CC BY
25
В. С. Ефимова (Москва)
О проблеме дифференциации старославянского лексического инвентаря (в поисках кирилло-мефодиевских переводов)
В статье ставится вопрос о необходимости дифференциации старославянского лексического инвентаря. Значительная его часть была создана самими свв. Кириллом и Мефодием, их учениками и последователями. Автор делает попытку освещения проблемы выявления новой книжной лексики и отделения ее от «старой» лексики, почерпнутой из народной славянской речи.
Ключевые слова: кирилло-мефодиевская проблематика, старославянский язык, лексический инвентарь.
В свое время перед первоучителями нашими свв. Кириллом и Мефодием и их учениками и последователями предстала задача осуществления перевода - с достаточно сложного для перевода греческого языка - на славянский язык Св. Писания, а затем и других теологических произведений, созданных на богатейшем, хорошо разработанном греческом литературном языке эпохи Византийской империи. Для создания переводов более или менее равноценных нужны были адекватные языковые средства, и в первую очередь лексический инвентарь. Очевидно, что народная славянская речь того времени не располагала инвентарем лексем, соответствующим богатству лексического инвентаря греческого языка переводимых оригиналов: и славянский дискурс не был разработан как представляющий язык литературный, и даже многие предметы, понятия и явления (то есть денотаты греческих лексем) не были известны или были мало известны славянам того времени. Тем не менее переводы были осуществлены, и довольно быстро. И именно в процессе этих переводов (главным образом с греческого языка) рождался первый, общий для всех славян, литературный язык, который на начальном этапе его существования (IX - начало XI в.) целесообразно называть старославянским языком1.
Как формировался старославянский лексический инвентарь? Предыдущие исследования показывают, что он формировался следующими путями: 1) использовались слова народной славянской речи; 2) оставалось непереведенным некоторое количество грецизмов; 3) масса слов создавалась самими переводчиками и редакторами пер-
вых славянских переводов2. При этом не все новые слова «укоренялись» в старославянском лексиконе: некоторые оставались малоупотребительными лексемами или даже гапаксами отдельных рукописей, другие же слова «укоренялись» в нем и использовались в переводах последующих - в эпоху существования старославянского языка (то есть в IX - начале XI в.), а потом и в церковнославянских изводах. Новая лексика создавалась древними книжниками разными способами, в том числе и путем деривации по славянским словообразовательным моделям, и путем калькирования (но тоже с использованием славянских словообразовательных моделей, на которые налагались правила славянского словообразовательного механизма). В дошедших до нас рукописях мы можем наблюдать процесс их поисков, их «пробы пера». Например, для перевода греч. айтократюр создавались кальки самодрьжитель (Супр 150,7), самовластьць (Супр 81, 23), самодрьжьць (Супр 147, 22-23; Супр 152, 22-23; Супр 13, 29) > русск. самодержец, то есть на базе разных слов (власть и дрьжати) и с разными суффиксами (и -ьс(ь), и -itel'(b)); для перевода греч. ava%rophT3j создавались кальки ошьльць (Ен 38а 3), отъходьыикъ (Супр 289, 13), отъшьльць (Супр 514,7; Супр 519, 24-25), ошьльыикъ (Синайский Патерик XI в.), отъшьльыикъ (Пролог XIII в.) > русск. отшельник; для перевода греч. Kat^yopoj 'прокурор' создавались наименования от разных основ с разными суффиксами: клеветьыикъ (Деян 25, 18 Христ, Струм, Мат, Шиш), обличитель (Клоц 11b 11; Клоц 11b 35-36; Супр 441, 12-13), окадитель (Супр 240, 17-18; Супр 240, 19), клеветарь (Супр 441,12). Примеры можно умножать.
Решение задачи выявления новой книжной лексики и отделения ее от «старой», почерпнутой из народной славянской речи, представляется нам чрезвычайно важным не только для изучения самого старославянского языка, но и для исторического языкознания, и для истории славянской культуры, ибо отвечает на вопросы: какие слова можно относить к праславянскому фонду и чем славянские литературные языки обязаны словотворчеству свв. Кирилла и Мефодия и их учеников и последователей? Однако проблема дифференциации старославянского лексического инвентаря не так проста, как кажется на первый взгляд.
Проще всего обстоит дело с идентификацией грецизмов, вводившихся в старославянский лексикон в процессе переводов (то есть в процессе отношений «текст ^ текст»). Грецизмы используются главным образом для наименования предметов и явлений, не знакомых славянам, лиц, занимающих определенную должность, имеющих определенный чин, сан и т. п., не знающих еще аналогов в
структуре славянского общества: доместикъ 'доместик (имперский чиновник высокого ранга)' - греч. боцвсико; (Супр 222, 4-5; Супр 222, 7), аытиграфеусъ 'контролер государственных доходов' - греч. опти/рафей; (Супр 281, 7), сакеларии/сакеларъ/сакеларь 'хранитель церковной казны' (Супр 121, 11; Супр 121, 8; Супр 121, 17) - греч. оакеНарш; и т. п.; для наименования лиц по месту жительства или принадлежности к какому-либо народу, принадлежности к определенным группам людей, мало знакомым славянам: июдеи/июдэи 'иудей, еврей' - греч. '1ои5аш;, куриыэи 'киренеянин, житель города Кирены' - греч. Кир^поТо;, ыазареи/ыазарэи 'назареянин' -греч. ^^юроТо;, садоукеи 'саддукей' - греч. Еа55оикато; и т. п.; для терминологических наименований священнослужителей и лиц, имеющих отношение к церкви: ирреи/иррэи 'иереи, священник' - греч. 1ереЪ;, суыагогъ и ар^исуыагогъ 'глава синагоги' - греч. ар%шмауюуо; и т. п.
Так же легко идентифицируются как новая лексика слова, которые переводчики образовывали с помощью славянских словообразовательных морфем от греческих основ. Например, с помощью славянских суффиксов -ъп-, -ъяк-, -ov-/-ву- образовывались прилагательные: от июдеи - июдеискъ (Мт 27, 11 Зогр: црь ьюдэшскъ - о РаогХеЭ; тетп '1ои5ашу), от и^драил"ь - и^драилрвъ (И 1, 49 Зогр: црь 1левъ - о РаогХеЭ; той '1ораЗ1), от - тектоыъ 'плотник (отец Иисуса Христа)' - тектоыовъ (Мт 13, 55 Зогр: тектоыовъ сыъ - о той тектоуо; то;) и т. п. Вместе с тем это были уже славянские лексемы, которые должны были восприниматься основной массой христианизировавшихся славян как в какой-то мере понятные, так как содержали в своей структуре славянский аффикс в качестве значимой части слова. Кроме того, грецизмы-наименования представителей народов и групп людей отличались замечательной способностью «ославяниваться» - путем прибавления к основе греческого происхождения славянского суффикса -ётп(ъУ-(/)атп(ъ) - то есть суффикса с определенным значением, сигнализирующего о принадлежности слова к наименованиям лиц по месту жительства или принадлежности к какому-либо народу, принадлежности к определенным группам людей. Уже во входящих в «старославянский канон» евангельских кодексах наряду с куриыэи встречается куриыэыиыъ (Мк 15, 21 Ас, Сав, Ват) и курэыиыъ (Мк 15, 21 Зогр, Мар), наряду с ыазареи/ыазарэи - ыазарэыиыъ и ыазарэаыиыъ и т. п.
Гораздо труднее - как ни кажется странным это на первый взгляд -выявить в старославянском лексиконе пласт лексики, почерпнутой из
народной славянской речи, отделить ее от книжнои, созданной самими древними книжниками в процессе переводов и редактирования. Идентификация каждой конкретной лексемы с морфемной структурой, представленной «славянским строительным материалом», являет собой задачу, решение которой требует учета многих факторов.
Достаточно надежно к слою лексики, почерпнутой из народной славянской речи, можно относить лексемы, морфемная структура которых указывает на их праславянскую древность. К этому слою принадлежат лексемы с древней структурой общеименной суффиксации, используемые в старославянских текстах и в качестве прилагательных, и в роли существительных: младъ(ыи) - и 'молодой', и 'младенец' (Супр 135, 1; Супр 340, 26); сиръ(ыи) - и 'пустой, лишенный смысла', и 'сирота' (Пс 67, 6 Син); зълъ(ыи) - и 'плохой, дурной', и 'плохой человек' (Мт 5, 45; Супр 415, 29), а в форме ср. р. ед. и мн. ч. зъло, зълага^ 'зло, злое дело' (Мт 5, 39; Пс 20, 12 и др.) и т. п. Например:
сиръ(ыи) 'сирота': С ъм^тжтъ С1А отъ лща его. Оца с1ры\ъ. и с©дыа вьдовиць. Пс 67, 6 Син (ср: сиръ(ыи) в роли прилагательного: по исти-ыэ съвравъшъ. (вм. съворъ вашъ). вез мжжыства. и въ сирэ\ъ словесе^ъ вез оума рдиыъ. Супр 335, 22);
Зълъ(ыи) 'плохой человек', влагъ(ыи) 'хороший человек': эко слъыыце свое сиэетъ. ыа зълы I влагы. Мт 5,45 Зогр;
Зъло 'зло, злое дело': азъ г л« вамъ. ые противити с зълоу. Мт 5, 39 Зогр; Г
младъ(ыи) 'младенец': да ые подражаимъ жидовыска ©родыства. нъ дэтыскоу позавидимъ влагодареыию ые оувоицъ ыепри^зыыствоу. ыъ младыихъ везъловию Супр 340, 26.
По этой же причине к слою лексики, почерпнутой из народной славянской речи, достаточно надежно можно относить также слова, вычленяющие уникальные суффиксы: владыка, пастырь, пастоухъ, юноша, пэстоунъ и т. п., а также суффиксы малопродуктивные (как бы «заснувшие» в старославянском языке, неактивные): суффикс -ь]г~: валии 'врач', вэтии 'оратор', с©дии 'судья'; суффикс -(a)taj(ь): ратаи 'пахарь', ходатаи, поводатаи, позоратаи 'зритель' и т. п. Надежно можно относить к слою народной обыденной лексики и существительные архаичного для старославянского языка типа м. р. с основой на -а (ср. в примере на младъ(ыи) 'младенец' слово оувоица с суффиксом -ьс(а)).
В старославянском лексическом инвентаре присутствует также ряд сложений (композитов) архаичного типа. Среди них есть лексе-
мы, уже нечленимые на уровне старославянского языка, словообразовательно немотивированные: чловэкъ, потьпэга 'разведенная жена', господь 'господин, хозяин' (приобретшее и новое значение 'Господь (Бог)'). Разумеется, идентификация таких композитов как «старой» славянской лексики не вызывает затруднений. Но есть и композиты, более «прозрачные» с словообразовательной точки зрения: соухор©къ(ыи) 'не владеющий рукой, сухорукий', соухоногъ 'не владеющий ногой, хромой', хоудооумъ(ыи) 'неразумный, вратоучддъ племянник, маломощь калека и бедняк, велир^дъ 'обжора', ворвода 'правитель, владыка' (первоначально, конечно, 'полководец'), дрэводэл^ 'плотник', прэлюводэи, чаро-дэи. При идентификации подобных композитов (то есть «прозрачных» с словообразовательной точки зрения) уже начинаются трудности. Дело в том, что в старославянском языке эти архаичные словообразовательные модели (с опорными компонентами как именного, так и глагольного происхождения) продолжали действовать, по ним древние книжники образовывали новую лексику. Например, с использованием архаичной модели было создано славянское прозвище знаменитого отца церкви и автора многих гомилий Иоанна Златоуста - композит ^латооустъ(ыи) (калька с греч. хриоботоцо;). В старославянских текстах эта калька употребляется параллельно с грецизмом хръсостомъ. Также с использованием архаичной модели были созданы наименования Богородицы приснодэва и приснодэва^ - кальки с греч. аегларбеуо;, а также ряд подобных слов. Однако именно потому, что древние книжники пользовались при создании новых слов старыми славянскими моделями, идентификация таких образований очень трудна, и даже такой замечательный лексиколог и лексикограф старославянского языка, как Р. М. Цейтлин, причисляла к архаичным композитам кальки с греческого. Так, например, в своей известной книге «Лексика старославянского языка» она приводит перечень - как ей казалось - «старых славянских сложений»: ^латооустъ (хриооотоцо;), иночддъ (|хоуоуеуз;), маловэръ (оХгуолшто;), невэгласъ, подовьнъ-вэръ (аХ-општо;), простовласъ (1ио1коцо; букв. 'с распущенными волосами', но и алХобргХ в Хронике Иоанна Малалы), соухор©къ, тджькосрьдъ (Рарикар5ю;), хоудосилъ, хоудооумъ, четврэногъ (тетрапои;), вогомждръ (беооофо;), вельлэпъ (цеуаХопреяЗ;), въторопрьвъ (5еитеропрюто;), лювонищь (ф11оптю%о;) 'любящий бедных', трьсвдтъ (тршауш;)3. (Греческие соответствия в скобках добавлены нами. - В. Е.) На самом деле подавляющее большин-
ство этих слов (за исключением, видимо, невэгласъ, соухор©къ, Хоудосилъ, хоудооумъ) представляет собой кальки с греческого.
Иногда и в тех случаях, когда имеется структурное соответствие греческого и старославянского композита (эквиморфемность), бывает трудно решить однозначно: создано ли было это слово самими древними книжниками по образцу греческого, или оно существовало в народной славянской речи. Решение может быть обосновано путем учета разных факторов. Определенным критерием можно считать характер денотата слова: номинирует ли оно понятия, предметы, явления и их свойства, ранее незнакомые или малознакомые славянам. Конечно, не оставляют сомнений такие случаи, как упомянутые выше златооустъ(ыи) или приснодэва, приснодэва^. На этом основании бесспорно идентифицируются как новая лексика созданные по архаичной модели композиты вогом©дръ (калька с 6еооофо<; 'божественно мудрый'), въторопрьвъ (калька с 5еитеролрюто<;, вошедшая в старославянский лексический инвентарь в составе терминологического словосочетания въторопрыва^ сжвота - греч. оаРРатоу 5еитеролрютоу 'первая суббота после второго дня еврейской пасхи'). В некоторых случаях критерием может служить анализ пути вхождения слова в старославянский лексикон. Книжное происхождение можно предполагать у слова, если оно представляет собой «избыточное» образование, созданное при наличии в старославянском лексиконе слов с тем же значением, вошедших в него в более ранних переводах, в том числе и из народной славянской речи. Например, образованный по архаичной модели композит четврэ-ногъ '(четвероногое) животное' эквиморфемен своему греческому соответствию тетрапои«;. С другой стороны, по своему значению он принадлежит к слою обыденной лексики. В старославянский лексический инвентарь это слово вошло при переводе Апостола для передачи греч. тетрапои^, о чем свидетельствует его употребление в старших списках (Деян 10, 12; Деян 11, 6; Рим 1, 23 в Охр, Слепч, Христ, Толк, Струм, Шиш, Мат). Для перевода тетрапои^ оно употребляется и в паремейном тексте, о чем также свидетельствует его употребление в старших списках (Быт 1, 24 Григ, Зах, Лобк). Видимо, четврэногъ все же следует считать калькой с греч. тетрапои^, а не исконным славянским словом, так как в старославянском лексиконе есть гораздо более частотные лексемы с тем же значением - звэрь, животъ, животьнъ и животьнор, вошедшие в него из народной славянской речи ранее, чем появилось в нем четврэногъ.
Вместе с тем остаются некоторые случаи очень трудные для такого анализа. Так, например, композит простовласъ, использован-
ный в Супрасльской рукописи для перевода греч. 1ио1коцо; (букв. 'с распущенными волосами'), как принадлежащий, казалось бы, к слою обыденной лексики и не калькирующий греческое соответствие, можно было бы считать исконнославянским словом. Однако в переводе Хроники Иоанна Малалы он соответствует греч. апХобргХ4, т. е. имеется буквальное поморфемное соответствие. Имелось ли такое понятие, которое могло бы быть номинировано словом простовласъ, у славян того времени?
Или, например, слово ^ълодэи. Р. М. Цейтлин считала его исконным славянским словом. Я - как и Э. Благова - считаю его калькой с греч. какопош; (или какоаруо;), вошедшей в старославянский лексический инвентарь на самом раннем этапе его формирования, при переводе Евангелия-апракоса5.
По той же причине, а именно потому, что древние книжники при создании новых слов пользовались старыми славянскими моделями, большую трудность представляет выявление новых образований среди многочисленной старославянской лексики с так называемыми продуктивными аффиксами. Собственно словообразовательный анализ не может здесь дать никаких доказательств, так как и новые слова, образованные самими древними книжниками, хорошо словообразовательно мотивированы на славянской почве, а эквиморфемность старославянских и греческих слов, дающая основание подозревать калькирование, может наблюдаться в результате независимых параллельных процессов в словообразовательных гнездах в старославянском и греческом языках6. Вместе с тем я предполагаю, что некоторые славянские суффиксы существенно развили свою продуктивность именно в ходе переводов на славянский язык, осуществлявшихся свв. Кириллом и Мефодием и их учениками, а значительная часть образованных с помощью этих суффиксов слов является результатом словотворчества самих переводчиков. Словотворчество древних книжников в эпоху первых переводов было чрезвычайно активным. Выше уже упоминались наблюдаемые в рукописях их «пробы пера», которые свидетельствуют об этой активности. В качестве демонстрации легкости, с которой книжники того времени образовывали новые слова, приведу здесь лишь один пример разных способов перевода ими греч. поИт'л; 'гражданин' (от поИ^ет 'основывать город).
В переводе Евангелия от Луки в соответствии с поИт'л; употребляются два слова: жител"ь (с суффиксом -ХвТ(ъ)) и граждаыиыъ (с суффиксом -(})атп(ъ)). Допустим, выбор разных славянских лек-
сем для перевода лоНт^ в Евангелии можно объяснить желанием переводчика «не упустить» разных оттенков в значении греческого слова. В Лк 15, 15, возможно, есть желание подчеркнуть принадлежность лица, о котором идет речь, просто к жителям этой области, к кому-то из населения: I шыдъ прилэпи с едиыомы отъ жителъ то^ страыы. Зогр. В другом случае, в Лк 19, 14, возможно, было желание подчеркнуть принадлежность этого лица к гражданам: I граждане емоу . ыеыавидэах© его. Зогр.
Однако - при наличии в авторитетном евангельском тексте двух способов перевода слова лоМт^! - в переводе «Похвалы 40 мученикам» (сохранившемся в Супрасльской рукописи, то есть в рукописи «старославянского канона») обнаруживается еще и наименование с суффиксом -ьтк(ъ) градьникъ: то како юже везградыыикы ли а на-речемъ . или градьникы высеа выселеыыа Супр 84,1. Видимо, образование слова градыыикъ было «спровоцировано» языком греческого оригинала (Т ову; Алб/аоас иЩтоЭ^ eG'пюmev, М тБ<; оАкоитсп'п«; лоМш5;), а именно необходимостью перевода также и греч. апоАд,^ 'не имеющий или лишенный отечества; недостойный быть гражданином': для перевода греческого слова с а-рг^а^ит ало^<; было создано слово везградьникъ с префиксом Ъех- (передача а-pгivativum префиксом Ъех- была регулярной для старославянского словообразования7), а для перевода антонима лоНт'л«; - слово градьникъ без этого префикса. В отношении таких «избыточных» образований, как градьникъ, встречающихся в относительно более поздних - сравнительно с самыми первыми, необходимыми для богослужения - переводах, можно предполагать, что они обязаны своим происхождением словотворчеству самих переводчиков (или - иногда, возможно, - редакторов текстов). В дальнейшем слово градьникъ в старославянском лексиконе «не прижилось», случаи его употребления вне этого текста единичны, однако подобные примеры демонстрируют, насколько легко древние книжники той эпохи создавали новые слова.
Уже самые первые, необходимые для богослужения переводы содержат массу слов с определенными аффиксами (так называемыми продуктивными), которые вполне могли быть результатом словотворчества самих переводчиков. Я предполагаю, что их значительно больше, чем обычно принято считать. При этом необязательно они должны были номинировать предметы, понятия, явления, неизвестные или малоизвестные славянам того времени (что видно на примере образования слова градьникъ). Так, для наименования лиц в переводе Евангелия широко используются слова с суффиксами ^вТ(ь) и
-ътк(ъ). Как я предполагаю, значительная - если не большая - их часть была создана самими переводчиками. Нет, конечно, сомнений в отношении двукорневых композитов с этими суффиксами: явные кальки с греческого, они могли быть созданы только самими переводчиками: ещерует'л; - влагодэтел"ь (Лк 22, 25), уоцобгбаокаХо; -Законооучител"ь (Лк 5, 17), о аНоуеуЗ; - иыоплемеыьыикъ (Лк 17, 18), тетраарсп; - четврътовластьникъ (Лк 3, 19). (При том, что в стихе Лк 9, 7 видим уже другую «пробу пера» - кальку с того же греческого соответствия с суффиксом -ъс(ъ) четврьтовластьць.) Однако и в отношении многих однокорневых суффиксальных дериватов, даже и не калькирующих греческие соответствия, мы можем думать, что они являются результатом словотворчества переводчиков Евангелия. Анализ значений слов, соотношений с греческими соответствиями, славянскими синонимами, синонимами греческих соответствий, обстоятельств вхождения слов в старославянский лексический инвентарь позволяют предполагать, что такие слова, как крьститель, мжчитель, житель и ж^телэнинъ, съвэдэтел"ь и др., могли быть образованы самими переводчиками8. Некоторые из них «выдают» себя тем, что демонстрирует вариативность по спискам со «старыми» славянскими лексемами. Например, в силу специфики евангельского текста в старославянском переводе довольно часто встречается слово съвэдэтел"ь 'свидетель' (образованное с помощью суффикса ^в1'(ъ) от гл. съвэдэти 'знать'), которое используется для передачи греч. цар-ти;. Однако в народной славянской речи было и «старое» славянское наименование с тем же значением - послоухъ. И, действительно, в Саввиной книге - рукописи, известной своими инновациями в направлении использования выражений славянской народной речи, в стихе Мт 18, 16 вместо съвэдэтель употреблено слово послоухъ. Ср.: Нпа ел! отоцато; 5Ъо цартЪрюу М тршу отабН пйу рБца. - да въ оустэ^ъ дъвою ли трии съвэдэтель стаыетъ вьсэкъ глъ . Мар -да по встомъ двэма посл8\ома ли трьмъ . стаыетъ всакъ глъ . Сав. Использование слова послоухъ наряду со съвэдэтел"ь для передачи греч. царти; встречается иногда и в тексте Апостола (Евр 10, 28 Христ, Охр, Слепч, Струм, Шиш), и в Синайском евхологии (трижды), и в Супрасльской рукописи (пять раз).
Авторитет евангельского текста был очень высок, и потому нет ничего удивительного в том, что слова, вошедшие в старославянский лексический инвентарь при его переводе, «укореняются» в нем и продолжают использоваться древними книжниками в других переводах. Тем не менее некоторые образования с продуктивными
суффиксами так и остаются словами евангельского текста и практически не встречаются за его пределами. Таковы, например, наименования лиц со значением 'меняла' тръжьникъ (образовано с помощью суффикса -ьпгк(ъ) от сущ. тръгъ 'рыночная площадь') и пэнажьникъ (образовано с помощью того же суффикса от сущ. пэнабь 'монета'), которые употребляются в старославянском переводе Евангелия для передачи трех греческих существительных с суффиксом -тл; - тра-ле^-тл;, ко11иРштз;, кертатштЗ<;. Как я предполагаю, оба слова - тръжьникъ и пэнажьникъ - были созданы самими переводчиками Евангелия: они редко используются впоследствии за пределами евангельского текста и уже в пределах рукописей «старославянского канона» наблюдается тенденция к их замене9.
Отсюда возникает вопрос: все ли слова с продуктивными аффиксами, которые мы теперь видим в старославянских кодексах (и к которым привыкли), были необходимы переводчикам для передачи только значения греческих слов? Как и для чего создавался свв. Кириллом и Мефодием и их учениками и последователями старославянский лексический инвентарь? Другими словами: только ли п е р е в о д хотели они осуществить? Или с самого начала они стремились к созданию литературного языка - понятного славянам, но все же отличного от обыденной славянской речи? И потому считали необходимым создавать новые, имеющие «книжный вид» слова, - даже если в народной славянской речи имелось слово с нужным значением?
Косвенным подтверждением последнему предположению может служить, как кажется, выполненный с латинского языка древнечеш-ский перевод Евангелия, в котором - судя по спискам конца XIV в. Дражданскому и начала XV в. Оломоуцкому - на месте многих употребленных в переводе с греческого языка старославянских наименований с продуктивными суффиксами -(ьп)гк(ъ) и ^вТ(ь) использованы другие слова совсем иной морфемной структуры, причем часто в них мы можем предполагать «старые» славянские лексемы. Ср., например:
1) старославянские слова с суффиксом -(ьп)гк(ъ) - слова древне-чешского перевода:
вэстьникъ -posel (Лк 9, 52; Лк 7, 24); неправьдьникъ - nespravedlny (Лк 18, 11); иноплеменьникъ - иго^а/пу (Лк 17, 18); плэньникъ -/а^ (Лк 4, 19);
везаконьникъ - ЪпеЪпу (Мк 15, 28) и zly (Лк 22, 37);
Хыщьникъ - (Мф 7, 15 в Олом);
неджжьникъ - петоспу (Мк 6, 5; Мк 16, 18); правьдьыикъ - spravedlnу (Мф 27, 19; Лк 20, 20; и мн. др.); ^■ычьникъ -рокап (Мф 18, 17 в Олом);
приставьыикъ - starosta (Лк 8, 3; Мф 20, 8 в Дражд) и strдjcё (Лк 8, 3 в Олом);
вратьыикъ - угаЫу (Мк 13, 34);
двьрьыикъ - угаЫу (Ин 10, 3);
наслэдьникъ - dёdic (Мф 21, 38; Мк 12, 7; Лк 20, 14);
овьштьникъ - ^аш (Лк 5, 10; Мф 23, 30);
причдстьникъ - ^аш (Лк 5, 7);
наимьникъ/нармьникъ - otrok (Лк 15, 17; Лк 15, 19; Лк 15, 21; Ин 10, 12; Мк 1, 20);
Законьникъ - dospёlec Vргауё (Лк 10, 25; Лк 14, 3; и мн. др.);
приставьникъ - vlаdaf (Лк 12, 42; Лк 16, 1; Лк 16, 3);
тысжщьникъ - МЬип (Мк 6, 21; Ин 18,12);
четврътовластьникъ - vlаdaf nadkraji (Лк 3, 19);
кънижьникъ - mudrак (Мк 7, 1; Мк 7, 5; Мк 10, 33; Мк 11, 27; и мн.
др.) и mistr (Мф 2, 4 в Олом);
наставьникъ - mistr (Мф 23, 10);
ра^воиникъ -padйch (Лк 10, 30) и Шг (Ин 10, 1);
оученикъ - тЫН (Мф 8, 23; Мф 8, 25; Мф 9, 10; Мф 9, 14 и мн. др.,
но также и uсвdlník в Мк 2, 23 и др.);
гостиньникъ - otrok (Лк 10, 35);
ковьникъ - svаdcё (Мк 15, 7);
2) старославянские слова с суффиксом -?вТ(ъ) - слова древнечеш-ского перевода:
ж^тел"ь и ж^телэнинъ - 2пес (Мф 13, 30 и Мф 13, 39); м©нител"ь - kat (Мф 18, 34); дэлител"ь - dёliс (Лк 12, 14); просител"ь - 2вЪгак (Ин 9, 8);
искоусител"ь -przielud (Мф 4, 3 Дражд; в Олом опущено: Tehdy
diаЪвlрпяЫрщ inhвdjeho pokusil а fka...);
жител"ь - тёШп (Лк 15, 15 Олом) и miefczienyn (Лк 15, 15
Дражд);
властел"ь - тос (pod тосГ) (Лк 7, 8);
прэдател"ь - zradcё (Лк 6, 16);
съвэдэтел"ь - svёdek (Мф 18, 16; Мф 26, 65);
родитель - otec i matё (Мф 10, 21 Дражд; в Олом: рга^ svëmu 1^и;
Мк 12, 13; Лк 2, 27; Лк 2, 41; Лк 2, 43; Лк 8, 56; Лк 18, 29; Лк 21, 16; Ин 9, 2; Ин 9, 3; Ин 9, 18);
оучител"ь - mistr (Мф 10, 24; Ин 1, 38; Ин 11, 8 и мн. др.); тжатель - Ьрас (Мк 12, 1; Мк 12, 2; Мк 12, 7; Мк 12,9); дэлател"ь - tëzier, tëzar и ^рас (Мф 21, 33; Мф 21, 34; Мф 21, 35; Мф 21, 38; Мф 21, 40; Мф 21, 41; Лк 20, 9; Лк 20, 10 и др.)10.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Наше понимание термина «старославянский язык» вполне совпадает с его трактовкой Н. И. Толстым, называвшим общий литературный язык всех славян, существовавший в Х1-ХУ11 вв. в совокупности разных изводов, «древнеславянским языком», а ранний древнеславянский язык (I период, 1Х-Х1 вв.) - «старославянским языком» См.: Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988. С. 34-52 (особенно с. 47).
2 Укажем здесь лишь некоторые наши исследования: Ефимова В. С. Влияние греческого языка на формирование лексического фонда старославянского языка // Межъязыковое влияние в истории славянских языков и диалектов: социокультурный аспект. М., 2007. С. 196-244; Она же. К вопросу о способах номинации лица в старославянском языке // 8^1а. Яос. 78. РгаИа, 2009. 8. 349-35; Она же. Наименования лиц в старославянском языке: Способы номинации и приоритеты выбора. М., 2011; Она же. Некоторые наблюдения над номинацией лиц в старославянском евангельском тексте (на материале древнейших кодексов) // Язык Библии: лингвотекстоло-гические исследования. М., 2012. С. 27-46.
3 Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка: Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей Х-Х1 вв. М., 1977. С. 280.
4 Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. М., 1995. Вып. 20. С. 233.
5 Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка... С. 248; Ыа^уа Е. Котрогйа V 81аго81оуёшке !егтшо^п // 81ау1а. Яос. 65. РгаИа, 1996. 8. 269.
6 Ефимова В. С. Наименования лиц. С. 20-21.
7 Мошиньски Л. Способы перевода греческих словообразований с отрицательной приставкой а- в старославянской Супрасль-ской рукописи // CyгШomethodianum. VI. Thessalonique, 1982. Р. 81-97; Ефимова В. С. К вопросу о лексическом выражении от-
рицания в старославянском языке // Slavia. Praha, 2005. Roc. 74. S.251-264.
8 Подробнее см.: Ефимова В. С. Наименования лиц... С. 63-72.
9 Подробнее см.: Там же. С. 177-179.
10 Staroceska bible Drazd'anska a olomoucka. Praha, 1981. T. I. Evangelia.
СОКРАЩЕНИЯ НАЗВАНИЙ РУКОПИСЕЙ
Григ - Григоровичев паремейник, среднеболгарская рукопись XII-XIII вв.; изд.: Рибарова З., Хауптова З. Григоровичев паримеjник. Скоще, 1998.
Ен - Енинский апостол, старославянская рукопись XI в.; изд: Мирчев К., Кодов Х. Енински апостол. Старобългарски паметник от XI век. София, 1965.
Зах - Захариинский паремейник, древнерусская рукопись 1271 г. Зогр - Зографское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Jagic V. Quattuor evangeliorum codex glagoliticum dim Zographensis nunc Petropolitanus. Berolini, 1879. Клоц - Клоцов сборник, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.:
DostalA. Clozianus. Praha, 1959. Лобк - Лобковский паремейник, среднеболгарская рукопись XIII/XIV в. Мар - Мариинское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.:
Ягич И. В. Мариинское четвероевангелие. Graz, 1960. Мат - Матичин апостол, древнесербская рукопись XIII в.; изд.: Ковачевик Р., Стефановик Д., Богдановик Д. Матичин апостол (XIII век). Београд, 1979. Охр - Охридский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.; изд.: Кульбакин С. М. Охридская рукопись апостола конца XII века / Български старини. София, 1907. Кн. III. Сав - Саввина книга, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: Саввина книга. Древнеславянская рукопись XI, XI-XII и конца XIII века / Изд. подг. Князевская О. А., Коробенко Л. А., Дограмаджиева Е. П. М., 1999. Ч. I.
Син - Синайская псалтырь, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.:
Северьянов С. Н. Синайская псалтырь. Graz, 1954. Слепч - Слепченский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.; изд.:
Ильинский Г. А. Слепченский апостол XII века. М., 1912. Супр - Супрасльская рукопись, старославянская рукопись X-XI вв.; изд.: S. Severjanov. Codex Suprasliensis / Editiones monumentorum
slavicorum veteris dialecti. Graz, 1956. Vol. I-II; ЗаймовЙ, КапалдоМ. Супрасълски или Ретков сборник. София, 1982-1983. Т. 1-2.
Струм - Струмицкий апостол, среднеболгарская рукопись XIII в.; изд.: Блахова Е., Хауптова З. Струмички (Македонски) апостол. Кирилски споменик од XIII век. Скоще, 1990.
Толк - Толковый апостол, древнерусская рукопись 1220 г.; изд.: Воскресенский Г. А. Древнеславянский апостол. Послания святого апостола Павла. Сергиев Посад, 1892-1908. Вып. 1-5.
Христ - Христинопольский апостол, древнерусская рукопись XII в.; изд.: Kaiuzniacki E. Actus epistolaeque apostolorum palaeoslovenice ad fidem codicis Christopolitani. Vindebonae, 1896; Маслов С. И. Отрывок Христинопольского Апостола, принадлежащий библиотеке Унта Св. Владимира // Известия ОРЯС. 1910. Т. 15. № 4. С. 229-269 (Деян 9, 28-13, 5).
Шиш - Шишатовацкий апостол, древнесербская рукопись 1324 г.; изд.: Stefanovic D. E. Apostolus Sisatovacensis anni 1324. Wien, 1989.
Efimova V. S.
On the Problem of Differentiation of the Old Slavonic Lexical Inventory (in the Search for Translations by St Cyril and Methodius)
The article deals with the problem of differentiation of the Old Slavonic lexical inventory. A considerable part of it was created by St Cyril and Methodius, their disciples and followers. The author tries to identify new bookish vocabulary and to separate it from the «old» vocabulary borrowed from primitive Slavic discourse. Key words: St Cyril and Methodius, Old Slavonic language, lexical inventory.
