CC BY
117
А. П. Вяльсова
[лингвистические заметки]
О РОЛИ ЧЛЕННЫХ ПРИЧАСТИЙ В ОРГАНИЗАЦИИ СЮЖЕТНОГО ВРЕМЕНИ ЖИТИЙНЫХ ТЕКСТОВ
ANNA P. VIALSOVA
ON ROLE OF DEFINITE ACTIVE PARTICIPLES IN PLOT TIME ORGANIZATION OF HAGIOGRAPHIC NARRATIVES
Статья посвящена особенностям употребления членных форм действительных причастий в житийных текстах. Показана зависимость употребления членных причастий от текстовых функций времени, семантики предиката и типа субъекта.
Ключевые слова: членная форма причастий, житийный текст.
The paper is devoted to the properties of active participles’ definite forms in hagiographic narratives, and shows their usage dependancy on functions of time in text, predicate’s semantics and the type of the subject.
Keywords: definite form of participles, hagiographic narrative.
Анна Павловна Вяльсова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры современного русского языка Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет Новокузнецкая ул., д. 23, стр. 5а, Москва, 115184, Россия ► [email protected]
Anna P. Vialsova
St. Tikhon's Orthodox University 23-5A Novokuznetskaya St., Moscow, 115184, Russia
Настоящая статья посвящена некоторым особенностям употребления членных форм действительных причастий в житийных текстах. Материалом для анализа служат такие тексты восточнославянской житийной литературы, как Сказание о Борисе и Глебе, Житие Феодосия Печерского, Житие Александра Невского и Житие Сергия Радонежского.
Традиционно нечленные (именные) формы сопоставляют с современными деепричастиями, а членные (местоименные) формы — с современными причастиями. Это подтверждается и фактом перевода житийных текстов на современный русский язык. Ср. следующее сопоставление оригинала Жития Феодосия Печерского и перевода О. В. Творогова: И ту абие блаженый, призъвавъ строителя цьркъвьнаго, повелт налия-ти вина, юже ношаше викию, и дати ему. — Блаженный тут же, призвав пономаря, велел налить вина в принесенный тем сосуд и отдать ему — нечленная форма причастия соответствует деепричастию. Тъгда глагола ему блаженый Антоний: «Благословенъ Богъ, чадо, укртпи-вый тя на се тьщание... — Тогда отвечал ему блаженный Антоний: «Благословен Бог, укрепивший тебя, чадо, на этот подвиг1 — членная форма соответствует причастию.
Рассматривая особенности функционирования причастия и деепричастия в современном русском языке, мы обнаруживаем как зону пересечения двух форм глагола — возможность синонимической взаимозамены в некоторых контекстах, так и формально-синтаксическое различие между ними. Это ставит перед исследователями вопрос: если сейчас мы имеем формальное различие между причастием и деепричастием и иногда в текстах видим остатки их формальной, исторической общности, то, по-видимому, применительно к историческому периоду, когда эти формальные различия находились в процессе формирования,
[мир русского слова № 4 / 2015]
5
[лингвистические заметки]
следует искать те семантические и функциональные особенности, которые позже превратились в формальные.
При формальной исторической близости членных и нечленных причастных форм в исторической грамматике, однако, наметился подход к разделению причастий на две группы. В первую группу, как более близкие глагольной сфере, относят нечленные действительные причастия, в некоторых работах их называют деепричастиями (см., напр.: [10]), а в другую группу, как близкие именной сфере, отнесены членные действительные причастия и страдательные причастия. Об этом писал В. И. Борковский: «Именная форма являлась второстепенным сказуемым и затем, превратившись в деепричастие, стала выполнять функцию обстоятельства... Местоименная форма служила в предложении определением (уже в древнейших грамотах) и сохранила эту свою синтаксическую роль» [2: 293].
В результате такого разделения, не без учета статистики употребления в памятниках письменности, членные причастные формы стали восприниматься как периферия причастных конструкций, не связанная со значением сказуемости, а нечленные формы оказались в центре внимания, так как они наиболее регулярно выражают значение относительного времени.
При анализе примеров с причастием в исторической грамматике основное внимание уделяется категории относительного времени нечленных причастных форм и вопросу происхождения деепричастия из вторичного сказуемого.
Членным причастным формам уделяют гораздо меньше внимания, и рассматриваются они, как правило, в связи с атрибутивной функцией, или функцией определения, вместе с прилагательными, так как обычно выражают значение постоянного, вневременного признака (см., напр., работы Н. И. Толстого [11] и А. Г. Руднева [9], А. А. Гиппиуса [3], В. М. Маркова [6] и др.). Однако при формальном сходстве признаки, обозначаемые причастием и прилагательным, имеют существенную разницу, основанную, по мнению А. А. Потебни, на присутствии категории субъекта в причастии, наличием которой обусловле-
но и временное значение: «Причастие изображает, как и имя, признак данный, но так, что при воспроизведении его сохраняется память о возникновении его от усилий лица, в силу чего этот признак в причастии представляется данным в известное время» [8, т. 1: 20-21]. Из этого следует, что нечленная форма причастия выражает предикативность, основываясь в первую очередь на категории времени, а членная — на категории субъекта, или синтаксической категории лица. Присутствие категории предикативности позволяет осмысливать и членную форму как вторичное сказуемое.
Таким образом, отношения между членной формой и нечленной формой причастия следует рассматривать не как отношение центрального и периферийного средства в рамках функции второстепенного сказуемого, а как взаимосвязь равноправных, но различных по своему назначению средств выражения вторичного предиката.
В чем заключаются особенности употребления членных и нечленных форм в тексте? Рассмотрим текстовые и семантические параметры, определяющие выбор членной или нечленной формы. Эти параметры связаны с тремя составляющими: 1) временной локализацией действия, выраженного причастной формой, на оси текстового времени, 2) семантикой предиката, от которого образована причастная форма, и 3) типом субъекта причастного действия.
Важную роль в определении функций причастных форм играет также жанровая отнесенность текста. Житийные тексты — особый жанр восточнославянского нарратива, занимающий, по мнению Н. И. Толстого, промежуточное место между богослужебными текстами и повествовательными жанрами [12: 36]. Жития написаны стандартным церковнославянским регистром с большим количеством цитат из Священного Писания, однако, в отличие от последнего, в них могут присутствовать и черты некнижного языка. Причастные формы как черты книжного стиля являются одной из характерных черт именно житийных жанров литературы Древней Руси.
Первой особенностью употребления членных причастий является функция текстового
6
[мир русского слова № 4 / 2015]
времени, отличная от функции текстового времени нечленных причастий. Так, в результате наблюдения за значениями временных форм глагола в различных текстах исследователи пришли к выводу, что имперфект обозначает прежде всего процессуальное, незавершенное действие, аорист — ряд последовательных действий в прошлом, а перфект в его первичном значении — результативное состояние в настоящем (см., напр., работы А. А. Зализняка [4] и Б. А. Успенского [13]). Для причастных форм противопоставление по времени реализуется только в значениях относительного времени — одновременности или предшествования действию матричного глагола-сказуемого. Указанные значения относительного времени причастий проявляются в условиях единого временного плана. Это понятие введено А. В. Бондарко применительно к таксисной связи деепричастия с глаголом-сказуемым в современном русском языке: «Понятие единства временного плана (целостности временного периода) включает однородность действий с точки зрения их конкретности/неконкретности (узуальности, типичности, вневременности). Все обозначаемые действия должны быть конкретными, либо неконкретными (в указанном смысле) Ср. высказывания типа Он ел, как едят усталые люди. Здесь соотнесены разные ситуации: конкретная и неконкретная (узуальная). Они не образуют единого временного плана, поэтому в данном случае нет оснований констатировать между действиями отношения таксиса» [1: 101]. На значения предшествования и одновременности накладываются значения локализованности действия: конкретное, повторяющееся, вневременное. Все эти частные значения широко представлены в житийном нарративе. Повествовательный характер жития создавался сочетанием узуального и сюжетноактуального типов речи, то есть автору жития нужно было выполнить две задачи: описать постоянную жизнь святого через повторяемость совершаемых им действий и зафиксировать чудеса, единичные случаи, последовательность событий его жизни. Узуальность, повторяемость часто опиралась на имеющиеся житийные каноны, а чудеса или события из жизни — на свидетельства
[А. П. Вяльсова]
очевидцев, участников данного события. Кроме того, в цитатах из Священного Писания содержалось указание на действия перфективного характера — совершенные в прошлом и актуальные на момент написания жития или вневременные действия/состояния.
Соблюдение единого временного плана, или одноплановость двух действий, по сути, сводится к сохранению единого сюжетного времени. Одноплановость может сохраняться как при описании единичного действия, например:
И си на умп си помышляя, идяаше къ брату своему (Сказание о Борисе и Глебе),
так и при описании повторяющихся действий:
Овы стадом выюще, ревуще прохождааху, а друзии же немнозп, но или два или трие, или единъ по единому мимо течяху; овии же отдалече, а друзии близ блаженнаго приближахуся и окружаху его, яко и нюхающе его (Житие Сергия Радонежского).
Оба примера отражают полную одновременность действий, выраженных причастием и глаголом-сказуемым.
Одноплановость может сохраняться и при разновременности двух действий, например:
Рече къ прозвутеру своему: «Въставъ, начьни за-утрьнюю». Самъ же, обувь нозп свои и умывъ лице свое, начатъ молитися къ Господу Богу (Сказание о Борисе и Глебе).
При этом мы видим полную разновременность действий: новое действие не начинается, пока не закончено предыдущее. Особенностью конструкций с полным предшествованием причастных форм является проспективность причастного действия по отношению к матричному предикату. Действие причастного предиката как бы «подталкивает» действие основного предиката, и тем самым создается движение сюжета. Между причастным предикатом и глагольной формой устанавливается семантическая напряженность, внутреннее единство, которое реализуется в причинно-следственных или целевых отношениях между формами. Последующие действия, несмотря на значение предшествования, образуют один сюжетный блок, который находится в поле зрения или в сознании говорящего (автора). Тем самым соблюдается условие единого временного плана. Объективная причинно-след-
[мир русского слова № 4 / 2015]
7
[лингвистические заметки]
ственная связь, которая устанавливается между нечленной формой причастия и глагольным предикатом, зиждется на внутренней прогрессии — направленности, тяготению к следующему действию при предшествовании, а это семантически выражается в контролируемости действий одним субъектом. Так как контроль действия может обеспечить только личный субъект, чьи внутренние интенции известны читателю, то субъектом действия, выраженного нечленным причастием, оказывается, как правило, референтный личный субъект, то есть главный герой нарратива — святой, чье житие рассказывается, или герой конкретного сюжетного фрагмента. Показательно, что в указанных типах отношений действия происходят в рамках развития сюжетной линии житийного нарратива и используется нечленная форма причастия.
Напротив, при нарушении единого временного плана наблюдается выход за рамки развития сюжетной линии:
Тъгда же бо слышавъ о блаженпмь Антонии, живу-щиимь въ пещерп, и окрилатпвъ же умъмь устрьмися къ пещерп (Житие Феодосия Печерского).
Здесь повествование о Феодосии прерывается вставкой об Антонии с причастием в им-перфективно-характеризующей функции. Иногда темпоральное значение постоянного действия/ состояния у причастной формы приближается к значению качества, вневременности, и тогда при «выключении» категории времени возникает причастие со значением признака, свойства предмета или лица. Например:
И якоже послпже слышавъше, прославиша Бога, творящааго чюдеса велика и проспавшющааго мпсто то и освящающа е молитвами преподобьнааго отьца нашего Феодосия (Житие Феодосия Печерского).
Особенность временного значения, выраженного причастием в последних двух примерах, заключается в том, что характеристика лица имела место до начала действия, названного основным предикатом, или воспринимается как постоянное свойство лица или предмета, которое не зависит от времени действия, выраженного матричным предикатом. Если нечленные причастные формы выражают действия, которые «двигают» сюжет благодаря внутренней энер-
гии действия, которая каждый раз раскрывает субъектную сферу нового героя или возвращает к предыдущему герою, то членные причастные формы выражают действие, которое отличается смысловой автономностью по отношению к основному предикату, оба действия такого соотношения не связаны внутренней временной прогрессией, а параллельны, рядоположены в сознании говорящего. Например, во фрагменте Жития Феодосия Печерского о чудесном избавлении монастыря от разбойников Блаженый же, то слышавъ, прослави Бога, спасъшааго я от таковыя съмьрьти причастный предикат отсылает к предшествующей ситуации, причинно-следственная связь между двумя событиями прослави и спасъшааго устанавливается только в сознании Феодосия, которому разбойники исповедались в содеянном, тогда как другие монахи Сущеи же въ цьркви съ блаженыимь не разумпша, ни чюша того. В этих случаях причастная форма при наличии отсылки к предшествующему действию обозначает качество, а не действие и употребляется в перфективной функции. В предложении Таче Господь къ нему: «Рабе благый, верьне умноживый преданый талантъ, тпмьже приими уготованый тебе впньць и въниди въ радость Господа своего» (Житие Феодосия Печерского) причастный предикат выражает характеристику-оценку субъекта, не связанную причинно-следственно с основным предикатом. Проспективная особенность аористивной функции предполагает внутренний контроль внутри одной субъектной сферы, целенаправленность действия. Пара умно-живый — приими поделена между двумя субъектными сферами: донативный глагол приими отсылает к субъекту предложения Таче Господь къ нему и обозначает действие, которое не зависит от самого раба, а действие причастия умножи-вый принадлежит субъектной сфере раба. Между действиями отсутствует и целенаправленность. Это фрагмент известной Евангельской притчи о талантах. Господин, отправляясь в чужую страну, дал рабам определенное количество талантов, но не сказал, что с ними делать. Если бы он дал приказ умножить таланты, то действие раба было обусловлено этим приказом, и в паре умножи-
8
[мир русского слова № 4 / 2015]
вый — приими появилась бы внутренняя причинно-следственная связь: приими, потому что ты умножил. Но так как приказа не было, то такая причинно-следственная связь в паре предикатов отсутствует: Господин награждает раба не за то, что он умножил талант, а за его внутренние качества, в частности верность. Кроме того, в этом примере проявляется зависимость нечленной и членной формы причастного предиката от временной функции текстового времени: если бы в предложении стояла нечленная форма, то между двумя действиями установилась бы проспективная, аористивная связь умноживъ — приими, которая указывала бы на то, что раб знал о награде и стремился ее получить, но в Евангельской притче, откуда взят данный фрагмент, ничего не говорится о последующей награде.
Рассмотрим обратный пример:
Якоже бо Иулиянъ цесарь, иже мъногы кръви святыихъ мученикъ пропиявь, горькую и нечеловпчьную съмьрть прия (Сказание о Борисе и Глебе).
Здесь употреблена нечленная форма причастия, но между событиями пролиявъ — съмьрть прия установлены отношения разноплановости, единый временной план нарушен большим перерывом во времени и адъективным характером причастной конструкции, которая в большей степени характеризует субъект, чем предикат. Однако употребление нечленной формы усиливает на фоне разноплановости причинно-следственную связь между действиями в сознании автора жития. Смерть Юлиана он рассматривает как наказание за его греховную жизнь и проецирует это умозаключение на исторические события Древней Руси, в частности на судьбу Святополка. С одной стороны, в примере удерживается разноплановость: события рядоположены в сознании автора, а не в реальной действительности, с другой стороны, события прочно связываются причинно-следственной связью: горькую и нечеловпчьную съмьрть прия за то, что мъногы кръви святыихъ мученикъ пролиявъ.
Членная причастная форма с результативным значением может выражать и состояние без отсылки к предшествующему факту. В этом случае между предикативными формами
[А. П. Вяльсова]
происходит несколько другое взаимодействие. Рассмотрим следующий фрагмент:
Се бо братиа твоя Стефанъ и Петръ оженистася и пекутся, како угодити женама; ты же не оженивыйся печешися, како угодити Богови — паче же благую чясть избралъ есть, и яже не отимется от тебе (Житие Сергия Радонежского).
Причастная форма не оженивыйся выражает состояние-статус в настоящем времени и не содержит отсылки к предшествующему факту: была возможность жениться, но не женился. Данная форма не связана проспективной временной связью с глаголом печешися. Между предикативными формами есть причинно-следственная связь с условным оттенком во второй предикативной паре: оженистася и пекутся противопоставлено не оженивыйся печешися, како угодити Богови. Если бы была употреблена нечленная форма причастия, то установились бы более сильные, причинно-следственные отношения между причастием и основным предикатом, ср.: ты же не оже-нивься печешися, како угодити Богови. Нечленная причастная форма отсылает к конкретной предшествующей неудачной попытке действия и становится выражением действия — факта, а не состояния, а глагол печешися в этом случае приобретает значение начала нового состояния. Если при членной причастной форме эти два состояния пересекаются: предполагается что герой печется како угодити Богови постоянно, но в отличие от братьев ему не мешает в этом его статус, то при употреблении нечленной формы выявляется значение полной разновременности.
Сопоставление членных и нечленных форм в нарративных формах выявляет закономерность: членные формы употребляются, как правило, при неполной разновременности двух действий и сочетании сюжетного и несюжетного времени, а нечленные формы причастий свойственны конструкциям, которые характеризуются полной одновременностью или полной разновременностью, а также единым планом сюжетного времени.
Второй особенностью употребления членных форм причастий в житийных текстах является семантическое значение глагола, от которого образована причастная форма. Семантическое значение глагола остается в причастии и, соеди-
[мир русского слова № 4 / 2015]
9
[лингвистические заметки]
няясь с текстовой функцией времени, создает повествовательный или описательный контекст. В связи с категорией локализованности/нелока-лизованности глагольного действия семантические типы глаголов можно распределить на два класса: глаголы активных, конкретных, действий, которые могут употребляться и в актуальном, и в узуальном времени, и глаголы неактивных, отвлеченных действий, сфера употребления которых ограничена нелокализованными во времени ситуациями. В семантическом отношении причастия, употребленные в узуально-характеризую-щей функции или в перфективно-качественной функции, как правило, образуются от глаголов с отвлеченным значением. Рассмотрим семантические классы глаголов, от которых образуются членные формы причастий, употребленные в перфективной текстовой функции.
Первую группу представляют глаголы различных действий с семой каузации: укрппи-ти, увприти, възвати, препитати, напитати, положити.
- укрппити: Тъгда глагола ему блаженый Антоний: «Благословенъ Богъ, чадо, укрппивый тя на се тьща-ние, и се мпсто — буди въ немь (Житие Феодосия Печерского);
- увприти: И тако получив благословение, и абие начат дплати церковь, прежде молитву рече сице: «Господи Боже силъ, иже древле Израиля многыми увпривый великыми чюдесы и законодавца своего Моисеа многыми и различными извпстивъ знаменьми (Житие Сергия Радонежского);
- възвати: Тебе же, сыну и брате, Богъ вьзвавый от утробы матере твоея, яже и от многых слышах о тебп, да будеши отселе ты отець и игуменъ братии, Богом събранпй въ обители Святыя Троица» (Там же);
- препитати: И молим Бога, да тъй промышляет нами, наипаче надпемся на нь присно; иже бо древле израиль-тескиа люди, таковыа жестокыа и непокоривыа, то-ликиа тысуща въ пустыни, таже и послпди не мало множество препитавый до сытости... (Там же).
Глагол положити может иметь как узуальное, так и актуальное значение в зависимости от контекста. Так, во фрагменте Александръ же, слышав словеса сии, разгорпся сердцемъ, и вниде в церковъ святыя Софиа, и, пад на колпну пред олътаремъ, нача молитися съ слезами: «Боже хвал-ный, праведный, Боже великый, крппкый, Боже
превпчный, основавый небо и землю и положивы предплы языком, повелп жити не прпступающе в чюжую часть» (Житие Александра Невского) глагол положити имеет полузнаменательное значение и входит в конструкцию положивы предплы со значением ограничить. В данном фрагменте употреблены две членные причастные формы: первая образована от глагола отвлеченного действия основавый, вторая от глагола, который может обозначать как отвлеченное, так и конкретное действие. Первая форма маркирует нелокализованность действий и создает абстрактный, ненаблюдаемый контекст, вторая форма получает отвлеченное значение в контексте. Глагол положити в нечленной причастной форме может встраиваться в сюжетное время, управляя именем с отвлеченным значением, в частности, в конструкции с переносным значением, например:
И си на умп си положивь, зълый съвптьникъ дияволь, посла по блаженааго Глпба рекь: «Приди въбързп. Отьць зоветь тя и несъдравить ти вельми» (Сказание о Борисе и Глебе).
Однако здесь не возникает узуального значения времени из-за того, что глагол выражает временное действие, имеющее проспекцию к следующему — посла. Между обоими действиями устанавливаются причинно-следственные отношения, и цепь сюжетных событий не прерывается.
К данной группе глаголов примыкают донативные глаголы и их конверсивы (дати, купи-ти, приимати, посълати стяжати, сподобити и др.), в которых тоже есть сема каузации, поскольку они могут инициировать поссесивные отношения. Например, членная форма причастия от глагола дати в примере родители же его при-несоста младенець въ церковь Божию, въздающе, яко же и приаста, якоже обпщастася въздати его Богу, давьшему его (Житие Сергия Радонежского) выражает абстрактное действие в перфективной текстовой функции, напротив, нечленная форма выражает конкретно-сюжетное действие в функции аористива, например: Святопълкъ же, спдя Кыевп по отьци, призвавъ кыяны, многы дары имъ давь, отпусти (Сказание о Борисе и Глебе). В случае перфективной функции время причастия не поддерживается соседними предикатами,
10
[мир русского слова № 4 / 2015]
оно достаточно автономно, так что его можно опустить, ср: родители же его принесоста младе-нець въ церковь Божию, въздающе, яко же и при-аста, якоже обпщастася въздати его Богу... В значении актуального действия причастная форма включена в цепочку последовательных действий, исключение из которой ведет к зиянию в сюжете, ср: Святопълкъ же, спдя Кыевп по отьци, при-звавъ кыяны... отпусти.
Следующую группу составляют глаголы деятельности или физического (креативного) действия сътворити, основати, създати, посо-бити, спасати, хранити. В отличие от обычных глаголов физического действия они не могут выражать конкретно-наблюдаемое действие:
- сътворити, създати: «Боже, Отче Господа нашего Исуса Христа, сътворивый небо и землю и вся ви-димаа и невидимаа, създавый человека от небытиа, и не хотяй смерти грпшником, но живымь быти! (Житие Сергия Радонежского);
- пособити: И яко же приближися князь къ граду Пскову, игумени же и попове и весь народ срптоша и пред гра-домъ съ кресты, подающе хвалу Богови и славу господину князю Александру, поюще ппснь: «Пособивый, Господи, кроткому Давыду побпдити иноплеменьникы и впрному князю нашему оружиемь крестным и свобо-ди градъ Псков от иноязычникъ рукою Александровою» (Житие Александра Невского);
- спасти, спасати: И оттолп умилишася никомуже зъла сътворити, якоже и старпйшинп ихъ съ инпми трьми пришьдъшемъ къ блаженому Феодосию покая-тися того и исповпдати ему бывъшее. Блаженый же, то слышавъ, прослави Бога, спасъшааго я от тако-выя съмьрьти (Житие Феодосия Печерского).
Если членная форма причастия, образованная от глаголов данной семантики, выражает предшествование, то это предшествование носит характер пересекающейся разновремености, при которой факт в прошлом становится результативным состоянием в настоящем. Например, в конструкции прослави Бога, спасъшааго я от тако-выя съмьрьти факт спасения конкретен, он касается нападения разбойников, но монахи прославляют Бога не только за конкретное фактическое действие, но в первую очередь за Его качества в целом, которые имеют конкретные проявления. Так, некоторые фактические действия становятся постоянным атрибутом Божественной силы, например:
[А. П. Вяльсова]
И рече Александръ: «О невпгласи псковичи! Аще сего забудете и до правнучатъ Александровых, и уподобитеся жидом, их же препита Господь в пустыни манною и кра-стелми печеными, и сихъ вспх забыша и Бога своего, из-ведшаго я от работы изь Египта» (Житие Александра Невского).
Рассмотрим семантические классы глаголов, которые употреблены в членной форме причастия в имперфективно-характеризующей текстовой функции. Это глаголы, которые обозначают состояние или качества:
Достаточно часто употребляются членные формы, образованные от глагола впдпти и подобных в положительном или отрицательном значениях:
Якоже Каинъ, не вп>дый мьсти прияти и едину прия, а Ламехъ, зане впдпвъ на Каинп, тпмь же седмьдеся-тицею мьстися ему. Тако и сь бпгая не впдыйся отъ кого зълострастьну съмьрть прия (Сказание о Борисе и Глебе);
Богъ же, яко провидець, провпдый будущаа и хотя въздвигнути и устроити мпсто то и прославити, иного лучша того не обрпте, но точию того самого про-сившаго дарует, впдый, яко может таковое управление управити въ славу имени его святого (Житие Сергия Радонежского).
С данной группой причастий можно соотнести причастия от глагола мочи, которые, будучи связкой составного сказуемого, также выражают состояние, например:
И яко услыша святый Борисъ, начатъ тплъмь утьр-пывати и лице его вьсе сльзъ испълнися, и сльзами разли-ваяся и не могый глаголати (Сказание о Борисе и Глебе);
И яко видп святый, паде ниць, не могый тръппти нестръпимую ону зарю (Житие Сергия Радонежского).
Здесь следует подчеркнуть, что значение состояния усиливается отрицанием, которое, в свою очередь, обусловлено типом субъекта. При существительном, называющем Бога, употребление причастной формы от указанных глаголов с отрицанием затруднительно. Семантика отрицания маркирует узуальность, ненаблюдаемость действия/состояния. Напротив, нечленные формы, образованные от этих глаголов, встроены в цепочку разворачивания сюжета или причинно-следственной связи и, как правило, употреблены без отрицания, ср.:
Тако же сий блаженый отьць нашь Феодосий многы-имъ заступьникъ бысть прпдъ судиями и князи, избавляя
[мир русского слова № 4 / 2015]
11
[лингвистические заметки]
техъ, не бо можахуть ни въ чемь преслушати его, веду-ще и правьдьна и свята (Житие Феодосия Печерского).
Другая группа глаголов, от которых образуются членные формы причастий с узуально-ха-рактеризующим значением, представляет собой различные модификации глаголов, обозначающих существование или образ жизни. Например:
Растый убо телъмь и душею влекомъ на любъвь Божию, и хожаше по вся дьни въ цьркъвь Божию, послу-шая божьствьныхъ книгъ съ всемь въниманиемь (Житие Феодосия Печерского);
Преподобный же Сергие, живый съ братиами, многы труды претръпеваше, и великы подвигы и поты пост-ничьскаго житиа творяше; Сиа слышавъ единъ от них некто человекь, христианинъ, поселянинъ, чином орачь, земледелець, живый на селе своем, орый плугом своим и от своего труда питаася, пребываше от далече сущих местъ, иже от многа желаниа и слышаниа въсхоте видети его (Житие Сергия Радонежского).
В последнем примере причастие орый употреблено в функтивном значении с ослаблением семантики, так как в тексте уже сказано, что субъектом действия является орачь, по своей функции в тексте данное причастие приближается к причастию живый. Особенностью этой группы глаголов является то, что процесс не зависит от воли субъекта действия, он прерывается со смертью героя или по достижении своего внутреннего результата — растый.
Наконец, последнюю группу составляют глаголы эмоционального отношения, которое может быть постоянным, обусловленным природой субъекта, например:
Видевъ же дияволъ и искони ненавидяй добра человека, яко вьсю надежю свою на Господа положилъ есть святый Борисъ, начатъ подвижьнеи бываати (Сказание о Борисе и Глебе).
Соединяя семантику глагола с категорией локализованности/нелокализованности действия, можно увидеть, что значение разноплановости двух действий или состояний, которое организуется причастными формами в импер-фективно-характеризующей и перфективной функциях, часто мотивировано глаголами с абстрактным значением (спасти, избавити, жити, веровати и др.). То есть внесюжетный фрагмент нарратива может маркироваться как семантикой глагола, так и членной формой причастия.
Третьим условием употребления членных форм причастий в житийных текстах является тип субъекта и категория референтности именной группы, к которой отнесена причастная форма.
В старославянских и восточнославянских текстах наблюдается незнакомое для большинства текстов современного языка семантическое разграничение личных субъектов на временные и вневременные. Вневременной контекст в современном русском языке задается лексико-грамматическими средствами: именами с абстрактным значением, предикатами со значением настоящего вневременного и др. В житийных текстах этот контекст часто задается типом субъекта — именами Unica (Бог, Богородица и др.)2. Особую разновидность имен Unica представляет собой имя в значении цитируемого произведения, например:
Не бо наскакывалъ на се, ниже превъсхыщалъ пред некым, ни посуловь сулилъ от сего, ни мзды давалъ, яко-же творят неции санолюбци суще, друг пред другомь скачюще, верътящеся и прехватающе, не разумеюще Писаниа, глаголющаго: «Ни хотящему, ни текущему, но милующему Богу, от негоже всяко даание благо, всякь даръ съвръшен свыше есть, сходя от Бога, отца светом» (Житие Сергия Радонежского).
Иногда эту же функцию может выполнять субстантивированное причастие:
Убойтеся рекъшааго усты апостольскы... (Сказание о Борисе и Глебе).
Членное причастие при вневременном субъекте может употребляться в двух функциях.
Во-первых, причастие может отсылать к моменту в библейской истории, который стал общеизвестным. В этом случае оно обозначает факт в прошлом, который стал результатом-атрибутом Бога в настоящем вневременном. Например:
И рече Александръ: «О невегласи псковичи! Аще сего забудете и до правнучатъ Александровых, и уподобитеся жидом, их же препита Господь в пустыни манною и кра-стелми печеными, и сихъ всех забыша и Бога своего, из-ведшаго я от работы изь Египта» (Житие Александра Невского).
Причастие в этой функции может встречаться также в цитатах, где субъектом является говорящий. Несмотря на то, что ситуация касается личной жизни субъекта, а не мировой истории, причастие употребляется в той же функции постоянного атрибута, ср:
12
[мир русского слова № 4 / 2015]
Тамо, въ Ветхом законп, Иеремпя пророкъ въ чревп материи освятися, здп же, в Новпм, Павелъ апостолъ въпиаше: «Богъ, отецъ Господа нашего Исуса Христа, възвавый мя изъ чрева матере моея, явити сына своего въ мнп, да благовпствую въ странах» (Житие Сергия Радонежского).
Это объясняется потенциально обобщенным характером субъекта.
Во-вторых, причастие может отсылать к событию сюжетного времени, например:
Родители же его и братия его се видпвше и слышав-ше, удивишася скорому его разуму и мудрости и прослави-ша Бога, давшаго ему такову благодать.
Здесь можно говорить о результате действия, но не об атрибуте, не о качестве, потому что имеется отсылка к конкретному факту в жизни героя.
При субъекте, выраженном именем Unica, может употребляться и нечленная форма причастия. Разница в значениях членной и нечленной причастных форм в этом случае касается сферы действия события: становится ли результат действия вневременным или касается только земной жизни лица. С точки зрения организации сюжетного времени интересен следующий фрагмент из Жития Андрея Юродивого:
Да якоже разидоша, вси бплоризьци они ищезнуша. Красныи же онъ старець приде къ рабу Божию и, възло-живъ уже на выю его, рече к нему играя: «Видиши ли, како ти ся есмь уранилъ на помощь твою. Велми бо ся пеку тобою, мене бо наряди Богъ, повелп>въ ми, да промышляю, яже тя на спасение твое приводять удобная, пекыися всегда и подая тебе. Да притерпи, да будеши о всемь ис-кушенъ. Недалече бо ти будеть, и пущенъ будеши и хо-дити начнеши по своеи воли, кдп же будеть годп очима твоима».
В этом фрагменте рассказывается о явлении Иоанна Богослова Андрею Юродивому, события, о которых рассказывает Иоанн Богослов, касаются вневременной жизни, однако представлены они как сюжет, параллельный описываемым в житии событиям в земной жизни Андрея.
Причастие в членной форме может употребляться при любом субъекте, если подчеркивается вневременной характер события, состояния. В частности, в предыдущем фрагменте членная форма причастия употреблена с обстоятельством, подчеркивающим вневременность пе-
[А. П. Вяльсова]
кыися всегда. Интересным в этом смысле является пример из Сказания о Борисе и Глебе:
Якоже Каинъ, не впдый мьсти прияти и едину прия, а Ламехъ, зане впдпвъ на Каинп, тпмь же седмьдесяти-цею мьстися ему.
Здесь встречаются сразу обе причастные формы от одного глагола — членная и нечленная. Обе формы соотносятся с референтными, известными для автора и читателя жития лицами. Одинаковые на первый взгляд условия оказываются противопоставлены с точки зрения библейского сюжета: Каин еще не знал о мести, а Ламех уже знал на примере Каина, и членная причастная форма здесь указывает на постоянное качество субъекта, а нечленная форма встраивается в причинно-следственную связь.
Для выявления разницы в условиях употребления членных и нечленных форм при других типах личных субъектов релевантным оказывается референциальный статус субъекта. Нечленные формы в аористивной функции, как было сказано выше, обычно употреблены при референтном имени, ср.:
По лпте же единпмь прежереченный игуменъ, иже по-стриже блаженнаго Сергиа, разболпся, и нпколико время поболпвъ, от сего житиа преставися и къ Господу отиде (Житие Сергия Радонежского).
Членные причастные формы могут употребляться как при референтном, так и при нереферентном имени. Так как членное причастие в перфективной и имперфективно-характери-зующей функции обозначает некую автономную характеристику субъекта и исторически связано с категорией определенности (местоимением), то субъект действия, выраженного членной формой причастия, требует пояснения. Одной из самых распространенных семантико-синтаксических функций считается идентифицирующая, или «предикативно-характеризующая, в которой причастия определяют не понятия, а предметы» [5: 79]. Например, в Житии Сергия Радонежского встречается конструкция с членным причастием при нереферентном имени: Бп же нпкий хри-столюбець, живый въ предплех монастыря оного, импя впру велию къ святому Сергию и конструкция при имени собственном, употреблен-
[мир русского слова № 4 / 2015]
13
[лингвистические заметки]
ном впервые в идентифицирующей функции: и елика другаа нткаа слышахом и от его брата стартйшаго Стефана, бывшаго по плоти отца Феодору, архиепискому Ростовьскому. Однако имена нереферентной именной группы в нарративе встречаются гораздо реже референтных, потому что центром житийного нарратива всегда остается святой.
Для характеристики уже известного имени в нарративных текстах используется особая лексикализованная причастная форма (прежеречен-ный), выполняющая анафорическую и референ-цирующую функцию. Например:
Таче по дьньхъ мнозпхъ слышавъши, къде живеть, и абие устрьмися по нь съ гнпвъмь великъмь, и пришедъ-ши въ прежереченый градъ и, искавъши, обрете и въ дому презвутерове, и имъши, влечаше и въ градъ свой биющи (Житие Феодосия Печерского).
Таким образом, в статье предпринята попытка применить текстовой подход к изучению причастных форм. Выход за рамки предложения позволил сделать предварительные выводы, касающиеся условий употребления членных причастных форм в житийных текстах. Анализ причастных функций показал, что появление членной формы может зависеть от трех параметров: ее текстовой временной функции — отнесенности к сюжетному/несюжетному времени, семантики мотивирующего предиката и типа субъекта причастного действия. В свою очередь, членная форма выполняет следующие функции в тексте: вводит несюжетное время, употребляется при идентификации или характеристике нереферет-ного лица. Кроме того, являясь определением имен Unica и маркируя цитаты из Священного Писания, членные формы причастий создают регистровую многогранность и интертекстуальность житийного текста.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Здесь и далее иллюстрации приводятся по изданию: Библиотека литературы древней Руси / Под ред. Д. С. Лихачева и др. Т. 1-20. СПб., 1997-2003 (продолжающееся издание).
2 Об именах Unica применительно к болгарской грамматике Ю. С. Маслов писал: «Имена существительные типа ‘солнце’, ‘небо’, ‘месяц’ (так называемые unica), обозначая
единичные, единственные понятия, используются преимущественно в определенной форме» [7: 92].
ЛИТЕРАТУРА
1. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. СПб., 2001.
2. Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот. (Простое предложение). Львов, 1949.
3. Гиппиус А. А. Морфологические, лексические и синтаксические факторы в склонении древнерусских членных прилагательных // Исследования по славянскому историческому языкознанию: Памяти профессора Г. А. Хабургаева. М., 1993. С. 66-84.
4. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995.
5. Камынина А. А. Современный русский язык: Синтаксис простого предложения. М., 1983.
6. Марков В. М. К вопросу о происхождении «полных» прилагательных // История русского языка. Словообразование и формообразование: сб. матер. Казань, 1997. С. 10-20.
7. Маслов Ю. С. Очерк болгарской грамматики. М., 1956.
8. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. 1-2. М., 1958
9. Руднев А. Г. Внутренние закономерности употребления именных и местоименных прилагательных в древнерусском языке // Slavia. 1957. XXVI. С. 192-211.
10. Сахарова А. В. Синтаксис и прагматика причастного оборота в древнерусской летописи: критерии распределения предикаций на причастные и финитные в комиссионном списке новгородской первой летописи: Дис. ... канд. филол. наук. М., 2007.
11. Толстой Н. И. Значение полных и кратких форм прилагательных // Вопросы славянского языкознания М., 1957. Вып. 2. С. 43-122.
12. Толстой Н. И. К вопросу о древнеславянском языке как общем литературном языке южных и восточных славян // История и структура славянских литературных языков. М., 1988.
13. Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI-XVII). М., 2002.
14
[мир русского слова № 4 / 2015]
