CC BY
15
УДК 343.91 - 053.6 ББК 67.51
© 2021 г. Сокол Юлия Валерьевна,
аспирант юридического факультета
Кубанского государственного аграрного университета им. И.Т. Трубилина.
E-mail: [email protected]
О СОДЕРЖАНИИ ПОНЯТИЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНЕГО ИНТЕНСИВНОГО ПРЕСТУПНИКА
В статье раскрываются особенности формирования понятия несовершеннолетнего интенсивного преступника в зарубежной криминологии. Обосновывается, что несовершеннолетние интенсивные преступники - это относительно самостоятельная часть многократной преступности несовершеннолетних, характеризующаяся высокой индивидуальной частотой совершения преступлений. Обосновывается необходимость внедрения указанного термина в отечественную криминологическую науку.
Ключевые слова: несовершеннолетний интенсивный преступник, хронический преступник, многократный несовершеннолетний преступник.
Sokol Yulia Valerievna - Postgraduate Student, the Faculty of Law, the Kuban State Agrarian University
named after I.T. Trubilin.
ABOUT THE CONTENTS OF THE CONCEPT OF A MINOR INTENSIVE OFFENDER
The article clarifies the features of the formation of the concept of a minor intensive offender in foreign criminology. It is substantiated that minor intensive offenders are the relatively independent part of multiple juvenile delinquency which characterizes a high individual frequency of committing crimes. The necessity of introducing this term into the national criminological science is substantiated.
Keywords: minor intensive offender, chronic offender, persistent juvenile offender.
В современной западной криминологии признается эмпирически установленным фактом существование относительно небольшой группы несовершеннолетних преступников (3-10 %), которые отличаются высокой индивидуальной частотой совершения преступлений и ответственны за большинство преступлений своей возрастной группы. Такие несовершеннолетие преступники называются интенсивными, хроническими, перси-стентными, серийными, профессиональными, привычными и т. п.
Впервые об этих несовершеннолетних преступниках заявили в 1972 г. американские исследователи М. Вольфганг, Р. Фиглио и Т. Селлин, основываясь на результатах лон-гитюдного исследования, связанного с изучением делинквентности несовершеннолетних, родившихся в одном году [1]. Вольфганг и его коллеги собрали разнообразную информацию о преступной деятельности 9 945 несовершеннолетних мужского пола в возрасте от 10 до 18 лет, родившихся в 1945 г. и проживавших в Филадельфии.
Американскими учеными было установлено, что приблизительно 35 % лиц, родившихся в одном и том же году, имели контакт с полицией в возрасте до 18 лет. Пик преступности в
исследуемой когорте рождения приходился на 16 лет. Согласно результатам исследования М. Вольфганга, Р. Фиглио и Т. Селлина, в зависимости от количества совершенных несовершеннолетними преступлений они подразделялись на следующие основные группы:
1) совершившие одно преступление;
2) совершившие 2-4 преступления (нехронические преступники);
3) совершившие 5 и более преступлений (хронические преступники).
Вольфганг, Фиглио и Селлин сделали важное открытие о существовании относительно небольшой группы несовершеннолетних преступников (6,3 % когорты или 18 % всех преступников выборки), совершивших более половины (52 %) всех зарегистрированных преступлений своей возрастной когорты. При этом каждый из них совершил пять или более преступлений [1, с. 248]. Указанные лица также показали более высокие пропорции при совершении тяжких преступлений: 69 % нападений при отягчающих обстоятельствах, 71 % убийств, 73 % изнасилований и 82 % грабежей. Эту группу несовершеннолетних преступников (627 лиц) исследователи назвали «хроническими несовершеннолетними преступниками (chronic juvenile offenders)».
Впоследствии П. Трейси, М. Вольфганг и Р. Фиглио в стремлении воспроизвести и расширить результаты своих прежних исследований обследовали вторую когорту несовершеннолетних [2]. В 1990 г. они опубликовали результаты второго ретроспективного изучения филадельфийской когорты в отношении 13 160 несовершеннолетних мальчиков, родившихся в Филадельфии в 1958 г. Особое внимание в этой публикации уделялось сравнению преступных карьер несовершеннолетних мужского пола когорты 1958 г. с карьерой их предшественников 1945 г. рождения. Был обнаружен еще более высокий уровень хронических преступников второй филадельфийской когорты: 7 % когорты или 23 % от всех несовершеннолетних преступников когорты.
Указанное открытие получило оценку «поворотного пункта» в зарубежной криминологии [3, а 362; 4, а 12], вызвало значительный интерес у зарубежных криминологов, стимулировало проведение целенаправленного изучения указанной группы несовершеннолетних преступников, поскольку формулировало четкие и ясные уголовно-политические последствия: сосредоточив внимание на относительно небольшой группе несовершеннолетних хронических преступников и оказав на них целенаправленное воздействие, появляется реальная возможность сокращения (предотвращения) значительного количества преступлений. А термин «хронические несовершеннолетние преступники» стал активно использоваться в зарубежной криминологии.
Благодаря многочисленным криминологическим исследованиям идея о существовании отчетливой группы хронических преступников, которые совершают преступления с высокой частотой, получила эмпирическое подтверждение, а индивидуальная частота преступлений стала признаваться фундаментальной особенностью криминальной карьеры [5, а 55].
В настоящее время Управление ювеналь-ной юстиции и предупреждения правонарушений (OJJDP) в США характеризует хронических несовершеннолетних преступников как самостоятельную подгруппу (подтип) преступников, на которую в сравнении с общей популяцией несовершеннолетних преступников приходится непропорционально большое количество преступлений, и которые с большей вероятностью будут продолжать преступное поведение во взрослом возрасте.
Эмпирический вывод о том, что примерно 5 % выборки или популяции составляют патологические преступники, был настолько задокументирован, что стал почти аксиоматичным [6]. По мнению указанных исследователей, 5 % выборки на практике означает, что в среднем в каждом классе есть ребенок, который является частью этой подгруппы [6, а 79; 7; 8].
Количественные значения размера группы хронических преступников зависят от особенностей выборки, а также от избранных критериев отнесения к этой группе. Так, подсчет количества совершенных преступлений может осуществляться посредством учета полицейских арестов, обвинительных приговоров, результатов самоотчетов преступников и т. п. Особенности подсчета совершенных несовершеннолетними преступлений отражаются на количественных значениях этого показателя.
Важно отметить, что понятие хронических преступников, первоначально предложенное в 1972 г. М. Вольфгангом и его коллегами, было связано с небольшой группой несовершеннолетних преступников, отличающихся высокой индивидуальной частотой совершения преступлений и ответственных за совершение большинства преступлений. Однако в последующие годы отдельные исследователи стали отходить от прежнего содержания понятия «несовершеннолетние хронические преступники» и использовать этот термин в отношении совершеннолетних преступников, а также обозначать преступников с самой длинной криминальной карьерой [9, а 477; 10].
В результате этого в зарубежной криминологии сложилось двойственное понимание хронических преступников: 1) как лиц, отличающихся высокой индивидуальной частотой совершения преступлений; 2) как лиц, имеющих наибольшую продолжительность криминальной карьеры. Другими словами, исследователи стали использовать разные критерии для отнесения преступников к хроническим: количество преступлений или продолжительность их преступной карьеры. Нередко два эти признака учитывались одновременно.
Изначально выбор слова «хронический» для определения лиц, совершающих большое количество преступлений, нельзя признать удачным, поскольку термин «хронический» имеет темпоральное (временное) значение. Попытки заменить слово «хронический» на такое слово как «персистентный (устойчивый)» лишь
усиливали понятийную неопределенность. Тем более, что эти термины часто использовались как взаимозаменяемые [11; 12].
Без четкого определения понятий исследователи рискуют идентифицировать в качестве хронических преступников качественно разные группы преступников, что приведет к невозможности сопоставления результатов одного исследования с другими [15].
Было предложено четко различать следующие относительно самостоятельные категории преступников: 1) преступников с длительной продолжительностью криминальной карьеры (хронические преступники); 2) преступников, совершающих много преступлений (персистентные преступники); 3) преступников, совмещающих длительную продолжительность криминальной карьеры с совершением многих преступлений (перси-стентно-хронические преступники) [13].
Указанное предложение получило поддержку в зарубежном криминологическом сообществе, поскольку позволяет добиться однозначности в употреблении названных и смежных с ними понятий. К тому же дальнейшая четкая их операционализация при проведении различных эмпирических исследований способствует сопоставимости, сравнению и проверке полученных результатов. В свою очередь, немецкие криминологи предпочитают вместо термина «хронический преступник» использовать термин «интенсивный преступник» [14].
Учитывая наличие в зарубежной криминологии множества терминов, обозначающих группу несовершеннолетних преступников, совершающих большое количество преступлений в несовершеннолетнем возрасте (хронические, персистентные, устойчивые, активные, высоко-частотные, привычные, рецидивирующие, профессиональные, карьерные, устойчивые на протяжении жизни, криминальные психопаты, «хищники» и т. д.), мы пришли к выводу о целесообразности использования термина «несовершеннолетние интенсивные преступники (далее - НИПы)» для их характеристики. Термин «НИПы» является четким и однозначным. Предлагается внедрить этот термин «несовершеннолетний интенсивный преступник» в научный язык отечественной криминологической науки для наименования этой группы несовершеннолетних преступников.
Однако результаты указанных зарубежных исследований остались практически незаме-
ченными российскими криминологами, которые не выделяют среди многократных несовершеннолетних преступников их «твердое ядро» в лице НИПов, хотя таковые имеются и в России.
Так, в результате проведенного исследования были получены следующие данные. Несовершеннолетний Г. (16 лет), ранее не судим, совершил 19 преступлений (10 краж и 9 угонов) [14]; несовершеннолетний А., трижды судим, совершил 16 преступлений (6 угонов и 10 краж) [15; 16; 17] и др.
Трое несовершеннолетних З., Ш., Т. в Дин-ском районе Краснодарского края в 2014 г. совершили 21 преступление, что составляет 48,8 % от всех преступлений, совершенных несовершеннолетними в этом районе [18; 19].
В Карелии в 2017 г. три подростка совершили 134 преступления, что составило 23 % всех преступлений в районе за год [20].
Тем не менее, до настоящего времени в России целенаправленно не выделяется в качестве самостоятельной группа НИПов, члены которой характеризуются высокой индивидуальной частотой совершения преступлений. Соответственно, специально не изучаются особенности их личности и преступной деятельности.
Существуют различные причины сложившегося положения. В отличие от многократной преступности взрослых, отечественные криминологи недостаточно внимания уделяли изучению неоднородности многократной преступности несовершеннолетних. Среди российских ученых получила широкое распространение позиция, согласно которой несовершеннолетними многократными преступниками признаются несовершеннолетние, совершившие три и более преступлений. При этом понятие «и более» чаще всего не детализировалось, что создавало иллюзию некой однородности многократной преступности несовершеннолетних.
Кроме того, целенаправленно не исследовались вопросы, связанные с определением и изучением различных способов подсчета совершаемых несовершеннолетними преступлений; изучением устойчивых взаимосвязей между количеством совершенных ими преступлений и особенностями их личности; способностью количества совершенных преступлений выступать в качестве основы для прогнозирования дальнейшей преступной деятельности несовершеннолетних, в том
числе во время последующей взрослой жизни. Не исследовался причинный механизм формирования устойчивой преступной карьеры несовершеннолетних преступников.
Важно также отметить, что общедоступная отечественная уголовная статистика не содержит сведения о разнообразных количественных показателях многократной преступности несовершеннолетних. Доступна лишь статистическая информация следующего вида: «выявлено несовершеннолетних лиц, совершивших преступления», «выявлено несовершеннолетних лиц, ранее совершавших преступление» и «выявлено несовершеннолетних, ранее судимых за преступления» [21]. Однако нет обобщенных статистических данных о социально-демографических и уголовно-правовых признаках различных категорий несовершеннолетних многократных преступников, отражающих детализированные количественные значения совершенных несовершеннолетними преступлений. Как уже отмечалось, различные конструкции типа «два и более» или «три и более» преступлений маскируют неоднородность многократной преступности несовершеннолетних.
Можно констатировать, что в той или иной мере отечественные исследователи изучали отдельные аспекты личности несовершеннолетних интенсивных преступников, поскольку последние входят в состав более широких категорий изучаемых несовершеннолетних преступников (повторных, ранее судимых, осужденных к лишению свободы и т. п.). Однако НИПы - это относительно самостоятельная часть многократной преступности несовершеннолетних, которая отличается большим количеством совершенных преступлений.
Таким образом, следует признать существование в составе многократной преступности несовершеннолетних относительно самостоятельной группы несовершеннолетних преступников, отличающихся высокой частотой (количеством) совершаемых преступлений, подлежащую самостоятельному целенаправленному криминологическому изучению на предмет установления причинного комплекса, обусловливающего совершение ими большого количества преступлений, исследованию особенностей их личности и предупреждения продолжения преступной карьеры.
К числу основных критериев для отнесения несовершеннолетнего преступника в категорию НИПов следует относить следующие: 1) количество (частота) преступлений, совер-
шенных несовершеннолетним в течение определенного периода времени; 2) негативный прогноз продолжения несовершеннолетним преступником дальнейшей преступной карьеры, а к числу дополнительного - квалификация и тяжесть совершенных преступлений.
Чаще всего количество преступлений, совершение которых позволяет относить несовершеннолетнего преступника к числу интенсивных, составляет 5 и более преступлений. Д.М. Каркин и П.Е. Трейси констатируют: «Все исследования на материале когорты 1958 г. рождения подтверждают, что лица, совершившие пять или более преступлений, демонстрируют длительную и отягощенную криминальную карьеру в подростковом или взрослом возрасте или в обоих» [22, с. 121].
Количество предшествующих преступлений (осуждений) рассматривается в качестве важного фактора риска, который успешно предсказывает продолжение дальнейшей преступной деятельности [23]. Риск совершения преступлений в будущем имеет тенденцию к увеличению в течение первых четырех-шес-ти осуждений, после которых он становится высоким и довольно стабильным [24]. Поэтому точное измерение количества совершенных преступлений рассматривается в западной криминологии в качестве одной из центральных исследовательских задач [25].
Многочисленными зарубежными исследованиями подтверждено, что НИПы отягощены разноообразными био-психо-социальны-ми факторами риска [11; 22; 26], которые рассматриваются в качестве сложного детерминистского комплекса их проблемного преступного поведения.
Разнообразные факторы риска НИПов, сосредоточенные в различных областях (физического здоровья; семьи; школы; делинквент-ных сверстников и т. д.), обусловливают продолжение ими преступного поведения, в том числе и во взрослой жизни. К таким факторам риска относятся, такие как агрессивное поведение несовершеннолетнего, импульсивность, неспособность сочувствия, злоупотребление алкоголем и наркотиками, неполный состав семьи, отстутствие контроля и внимания в семье, семейное насилие, излишне строгая дисциплина в семье, раннее материнство, бедность, частые перемены мест жительства, прогулы в школе, плохая успеваемость в школе, отсутствие социального досуга, де-линквентные сверстники и др.
В 2020 г. в журнале «The Lancet» международная группа ученых опубликовала статью, в которой аномальное развитие мозга рассматривается в качестве фундаментального аспекта устойчивого на протяжении жизни антисоциального поведения. Исследователи просканировали (МРТ) мозг и изучили серое вещество у 672 участников Данидинского лон-гитюдного исследования и сделали вывод о связи антисоциального (преступного) поведения людей, связано с особенностями строения их мозга [27]. Несовершеннолетие, демонстрировавшие устойчивое антисоциальное поведение, имели характеристики уменьшенной толщины (плотности) коры головного мозга и меньшую среднюю площадь поверхности определенных участков мозга, охватывающих ограниченные лобные и височные области, связанные с исполнительной функцией, регуляцией аффекта и мотивацией [27, с. 250]. Проведенное исследование оказывает влияние на политику ювенальной юстиции в мире, обращает внимание на своевременное выявления детей с ранним началом антисоциального поведения и важность оказания им необходимого лечения и реабилитационной помощи, чтобы избежать усугубления проблемного поведения в будущем [27].
Учитывая, что большинство отечественных криминологов по основной своей специальности являются юристами, всестороннее изучение личности НИПа предполагает необходимость объединения совместных усилий юристов, психологов, социологов, психиатров, представителей когнитивных наук и нейробиологии (медицины) и иных наук при проведении соответствующих криминологических исследований. Такие мультипрофес-сиональные команды способны обеспечить комплексное изучение и формирование целостного профиля НИПа, учитывающего разнообразные особенности его личности,
Литература
1. Wolfgang M.E., Figlio R.M., Sellin T. Delinquency in a birth cohort. Chicago, 1972.
2. Tracy P.E., Wolfgang M.E., Figlio R.M. Delinquency careers in two birth cohorts. Plenum Press, 1990.
3. Erickson M.L. Delinquency in a Birth Cohort: A New Direction in Criminological Research // Journal of Criminal Law and Criminology. 1973. V. 64. Is. 3 (362).
имеющие биологический, биосоциальный, психологический и правовой характер. Выявленные факторы риска обусловливают в конечном счете выбор соответствующих мер воздействия на НИПов.
Частота и тяжесть совершаемых НИПами преступлений делает этих несовершеннолетних серьезной проблемой для органов уголовного правосудия. Западные исследователи отмечают, что общество получит огромные выгоды, если лишь небольшую часть этих правонарушителей удастся вернуть на правильный путь [28]. Бесспорно, что объединение ресурсов в направлении предупреждения преступности НИПов может быть эффективным средством снижения общего уровня преступности, поскольку на долю этой относительно немногочисленной группы несовершеннолетних преступников приходится непропорционально большое количество совершенных преступлений [29, c. 349].
Сам факт существования несовершеннолетних интенсивных преступников ставит под сомнение эффективность проводимых в отношении них профилактических мероприятий, в том числе эффективность ранее применявшегося уголовного наказания и иных мер уголовно-правового воздействия. Их многократно повторяющееся преступное поведение является наглядным свидетельством «кризиса» наказания и проводимой в отношении них уголовной политики в целом.
Изложенное подтверждает необходимость всестороннего изучения несовершеннолетних интенсивных преступников в России в качестве самостоятельного криминологического типа несовершеннолетних преступников, а также дальнейшего использования международного положительного опыта в целях разработки и реализации специальных национальных программ предупреждения их преступности.
Bibliography
1. Wolfgang M.E., Figlio R.M., Sellin T. Delinquency in a birth cohort. Chicago, 1972.
2. Tracy P.E., Wolfgang M.E., Figlio R.M. Delinquency careers in two birth cohorts. Plenum Press, 1990.
3. Erickson M.L. Delinquency in a Birth Cohort: A New Direction in Criminological Research // Journal of Criminal Law and Criminology. 1973. V. 64. Is. 3 (362).
4. Laub J.H. The Life Course of Criminology in the United States: The American Society of Criminology. 2003. Presidential Address // Criminology. 2004. V. 42. Is. 1.
5. Criminal Careers and «Career Criminals» / Blumstein A., Cohen J., Roth J.A., Visher C.A. (eds.). Washington, 1986. Vol. 1.
6. Vaughn M.G., DeLisi M, Gunterbh T., Fu Q., Beaver K. M., Perron BE., Howard M. O. The Severe 5 %: A Latent Class Analysis of the Externalizing Behavior Spectrum in the United States // Journal of criminal justice. 2011. № 39 (1).
7. DeLisi M., Piquero A.R. New frontiers in criminal careers research, 2001-2011: A state-of-the-art review // Journal of Criminal Justice. 2011. № 39.
8. Vaughn M.G., Christopher P. Salas-Wright, Matt DeLisi, and Brandy R. Maynard. 2013. Violence and externalizing behavior among youth in the United States: Is there a severe 5 %? // Youth Violence and Juvenile Justice. 2014. № 12 (1).
9. Remschmidt H., Walter R. What becomes of delinquent children? Results of the Marburg child delinquency study // Deutsches Arzteblatt International. 2010. № 107 (27).
10. Wikstrom P.H., Treiber K. What drives persistent offending? The neglected and unexplored role of the social environment. In The development of persistent criminality / Savage J. (Ed.). NY, 2009.
11. Moffitt T. E. (2018). Male antisocial behaviour in adolescence and beyond // Nature Human Behavior. № 2.
12. Sampson R.J., Laub J.H. Life-course de-sisters? Trajectories of crime among delinquent boys followed to age 70 // Criminology. 2003. № 41 (3).
13. Whitten T., McGee T.R., Homel R., Far-rington D.P., Ttofi M Disentangling Operationaliza-tions of Persistent Offending // Journal of Criminal Justice. 2017. Vol. 52.
14. Приговор Красноармейского суда Краснодарского края от 16.02.2016 по делу № 1-15/16 (1-339/2015).
15. Приговор Тихорецкого районного суда Краснодарского края от 21.01.2014 по делу №1-7/2014, 1-184/2013.
16. Приговор Тихорецкого городского суда Краснодарского края от 11.08.2015 по делу № 1-130/2015.
17. Приговор Тихорецкого районного суда Краснодарского края от 22.01.2016 по делу № 1-22/2016.
18. Материалы уголовного дела № 14360345 СО МВД России по Динскому району в Краснодарском крае в 2014 г.
4. Laub J.H. The Life Course of Criminology in the United States: The American Society of Criminology. 2003. Presidential Address // Criminology. 2004. V. 42. Is. 1.
5. Criminal Careers and «Career Criminals» / Blumstein A., Cohen J., Roth J.A., Visher C.A. (eds.). Washington, 1986. Vol. 1.
6. Vaughn M G., DeLisi M, Gunterbh T., Fu Q., Beaver K. M., Perron BE., Howard M. O. The Severe 5%: A Latent Class Analysis of the Externalizing Behavior Spectrum in the United States // Journal of criminal justice. 2011. № 39 (1).
7. DeLisi M., Piquero A.R. New frontiers in criminal careers research, 2001-2011: A state-of-the-art review // Journal of Criminal Justice. 2011. № 39.
8. Vaughn M. G., Christopher P. Salas-Wright, Matt DeLisi, and Brandy R. Maynard. 2013. Violence and externalizing behavior among youth in the United States: Is there a severe 5 %? // Youth Violence and Juvenile Justice. 2014. №2 12 (1).
9. Remschmidt H., Walter R. What becomes of delinquent children? Results of the Marburg child delinquency study // Deutsches Ärzteblatt International. 2010. № 107 (27).
10. Wikström P. H., Treiber K. What drives persistent offending? The neglected and unexplored role of the social environment. In The development of persistent criminality / Savage J. (Ed.). NY, 2009.
11. Moffitt T. E. (2018). Male antisocial behaviour in adolescence and beyond // Nature Human Behavior. № 2.
12. Sampson R.J., Laub J.H. Life-course de-sisters? Trajectories of crime among delinquent boys followed to age 70 // Criminology. 2003. № 41(3).
13. Whitten T., McGee T.R., Homel R., Far-rington D.P., Ttofi M. Disentangling Operationaliza-tions of Persistent Offending // Journal of Criminal Justice. 2017. Vol. 52.
14. The verdict of the Krasnoameisky district court of Krasnodar region on 16.02.2016 in case № 1-15/16 (1-339/2015).
15. The verdict of the Tihorezky district court of Krasnodar region on 21.01.2014 in case № 1-7/
2014. 1-184/2013.
16. The verdict of the Tihorezky city court of Krasnodar region on 11.08.2015 in case № 1-130/
2015.
17. The verdict of the Tihorezky district court of Krasnodar region on 22.01.2016 in case № 1-22/
2016.
18. Materials of the criminal case No. 14360345 of the Ministry of Internal Affairs of Russia for the Dinskoy district in Krasnodar region in 2014.
19. Материалы уголовного дела №2 14360889 СО СУ СК России по Динскому району в Краснодарском крае в 2014 г.
20. URL: https://iz.ru/973193/ivan-petrov-ivan-nosatov/melkaia-ugolovshchina-deti-i-podrostki-sovershaiut-vse-bolshe-tiazhkikh-prestuplenii.
21. URL: https://xn-b1aew.xn-p1ai/reports/item/ 22678184/.
22. Каркин Д.М., Трейси П.Е. Влияние характеристик ранней преступности на криминальную карьеру взрослых (на примере несовершеннолетних юношей 1958 г. рождения города Филадельфия) // Актуальные проблемы экономики и права. 2018. Т. 12. № 1.
23. Andrews D.A., Bonta J. The psychology of criminal conduct. (5 th ed.). California, 2010.
24. MacLeod J.F., Grove P.G., Farrington D.P. Explaining criminal careers: Implications for justice policy. Oxford, 2014.
25. Brame R., Mulvey E.P., Schubert C.A., Piquero A.R. Recidivism in a Sample of Serious Adolescent Offenders // Journal of Quantitative Criminology. 2018. № 34 (1).
26. Moffitt T.E. Adolescence-limited and life-course-persistent antisocial behavior: A developmental taxonomy // Psychological Review. 1993. № 100 (4).
27. Carlisi C.O., Moffitt T.E., Knodt A.R., Harrington H., Ireland D., Melzer T.R., Poulton R., Ramrakha S., Caspi A., Hariri AR., Viding E. Associations between life-course-persistent antisocial behaviour and brain structure in a population-representative longitudinal birth cohort // The lancet. Psychiatry. 2020. V. 7. Is. 3.
28. URL: ttps://www.campbellcollaboration.org/ better-evidence/serious-juvenile-offenders-treat-ment-effectiveness.html.
29. Glaubitz C., Bliesener T., Klatt T. Junge Mehrfach- und Intensivtäter, persistierende Delinquenz und «callous-unemotional traits». Forensische Psychiatrie, Psychologie, Kriminologie. 2017. V 11.
19. Materials of the criminal case №2 14360889 of the Investigation Department of the Criminal Investigation Division of the Investigative Committee of Russia for the Dinsky District in the Krasnodar region in 2014.
20. URL: https://iz.ru/973193/ivan-petrov-ivan-nosatov/melkaia-ugolovshchina-deti-i-podrostki-sovershaiut-vse-bolshe-tiazhkikh-prestuplenii.
21. URL: https://xn-b1aew.xn-p1ai/reports/item/ 22678184/.
22. Carkin D. M., Tracy P. E. Prediction of Adult Criminal Careers from Early Delinquency Offense Characteristics in the 1958 Philadelphia Birth Cohort // Actual problems of economics and law. 2018. T. 12. № 1.
23. Andrews D.A., Bonta J. The psychology of criminal conduct. (5-th ed.). California, 2010.
24. MacLeod J.F., Grove P.G., Farrington D.P. Explaining criminal careers: Implications for justice policy. Oxford, 2014.
25. Brame R., Mulvey E.P., Schubert C.A., Piquero A.R. Recidivism in a Sample of Serious Adolescent Offenders // Journal of Quantitative Criminology. 2018. № 34 (1).
26. Moffitt T.E. Adolescence-limited and life-course-persistent antisocial behavior: A developmental taxonomy // Psychological Review. 1993. № 100 (4).
27. Carlisi C.O., Moffitt T.E., Knodt A.R., Harrington H., Ireland D., Melzer T.R., Poulton R., Ramrakha S., Caspi A., Hariri A.R., Viding E. Associations between life-course-persistent antisocial behaviour and brain structure in a population-representative longitudinal birth cohort // The lancet. Psychiatry. 2020. V. 7. Is. 3.
28. URL: ttps://www.campbellcollaboration.org/ better-evidence/serious-juvenile-offenders-treat-ment-effectiveness.html.
29. Glaubitz C., Bliesener T., Klatt T. Junge Mehrfach- und Intensivtäter, persistierende Delinquenz und «callous-unemotional traits». Forensische Psychiatrie, Psychologie, Kriminologie. 2017. V 11.
