития общества, создатели и последователи теорий модернизации исходят из признания, что развитие общества осуществляется целенаправленно под контролем политических элит, которые с помощью разработанных законодательных актов и планомерных социально-экономических мероприятий пытаются вывести свою страну из состояния отсталости.
Теория модернизации вызвана к жизни объективными причинами и имела практическую направленность. Она была призвана дать научно обоснованные рекомендации политического, экономического, социального и культурного переустройства нескольким десятком новых государств в Азии, Африке и Латинской Америке, образовавшихся после Второй мировой войны.
Под модернизацией понимается процесс, обеспечивающий создание политических, экономических, социальных и культурологических систем, сложившихся в странах Западной Европы и Северной Америке в период XVII-XIX вв. и распространившихся на другие страны разных континентов. Иначе говоря, модернизация - это переход от традиционного аграрного общества к индустриальному, а затем современному постиндустриальному обществу.
В отечественной и зарубежной политологической литературе выделяют два основных типа модернизации: первичная и вторичная (догоняющая). Первичная модернизация порождена внутренней эволюцией в странах Западной Европы и Северной Америке. Под влиянием первой промышленной революции органично и спонтанно трансформировалась экономика этих стран, а вследствие этого создавались новые формы собственности, формировались новые классы с реальными интересами и потребностями, складывались горизонтальные структуры гражданского общества и вместе с этим осуществлялось изменение политической системы, ознаменовавшееся юридическим закреплением в ней представительства реальных интересов различных социальных слоев общества.
Вторичная, или догоняющая модернизация имеет место в тех странах, которые встали на путь перехода к современному постиндустриальному обществу позднее. Процессу политической модернизации подверглись фашистская Германия, милитаристская Япония, фашистские режимы Италии, Испании, Португалии, десятки государств, освободившихся от колониальной зависимости, а также посткоммунистические режимы Восточной Европы и государства бывшего СССР, в т.ч. и современная Россия.
Теория модернизации исходит из принципа технологического детерминизма, связывающего структуру общества и его основные характеристики с технологическим способом производства. Модернизация в экономической области предполагает развитие и применение технологий, основанных
* Профессор кафедры социологии и политологии Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат философских наук, профессор.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
на научном знании, углублении общественного и техническом разделении труда. Расширение сферы торговли и услуг. Технологическое переустройство традиционного аграрного сектора. Замену трудоемких производств капиталоёмкими, а затем наукоёмкими. Экономика освобождается от вмешательства политики и идеологии.
Экономические преобразования влекут за собой изменения в социально-классовой и территориальной структуре населения. Устанавливается четкая специализация профессиональной деятельности. Продвижение по социальной лестнице зависит преимущественно от личных качеств человека, уровня его образования, степени квалификации, трудолюбия, а не только от социального происхождения, пола, возраста, национальности. Появляется средний класс, включающий мелких и средних предпринимателей, инженеров, высококвалифицированных рабочих, военных, профессоров, юристов, представителей творческих профессий и т.д. и, главное, формируется новый социальный тип деятельной личности, важнейшей ценностной ориентацией которой становится индивидуализм, а не общинность, свойственная человеку традиционного общества.
Модернизация в области культуры предполагает секуляризацию образования, распространение массовой грамотности и функционирование идеологического и религиозного плюрализма. Развитие средств массовых коммуникаций и массовой культуры является составной частью социокультурной модернизации.
Модернизация в политической сфере включает перестройку системы государственной власти и управления. Создание много партийной системы. Возрастает роль и значение права, утверждается верховенство закона, происходит разделение власти на законодательную, исполнительную и судебную, каждая из которых независима от других. Наряду с тенденцией централизации политической власти проявляется тенденция к усилению местного самоуправления. В процессе политической модернизации расширяется участие граждан в политической жизни общества. Политическую модернизацию отличают традиционный тип легитимности власти и утверждение демократических механизмов ее легитимации.
Модернизация современной России, несущая на себе отпечаток ее политического развития на протяжении многих веков, имеет ряд существенных особенностей.
Важнейшей из них является то, что Россия, начиная с царствования Ивана Грозного, сумела добиться на огромной территории политического единства при отсутствии интенсивных экономических связей. Это предопределило этатистский характер власти, т.е. решающую роль государства в реформировании всей общественной системы. Государство выступает первопричиной реформ: это, например, реформы Петра Великого, Александра II и перестройка советского периода, открывшая дорогу модернизации современной России.
В России, в отличие от стран Западной Европы, образование централизованного государства происходило при полном господстве феодального способа организации общественно-экономической жизни. Поэтому, если в Европе много веков назад начало формироваться гражданское общество, экономической основой которого стала частная собственность, функционирующая на рыночных отношениях, то в России продолжали господствовать феодальное землевладение, крепостное право, сословность, неравенство людей перед законом. В России не государство естественным путем вырастало из гражданского общества, а, наоборот, гражданское общество развивалось под жестким контролем государства. Взаимодействие государства и общества строилось по принципу господства и подчинения, а не по принципу равноправного партнёрства, при неукоснительном подчинении законам государства всех субъектов государства и гражданского общества.
Государство относится к гражданам как к несовершеннолетним детям, которые не знают, что для них полезно, а что вредно. В своём проявлении отеческой заботы о подданных государство накладывает систему ограничений, сковывающих инициативу граждан, вынужденных действовать по принципу «запрещено все, что не разрешено законом».
Самодеятельную социальную активность государство оценивает не иначе как форму проявления протестного и возмущающего поведения. В погоне за абсолютным порядком, насаждаемым сверху, подавляются все идущие «снизу» социальные инициативы, способные обеспечивать процессы саморегуляции внутри общества и тем самым дополнять вертикальные отношения. Противопоставляя себя обществу, государство подрывает основы своей мощи. Разногласия внутри правящих элит приводит к тому, что социально ориентированные группы властных элит не находят поддержки у общества и уступают власть агрессивным радикальным элитам с узкогрупповыми эгоистическими интересами, которые включаются в борьбу за раздел сфер влияния и фактически отстраняются от выполнения функций государственного управления и регулирования экономической и социальной жизни.
Многовековая зависимость общества от государства мешала формированию горизонтальных связей, развитию самодеятельных организаций, утверждению общественных норм, обеспечивающих стабильность и порядок. И как только государство утрачивало самодержавную мощь, в стране начинался хаос. А. Солженицын в своих размышлениях над Февральской революцией пишет, что самая мощная империя мира, столетиями стоявшая незыблемой скалой, рухнула «в три дня»1, ввергнув народ России в кровавый кошмар гражданской войны, террора, разорения и бедствий.
Вследствие конфронтационного характера взаимодействия государства и общества модернизационные процессы в России приобрели устойчивую форму продвижения по принципу маятника. С одной стороны, власть, исходя из соображений внешнего престижа и стремления приблизиться к образу жизни и ценностям свободы западного общества, инициирует и стимулирует демократические начинания своих подданных. С другой стороны, она, чтобы сохранить сильное государство как основу стабильности, ограничивает автономизацию региональных структур власти, местного самоуправления и сдерживает развитие тенденций к укреплению горизонтальной самоорганизации социальных групп гражданского общества. Любые творческие инициативы граждан в экономической, социальной, политической и общественной жизни, не санкционированные государством, рассматриваются как прямое посягательство на его авторитет и попытку подрыва государственной мощи. Поэтому в России реформы сменяются контрреформами. Государство как главный субъект модернизации то создает условия для расширения демократических свобод, частного предпринимательства, функционирования среднего класса, творческого самовыражения личности, то само же их и ликвидирует.
Главная особенность начального периода политической модернизации в постсоветской России заключалась в том, что представительные и законодательные органы власти создавались при отсутствии рыночной экономики и зрелого гражданского общества. На российскую политическую почву были импортированы западные политические институты: президент, парламент, политические партии, партийные системы и т.п.. Импортированные институты в начале своего образования и функционирования зачастую оказывались лишь «оболочкой», «внутри которой функционируют неформальные институты»2. Политическая модернизация на начальном этапе происходила на уровне режима, а не на уровне политической системы. Если политическая система регулируется конституционными нормами, законами, судебными решениями, то режим действует по принципу зависимости от личных связей, покровительства, попыток различных планов сохранить или расширить свое влияние в социально-экономической и политической жизни. Несмотря на то, что в стране создавались новые политические институты, политические процессы осуществлялись не на основе институциализированных решений, а на основе личных связей.
Первое десятилетие политической модернизации характеризовалось крайней неустойчивостью состава политической элиты, особенно ее высшего эшелона. Сформировался стиль политического фаворитизма, сопровождавшийся калейдоскопической сменой ближайшего окружения президента: Руцкой-Хасбулатов, Гайдар-Бурбулис, Барсуков-Коржаков, Чубайс-Дьяченко, Волошин-Юмашев и другие пары лидеров группировок стали символическими обозначениями меняющего политического пространства с неустойчивым и неопределенным вектором изменений. Смена этих лидеров не сопровождалась какой-либо рациональной аргументацией и определялась лишь желанием и волей одного человека. Общество было отдалено от осуществления этих перемен и восприняло их в качестве очевидных проявлений обостряющейся борьбы за власть и влияние на принятие и исполнение жизненно важных проблем страны.
Сложившийся с принятием Конституции РФ 1993 г. порядок формирования органов государственной власти не обеспечивал достаточных возможностей для политических партий и других структур гражданского общества эффективно защищать интересы представляемых ими групп населения при выработке и реализации политических решений по коренным вопросам экономической и социальной политики государства. Политический режим вместо расширения демократических начал демонстрировал дореволюционные российские традиции «самодержавия» и персонализации власти. Фаворитизм препятствовал формированию необходимых для современного цивилизованного общества конституционных демократических норм взаимоотношений правящих элит и гражданского общества, т.е. «оформлению самого поля политики и осознанию направления модернизации страны»3.
Оценивая политические процессы тех лет, член-корреспондент РАН Ю. Пивоваров отмечает: «На наших глазах Россия пережила очередной в своей истории фундаментальный переворот и ... по сути ничего не изменилось. Мы вернулись сами к себе (впрочем, на то он и переворот). еще двадцать лет назад у русских была надежда: комму но-мужицкая история не удалась, удастся демократическая, нетоталитарная, с правами человека, частной собственностью и правовым государством. И что же? “Россия в обвале”, - припечатал Солженицын»4.
Анализ изменений и преобразований 1990-х гг. показывает, что правящие либеральные элиты, вдохновляемые и всесторонне поддерживаемые Западом, были озабочены не столько поисками соответствующих российской специфике моделей развития, сколько стремлением насадить на российскую почву те модели социально-политического и экономического развития, которые естественным путем сформировались и функционируют в западных странах. Эти модели либеральной демократии, как показала практика преобразований в России, не соответствует ни культурно-историческим традициям и менталитету народа, «ни социально-политическим и экономическим реалиям»5.
Намерение российских реформаторов создать эффективную политическую систему плюралистического представительства по западному образцу не было реализовано. Политический режим 1990-х гг. совмещал в себе, с одной стороны, показное стремление к демократии,
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
международной интеграции, менее бюрократизированной рыночной экономики, а с другой -фактическую реализацию на практике многих негативных черт прошлого (например, патернализм, этатизм, клиентелизм и т.п.), и даже создание нового антидемократического явления, сущность которого заключалась в превращении неформальных отношений в новый политический порядок. Такой режим был не просто волюнтаристским проявлением, он функционировал в соответствии с логикой дворцовой политики режимов неограниченных монархий.
Вместо ожидаемой системы плюралистической демократии политическая модернизация ознаменовалась возрождением стержневой для российской политической жизни имперской традиции в отчетливо выраженной персонифицированной форме. Политическое окружение, подконтрольные СМИ, шоу-бизнес, пиар-структуры превозносили решения и действия первого лица государства, делали заявки на его мудрость и непогрешимость. Оборотной стороной возвеличивания лидера выступает самовозвеличивание руководителей всех рангов, что побуждало представителей власти в той или иной мере свысока взирать на рядовых граждан, рассматривать их как своих подданных. Завоевав власть при поддержке и помощи народа, правящие элиты постсоветской России под флагом демократической модернизации отгородились от народа и стали действовать по традиционным российским принципам правления, базирующимся на представлении, будто власть знает интересы народа лучше самого народа.
Под флагом демократической модернизации правительство либерал-реформаторов создавало привилегированные группы людей, получивших в ходе приватизации благоприятные условия доступа к общественным ресурсам, лицензии и льготы на внешнеторговые операции6. На этом этапе реформ официальная доктрина модернизации демагогически провозглашала необходимость создания условий для формирования среднего класса в качестве социальной опоры нарождающейся демократической власти. Но ваучерная приватизация и практика экономических мероприятий правительства самым решительным образом разошлись с этой доктриной. Вместо обещанных «миллионов» собственников среднего класса сформировался узкий слой олигархов, который вступил в борьбу за доминирование на политической сцене России. Отдаленное от власти российское население оказалось в роли туземцев заморских территорий, ибо для группировок, имеющих власть и собственность, Россия - всего лишь место для извлечения сверхприбылей, увозимых за рубеж.
Новые элиты, пришедшие к власти в 1990-х гг., размежевались на враждующие между собой группы, борющиеся за политические и экономические ресурсы. Особого внимания заслуживает размежевание между федеральными и региональными элитами. Усилились местнические тенденции, сепаратизм, крайняя форма которого проявилась в вооруженной борьбе чеченских бандформирований и международных террористов за выход Чечни из состава Российской Федерации. Воодушевленные призывом Президента Б. Ельцина «берите столько суверенитета, сколько сможете», некоторые национальные республики расширили свои полномочия настолько, что местные законы получили приоритет над федеральными. Большинство субъектов Федерации не выполняли своих бюджетных обязательств перед центром, но зато все требовали от государства помощи. Не получая достаточных средств из государственного бюджета, который с трудом превышал 20 млрд. долларов, многие регионы, точнее, их элиты, стали выдвигать идеи о самостоятельном, не зависимом от центра развитии. Как отмечают исследователи, в тот период открывалась возможность образования новой геополитической реальности «республика Русь в границах Центральной России с отчленением Сибири, Урала, Дальнего Востока и т.д.»7. В 1990-х гг., как отметил Президент РФ В.В. Путин, «реальной угрозой безопасности России и её целостности был сепаратизм»8.
Процесс модернизации на протяжении 1990-х гг. сопровождался острой конкурентной борьбой не только между федеральным центром и регионами, но и между административно-политической элитой и представителями олигархического капитала за доминирование в процессе принятия государственных решений и приватизации собственности Советского государства. Завладев значительной долей собственности и власти, олигархический капитал всеми способами выступал против расследования хода приватизации и выяснения источников своих богатств. Сконцентрировав в своих руках огромные капиталы, олигархи поставили под свой контроль каналы массовых политических коммуникаций. Крупнейший медиа-холдинг «Мост-Медиа» принадлежал теперь уже «беглому» олигарху В. Гусинскому, а холдинг государственных СМИ в конце 1990-х гг. контролировался другим, теперь тоже «беглым» олигархом Б. Березовским.
Контролируемые олигархами СМИ вели агрессивную пропаганду идей раннего либерализма, направленную на дальнейшее ослабление государства, что будто бы должно было стать необходимой предпосылкой перехода к современному развитому демократическому обществу. Под флагом критики советского прошлого осуществлялось развенчание русской культуры, традиций и быта. Пропагандировались западные образцы поведения и образа жизни. Сила олигархического капитала была такова, что он через контролируемые им СМИ открыто оппозиционировал государству по основным вопросам (например, по поводу войны в Чечне) и пытался навязать власти свои варианты решения проблем внутренней и внешней политики.
СМИ, подконтрольные олигархическим структурам, практически выполняли роль политических партий в области пропаганды либеральных политических идей, ценностей культуры и интересов
обслуживаемых ими групп. Как отмечает известный специалист по проблемам журналистики И. Засурский, в 1990-х «подлинными партиями были телеканалы. Именно с их помощью разыгрывался политический спектакль и выстраивалась иерархия ролей на политической сцене, которая позже, непосредственно перед выборами, воплощалась в бренды партий и политических движений, за которые предлагалось голосовать избирателям»9.
Осуществление либеральной политики перехода страны на рыночные отношения посредством «шоковой терапии» оказалось драматичным для основной массы населения. Ослабленное государство не могло выполнять в полной мере функцию регулирования общественно-экономических процессов. Закрывались заводы и фабрики, перестали функционировать колхозы и совхозы. Оказавшись в режиме острого недофинансирования, кризис переживали наука, культура, образование, медицина. Быстрыми темпами росла безработица, а тем, кто работал, месяцами и годами задерживали выплату заработной платы. Миллионами россиян овладело ощущение утраты смысла жизни. Десятки тысяч ученых и высококвалифицированных специалистов уезжали на Запад в поисках лучшей доли.
С целью дальнейшего ослабления государства, контролируемые олигархическими группами СМИ осуществляли массовые пропагандистские компании по дискредитации армии и силовых структур. Это нанесло ощутимый удар по авторитету силовых структур государства, способствовало снижению профессионального уровня личного состава, проявлению у военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов чувства неуверенности, апатии, утраты жизненных ориентиров и даже трагическим последствиям.
Либеральная власть постсоветской России создала такие условия, что Вооружённые Силы и правоохранительные органы нового, нарождающегося государства фактически были лишены реальных возможностей для эффективного выполнения задач по защите безопасности страны, обеспечению общественного порядка и защите прав граждан. Для качественного выполнения служебных задач не хватало техники, горючего, спецсредств и пр. Значительная часть квалифицированных сотрудников правоохранительных органов уволилась и перешла в охранные структуры коммерческих организаций. Последствия таких перемен последовали незамедлительно.
Население страны подвергалось мощному криминальному давлению со стороны многочисленных «пирамид», различных компаний, банков, рэкета и организованной преступности. Государство с его правоохранительной системой не смогло защитить от разорения своих граждан и обеспечить их безопасность. На почве псевдолиберальной вседозволенности умышленные убийства стали обычным явлением в стране. В 1993 г. в России было совершено 29,2 тыс. умышленных убийств. А в период с 1998 по 2001 гг. в стране ежегодно совершалось более чем 30 тыс. умышленных убийств. Кроме того, из 107 тыс. без вести пропавших не вернулись и не найдены тела 38 тыс. человек. Более половины без вести пропавших стали жертвами преступлений10.
Граждане, привыкшие воспринимать государство в качестве гаранта личной безопасности, гаранта своей скромной, но стабильной жизни, потеряли доверие к нему. Утрата доверия усугублялась ещё и тем, что либеральное государство не только не защищало своих подданных от преступных посягательств со стороны недобросовестных компаний, банков и организованной преступности, но и, наоборот, само обрушило на них тяготы грабительской ваучерной приватизации, «шоковой терапии», усиленные мероприятиями, которые привели к сокращению льгот у многих категорий граждан, к потере миллионами граждан своих трудовых вкладов и т.д.
Дефолт 1998 г. окончательно доказал полную неспособность либеральной власти осуществить демократическую модернизацию социально-экономической и политической жизни в интересах общества. Государство как главный исполнитель процесса модернизации тоталитарного советского режима в современный демократический период, не оправдало надежд подавляющего большинства своих граждан. «С переменами начала 90-х, - отметил Президент РФ В.В. Путин, - были связаны большие надежды миллионов людей, однако ни власть, ни бизнес не оправдали этих надежд. Более того, некоторые представители этих сообществ, пренебрегая нормами закона и нравственности, перешли к беспрецедентному в истории нашей страны личному обогащению за счет большинства граждан»11.
Итак, модернизация, проводимая либеральной элитой, привела к концу 1990-х гг. к острейшему кризису во взаимоотношениях между государством и обществом, которому угрожала деградация в политической, экономической, социальной и духовной сферах жизни. Стали появляться пророчества о том, что «народ может выйти на улицы», «будет социальный взрыв», «наступит коммунистический реванш». Как один из вариантов выхода из кризисного состояния рассматривался путь революционного потрясения с целью пересмотра результатов приватизации12. Всё отчётливее озвучивался тезис марксистско-ленинской теории социалистической революции о том, что «обострение выше обычного нужды и бедствий народных масс» с неизбежностью повысят социальнополитическую активность и революционный порыв.
Умеренное «державно-патриотическое» крыло российских коммунистов, представленное в КПРФ, в тот период сумело организовать массовые выступления граждан в форме митингов, шествий и демонстраций (с красными флагами, портретами В. Ленина и И. Сталина), в основном приуроченных
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
к дням революционных праздников. Эти выступления, однако, не привели к консолидации общества на борьбу с либеральным режимом за защиту своих попранных прав и свобод. Они скорее отпугивали основную часть населения от борьбы с этим режимом своей приверженностью к именам и символам мрачного периода советской истории.
Анализируя протестные движения начала 1990-х гг., КПРФ была вынуждена пересмотреть приоритеты основных положений марксистско-ленинской теории социалистической революции. Заметной стала тенденция к вытеснению «классового» подхода в объяснении причин и характера революции культурно-историческим и геополитическим воздействием. Например, в книге Г.А. Зюганова «Держава» доказывается, что в России идет борьба не между пролетариатом и буржуазией, а между патриотами-государственниками, отстаивающими мощь российской державы, и антипатриотами-западниками, предающими национальные интересы России и по сути являющимися агентами «мировой закулисы»13. Однако изменения в теории социалистической революции не привели к заметному расширению социальной базы КПРФ.
Тем не менее, напряжённость в обществе нарастала, массовые протестные выступления, демонстрации, митинги и сидячие забастовки потрясали российский центр и регионы. Оценивая ситуацию 1990-х гг., Д. Медведев на II Общероссийском гражданском форуме отметил, что «лимит на революции и гражданские распри России исчерпала в прошлом веке. В 90-е гг. наша страна прошла, что называется, “по краю”. Мы прошли через большие испытания, совершили много ошибок, но страну не развалили. И в этом реальная заслуга и власти того периода, и гражданского общества»14.
Действительно, протестные выступления широких слоёв гражданского общества не были направлены на революционную ломку зарождающихся политико-экономических отношений. Бастующие шахтёры, учителя, врачи, пенсионеры требовали только то, что они должны были получить, но не получали: заработную плату, пенсии, денежные вклады, льготы и т.д. Опросы общественного мнения тех лет показывают, что лишь менее четверти россиян заботит развитие и укрепление демократических институтов власти, прав и свобод граждан, развитие предпринимательства и конкуренции. Свыше половины из них выступали за восстановление ведущего положения государственного сектора, запрещение свободной купли-продажи земли, усиление государственного контроля за предпринимательской деятельностью, вмешательства государства в управление экономикой страны, за укрепление обороноспособности страны.
Общественное мнение большинства россиян, сводилось к тому, что единственным продуктивным курсом в сложившихся условиях выступает не революционное противостояние враждующих сторон, а консолидация общественных сил вокруг решения задач возрождения и укрепления государственных начал, что совпадает с историческим опытом европейских государств, США периода Великой депрессии, а также опытом преодоления последствий революционных потрясений и Гражданской войны в России.
Укрепление государства было особенно актуально для России конца прошлого века, которая находилась в шоке от мучительной трансформации из великой мировой державы в пространство криминального беспредела. Более того, в тех условиях формирование структур сильного государства представляло собой не только ответ на вызовы времени, но и поистине условие сохранения суверенитета страны и физического выживания ее граждан.
Но главное в том, что, как и всегда в России, вдохновителем судьбоносной для страны идеи и организатором её реализации выступило не общество, а власть. Выстраданную в недрах российского общества идею об укреплении государства сформулировал победивший на президентских выборах В.В. Путин, который провозгласил политический курс на укрепление «вертикали власти». Это определило начало нового этапа модернизации в России. Не выходя за рамки конституционно-правового поля, политическая элита страны осуществила глубокую перестройку политической системы, затронувшую основные политические институты, партийную систему, отношения между центром и регионами.
Наиболее значимыми из осуществленных в этот период преобразований являются большие изменения в составе, способе комплектования и функционирования верхней палаты парламента -Совета Федерации, создание института полномочных представителей Президента в округах РФ, отказ от прямых выборов губернаторов, изменение законодательства о выборах в региональные органы власти, обеспечившее резкое укрепление позиций федерального центра.
Укрепление государства привело к тому, что региональные элиты лишились своих прежних «феодальных» вольностей, а олигархи потеряли рычаги былого влияния на власть, хотя не утратили иллюзий на реванш. Стремление власти установить партнёрские отношения с крупным бизнесом и сделать его социально ориентированным не было реализовано автоматически. Только дело «ЮКОСа» поставило точку в борьбе политического класса с крупным бизнесом за власть, в результате чего отношения между ними стали строиться по принципу «равноудаленности олигархов от власти».
Избавление государства от олигархического произвола совсем не означало его автоматического освобождения от многих негативных традиций далёкого исторического и недавнего опыта - таких как этатизм, бюрократизм, взяточничество. Однако, несмотря на это, в ходе рыночных
преобразований последних лет у российских граждан наметился отход от уравнительной психологии. Происходит понимание того, что коллективистски понимаемое равенство не соответствует ни характеру рыночных реформ, ни человеческой природе. Утверждается более реалистическое и позитивное восприятие социального расслоения. Всё у большего числа россиян недовольство вызывает не сам факт неравенства, а наиболее явные и циничные его проявления. Например, когда десяткам миллионам людей, живущим у черты или ниже официальной черты бедности по телевидению каждый день показывают, как живут и развлекаются новые хозяева жизни и «золотая» молодёжь. Непрекращающийся рост социального расслоения и трудности существования малообеспеченных слоев населения усиливает негативный образ богатства, приобретённого нечестным путём или нажитого с помощью сделок с коррумпированными чиновниками.
В России в 2007 г. доходы богатых в 15 раз превышали доходы бедных. Однако острота бедности, свойственная периоду модернизации 1990-х гг., хотя и медленно, но снижается, а это, естественно, снижает уровень недовольства и социального напряжения в обществе. По данным социологического опроса Левада-центра, в 2007 г. 52% россиян, считали, что у них «нормальное настроение и их устраивает имеющийся социальный статус». Объективность опроса подтверждается хотя бы тем, что уровень протестных выступлений резко снизился по сравнению с девяностыми годами. Например, в 2006 г. в России было зарегистрировано всего 8 забастовок, в которых участвовало не более 2 тыс. человек. Если власть будет прислушиваться к голосу гражданского общества и станет учитывать в своей политике его интересы и потребности, то государству и впредь удастся сохранить тенденцию к снижению социальной напряжённости в стране и уберечь её от разрушительных революционных потрясений.
1 См.: Солженицын А. Размышления над Февральской революцией // Российская газета. 2007. 27 февраля. С. 5.
2 Олейник А.Н. Институционная экономика. М., 2000. С. 204.
3 Здравомыслов А.Г. Власть и общество // Россия в условиях трансформации. М., 2000. С. 70.
4 Пивоваров Ю.С. О некоторых особенностях Русской политики // Политическая наука в современной России: время поиска и контуры эволюции: Ежегодник РАПН. М., 2004. С. 99-100.
5 Ракитянский Н.М. Модернизация России: Политическая элита в контексте глобализации // Россия. Планетарные процессы / Под ред. В.Ю. Большакова. СПб., 2002. С. 369.
6 См.: Ашин Г.К. Реконструирование элиты // Власть. 1977. № 5.
7 Крамник В.В. Россия - поиск идентичности // Россия. Планетарные процессы. С. 217.
8 Послание Федеральному Собранию Российской Федерации Президента России Владимира Путина // Российская газета. 2007. 27 апреля.
9 Засурский И. СМИ и власть. Россия девяностых // Средства массовой информации постсоветской России. М., 2002. С.
98-99.
10 См.: Мутагиров Д.З. Является ли смертельная казнь нарушением прав человека // Политическая экспертиза. 2005. Вып. 2. С. 179.
11 Послание Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2006. 11 мая.
12 См. Гражданское общество России: перспективы XXI века. СПб., 2000. С. 19
13 См.: Зюганов Г.А. Держава. М., 1994. С. 18-30.
14 Медведев Д. Главное для нашей страны - это продолжение спокойного и стабильного развития // Российская газета. 2008. 15 февраля.
Л.В. Кипнес*
Типология женских образов в творчестве Б.Ш. Окуджавы
В моей душе запечатлен портрет одной Прекрасной Дамы.
(Б.Ш. Окуджава)
Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей!
(Б.Ш. Окуджава)
Б.Ш. Окуджава - поэт и прозаик, ставший символом и мифом целой эпохи, человек, во многом эту эпоху создавший, - как бы сливается со своим временем. Слишком долго его литературная судьба складывалась парадоксальным образом. Все, что создавалось Окуджавой-поэтом, сразу же начинало жить (иначе говоря, звучать). Все, что выходило из-под пера Окуджавы-прозаика, сразу же оказывалось в центре острых споров.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (38) 2008
