CC BY
128
Библиографический список
1. Андреева Е.А. История градостроительства городов Вятской губернии (конец XVIII - начало XX вв.) // Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Сер. «История и политология». 2013. № 4. С. 5-16.
2. Дневник Смирновой-Сазоновой С.И. Январь - сентябрь 1906 г. // Руко- ^ писный отдел Института русской литературы Российской академии наук. Ф. 285. Оп. 1. Д. 48.
3. Меньшиков М.О. Письма к ближним. В святая святых // Новое время. 1906. 9 апреля.
4. Об улучшении акустики в зале Общих собраний. 1910-1912 // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1278. Оп. 8. Д. 124.
5. Об учреждении Особой комиссии по приспособлению Таврического дворца для Государственной думы и общая переписка // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1206. Оп. 1. Д. 1.
6. По производству поставки на изготовление мебели мебельной фабрикой Ф.Ф. Мельцера // Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1206. Оп. 1. Д. 55.
7. Ф.Д. Два часа в Государственной думе // Торгово-промышленная газета. 1906. 18 февраля.
8. Хроника // Речь. 1907. 6 марта.
9. Шидловский С.И. Воспоминания. Берлин, 1923. Ч. I.
§ е
Р.С. Закиров
О роли эсера-террориста И.П. Каляева в российской истории
На основании анализа мемуарной литературы, архивных данных, опубликованных материалов исследуется биография эсера-террориста И.П. Каляева, эволюция его мировоззрения. Выясняются причины радикализации его взглядов, затрагивается вопрос отношения Каляева к религии. Рассматривается влияние, оказанное Каляевым на русскую культуру, отражение сюжетов его биографии в художественной литературе и кинематографе.
Ключевые слова: 1905 г., эсеры, Партия социалистов-революционеров, Боевая организация Партии социалистов-революционеров, терроризм
в дореволюционной России, И.П. Каляев, покушение на великого князя Сергея Александровича, революционно-террористическая субкультура, политический | радикализм .
i
ф со
^ 4 февраля 1905 г. на Сенатской площади в московском Кремле от взры-о ва бомбы погиб вел. кн. Сергей Александрович - дядя царя Николая II и «серый кардинал» Российской империи [12, а 22-23]. Великий князь был символом черносотенства и охранительства, являлся сторонником и проводником жестких мер в борьбе с революцией. Во время его нахождения на посту генерал-губернатора Москва фактически была великим княжеством, на которое не распространялись законы империи [4, а 114]. После отставки в начале 1905 г. вел. кн. Сергей Александрович сохранил за собой пост командующего войсками Московского военного округа. Он продолжал участвовать в управлении городом, регулярно посещал нового градоначальника Е.Н. Волкова, а Московское охранное отделение направляло ему донесения о выступлениях рабочих и студентов вплоть до дня его гибели [21, с. 1-2].
Бомбу в великокняжескую карету бросил член Боевой организации Партии социалистов-революционеров И.П. Каляев, который сдался полиции, был приговорен к смертной казни и повешен в Шлиссельбургской крепости 10 мая 1905 г.
Жизнь и деятельность Каляева оказала огромное влияние на революционно-террористическую субкультуру и русскую культуру в целом. Его роль в Партии социалистов-революционеров и участие в покушениях Боевой организации достаточно известны, однако значительный след, который он оставил в русской литературе и культуре, мало привлекал внимание исследователей. Между тем, образ и поступки Каляева оказали значительное влияние на современников, а к его биографии и в наше время продолжают обращаться политики и философы, писатели и поэты, художники и кинорежиссеры, и эта тема, несомненно, остается актуальной.
Основные историографические этапы данной проблемы совпадают с этапами историографии эсеровской партии как таковой: всплеск интереса в годы революции и до середины 1920-х гг., затем занявший несколько десятилетий перерыв, и новая волна публикаций уже на рубеже 1980-1990 гг. Так, после казни Каляева в 1905 г. и вплоть до революции 1917 г. выходят в свет множество посвященных ему публикаций, в основном, мемуарного характера, выпускаются открытки с его изображением и памятные листовки. Февральская революция 1917 г. вызвала новый всплеск интереса к личности легендарного террориста, и появился ряд новых публикаций.
В 1920-е гг. появились множество публикаций с упоминанием Каляе- <? | ва в самых различных изданиях, в т.ч. в школьных учебниках. Особенно Л 3 много их появилось в 1925 г., в год 20-летия первой русской революции ° & и убийства вел. кн. Сергея Александровича. 11
В частности, книга Ю. Соболева «Как и за что был убит великий князь ^ Сергей Романов» отражает тенденцию к преуменьшению роли немарк- ^ систских партий в революционном движении в советской историографии. Рассказывая о покушениях Боевой организации на вел. кн. Сергея Александровича и министра внутренних дел В.К. фон Плеве и даже упомянув эсеровскую газету «Революционная Россия», автор ухитрился ни разу не употребить словосочетание «социалист-революционер» и не назвать имя Савинкова, хотя местами савинковские «Воспоминания террориста» воспроизведены почти дословно. Но в целом о террористах автор пишет с уважением, указывая, что на Боевой организации лежала самая тяжелая и грязная работа, убийство «наиболее гнусных и ответственных слуг царского правительства» [28, с. 6].
Работа А. Орлинского [16] написана в духе большевистской интерпретации революции 1905 г. В книге, помимо подробной хронологии и анализа событий, дается оценка убийства вел. кн. Сергея Александровича, которую можно считать официальной оценкой советской историографии: данное событие рассматривается как устранение одного из членов императорской фамилии, а не чиновника царской администрации (что противоречило официальной позиции Партии социалистов-революционеров по этому вопросу), и ставится в единый контекст с событиями 9 января 1905 г. в Петербурге (с чем эсеры, несомненно, были бы согласны).
До середины 1920-х - начала 1930-х гг. продолжаются публикации материалов о Каляеве, в основном, мемуарных. Впоследствии, после «зачистки» идеологического поля в СССР, эти публикации прекратились. Были закрыты и многие журналы, в которых печатались бывшие политкаторжане и ссыльнопоселенцы. Изданные в 1931 г. воспоминания адвоката М.Л. Мандельштама [15], с предисловием и характерными критически-язвительными редакторскими комментариями Н.Ф. Чужака, вдоволь поиздевавшимся над индивидуализмом и мистицизмом Каляева, стали последней публикацией о Каляеве перед последующими несколькими десятилетиями забвения этой темы. За рубежом в эмигрантских журналах время от времени публиковались мемуарные материалы о Каляеве, но посвященного ему исследования не появилось и там.
Начиная с 1970-х гг. имя Каляева время от времени упоминается в исследованиях, посвященных истории Партии социалистов-революционеров. Общий контекст упоминаний таков, что террористы были лично
5. честными и мужественными людьми, но в целом индивидуальный террор У как средство борьбы с самодержавием являлся исторической ошибкой. | С новой силой интерес к деятелям революционного движения, в т.ч. £ к Каляеву, возник в 1990-е гг. В 1992 г. вышла книга К.В. Гусева «Рыцари ^ террора», которая по-прежнему освещала развитие эсеровского терроризма ма в дореволюционной России с позиций официальной советской историографии. Автор не только не разграничивал понятия «террор» и «терроризм», но и считал, что «бесплодность» и «историческую обреченность этого явления подтвердила история тактики индивидуального террора в России» [7, с. 5]. При этом из приведенных самим автором фактов, если отбросить его трактовки, следовали прямо противоположные выводы. В целом, критикуя тактику индивидуального террора, автор положительно относился к самим террористам, неоднократно отмечал их личное мужество и бескорыстность, искреннюю веру в дело революции, а Каляева назвал «подлинным рыцарем освободительного движения» [Там же, с. 19].
В 1990 г. в СССР впервые с 1920-х гг. были переизданы «Воспоминания» Б.В. Савинкова [25], в связи с чем имя Каляева вновь оказалось на слуху. В это время появляются несколько кратких биографий Каляева справочного характера. В последующие годы выходит множество работ по истории Партии социалистов-революционеров и ее Боевой организации, однако они не дали ничего нового в изучении личности и мировоззрения Каляева.
Особо стоит отметить работу А.С. Баранова «Образ террориста в русской культуре конца XIX - начала XX века (С. Нечаев, В. Засулич, И. Каляев, Б. Савинков)», который обращает особое внимание на то, что Каляев стал одним из первых террористов, чья жизнь и деятельность стала точкой соприкосновения России В.Я. Брюсова и А. А. Блока и террористической субкультуры [2, с. 188].
В современной зарубежной историографии личность Каляева почти не рассматривается. Можно отметить монографию американо-израильского исследователя А.А. Гейфман «Революционный террор в России 1894-1917 гг.» [5]. События революции 1905-1907 гг. освещаются автором с привлечением широкого круга архивных источников, в т. ч. материалов Департамента полиции. Вместе с тем, с мнением Гейфман о корыстной мотивации участников революционного движения (особенно террористов) едва ли можно согласиться. Фактически всех террористов она считает параноиками, шизофрениками и кровожадными убийцами, не признает, что у них могли быть какие-то иные побудительные мотивы, кроме жажды славы и желания удовлетворить собственную манию величия, ставятся под сомнение их личная честность и бескорыстность.
Соответственно, вопрос о массовой поддержке, которую имели в общест- § | ве революционеры и террористы, полностью игнорируется. Стремление Л 3 автора свести историю революции к истории преступлений и предста- ° & вить весь революционный процесс как череду вымогательств, грабежей 11 и убийств (которые якобы и были самоцелью революционеров) явно про- ^ тиворечит объективным данным, во всяком случае, применительно к чле- ^ нам Боевой организации и Каляеву.
Таким образом, несмотря на многочисленные исследования, посвященные истории революционного движения и деятельности террористических организаций в дореволюционной России, следует отметить, что личности Каляева в историографии до настоящего времени практически не уделялось внимания.
Между тем, значительная популярность Каляева в годы революции и в Советской России требует осмысления, равно как и то внимание, которое его персоналия привлекает в наши дни.
Личность Каляева (1877-1905) сформировалась на рубеже ХГХ-ХХ вв., в период нового витка борьбы революционных сил с царским режимом. Истоков его религиозности и духовных поисков проследить не удается по причине отсутствия источников: отношение его отца и матери к религии неизвестно.
Но в остальном на формирование его личности повлияла, прежде всего, социальная среда, в которой он родился и вырос. Начало было положено общей атмосферой Варшавы с ее богатыми традициями восстаний и борьбы за свободу; бедностью семьи и примером принципиально не бравшего взяток отца; учебой в гимназии, в Московском и особенно в Петербургском университетах.
В Петербургском университете (1898-1899 гг.) началась революционная деятельность Каляева. В данный период его участие в ней ограничилось сбором средств для высылаемых студентов в рамках студенческого движения, которое, несмотря на декларируемую непримиримость и бескомпромиссность, носило характер мирного протеста. Но впоследствии взгляды Каляева постепенно радикализируются.
Причиной этого стали опять же социальные условия, в частности, распространенная практика нарушения властями законов (проявившаяся, например, в аресте Каляева за границей и выдаче его русским властям при том, что на противозаконность этих действий указало даже российское Министерство юстиции), и фактическая невозможность для Каляева продолжить образование в университете.
Во время екатеринославской ссылки (1899-1901 гг.) Каляев состоял в местной социал-демократической организации, но не принимал
5. активного участия в ее работе. Он все еще надеялся на продолжение У образования после отбытия срока ссылки и вступил в активную перепи-| ску с властями по этому вопросу [29, л. 26 об., 29, 40]. Однако после ряда ¡Е безуспешных попыток он понял, что дорога в университет для бывшего ^ ссыльного навсегда закрыта. Более того, из ссылки его не выпустили не о только для продолжения образования, но даже к больной матери, в одиночку воспитывающей несовершеннолетних детей.
Отбыв осенью 1901 г. ссылку, он первым делом направился в Петербург с целью на месте добиться восстановления в университете, прошел множество инстанций - от ректора университета до директора Департамента полиции, но безуспешно. После этого он вернулся домой в Варшаву.
Заявление, сделанное Каляевым в апреле 1905 г. в кассационной жалобе о том, что в декабре 1901 г. он вступил в екатеринославский комитет РСДРП и участвовал в демонстрации, а после намеревался совершить покушение на екатеринославского губернатора гр. Ф.Э. Келлера, другими источниками не подтверждается, отлучка его из Варшавы местной полицией (где он после возвращения из ссылки находился под надзором полиции) не зафиксирована [9, с. 12].
Поэтому трудно сказать, был ли он в действительности в декабре 1901 г. в Екатеринославе; единственное указание на это - его собственные слова, написанные им несколько лет спустя после самого события. Во всяком случае, подготовки к покушению на Келлера не было, а намерение устроить террористический акт против екатеринославского губернатора если и имело место, то было декларативным, на уровне разговоров с товарищами. Возможно, Каляев задним числом приписал себе террористические намерения в этот период с целью показать эволюцию и радикализацию своих взглядов, историю становления революционера и террориста, дав понять, что его террористические настроения имеют глубокие корни.
В начале 1902 г. он поступил во Львовский университет, намереваясь впоследствии перевестись в Берлинский университет. При этом имеется множество положительных характеристик Каляева от екатеринославских властей, а впоследствии он собственноручно написал в протоколе допроса, что он не участвовал и не будет участвовать ни в какой противозаконной деятельности [22, с. 49].
Все это свидетельствует о том, что в период с 1898 по 1902 гг. Каляев больше всего стремился к продолжению образования, и его радикализм и приверженность террористическим методам борьбы были скорее декларативными, их можно считать своеобразной данью тогдашней моде.
В екатеринославский и львовский период он «переболел» марксизмом, § | хотя это, скорее всего, было увлечением: есть указания на его членство Л 3 в екатеринославском комитете РСДРП, но нет никаких следов его актив- ° & ной деятельности, в перечне изъятой при аресте в июле 1902 г. нелегаль- 11 ной литературы имеются издания всех революционных направлений, не ^ только социал-демократические, а впоследствии Каляев активно высту- ^ пал с критикой марксизма.
Продолжить образование за границей, во Львове и Берлине, Каляеву также не удается; летом 1902 г. его арестовывают и выдают российским властям, после чего он оказывается под надзором полиции в Ярославле. С точки зрения Департамента полиции, бывший ссыльный Каляев вез через германо-австрийскую границу несколько десятков нелегальных изданий и шифровальные таблицы неслучайно и едва ли для личного пользования; это служило явным указанием на его участие в революционном движении, соответственно, по соображениям государственной целесообразности его арест и высылка были вполне объяснимыми. Однако с юридической точки зрения Каляев во время нахождения за границей находился вне российской юрисдикции, и его задержание и выдача российским властям были незаконными. Кроме того, следствию не удалось доказать даже намерение Каляева ввезти нелегальные издания в Россию, не говоря уже о чем-то более серьезном. Соответственно, действия властей были чистейшим произволом, что не могло добавить Каляеву уважения к существующему строю.
В Ярославле, под влиянием местных народовольческих кружков, бесед с будущими товарищами по Боевой организации - Савинковым Б.В. и С.Н. Моисеенко, встреч с Е.К. Брешко-Брешковской, продолжается формирование личности Каляева и его мировоззрения. Происходит окончательный отход от марксизма в пользу народовольчества, ницшеанства и мистики. В этот же период развивается и его поэтический дар.
Народовольческие идеи естественным образом привели его к участию в террористической борьбе, мысли о которой у него возникали еще за три года до этого, в Екатеринославле, и впоследствии во Львове. Этому способствовала общая общественно-политическая обстановка в России, явный кризис власти и социально-экономические проблемы в стране. Поскольку власть в России была самодержавная, а ответственность за все проблемы в стране народ традиционно и обоснованно возлагает на власть, индивидуальный террор был направлен против государственного управления и, особенно, против власти как социального института.
Идейной наследницей и хранительницей традиций «Народной воли» была Партия социалистов-революционеров, и осенью 1903 г. Каляев
£ становится членом Боевой организации, которая ставила себе целью У физическое устранение особо опасных для революции государственных | чиновников.
£ Концентрированной сущностью косности и жестокости самодержав-^ ной власти, по мнению революционеров, был министр внутренних дел, о и первое покушение, в котором участвовал Каляев, было направлено против Плеве. Было предпринято несколько безуспешных попыток, и, хотя бомбу в карету министра в итоге бросил другой метальщик, участие в этом покушении дало Каляеву необходимый боевой и конспиративный опыт, который пригодился при подготовке покушения на вел. кн. Сергея Александровича.
О жизни Каляева за границей в период между этими двумя покушениями (июль-декабрь 1904 г.) имеется мало информации. Достоверные сведения есть лишь о жизни в Брюсселе и Париже, центрах русской эмиграции: об опротивевшем ему трактирном образе жизни, встречах с девушкой по имени Лида, нескольких беседах с товарищем по Боевой организации будущим литератором С.А. Басовым-Верхоянским.
В период участия в Боевой организации мировоззрение Каляева окончательно оформилось и радикализировалось; сентябрем 1904 г. датирована его статья с критикой марксизма [9, с. 5-7] (которая символизирует, скорее, формальный, чем фактический разрыв с социал-демократией, явно произошедший гораздо раньше), и он все более склоняется к анархическим взглядам. В частности, он критикует официальную позицию Партии социалистов-революционеров, которая отмежевалась от французского анархиста-террориста Ф.К. Кёнигштейна (Равашоля) и говорит даже, что верит в террор больше, чем во все парламенты мира [25, с. 87]; в другой раз он сказал, что «революция сама по себе уж есть террор» [3, с. 152]. Когда после покушения на вел. кн. Сергея Александровича его везли в участок, он кричал: «Убили князя, убьем и государя, весь дом Романовых и вас всех» (говоря «убьем вас всех», Каляев, очевидно, обращался к арестовавшим его агентам охранки и полицейским) [23, л. 13 об.].
Т.е. его политические взгляды были далеки от взглядов ортодоксального социалиста-революционера, и были, скорее, анархическими, однако в публичных выступлениях, на суде, члены Боевой организации (в т.ч. и Каляев) старались не высказывать своих личных взглядов и стремились проводить строго партийную точку зрения.
С политическим радикализмом Каляева парадоксальным образом сочетались его любовь к искусству и религиозность (в выпускном аттестате варшавской гимназии можно увидеть «пять» по закону божьему) [1, с. 2].
всей видимости, его религиозность ассоциировалась не столько с пра- ¡5 § вославием, сколько с социалистической идеей. Во всяком случае, в пери- Л 3 од членства в Боевой организации он избавился от креста и Евангелия, но ° & продолжал считать себя верующим человеком. В тюрьме перед казнью он || отождествлял себя с Христом, который тоже принес себя в жертву ради ^ других людей и которого тоже казнили за его веру [4, с. 93]. После того, ^ как в прессе появились статьи с тенденциозным описанием его встречи с вдовой вел. кн. Сергея Александровича вел. кнг. Елизаветой Федоровной (говорилось, что Каляев якобы упал на колени, объявил себя верующим и раскаялся), он избавился от подаренной княгиней иконки и демонстративно отказался от соблюдения поста, видимо, не желая, чтобы его считали «кающимся грешником» [27, с. 30, 200.]
Фактическая сторона покушений на вел. кн. Сергея Александровича 2 и 4 февраля 1905 г., следствия над Каляевым, суда, кассации и казни также оказались очень интересными и яркими.
Никогда ранее перед террористом не стоял вопрос: бросить или нет бомбу в карету, в которой, кроме намеченной жертвы, находятся еще женщина и дети? Прецедентов этому не было, в работах партийных идеологов эта тема не поднималась, решение требовалось принять самостоятельно и мгновенно, и ошибиться было нельзя. Каляевым было принято правильное решение.
Прецедент убийства террористами члена императорской фамилии был: в 1881 г. народовольцами был убит император Александр II. Однако, если Александр II был устранен именно как император, олицетворявший самодержавную власть в стране, то в случае с вел. кн. Сергеем Александровичем эсеры и сам Каляев неоднократно указывали на то, что великий князь был убит не по причине принадлежности к правящему дому Романовых, а несмотря на это: занимая должности генерал-губернатора Москвы и командующего Московским военным округом, он не переставал быть великим князем. Однако в глазах общества это было покушение в первую очередь на члена императорской фамилии, тем более что накануне гибели великий князь успел уйти в отставку с поста генерал-губернатора. Судя по многочисленным отзывам на гибель великого князя, достаточным основанием для убийства был сам факт его принадлежности к дому Романовых. Провокация Департамента полиции с участием великой княгини тоже была явлением совершенно новым и беспрецедентным, равно как и вмешательство Николая II.
Таким образом, можно считать, что в биографии Каляева присутствует целый ряд ярких и уникальных сюжетов. При этом он как нельзя лучше подходил на роль героя-революционера. Безупречная биография
5. (небольшие изъяны вроде отца-полицейского и прошения в Департамент У полиции о разрешении жить в столичных городах с целью доучиться | в университете можно было не принимать во внимание), бескорыстное ¡Е служение и преданность социалистической идее, бережное отношение ^ к чужим жизням, мужественное поведение на суде и во время казни, о последовательные отказы от помилования, - все это соответствовало существовавшему в массовом сознании образу «идеального революционера» и воплотилось в живой эталонный пример настоящего борца с самодержавием.
Более того, религиозность Каляева и его поэтический дар добавляли еще одну черту к образу «настоящего революционера». Религиозность и богоискательство не являлись редкостью среди революционеров и террористов начала ХХ в. (хотя и не были присущи их идейным предшественникам - народовольцам), что с учетом образа жизни и менталитета людей, идущих в индивидуальный террор, не вызывает особого удивления. Жизнь боевика проходила в постоянном напряжении, в разрешении дилеммы о допустимости убийства, при ежедневной угрозе собственной гибели во время покушения, от случайного взрыва заряжаемой бомбы или на эшафоте. Эти факторы являлись хорошей почвой для появления и роста религиозных исканий и мессианских настроений, тем более что у многих террористов они зарождались задолго до вступления в Боевую организацию. Однако эта, хотя и далекая от официальных канонов, но несомненная внутренняя религиозность террористов не дает возможности упрекнуть их в преследовании каких-то личных корыстных целей.
Стремление Каляева к образованию и, впоследствии, самообразованию, его интерес к поэзии и искусству, изучение последних работ современных ему мыслителей (на тот момент одним из самых актуальных философов являлся Ф. Ницше), позволяет утверждать, что участие в терроре было не результатом какого-то незнания жизни или необдуманного порыва, а являлось осознанным и взвешенным решением. Вся социально-политическая обстановка в тогдашней России и анализ имевшейся на тот момент информации вполне естественно указывали именно на такой выход, а вступление в Боевую организацию Партии социалистов-революционеров, уже осуществившую несколько более или менее успешных покушений, позволяло заняться этим на практике.
Кроме того, Каляев был писателем и поэтом, до последних дней жизни писал стихи; кроме многочисленных стихотворений, напечатанных большей частью в первой четверти ХХ в., в основном, посмертно, в новейшее время опубликована также его тюремная пьеса «Законом мне служила бомба» [10, с. 428-439].
Несмотря на то, что Каляев был членом одной из «мелкобуржуазных» § | и «непролетарских» партий, его впоследствии признала и «канонизирова- Л 3 ла» советская власть, о нем с уважением отзывался В.И. Ленин. В одной ° & из своих статей он ссылался на убийство великого князя как на пример 11 образцового политического убийства и безупречности личности испол- ^ нителя, а Брестский мир назвал «каляевской сделкой большевистского ^ правительства» [13, с. 362].
Именем Каляева в Советской России называли пароходы и улицы в столичных и провинциальных городах, писали о нем в школьных учебниках, выпускали его биографии и сборники стихов, публиковали статьи в журналах, на основе его жизнеописания ставили пьесы и спектакли (соавтором одной из них был адвокат Каляева В.В. Беренштам), а его престарелая мать получала от ВЦИК персональную пенсию. Сенатская площадь в Московском Кремле, на которой произошло покушение на вел. кн. Сергея Александровича, также была переименована в площадь Каляева.
При этом идейные противники большевиков, в частности, оказавшиеся в эмиграции русские социалисты, также обращались к каляевскому примеру. Так, левый эсер и бывший нарком юстиции И.З. Штейнберг прямо противопоставляет «террористов героической эпохи» (лучшие качества которых, по его мнению, воплотились в Каляеве), которые «бросали свою (курсив в тексте. - Р.З.) цветущую жизнь под колесо истории», и «ремесленников террора нынешней эпохи», которые смотрят на себя «как на последний вывод эволюции» и считают, что в терроре «лучше пересолить, чем недосолить» [31, с. 181-182]. Т.е. Каляев оказался своего рода консенснусной фигурой для бывших и сущих идейных противников, оказавшихся по разные стороны идеологических баррикад и государственных границ.
Летом 1918 г. В. Брюсов, работавший тогда в Наркомпросе, обратился в ЦК РКП(б) и Совнарком с просьбой при составлении списка революционеров, которым планировалось поставить памятники к первой годовщине революции, не забыть талантливого поэта Каляева. Он по-прежнему видел в нем, прежде всего, поэта, а его участие в терроре - одну из сторон его творческой натуры, не нашедшую выражения в стихах и прозе. Пожелание знаменитого поэта вскоре сбылось: на Воскресенской площади в Москве в рамках осуществления ленинского плана монументальной пропаганды появился памятник Каляеву.
Каляев оставил значительный след в русской и мировой культуре и литературе. К сюжетам, так или иначе связанным с жизнью Каляева, обращались такие писатели, как Л.Н. Андреев, М.П. Арцыбашев,
I А.А. Блок, З.Н. Гиппиус, А.С. Грин, М.М. Зощенко, философ А. Камю, А.И. Куприн, А.М. Ремизов, Б.Л. Пастернак, Б.В. Савинков, Ю.С. Семе-| нов, Ю.М. Нагибин, Б.Л. Васильев и ряд других авторов. ¡Е Каляевский сюжет привлек пристальное внимание Л.Н. Толстого. Хотя ^ писатель и не одобрял убийств, но, судя по дневникам Д.П. Маковиц-о кого, отношение Толстого к Каляеву не было отрицательным. Известно также, что Толстой читал публикации о деле Каляева в журнале «Былое» (при этом высоко оценив анонимную статью «Последний день Каляева») и неоднократно упоминал о каляевской истории в личных беседах [14, с. 50].
В октябре 1905 г. в Ясную Поляну приезжал адвокат Беренштам, с которым Толстой долго гулял и разговаривал. И хотя встречались они не по поводу дела Каляева и Толстой не одобрил книгу Беренштама «За право», увидев в ней оправдание убийств, но писатель знал, что Беренштам был защитником Каляева, и тот наверняка рассказывал Толстому о нем.
Толстой также советовал художнику И.Е. Репину написать картину на тему встречи великой княгини и Каляева в тюрьме, говоря, что это психологически очень интересно [Там же, с. 151].
К сожалению, Репин так и не взял этот сюжет, однако в 1926 г. картина «И.П. Каляев бросает бомбу в карету великого князя Сергея Александровича в Москве в 1905 г.» была написана его учеником - художником-передвижником В.С. Сварогом [26, с. 6]. Также картина «Покушение И.П. Каляева на великого князя Сергея Александровича 4 (17) февраля 1905 г.» была написана советским художником Н.И. Струнниковым.
В 1905 г. в ряде сатирических журналов появились рисунки на тему убийства великого князя. В частности, в петербургском сатирическом журнале «Зритель» [8, с. 5] был размещен рисунок, изображающий Каляева, изготавливавшего в лаборатории бомбу, в другом журнале был обыгран сюжет с городовым на Сенатской площади, который отвечал на вопросы прохожих «Кого убили?»: «Проходи, кого надо, того и убили» [6, с. 195]. Имеются и другие рисунки неизвестных авторов. Стоит отметить, что убийство великого князя было первым политическим убийством в истории Российской империи (а возможно и единственным), ставшим предметом шуток и острот.
Обратили внимание на И. П. Каляева и другие писатели и поэты. Блок в письме к В.В. Розанову причислял Каляева к «истинным героям с сиянием мученической правды на лице» [18, с. 88]. Блок был знаком с поэтическим наследием Каляева: некоторые исследователи его творчества считают, что поэма «Возмездие» написана под впечатлением стихотворений Каляева, она как бы продолжает их [Там же].
Э.К. Метнер, музыкальный критик и ближайший друг А. Белого, <? | в письме А. С. Петровскому писал, что «в настоящий момент прав без- Л 3 мерно не молчаливый, как вы, по-видимому, думаете, а прав Каляев и ему ° & подобные» (отметив также, что Каляев - это «натура очень тонкая, бло- 11 ковская»), и очень досадовал, что, исполняя обязанности нижегородского ^ цензора, не мог разрешить опубликование прощального письма Каляева ^ к матери [20, с. 224].
Писатель Б.Л. Пастернак в 1926 г. долго колебался и не мог решить, кому посвятить свою поэму о 1905 годе - Каляеву или лейтенанту П.П. Шмидту, и, несмотря на критику со стороны М.И. Цветаевой (которая называла Каляева истинным героем того времени) и В.В. Маяковского, Пастернак все же выбрал Шмидта, т.к. ему не импонировали решимость Каляева и его убежденность в собственной правоте [24, с. 159].
По пьесе Камю «Праведники», в основе которой лежит биография Каляева, в 2003 г. поставил спектакль режиссер театра «У Никитских ворот» М.Г. Розовский.
К связанным с биографией Каляева сюжетам неоднократно обращались кинематографисты.
Так, в феврале 1905 г., буквально через несколько дней после убийства великого князя, была сделана первая попытка экранизации: неизвестными авторами была смонтирована кинолента, состоявшая из слайдов с изображениями великого князя, Каляева, места взрыва на Сенатской площади и т.п.
В 1978 г. по книге Ю.С. Семенова «Горение», в основе которой лежит биография Ф.Э. Дзержинского, был снят советско-польский фильм «Особых примет нет» (режиссер А. А. Бобровский). Эпизодическую роль Каляева в этом фильме сыграл актер А.С. Ростоцкий. Он же в 1987 г. сыграл эпизодическую роль Каляева в другом фильме - «Николай Подвойский» (режиссер Ю.А. Борецкий).
В 1991 г. был впервые экранизирован роман Савинкова «Конь бледный» (режиссер В.С. Панин), роль Каляева в котором сыграл В.А. Конкин. В августе 2012 г. любительский фильм «Иван Каляев» снял польский музыкант и поэт В. Дворжак.
В 2004 г. по мотивам романов Савинкова «Конь бледный», «То, чего не было» и его «Воспоминаний террориста» были сняты фильм «Всадник по имени Смерть» (режиссер К.Г. Шахназаров) и сериал «Империя под ударом» (С. Газаров, А. Малюков, В. Никифоров, З. Ройзман), крайне неудачные и тенденциозные.
Не вдаваясь в анализ данных фильмов (особенно двух последних) с точки зрения исторической достоверности и соответствия действительности
5. авторской интерпретаций событий и мотивов террористов, отмечу лишь, У что хотя изображение террористов - членов Боевой организации, в т.ч. | и Каляева, порой карикатурно-лубочное, исключительно тенденциозное £ и не выдерживает никакой критики, несомненен огромный авторский ^ и читательский интерес, который до сих пор вызывает эта тема. о В биографии Каляева множество поразительных жизненных поворотов, совпадений, которые иначе как мистическими не назовешь. Например, гр. П.П. Шувалов, лично знавший великого князя и присутствовавший в качестве зрителя на процессе Каляева, вскоре стал московским градоначальником (должность, которую когда-то занимал великий князь) и был застрелен товарищем Каляева П. А. Куликовским, при обыске у которого обнаружили фотографию Каляева. Судили Каляева в том самом здании, перед которым он за два месяца до того убил великого князя, и вот Каляев ждет начала судебного заседания, и смотрит в окно на место покушения. Крест работы В.М. Васнецова на площади еще не появился, но были временные деревянная ограда и крест на месте гибели великого князя - из окна третьего этажа все как на ладони.
Или вот еще интересный сюжетный поворот: Каляев и один из судей, сенатор С.Э. Зволянский, ранее уже встречались. Зволянский до 1902 г. занимал пост директора Департамента полиции, а Каляев, пытаясь восстановиться в университете, осенью 1901 г. с соответствующим прошением ходил к нему на прием. Узнали ли они друг друга во время судебного заседания, неизвестно: ни Зволянский, ни Каляев ничего об этом не написали.
Прокурором, который приехал в Шлиссельбургскую крепость добиваться от Каляева прошения о помиловании, оказался А. Федоров, однокашник Каляева по Московскому университету. Его командировал с этой миссией директор Департамента полиции С.Г. Коваленский, который, в свою очередь, получил соответствующее указание лично от Николая II [17, с. 205].
Подводя итог, можно сделать вывод, что Каляев стал частью не только российской истории, но и российской культуры. Революционная деятельность, террористический акт, суд, заключение, казнь, - каждому из этих событий он вольно или невольно придал какую-то эстетику, глубину, сделал частью не только истории, но и культуры.
Библиографический список
1. Аттестат зрелости И.П. Каляева // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 5831 (Б.В. Савинков). Оп. 1. Д. 557.
2. Баранов А.С. Образ террориста в русской культуре конца XIX - начала § | XX века (С. Нечаев, В. Засулич, И. Каляев, Б. Савинков) // Общественные | § науки и современность. 1998. № 2. С. 181-191. ^
3. Басов-Верхоянский С.А. Из давних встреч // Печать и революция. 1925. § ег № 5-6. С. 151-160. | |
4. Беренштам В.В. В боях политических защит. М.-Л., 1925. ^
5. Гейфман А. Революционный террор в России 1896-1917. М., 1997. ^
6. Гессен И.В. В двух веках: Жизненный отчет // Архив русской революции. Т. 22. Берлин, 1937.
7. Гусев К.В. Рыцари террора М., 1992.
8. Зритель. 1905. № 3. С. 5.
9. Иван Платонович Каляев. Б.м., 1905.
10. Каляев И.П. Законом мне служила бомба // Московский архив: историко-краеведческий альманах. Вып. 2. М., 2000.
11. Кассационная жалоба И.П. Каляева на приговор Особого присутствия правительствующего Сената // Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5831. Оп. 1. Д. 568.
12. Колосов А. Смерть Плеве и великого князя Сергея Александровича. Berlin, 1905.
13. Ленин В.И. О чесотке // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. М., 1958. С. 361-364.
14. Маковицкий Д.П. [Дневник] 1908 г. // Маковицкий Д.П. У Толстого, 1904-1910: «Яснополянские записки»: В 5 кн. М., 1979-1981 (Литературное наследство. Т. 90). Кн. 3: 1908-1909 (январь-июнь). 1979. С. 7-291.
15. Мандельштам М.Л. 1905 г. в политических процессах: записки защитника. М., 1931.
16. Орлинский А. Первая русская революция (1905 год). М., 1925.
17. Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991.
18. Петрова М.Г. Блок и народническая демократия // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 4. С. 75-122.
19. Письмо И.П. Каляева Б.В. Савинкову (предположительно). Октябрь 1904 г. // Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 5831. Оп. 1. Д. 561.
20. Письмо Э.К. Метнера к А.С. Петровскому от 27 мая 1905 г. // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 3. С. 224.
21. Представления его Императорскому Высочеству великому князю Сергею Александровичу // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 63 (Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в Москве при управлении московского градоначальника). Оп. 25. Д. 21.
22. Протокол допроса И.П. Каляева от 7 октября 1902 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 222 (Канцелярии прокурора варшавской судебной палаты). Оп. 1. Д. 7.
23. Протокол допроса агентов московского охранного отделения Евсеева и Родионова от 5 февраля 1905 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 63. Оп. 25. Д. 250.
24. Рильке Р.М. Б. Пастернак. М. Цветаева. Письма 1926 года. М., 1990. С. 159.
25. Савинков Б.В. Воспоминания. М., 1990.
26. Сварог В.С. Иван Каляев бросает бомбу в карету вел. князя Сергея Рома-2 нова в Москве в 1905 г. // Открытка из каталога художественных открытых ^ писем и художественных изданий. М., 1933. С. 6. № 48.
27. Сведения, переданные сенатором Е.Б. Васильевым министру юстиции ¡5 С.С. Манухину // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 124 ^ (Министерство юстиции) Оп. 67. Д. 591а.
¿5 28. Соболев Ю. Иван Каляев. Как и за что был убит великий князь Сергей
Романов. М., 1924.
29. Ходатайства И.П. Каляева на имя министра внутренних дел // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 102 (Департамент полиции). Оп. 99. Д. 2369.
30. Ходатайство следователя К.М. Головни от 5 марта 1905 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 124. Оп. 67. Д. 591а.
31. Штейнберг И.З. Нравственный лик революции. Берлин, 1923.
