CC BY
84
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
В.М. Баранов, В.Б. Першин, И.В. Першина
Баранов Владимир Михайлович — доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Российской академии естественных наук, Российской академии юридических наук, Петровской академии науки и искусств, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному развитию научной деятельности, президент Нижегородского исследовательского научно-прикладного центра «Юридическая техника»
Нижегородская академия МВД России
Першин Виктор Борисович — кандидат философских наук, доцент, заслуженный работник высшей школы России
Першина Ирина Викторовна — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса
Нижегородская академия МВД России
О роли логической культуры в правовом мышлении
Правовое мышление как объект научного исследования представляет собой весьма сложное, многоуровневое и многоликое явление. Для юриста оно выступает одновременно необходимым условием и средством решения познавательных и практических задач во всех сферах правовой жизни. Постановка вопроса о роли логической культуры в правовом мышлении, его логических основах, определяется рядом факторов, важнейшими из которых являются следующие. Во-первых, именно логика формулирует требования определенности, последовательности и доказательности, обеспечивающие правильность нашего мышления. Эти требования в полной мере относятся и к правовому мышлению. Во- вторых, правовое мышление особенно остро нуждается в их осуществлении. На связь правового мышления с требованием его логичности вполне обоснованно обращают внимание венгерские юристы В. Кнапп и А. Герлох1. Важнейшим признаком права как системы норм является формальная определенность. Это свойство обеспечивает строгость и четкость нормативных предписаний, однозначность их толкования и применения. Право и логику глубоко роднит формальный подход к предмету регулирования и познания.
Можно предположить, что к логическим основам мышления юриста в наибольшей степени, сравнительно с другими видами профессиональной мыслительной деятельности, применимо афористичное высказывание Л.Фейхтвангера о том, что логика — это бог мыслящих. Знание логики и умение оперировать этими знаниями являются, по мнению Н.А. Власенко, краеугольным камнем правового мышления и показателем его квалифицированности2. Вместе с тем, не умаляя значения логики в правовом мышлении, мы должны учесть в проводимом анализе факт существования внелогического или нелогизированного мышления. Наряду с дискурсивным, то есть логическим, рассуждающим мышлением психологи признают существование мышления, к которому законы традиционной формальной логики просто не применимы. В психологии сложилось устойчивое представление о том, что мышление как психический процесс бывает качественно разным по видам и уровням развития. По форме протекания этого процесса мышление делится на такие виды: наглядно-действенное, наглядно-образное и абстрактно-логическое. По степени развернутости различается дискурсивное и интуитивное мышление. По своему характеру оно подразделяется на теоретическое и практическое, по степени новизны выделяется продуктивное и репродуктивное мышление3.
Рассуждения о логической культуре правового мышления должны опираться на родовое по отношению к нему понятие «мышление». В психологии не выработано единое определение данного понятия. Более того, высказывается мнение, согласно которому полное определение мышления как познавательного процесса «в единственном предложении на данном уровне развития языка и научных
1 Кнапп В., ГерлохА. Логика в правовом сознании. М., 1987. С. 37.
2 См.: Власенко Н.А. Основы законодательной техники: Практическое руководство. Иркутск, 1995. С. 37.
3 Подробнее об этом см.: Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М., 2000. С. 331—332; Маклаков А.Г. Общая психология. СПб., 2000. С. 303—304.
Юридическая техника. 2016. № 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
знаний об этом процессе дать невозможно1. По этой причине исследователи ограничиваются частными определениями, фиксирующими разные его стороны. Широко используется и так называемое экстенсионально-семантическое определение мышления. Определение такого вида именуется иногда таблично-списочным, или перечислительным. В этом случае термин «мышление» обозначает обширный массив мысленных действий, связанных с формированием понятий, интеллектуальным функционированием, творчеством, сложным научением, памятью, символической обработкой информации, воображением и т. д.2 Для наименования какого-либо конкретного мыслительного процесса используются уточняющие слова, такие, например, как мышление критическое, латеральное, магическое, научное, житейское и т. п. Исследование мышления соотнесенного с какой-либо конкретной сферой общественной жизни (правовое, политическое, экономическое и т. п.), предполагает учет присутствия в нем самых разных или хотя бы основных выделяемых психологией видов мышления. При игнорировании этого обстоятельства исследование реального мыслительного процесса может приобрести схоластический характер.
Современная психология выделяет в качестве основных видов человеческого мышления следующие: теоретическое и практическое, продуктивное (творческое)и репродуктивное, интуитивное и логическое, аутистическое и реалистическое, наглядно-действенное, наглядно-образное и словеснологическое3. Высшим видом мышления, признается словесно-логическое, имеющее дело с понятиями о предметах и явлениях, а не с самими предметами и их образами. Наглядно-действенное и наглядно-образное мышление рассматриваются генетически предшествующими ему ступенями. Осуществляемая человеком мыслительная деятельность, как правило, соединяет в себе элементы разных видов мышления.
Нетрудно видеть, что логичность не является атрибутом каждого из выделенных скальпелем анализа видов мышления, так и реально осуществляемого субъектом мыслительного процесса. Для логического мышления характерно осознание человеком совершаемых мысленных действий и возможность проверить соответствие их требованиям и законам формальной логики. Наиболее яркой иллюстрацией мышления, вынесенного за рамки формальной логики, является интуитивное мышление. Отличительная его черта состоит в том, что оно не имеет дискурсивного характера, не заключает в себе сознательное рассуждение. Это иррациональное, бессознательное явление, не поддающееся логическому описанию. Интуитивное мышление опирается на имеющуюся у человека способность, не прибегая к рассуждению, как бы внезапно, открывать истину, увидеть суть явления, найти решение проблемы. Такого рода внезапно появляющееся решение обозначается термином «инсайт». В сфере человеческого интеллекта интуиция и производное от нее мышление, равно как и иные виды внелогического мышления, не аномалия, а ценнейшие качества человеческого ума. Многие выдающиеся мыслители высоко оценивали их роль в познании. Высшим родом познания интуицию рассматривал Б. Спиноза. По мнению известного французского физика Луи де Бройля, рациональная в своих основах наука «может осуществлять свои наиболее значительные завоевания лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения, которые называют воображением, интуицией, остроумием»4.
Концептуальное видение правового мышления определяется теоретико-методологической, философской позицией исследователя и оно может существенно различаться. Это различие проистекает из того, что в основание парадигмы правового мышления кладутся разные структурные его элементы. Прежде всего речь идет о логических и внелогических его составляющих. Различия в понимании правового мышления с позиций традиционной субъектно-объектной гносеологии и современной эпистемологии доводятся некоторыми исследователями до полной противоположности и взаимоотрицания. Примером подобной поляризации взглядов может служить монографическое исследование, проведенное А.И. Овчинниковым. Здесь автор дает следующее определение правового мышления: «Правовое мышление — феномен правовой сферы духовного мира человека, представляющий собой процесс понимания окружающей индивида социально-правовой действительности, результатом которого является, с одной стороны, желаемое и позитивное право, с другой — комплекс правовых знаний, привычек и стереотипов поведения, формирующийся и институализирующийся в правовом сознании и юридическом мировоззрении человека»5. В приведенной дефиниции отчетливо выражена принятая автором герменевтическая (понимающая) методология. В полном соответствии с ней он считает, что право не поддается лишь одному измерению, одному единственно верному определению, оставаясь неуловимым в акте научной рациональности и рефлексии. Поэтому речь нужно вести о его интуиции, определяемой теми национально-культурны-
1 Немов Р.С. Психологический словарь. М., 2007. С. 224.
2 См.: Большой толковый психологический словарь. М., 2000. Том 1 (А—О). С. 469.
3 См.: Немов Р.С. Психологический словарь. М., 2007. С. 224—225.
4 Бройль Л. де. По тропам науки. М., 1962. С. 295.
5 Овчинников А.И. Правовое мышление: теоретико-методологический анализ. Ростов н/Д, 2003. С. 309.
Баранов В.М., Першин В.Б., Першина И.В. О роли логической культуры в правовом...
73
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ми смысловыми образами, которые человек впитывает с малых лет1. В этой связи обращает на себя внимание то, что автору, несмотря на герменевтическую позицию, удалось средствами научной рациональности «уловить» логическую дефиницию предмета своего исследования, при том, что правовое мышление является наиболее «тонкой» правовой материей. Заметим, что возможность уяснения смыслового значения приведенной дефиниции предполагает раскрытие содержания понятия «правовая сфера духовной жизни», в противном случае определяемое понятие придется отнести к числу неопределенных, размытых понятий.
Подводя итог проведенного анализа парадигмальных оснований правового мышления, автор указанной монографии формулирует вывод о том, что «неокантианские, феноменологические и герменевтические теоретико-правовые школы демонстрируют самоотрицающую ограниченность традиционной трактовки правопонимания и рационально-рефлексивной методологии исследования правового мышления.... Интуиция права, — продолжает свою мысль автор, — неизбежна в исследовании правового мышления и лежит в основании любого правопонимания, что предполагает выход за рамки классического идеала научной рациональности и привлечение иррационапистических концепций познания»2 (выделено нами. — В.Б., В.П., И.П.). Мы полагаем, что выход за рамки какой-либо конкретной концепции и привлечение иных концепций к изучению описываемых ею фактов может выражать не только отрицание, но и иные отношения между ними, в частности, отношение сосуществования или дополнительности. Что касается рационализма как учения, отметим, что интуиция не отторгается им, а некоторые его представители дают очень высокую оценку ее роли в познании. Так, например, видный представитель рационализма и один из творцов классической теории познания Р. Декарт писал: «Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция»3. Рационалистический подход не чужд интуиции. Она признается иррациональным компонентом интеллектуальной деятельности, но без претензии на основополагающее значение в данном подходе.
Классическая парадигма правового мышления обладает, по мнению А.И. Овчинникова, следующими признаками: 1) представлением социально-правовой реальности частью объективной действительности, развивающейся на основе особых закономерностей; 2) представлением о правовом мышлении как процессе отражения объективной правовой реальности; 3) признанием объективности юридической истины; 4) рассмотрением правовых явлений вне социокультурного, ценностного, духовного и иных аспектов; 5) понимание права инструментом реформирования общественного устройства. Ни одним из этих признаков не обладает авторская концепция правового мышления. Попытки преодоления классической парадигмы правового мышления, по мнению автора монографии, опираются на иные основания и выражаются, в частности, «в признании неполноценности и односторонности формально-рациональных методов исследования права» и «отрицании объективности истины и убеждении в гипотетичности научного знания права»4.
Сторонники современной неклассической эпистемологии рассматривают логико-методологический характер традиционной гносеологии как «логический диктат», проявление логоцентризма. Отрицательные последствия следования принципам классической теории познания проявляются, по мнению А.И. Овчинникова, не только в области научно-исследовательской деятельности, но и в сфере юридического образования. Влияние логоцентризма усматривается здесь в том, что современный выпускник юридического вуза «обладает знанием формы, но не знанием содержания». Вместе с тем, объективная потребность логической подготовки студентов в юридическом вузе, формирования у будущих юристов-профессионалов развитой способности правильно, логически мыслить с необходимостью вынуждает признать: «Прежде необходимо научить человека мыслить, а затем уже требовать от него юридических знаний»5. С этим суждением трудно не согласиться.
Правовое мышление, развивает свою аргументацию автор, «не может быть отвлеченным, объективным, предполагающим отсутствие иррационального начала, и протекает всегда с переживанием, вчувствованием, желаемым правом»6. Правовое мышление действительно испытывает на себе влияние переживаемых эмоций и даже включает их в себя в скрытой форме. Это свойственно мышлению как таковому. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к результатам психологических исследований. Исходя из понимания мышления опосредованным и обобщенным познанием объективной
1 Овчинников А.И. Правовое мышление: теоретико-методологический анализ. Ростов н/Д, 2003. С. 275.
2 Там же. С. 295.
3ДекартР. Избранные произведения. М., 1950. С. 86.
4 См.: Овчинников А.И. Правовое мышление: теоретико-методологический анализ. Ростов н/Д. 2003. С. 296—297.
5 См. там же. С. 275, 282.
6 Там же. С. 297—298.
Юридическая техника. 2016. М 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
реальности, С.Л. Рубинштейн указывает на связь мыслительного процесса не только с эмоциональным самочувствием мыслящего субъекта, но со всей психической жизнью индивида. «Эмоциональные моменты чувства, выражающего в субъективной форме переживания, отношение человека к окружающем, включаются в каждый интеллектуальный процесс и своеобразно его окрашивают. Мыслит не «чистая» мысль, а живой человек, поэтому в акт мысли в той или иной мере включается и чувство»1. Однако из того, что правовое мышление всегда протекает с переживанием и другими эмоциональными состояниями мыслящего субъекта, логически не следует отрицание таких его характеристик, как обобщенность (абстрактность) и объективность.
Что касается отрицания возможности достижения достоверного и истинного знания объективных закономерностей правовой реальности, составляющих основу предмета юридической науки, нам представляется, что оно равнозначно отрицанию самой юридической науки и науки как таковой. В рамках предложенного подхода ни о какой логической культуре юридического мышления говорить не приходится, поскольку формальная логика как наука о правильном мышлении служит достижению именно объективной истины. Нет сомнения в том, что концепция правового мышления, равно как и любого другого — научного и вненаучного, экономического, политического и т. п., должна соответствовать, а не противоречить выводам психологической науки изучающей структуру и закономерности психической деятельности человека. Отрицание основных положений классической теории познания противоречит выводам современной психологии о мышлении и, в частности, положению о том, что когнитивные компоненты психических процессов детерминированы внешними объектами.
В качестве основных свойств мыслительных процессов, входящих в состав распространенных в научной и учебной психологической литературе определений мышления, Л.М. Веккер выделяет ряд признаков. Во-первых, по мнению автора, «мышление рассматривается как отображение связей и отношений между предметами и явлениями объективной действительности. Во- вторых, специфика этого отображения усматривается в том, что отображение является обобщенным. И, в-третьих, особенность мыслительного отображения видят в его опосредованности, благодаря которой оно выводится за пределы непосредственного опыта»2. В позитивной форме речь можно вести не об отказе от традиционной парадигмы правового мышления, а о разработке обобщенной теории правового мышления, охватывающей информационно-отражательные и эмоциональные составляющие психики, объективные и субъективные ее аспекты. Необходимой предпосылкой ее решения является осмысление проблемной ситуации, связанной с синтезом конкурирующих концепций, на более глубоких уровнях анализа, на уровне психологии и философии науки.
Одно из главных и не преодоленных пока психологами препятствий на пути создания единой теории психических процессов заключается в том, что отсутствует концептуальный аппарат, общая система понятий, охватывающих блоки психологической триады. Качественное различие между ними состоит в том, что мысль может быть описана лишь в терминах признаков тех объектов, отношения между которыми она раскрывает, эмоция — в терминах отношений к тем событиям, предметам и лицам, которые ее вызывают, а произвольное решение или волевой акт не могут быть выражены иначе, чем в терминах тех событий, по отношению к которым соответствующие действия или поступки совершаются. Непреодоленными остаются концептуально-языковые барьеры, разделяющие когнитивные, эмоциональные и волевые процессы3. Традиционная гносеология ограничена рамками деятельности сознания в его отношении к внешней объективной реальности, то есть со стороны своей информационно-отражательной функции. Сознание в этом аспекте анализа рассматривается психологами итогом интеграции когнитивных и эмоциональных процессов4. Построение гносеологической концепции, основанной на синтезе в явном виде представленных объективного по содержанию знания и субъективных по своему характеру эмоций или иных элементов психики, выражающих собственное состояние субъекта, возможно только при условии решения указанной концептуально-языковой проблемы.
Рассматривая правовое мышление с позиции традиционной гносеологии, мы не сосредотачиваем внимание на поиске его дефиниции. Нам достаточно констатировать некоторые его существенные черты и прежде всего основополагающую роль рациональности в отношении других элементов его логической структуры, таких как правовое чувство и правовая интуиция. Это открывает возможность самой постановки вопроса о логической культуре мышления вообще и правового мышления в частности, поскольку логичность является атрибутом рациональности.
Взаимоотношение логического мышления и культуры имеет два взаимосвязанных аспекта. Можно вести речь как о логической культуре самого правового мышления, рассматривая ее частью духов-
1 См.: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 2000. С. 310, 317.
2 Веккер Л.М. Психика и реальность: Единая теория психических процессов. М., 2000. С. 172.
3 См. там же. С. 21—22, 450.
4 См. там же. С. 659.
Баранов В.М., Першин В.Б., Першина И.В. О роли логической культуры в правовом...
75
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ной культуры, наряду, например, с таким выделяемым культурологами экзотическим типом культуры, как культура стыда и вины1. Другим аспектом их отношения является связь логики правового мышления с культурой средой, внешней по отношению к субъекту социально-правовой реальности.
Способность к логическому мышлению и духовная культура индивида обладают общей и весьма существенной чертой, фиксируемой как психологами, так и культурологами. Она заключается в том, что само возникновение и развитие данных феноменов детерминировано внешними, объективно существующими по отношению к индивиду и воздействующими на него факторами. Речь идет о трансформации, переходе объективного в субъективное, в данном случае логики вещей и фрагментов материальной культуры в сферу духовной жизни индивида в процесс его жизнедеятельности и научения.
С позиции утвердившейся в отечественной психологической науке традиционной теории познания соотношение логического и психического видится следующим образом. «Поскольку психическое, внутреннее определяется опосредованно через отношение свое к объективному, внешнему, — пишет С.Л. Рубинштейн, — логика вещей — объектов мысли — в силу этого входит в психику индивида заодно с их предметным содержанием и более или менее адекватно осознается в его мышлении. Поэтому логическое, никак не растворяясь в психологическом (в духе психологизма) и не противостоя извне всему психологическому (в духе антипсихологизма), входит определяющим началом в сознание индивида»2. В лекциях по общей психологии А.Н. Леонтьев ставит перед аудиторией вопрос: выводимы ли логические процессы, которые мы наблюдаем, из свойств этой головы? Его ответ на этот вопрос звучит так: «Существовали попытки построения такой психологической, из головы выводимой, логики. Но вы понимаете, что логические отношения, которые мы находим в мыслительном процессе, являются не продуктом порождения соответствующих процессов головы, а являются выражением, точнее сказать, отражением некоторых связей, которые мы воспроизводим. Эти законы существуют как самостоятельно выделенные. Они и отражают эти объективные связи и способы оперирования ими»3. Развиваемая А.Н. Леонтьевым мысль о том, что «с логическим мышлением человек не родится», разделяется и представителями теоретической культурологии, определяющими мышление с учетом специфики предмета своего исследования.
В культурологи мышление понимается как способность индивида к мотивированному, целесообразному и произвольному преобразованию культурного (всеобщего) смысла любого предмета восприятия и памяти, к порождению новых его значений и смыслов. Формирование этой способности и практическое ее использование в процессе приобщения индивида к культуре, вовлечения его в сферу культуры обозначается термином «инкультурация». «Как способность индивидов Homo sapiens мышление генетически не наследуется, а с момента рождения человека формируется общением с близкими взрослыми на основе уникальной способности видовых «программ» его жизнеобеспечения — генетического «нацеливания» всех жизненных сил новорожденного на ориентацию в мире смыслообразующего общения людей»4. Поэтому вполне естественно, что разные культурные среды накладывают свой отпечаток на стиль мышления формирующихся в них индивидов. Однако недостаточно ограничиться простой констатацией этого факта. Он нуждается в объяснении, что представляет сегодня серьезную научную проблему для психологии и философии науки.
Сторонники герменевтической (понимающей) методологии наделяют, как мы видели, классическую парадигму правового мышления признаком, согласно которому правовые явления рассматриваются «вне социокультурного, ценностного, духовного и иных аспектов». Осуществить такой режим функционирования правового мышления невозможно хотя бы уже потому, что в принципе мышление как атрибут Homo sapiens детерминировано смыслообразующим общением людей, той социокультурной средой, в которой взращивается индивид. Другое дело, что сам этот механизм детерминации современной науке до конца не ясен, не имеет пока теоретического объяснения. Изучая взаимосвязь культуры и мышления, психологи приходят к выводу о том, что в психологии пока не создана общая теория, которая позволила бы строить специфические гипотезы о том, как воплощенный в культуре опыт влияет на развитие познавательных процессов индивида5.
Отвергая полное отрицание, деструктивный характер критики традиционной гносеологии и созданной на ее основе парадигмы правового мышления, обратим внимание на проблемную ситуацию, непосредственно связанную с обсуждаемой темой, сложившуюся в области философии науки. В современной философии науки осознана и обсуждается четко выраженная перед лицом социальнокультурных, гуманитарных проблем XXI века объяснительная недостаточность созданной трудами Р. Декарта, Дж. Локка и И. Канта традиционной субъектно-объектной гносеологии. Сам характер дан-
1 См.: Культурология. Энциклопедия: в 2 т. М., 2007. Т. 1. С. 1056.
2 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 2000. С. 312—313.
3 Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М., 2000. С. 328—329.
4Михайлов Ф.Т. Мышление // Теоретическая культурология. М., 2005. С. 388.
5 См.: Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. Психологический очерк. М., 1977. С. 17.
Юридическая техника. 2016. М 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ной проблемы довольно точно, на наш взгляд, выразила Л.А. Микешина1. Сегодня, по ее мнению, пришла пора осознать, что введение традиционной теории познания субъектно-объектного мира в философию и научное познание явилось в свое время высокопродуктивным приемом абстрагирования, рационалистического идеального представления познавательной деятельности и самого знания. Вместе с тем, очевидна неполнота субъектно-объектных отношений и также ясно, что создание этих предельных абстракций несет на себе отпечаток идеалов, критериев, представлений классического естествознания. Необходимо принимать во внимание и не менее фундаментальное субъектносубъектное отношение в познании, деятельности вообще, в котором воплощается идея целостности человека, происходит преодоление того частичного гносеологического субъекта, который представлен в субъектно-объектном отношении. Современные отечественные теория познания и философия науки задались целью найти механизм и формы вхождения социального и культурно-исторического в содержание знания и влияния на способы и результаты познавательной деятельности.
В настоящее время в рамках экзистенциально-антропологической традиции сосуществует множество когнитивных практик. Среди них так называемый лингвистический поворот, при котором теория познания заменяется теорией значения и некоторыми другими учениями о языке; феноменологические подходы к познанию; герменевтический опыт, выраженный в общей теории понимания и интерпретации; практики деконструктивизма и постмодернизма. «Мысль о синтезе когнитивных практик, — пишет Л.А. Микешина, — это скорее проблема, нежели категорическое утверждение. Возможны ли синтез и дальнейшее развитие эпистемологии на основе диалога различных практик? А может быть, необходимо стремиться к их сокращению и критическому преодолению? Но если — синтез, то каковы принципы, основания и предпосылки такого синтеза?». Для ответа на эти и другие подобного рода вопросы, образующие содержание указанной проблемы, необходим учет многих факторов и, что особенно важно, должны быть сформулированы философско-методологические предпосылки такого синтеза, которые составят новые разделы философии познания2.
Речь можно вести о преодолении традиционного учения о познании не в смысле метафизического его отрицания, простого отбрасывания как исчерпавшего свои возможности продукта, а в смысле «принять во внимание», в смысле преодоления его неполноты, выявившейся на современном этапе развития науки, ограниченности путем диалектического отрицания или синтеза. Ему есть что предъявить в свою защиту в диалоге конкурирующих гносеологических подходов, поскольку он веками лежал в фундаменте современной европейской культуры. Традиционная гносеология является основой ряда показавших свою эффективность концепций правопонимания, таких как юридический позитивизм, социологическая и естественноправовая школы. Он и сегодня не утратил право на существование в рамках гипотетической более общей теории познания и как самостоятельно существующий в многообразии предложенных в XX веке когнитивных практик. В любом случае доказывать самостоятельность и перспективность нового подхода к правовому мышлению лучше демонстрацией его позитивных результатов, а не ограничиваться деструктивной критикой традиционной его концепции.
В исходные основания любой из концепций правового мышления, именно как разновидности мышления, с необходимостью надлежит включать фундаментальное положение психологической науки о том, что мышление есть особый вид деятельности. Логическая культура является неотъемлемой составной частью культуры мышления понимаемой совокупностью «формально-логических, языковых, содержательно-методологических и этнических требований и норм, предъявляемых к интеллектуальной деятельности человека»3. По утверждению А.Н. Леонтьева, «мышление — это и есть логические нормы»4. Логические знания и умения правильно, то есть в соответствии с правилами, требованиями и нормами, установленными логикой, совершать интеллектуальные действия образуют основное содержание логической культуры. Логический аспект культуры мышления с необходимостью присущ мыслительной деятельности юриста-профессионала как в сфере правовой науки, так и в различных областях практической деятельности. Раскрывая понятие юридической науки как системы знания, деятельности и социокультурного института, В.М. Сырых в число ее сущностных признаков вполне обоснованно включает такие критерии, как логическая организованность, доказательность, непротиворечивость5. Культура мысли является антиподом хаотического, путаного, неопределенного, неоднозначного мышления и поэтому должна рассматриваться атрибутом правового мышления независимо от его интерпретации.
1 См.: Микешина Л.А. Философия науки: Современная эпистемология. Научное знание в динамике культуры. Методология научного исследования. М., 2005. С. 16—19.
2 См. там же. С. 20.
3 Краткий психологический словарь. Ростов н/Д, 1999. С.176.
4 Леонтьев А.Н. Лекции по общей психологии. М., 2000. С.329.
5 См.: Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1—3. М., 2000—2008; Сырых В.М. История и методология юридической науки: учебник. М., 2012.
Баранов В.М., Першин В.Б., Першина И.В. О роли логической культуры в правовом...
77
