CC BY
16МИНЕНКО Н.А.,
аспирант кафедры уголовно-правовых дисциплин Института права и управления
ГАОУ ВО МГПУ e-mail: mail@law-books.ru
О СОБЛЮДЕНИИ БАЛАНСА МЕЖДУ ПРАВОМ НА СВОБОДУ СОВЕСТИ, ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ И ПРАВАМИ ТРЕТЬИХ ЛИЦ, ИНТЕРЕСАМИ ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА
Аннотация. В работе выражена необходимость нахождения разумного баланса между правом на свободу совести, вероисповедания и правами третьих лиц, интересов общества и государства. В ходе анализа действующего в этой сфере законодательства, в том числе уголовного, аргументировано мнение о недопустимости в демократическом государстве вмешательства в сферу данных прав на основании норм права, не соответствующих международным стандартам и разработанному практикой Европейского Суда по правам человека принципу определенности.
Ключевые слова: свобода, совесть, вероисповедание, баланс между интересами, правовая определенность, оскорбление, уголовная ответственность
MINENKO N.A.,
post-graduate student of the Department of Criminal Law disciplines of the Institute of law and management, MSPU
ABOUT THE BALANCE BETWEEN THE RIGHT TO FREEDOM OF CONSCIENCE, RELIGION AND THE RIGHTS OF THIRD PARTIES, THE INTERESTS OF SOCIETY AND THE STATE
Annotation. The work expressed the need to find a reasonable balance between the right to freedom of conscience, religion and the rights of third parties, the interests of society and the state. In the course of analyzing the legislation in force in this area, including criminal law, it is argued that the democratic state should not interfere in the sphere of these rights on the basis of legal norms that do not comply with international standards and the principle of certainty developed by the practice of the European Court of Human Rights.
Key words: freedom, conscience, worship, balance between interests, legal certainty, insulting the feelings of believers.
Постсоветский период России характеризуется повышенным вниманием общества к духовным и религиозным вопросам [1]. Конституция РФ, принятая в 1993 г., каждому гарантировала свободу совести, свободу вероисповедания (ст. 28). Введена уголовно-правовая защита этих прав, что подчеркивает их высокую значимость в целом для государства (ст. 148 УК РФ). Безусловно, наличие только самих норм еще не обеспечивает эффективную реализацию и защиту указанных в них прав и свобод, о чем свидетельствует отечественный исторический опыт. В частности, в ст. 124 Конституции СССР 1936 г. [2] также провозглашалась свобода совести и отправления религиозных культов. В свою очередь, воспрепятствование отправлению религиозных обрядов
считалось уголовно наказуемым деянием (ст. 142, 143 УК РСФСР) [3]. Однако наличие этих положений не мешало преследовать верующих по надуманным поводам. Для исключения подобного дисбаланса важным представляется не только закрепление, но и обеспечение провозглашенных прав и свобод всей правоохранительной деятельностью государственных органов [4], а также оптимальное взаимодействие между иными факторами с общим их свойством - отражением в законе.
К сожалению, в нашей стране длительное время отсутствовал положительный опыт выстраивания взвешенных правоотношений между лицами, исповедующими веру, государством и теми, кто выражает религиозную нетерпимость. Ряд правовых категорий, например,
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
«оскорбление религиозных чувств верующих», впервые введен в УК РФ (ч. 1 ст. 148). Кроме того, законодательство последних десятилетий в данной сфере весьма динамично, что объясняется тесной взаимообусловленностью регулируемых им специфических правоотношений с духовно-нравственными, социально-политическими процессами развития общества. В частности, за последние 10 лет наметилась тенденция обострения конфликтности между правозащитниками чувств верующих и антиклерикально настроенными лицами, возросло количество общественно значимых споров на религиозной почве, по которым возбуждались уголовные дела. Явно проявилась «антисектантская борьба», точкой напряжения которой стали судебные процессы в отношении религиозного течения «Свидетели Иеговы»1.
Таким образом, имеется острая потребность в научном осмыслении эффективности правовых механизмов, направленных на полноту реализации исследуемых прав и свобод, возможности лица реально пользоваться правами при осуществлении им религиозных действий, и соблюдать возникающие при этом обязанности перед обществом и государством, а также анализе уровня правовой защищенности субъекта данных прав от произвола властей, незаконных посягательств иных лиц и возможности их восстановления, если все-таки такое нарушение допущено, с возмещением причиненного вреда. Необходим тщательно продуманный, законодательно закрепленный и соблюдаемый в жизни баланс прав и свобод участников этих особых правоотношений. Заметим, что к таким участникам, прежде всего, относятся лица, исповедующие индивидуально (совместно с другими) религию, распространяющие религиозные убеждения, совершающие иные действия в соответствии с выбранным вероучением (ст. 28 Основного Закона РФ). Другим участником является государство, которое наделено правом на борьбу с разжиганием религиозной розни, ненависти и вражды как с фактически существующей угрозой (ст. 29). Еще одной стороной правоотношений выступают иные лица, среди которых - нарушившие право лица на свободу совести и вероисповедания (ст. 17). Образно можно представить равносторонний треугольник, где изменение равенства сторон ломает конфигурацию, приводит к нежелательному дисбалансу. Поэтому верная оценка и установление пределов реализации прав и свобод лица воз-
1 Совет при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. URL: http://president-sovet.ru/presscenter/ news/read/3088/ (дата обращения: 10.02.2019).
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
можно посредством рассмотрения возникающих правоотношений в их взаимосвязи друг с другом, т.е. как часть единого целого. Иными словами, требуется комплексный и целевой подход, основу которого составляет потребность в получении выводных знаний о необходимости применения той или иной меры, ограничивающей либо обеспечивающей права и свободы непосредственно в демократическом государстве.
При рассмотрении вопроса о соблюдении баланса между частным и публичным в сфере означенных прав следует исходить из ряда важных положений.
Во-первых, в определенных случаях права и законные интересы могут противостоять друг другу. Заметим, что с принятием Конституции РФ человек и гражданин получил возможность вступать в спор с государством, отстаивая свои личностные права, что выражено в традиционных названиях постановлений Европейского Суда по правам человека (далее - ЕСПЧ). Идея личной свободы изначально конфликтна идее безопасности общества, а частный интерес -интересу государственному, что требует разумного компромисса. Так, отказ от прохождения военной службы входит в противоречие с интересами общества в обеспечении обороны страны. В этом случае снижение уровня противостояния достигнуто путем введения альтернативной гражданской службы.
Во-вторых, конституционные права не носят абсолютного характера и могут быть ограничены в целях соблюдения прав и свобод других лиц, защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ст. 2, ч. 1 ст. 55 Конституции РФ). Скажем, при злоупотреблении лицом своим правом (например, совершение им насильственных действий экстремистской направленности по мотивам религиозной вражды к представителям иных форм религий и конфессий) государство обязано пресекать такие действия и привлекать лицо к ответственности, учитывая фактически причиненный деянием вред. Так же, как и нарушившие права на свободу совести, вероисповедания лица подлежат ответственности, соразмерной содеянному, т.е. свобода не означает абсолютную независимость лица от общества и государства, но предоставляет право на разумный выбор своих действий, притязаний в рамках морали, нравственности, уважения прав иных лиц.
В-третьих, необходимо помнить, что Россия заявлена как демократическое общество, в котором государство отделено от церкви. Введение законов для верующих, попытка регулирования духовной, сакральной жизни - это уже
вторжение во внутреннюю жизнь. Поэтому ЕСПЧ говорит о таком вмешательстве как «лишь необходимости, возникающей в «демократическом обществе»» [5]. Мнение о том, что любой закон в этой сфере может быть оправдан только в тех случаях, когда «такое вмешательство является соразмерным и необходимым в демократическом обществе», высказано и российскими учеными [6].
На установление должного правового баланса оказывают влияние такие факторы, как соответствие национальных нормативных правовых актов международным стандартам и принципам, реалиям времени и особенностям отечественной правовой культуры; полнота закрепленных в них прав и обязанностей; адекватность предусмотренной в законе юридической ответственности лица содеянному; соразмерность запретительных установок предполагаемому вреду и преследуемым при этом государством целей; правоприменительная деятельность обеспечительного или охранительного характера органов власти, ее представителей, их компетентность в применении всего комплекса установленных в законе мер; добросовестность пользования свободой совести, вероисповедания самого лица, и иные.
Отметим, что начиная с середины XX в., когда дискриминация по вероисповеданию стала очевидной, мировым сообществом разрабатывался и закреплялся ряд правовых актов, отрицающих разделение по вере, закрепляющих право человека на свободу выбора религии, установление мира без религиозных значений. К ним можно отнести Всеобщую декларацию прав человека 1948 г. [7] (ст. 18), Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. [8] (п. 1 ст. 18), Декларацию тысячелетия 2000 г. [9], Конвенцию о защите прав человека и основных свобод 1950 г. [10] (ст. 9) (далее - Конвенция) и иные. Советом Европы создан реальный механизм защиты декларируемых прав в виде международного судебного органа. Действуя на основе общепринятых международных стандартов, ЕСПЧ наиболее полно разработал в своей практике принцип правовой определенности, которому должны соответствовать национальные законы и практика их применения. Этот принцип является одним из важных регуляторов установления пропорциональности публичных и частных интересов, субъективных притязаний - обоснованным ограничениям. Несмотря на то что принцип правовой определенности текстуально не закреплен в отечественном законодательстве, по мнению проф. Т.Н. Нешатаевой, - это «один из главных элементов
основополагающего принципа верховенства права» [11].
Прежде всего, этот принцип направлен на обеспечение стабильности вступивших в законную силу судебных решений (res judicata), так как в своих Постановлениях ЕСПЧ осудил российскую практику их отмены в контрольных стадиях [12]. Однако такая нестабильность обусловлена рядом причин, в частности, избыточно широким, а порой и ошибочным толкованием норм уголовного права в судебно-следственной практике. В качестве иллюстрации можно привести апелляционное постановление Тихоокеанского флотского военного суда от 14.03.2017 по уголовному делу в отношении военнослужащего С., оправданного по ч. 1 ст. 148 УК РФ за отсутствием в его действиях состава преступления. С. обвинялся в том, что находясь в кладовой роты войсковой части, уничтожил «религиозную святыню - православный нательный крест, как символ веры, на котором принял мучительную смерть Иисус» в присутствии одного военнослужащего, «о религиозных пристрастиях» которого С. ничего известно не было. В последствии этот военнослужащий отрицал свою принадлежность к верующим [13]. Напомним, что в диспозиции ч. 1 ст. 148 УК РФ в качестве обязательного признака состава преступления указана цель его совершения - оскорбление религиозных чувств верующих. Неопределенность упомянутой категории «верующий» позволяет отнести к потерпевшим, как в данном конкретном случае, потенциальных православных, т.е. лиц, которые никогда себя как верующие не заявляли и не проявляли. Как показывает анализ немногочисленной практики с 2015 г. применения ч. 1 ст. 148 УК РФ, 85% уголовных дел возбуждались и рассматривались по факту оскорбления чувств православных верующих [14]. Примечателен факт, что в Федеральном законе от 26.09.1997 № 125 «О свободе совести и религиозных объединений» [15] (далее - Закон о свободе совести и вероисповедания) ни разу не употреблено слово «гражданин», как нет соответствующей дефиниции, дающей определение, кого законодатель считает «верующим» и чьи конкретно права подлежат защите. Базовый закон, особо выделяя православных, призывает уважать христианство, буддизм, иуадизм и «других», вероятно, верующие - это носители данных и «других» религий.
Заметим также, что сама ст. 148 УК РФ сформулирована как «нарушение права на свободу совести и вероисповедания». Так как понятие «совесть» шире нежели «вероисповедание» и их нельзя отождествлять, возникает закономерный вопрос о защите от оскорбления чувств
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
тех, кто «не исповедует никакой» религии (ст. 3 Закона о свободе совести и вероисповедания).
Если учесть, что ч. 2 ст. 9 Конвенции предусмотрена такая цель принимаемых ограничительных мер, как защита общественной безопасности, охрана общественного порядка, здоровья или нравственности, а также защита прав и свобод других лиц, то неясно, какие конкретно лица, группы лиц или группы населения государство стремиться защитить с тем, чтобы добиться цели «защиты прав и свобод других лиц».
На практике юридическая некорректность понятийного аппарата приводит к противопоставлению верующего неверующему без содержания конкретных признаков, тогда как данный подход видится упрощенным и зыбким для судебной практики. Верующий-неверующий -это не зеркальные отражения или антигипотезы, а категории, имеющие свою специфику и разную духовную природу. Употребляемые в процессуальных актах следователями и судьями термины «секта» [16], «религиозные взгляды», «еретические учения» также не имеют юридического закрепления и разъяснения, соответственно приходится констатировать и их содержательную размытость. Не разграничены важные понятия, например, миссионерская деятельность и проповедническая активность одного лица. Термины «экстремизм» и «религиозный экстремизм» также не уточнены. Тогда как определенность используемого понятийного аппарата, терминологическое единство и его ясность - это важнейшие свойства текстуального оформления нормативных правовых актов. Справедливости ради отметим, что жестко закрепить некоторые понятия в связи с жизненным разнообразием возникающих ситуаций достаточно сложно, однако даже в общей формулировке положение закона должно отвечать «качеству права». Только в этом случае можно говорить о возможности его применения как ограничительной меры прав и свобод, только тогда оно становится способным обеспечить стабильность принимаемых решений, а также единообразное и строгое их толкование и применение отечественными судами, а не меняться от региона к региону, от случая к случаю [17].
Кроме того, принцип определенности предполагает максимальную предсказуемость ответных правовых мер органов власти на допущенное нарушение, отношения к проступку государства, что дает возможность лицу осознанно выбрать допустимый вариант своего поведения. В частности, ЕСПЧ по жалобе Д. Оссеваарде, проживающего в г. Орле, задал российскому правительству вопрос о том, мог ли заявитель
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
предвидеть, что в его действиях найдут состав правонарушения?2 Однако неясность положений закона снижает возможность участникам правоотношений в разумных (не абсолютных) пределах предвидеть правовые последствия своих действий. Анализ некоторых уголовных дел свидетельствует о том, что после их возбуждения по факту оскорбительных высказываний в адрес верующих посредством информационно-телекоммуникационной сети Интернет, обвиняемые незамедлительно ликвидировали публикуемую ими негативную информацию, аргументируя свое поведение в целом тем, что не корреспондировали свое мнение на личной страничке непосредственно верующим, а также не знали, что такое действие носит уголовно наказуемый характер [18]. К сожалению, не очень понятно, почему «чувства верующих» поставлены выше иных однопорядковых категорий эмоциональной сферы человека, охраняемые нормами административного права, и чем оправдано уголовное преследование, какова частная сфера его охвата. Полагаем, что подобная ситуация не подпадает под принцип дифференциации правовой ответственности. Право государства по своему усмотрению привлекать к уголовной ответственности за совершение подобных действий становится слишком широким и потенциально может стать предметом злоупотребления путем выборочного применения в отношении защиты (преследования) представителей определенной религии (конфессии). Поэтому сегодня нельзя с уверенностью утверждать, что действия судебно-след-ственных органов не выйдут за рамки того, что следует разумно ожидать. В целом, ситуация усугубляется еще и тем, что понимание самой сущности свободы совести, вероисповедания и уважения к этим правам в российском обществе, в котором длительное время доминировала только богоборческая идеология, формируется с трудом.
Таким образом, приходится констатировать, что действующее законодательство в сфере этих особых правоотношений, в частности, ч. 1 ст. 148 УК РФ, не соответствует в полной мере принципу определенности. Указанные уголовно-правовые понятия по-разному интерпретируются судебно-следственной практикой, что влечет к отменам принимаемых итоговых судебных решений, нарушению прав и свобод лиц. Полагаем, что в случаях применения этой нормы суды столкнулись с правовыми вопросами, которые еще не уточнены в судебном толковании.
2 Первая жалоба на ограничения свободы вероисповедания, введенные «пакетом Яровой», которую коммуницировал ЕСПЧ. В настоящее время находится на рассмотрении (см.: URL: memohrc.org/ru/ news/evropeyskiy-cud (дата обращения: 15.02.2019)).
ЕСПЧ признает, что нельзя винить в создавшемся положении суды, пока требование закона не будет истолковано и применено национальными судами [19].
Согласимся, что как бы четко ни было сформулировано положение закона, неизбежно возникнет необходимость его толкования, задача которого заключается в точном определении неясных моментов и исключении любых сомнений, как применять законодательство [19]. Однако высшим судебным органом России в отношении применения ст. 148 УК РФ до настоящего времени такие попытки не предприняты.
Вместе с тем, ЕСПЧ при рассмотрении жалоб российских граждан об ограничении прав и свобод руководствуется следующими ключевыми параметрами: предусмотрено ли вмешательство в эти права национальным законом, преследовало ли оно одну или несколько законных целей и было ли оно «необходимо в демократическом обществе» для достижения этих целей [19].
Неясность позиции Верховного Суда РФ, дефекты законодательства «переходного периода», несоразмерность в ряде случаев санкции содеянному и преследуемым законным целям, перекосы в толковании и применении ст. 148, 282 УК РФ о несоответствии национальных правовых регуляторов выработанным международным стандартам и рекомендациям. Не удивительно, что ЕСПЧ вынесен значительный объем Постановлений по жалобам, касающихся защиты свободы совести, вероисповедания, не в пользу России [20; 21]. Искажения равновесия в формуле баланса рассмотренных прав и свобод между участниками правоотношений сегодня очевидно.
Полагаем, что надлежит провести анализ правоприменительной практики по делам о нарушении свободы совести и вероисповедания в части использования понятий «верующие», «религиозные взгляды», «утверждение религиозного превосходства» и иных, которые невозможно однозначно истолковать. По результатам анализа ввести соответствующие дефиниции в Закон о свободе совести и вероисповедания и отраслевое законодательство. Верховному Суду РФ в своем Постановлении дать толкование используемых терминов, а также четкие рекомендации судам общей юрисдикции.
Кроме того, следует предусмотреть альтернативный, менее радикальный вид наказания за «оскорбление чувств верующих», для чего или полностью декриминализовать неотягощенный состав, предусмотренный ч. 1 ст. 148 УК РФ, или частично путем введения в диспозицию
административной преюдиции. Одновременно дополнить Кодекс об административных правонарушениях РФ [22] либо квалифицированным составом оскорбления (ст. 5.61), либо включить в ч. 2 ст. 5.26 данного Кодекса изменения в следующей редакции: «а также иные публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств или атеистических воззрений граждан» [23]. Предлагаемые разъяснения и новеллы позволят сформулировать правовую конструкцию, идентичную разграничению административно-наказуемого и уголовно наказуемого оскорбления, исключить потенциальную опасность использования норм уголовного права в интересах отдельных лиц и конфессий, а также рассогласованность в национальном законодательстве и приблизить его к международным стандартам без ущерба суверенитету государства.
Список литературы:
[1] Маслобоев Н.К. Эволюция взаимоотношений Русской Православной Церкви и государства в СССР и в постсоветской России: религиоведческий анализ: автореф. дис. ... канд. философ. наук. - СПб., 2003. - С. 3.
[2] Конституция Союза Советских Социалистических Республик (утв. Постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов СССР от 05.12.1936) (документ утратил силу в связи с принятием Конституции СССР от 07.10.1977) // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. - 1936. - 6 дек.
[3] Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. // Ведомости ВС РСФСР. - 1960. - № 40. - Ст. 591.
[4] Хазов Е.Н., Хазова В.Е. Юридические гарантии прав и свобод человека и гражданина и механизм их реализации // Вестник МУ МВД России. - 2017. - № 5. - С. 120 - 123.
[5] Постановление Европейского Суда по делу «Христианско-демократическая народная партия против Молдавии» (Christian Democratic People's Party v. Moldova), жалоба N 10519/03 // Бюллетень ЕСПЧ. - 2008. - № 10.
[6] Султанов А.Р. Правовая определенность и уважение судебного решения, вступившего в законную силу, по делам об оспаривании действий государственных органов. URL: www. lawmix.ru (дата обращения: 18.02.2019).
[7] Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948) // Росс. газ. - 1995. - 5 апр.
[8] Международный пакт о гражданских и политических правах (Принят 16.12.1966 Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1994. - № 12.
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
[9] Декларация тысячелетия Организации Объединенных Наций (Принята в г. Нью-Йорке 08.09.2000 Резолюцией 55/2 на 8-ом пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН). - Режим доступа: СПС «Консультант-Плюс» (дата обращения: 22.02.2019).
[10] Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) // СЗ РФ. - 2001. - № 2. - Ст. 163.
[11] Нешатаева Т.Н. Суд и общепризнанные принципы и нормы международного права // Вестник ВАС РФ. - 2004. - № 3. - С. 124 - 140.
[12] Постановления ЕСПЧ: от 5 апреля 2005 г. «Волкова против Российской Федерации»; от 24 июля 2003 г. «Рябых против Российской Федерации» // Бюллетень ЕСПЧ. - 2003. -№ 12.
[13] Апелляционное постановление № 22-26/2017 от 14 марта 2017 г. по делу № 22-26/2017 в отношении С., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 148 УК РФ. URL: www.sudact.ru (дата обращения: 14.02.2019).
[14] Анализ судебных решений по уголовным делам, опубликованных на сайте Суд.акт и указанных в тексте доклада центра «Сова» о проблемах реализации свободы совести в России. URL: https://www.sudact.ru/; president-sovet.ru/presscenter/news / read/3088/ (дата обращения: 19.02.2019).
[15] Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. № 125 (ред. от 05.02.2018) «О свободе совести и религиозных объединений» // СЗ РФ. - 1997. - № 39. - Ст. 4465.
[16] Рекомендация № 1178 (1992) Парламентской ассамблеи Совета Европы «О сектах и новых религиозных движениях» (Принята 05.02.1992 на 22-ом заседании Парламентской ассамблеи Совета Европы). - Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 18.03.2019).
[17] Верховский А.М., Ледовских М.А., Султанов А.Р. Осторожно, экстремизм! Анализ законодательства о противодействии экстремистской деятельности и практики его применения / под ред. М.А. Ледовских. - Воронеж: ООО фирма «Элист», 2013. - С. 7, 8.
[18] Апелляционное постановление Йошкар-Олинский городской суд Республики Марий Эл № 10-3/2016 10-91/2015 от 19 января 2016 г. по делу № 10-3/2016 по преступлению, предусмотренному ч. 1 ст. 148 УК РФ URL: www. sudact.ru (дата обращения: 28.02.2019).
[19] Постановление ЕСПЧ от 03.10.2017 по делу «Дмитриевский (Dmitriyevskiy) против Российской Федерации» (жалоба N 42168/06) //
Российская хроника Eвропейского Суда. - 2018. - M 3.
[20] Бурьянов С.А. Свобода совести в свете Eвропейской конвенции о защите прав человека и основных свобод // Вестник MГПУ. - 2011. - M 1 (7). - С. 15 - 21.
[21] Султанов А.Р. Защита свободы совести, распространения убеждений через призму постановлений Eвропейского Суда по правам человека. - M.: Статус, 2013. - 544 с.
[22] Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 M 195-ФЗ (ред. от 06.03.2019) // СЗ РФ. - 2002. - M 1 (ч. 1). - Ст. 1.
[23] Рекомендации Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека по совершенствованию законодательства о противодействии экстремизма и практики его применения. URL: president-sovet.ru/presscenter/news/read/4875 (дата обращения: 16.02.2019).
Spisok literatury:
[1] Masloboev N.K. Evolyuciya vzaimoot-noshenij Russkoj Pravoslavnoj Cerkvi i gosu-darstva v SSSR i v postsovetskoj Rossii: religio-vedcheskij analiz: avtoref. dis. ... kand. filosof. nauk. - SPb., 2003. - S. 3.
[2] Konstituciya Soyuza Sovetskih Socialis-ticheskih Respublik (utv. Postanovleniem Chrez-vychajnogo VIII S"ezda Sovetov SSSR ot 05.12.1936) (dokument utratil silu v svyazi s prin-yatiem Konstitucii SSSR ot 07.10.1977) // Izves-tiya CIK SSSR i VCIK. - 1936. - 6 dek.
[3] Ugolovnyj kodeks RSFSR 1960 g. // Vedomosti VS RSFSR. - 1960. - M 40. - St. 591.
[4] Hazov E.N., Hazova V.E. Yuridicheskie garantii prav i svobod cheloveka i grazhdanina i mekhanizm ih realizacii // Vestnik MU MVD Rossii. - 2017. - M 5. - S. 120 - 123.
[5] Postanovlenie Evropejskogo Suda po delu «Hristiansko-demokraticheskaya narodnaya par-tiya protiv Moldavii» (Christian Democratic Peo-ple\'s Party v. Moldova), zhaloba N 10519/03 // Byulleten' ESPCh. - 2008. - M 10.
[6] Sultanov A.R. Pravovaya opredelennost' i uvazhenie sudebnogo resheniya, vstupivshego v zakonnuyu silu, po delam ob osparivanii dejstvij gosudarstvennyh organov. URL: www.lawmix.ru (data obrashcheniya: 18.02.2019).
[7] Vseobshchaya deklaraciya prav cheloveka (prinyata General'noj Assambleej OON 10.12.1948) // Ross. gaz. - 1995. - 5 apr.
[8] Mezhdunarodnyj pakt o grazhdanskih i politicheskih pravah (Prinyat 16.12.1966 Rezoly-uciej 2200 (XXI) na 1496-om plenarnom zasedanii
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
General'noj Assamblei OON) // Byulleten' Ver-hovnogo Suda RF. - 1994. - № 12.
[9] Deklaraciya tysyacheletiya Organizacii Ob"edinennyh Nacij (Prinyata v g. N'yu-Jorke 08.09.2000 Rezolyuciej 55/2 na 8-om plenarnom zasedanii 55-oj sessii General'noj Assamblei OON).
- Rezhim dostupa: SPS «Konsul'tantPlyus» (data obrashcheniya: 22.02.2019).
[10] Konvenciya o zashchite prav cheloveka i osnovnyh svobod (Zaklyuchena v g. Rime 04.11.1950) // SZ RF. - 2001. - № 2. - St. 163.
[11] Neshataeva T.N. Sud i obshchepriznan-nye principy i normy mezhdunarodnogo prava // Vestnik VAS RF. - 2004. - № 3. - S. 124 - 140.
[12] Postanovleniya ESPCh: ot 5 aprelya 2005 g. «Volkova protiv Rossijskoj Federacii»; ot 24 iyulya 2003 g. «Ryabyh protiv Rossijskoj Federacii» // Byulleten' ESPCh. - 2003. - № 12.
[13] Apellyacionnoe postanovlenie № 22-26/2017 ot 14 marta 2017 g. po delu № 22-26/2017 v otnoshenii S., obvinyaemogo v sover-shenii prestupleniya, predusmotrennogo ch. 1 st. 148 UK RF. URL: www.sudact.ru (data obrash-cheniya: 14.02.2019).
[14] Analiz sudebnyh reshenij po ugolovnym delam, opublikovannyh na sajte Sud.akt i ukazan-nyh v tekste doklada centra «Sova» o problemah realizacii svobody sovesti v Rossii. URL: https:// www.sudact.ru/; president-sovet.ru/presscenter/ news/read/3088/ (data obrashcheniya: 19.02.2019).
[15] Federal'nyj zakon ot 26 sentyabrya 1997 g. № 125 (red. ot 05.02.2018) «O svobode sovesti i religioznyh ob"edinenij» // SZ RF. - 1997. - № 39.
- St. 4465.
[16] Rekomendaciya № 1178 (1992) Parla-mentskoj assamblei Soveta Evropy «O sektah i novyh religioznyh dvizheniyah» (Prinyata 05.02.1992 na 22-om zasedanii Parlamentskoj
assamblei Soveta Evropy). - Rezhim dostupa: SPS «Konsul'tantPlyus» (data obrashcheniya: 18.03.2019).
[17] Verhovskij A.M., Ledovskih M.A., Sul-tanov A.R. Ostorozhno, ekstremizm! Analiz zakonodatel'stva o protivodejstvii ekstremistskoj deyatel'nosti i praktiki ego primeneniya / pod red. M.A. Ledovskih. - Voronezh: OOO firma «Elist», 2013. - S. 7, 8.
[18] Apellyacionnoe postanovlenie Josh-kar-Olinskij gorodskoj sud Respubliki Marij El № 10-3/2016 10-91/2015 ot 19 yanvarya 2016 g. po delu № 10-3/2016 po prestupleniyu, predusmo-trennomu ch. 1 st. 148 UK RF URL: www.sudact. ru (data obrashcheniya: 28.02.2019).
[19] Postanovlenie ESPCh ot 03.10.2017 po delu «Dmitrievskij (Dmitriyevskiy) protiv Rossijskoj Federacii» (zhaloba N 42168/06) // Rossi-jskaya hronika Evropejskogo Suda. - 2018. - № 3.
[20] Bur'yanov S.A. Svoboda sovesti v svete Evropejskoj konvencii o zashchite prav cheloveka i osnovnyh svobod // Vestnik MGPU. - 2011. - № 1 (7). - S. 15 - 21.
[21] Sultanov A.R. Zashchita svobody sovesti, rasprostraneniya ubezhdenij cherez prizmu postanovlenij Evropejskogo Suda po pra-vam cheloveka. - M.: Status, 2013. - 544 s.
[22] Kodeks Rossijskoj Federacii ob adminis-trativnyh pravonarusheniyah ot 30.12.2001 № 195-FZ (red. ot 06.03.2019) // SZ RF. - 2002. - № 1 (ch. 1). - St. 1.
[23] Rekomendacii Soveta pri Prezidente Rossijskoj Federacii po razvitiyu grazhdanskogo obshchestva i pravam cheloveka po sovershenstvo-vaniyu zakonodatel'stva o protivodejstvii eks-tremizma i praktiki ego primeneniya. URL: presi-dent-sovet.ru/presscenter/news/read/4875 (data obrashcheniya: 16.02.2019).
ОБРАЗОВАНИЕ И ПРАВО № 3 • 2019
