CC BY
55
ЯЗЫКОЗНАНИЕ
В. С. Ефимова (Москва)
Лексический критерий в истории изучения памятников древнеславянской письменности и новые возможности его применения
В статье рассматриваются результаты применения лексического критерия в палеославистических исследованиях в исторической ретроспективе и обсуждаются новые возможности применения данного критерия в связи с начавшейся публикацией в Праге «Греческо-старославянского индекса».
Ключевые слова: древнеславянская письменность, старославянский язык, старославянская лексика, история славистики.
К юбилею Эмилии Благовой
Впервые в палеославистике лексический критерий использовал, видимо, один из отцов-основателей славистики — Павел Йозеф Шафарик. В своей работе «Über den Ursprung und die Heimat des Glagolitismus» («О происхождении и родине глаголитизма»), опубликованной в Праге в 1858 г. (русский перевод А. Шемякина появился в 1861 г.), Шафарик привел реестр дифференцирующих лексем, чье пан-нонское происхождение считал доказанным. Обосновывая большую древность глаголических рукописей в сравнении с кириллическими, Шафарик обращает внимание на «слова и выражения, которые, если не исключительно, то, однако ж, преимущественно встречаются в одних Глаголитских рукописях, и обыкновенно заменяются другими в Кирилловских, особливо младших по времени (если только они не списаны с Глаголитских)»1, и отмечает, что «глаголитизмы встречаются чаще всего в трех книгах, которых перевод приписывается Св. Кириллу: в Псалтири, Евангелии и Апостоле»2.
Однако широкое и плодотворное применение лексического критерия в изучении памятников древнеславянской письменности справедливо связывают с именами В. И. Ягича и А. И. Соболевского и положениями, разработанными в их трудах рубежа XIX-XX вв. К концу XIX в. в палеославистических исследованиях произошел перенос акцента с изучения фонетики и морфологии древнейших славянских рукописей на изучение их лексики и синтаксиса. «Как известно, — писал в 1900 г. А. И. Соболевский, — фонетические особенности с чрезвычайной быстротою и легкостью изменялись древними пере-
писчиками... Ту же судьбу... имели и особенности морфологические. Материал, которому мы придаем значение, — словарь... За редкими исключениями, словарь списка совсем или почти совсем не отличается от словаря оригинала»3. Основной целью работ Соболевского было выделить из всего древнеславянского письменного наследия переводы русские, что и было темой его доклада «Особенности русских переводов домонгольского периода» в 1893 г.4 В качестве дифференцирующих Соболевский выделил три группы слов: «1) Слова славянские по происхождению с специальными значениями. 2) Слова, заимствованные русским языком из других языков. Подобные слова или совсем неизвестны в церковнославянских текстах южнославянского происхождения, или известны в других значениях. 3) Названия городов, народов и т. п., хорошо известных русским и неизвестных или малоизвестных южным славянам.»5.
И. В. Ягич в работе 1902 г. «Zum Entstehungsgeschichte der kirchenslavischen Sprache»6 представил свод лексических дублетов в виде лексических пар, отражающих процесс развития древне-славянского языка («Zusammenstellungen sind wir jetzt schon in der Lage über eine recht beträchtliche Anzahl von lexicalischen Doubletten aus den Bibeltexten mit grosser Sicherheit zu behaupten, welcher von zwei oder mehreren Ausdrücken der ältere sei und der frühesten Übersetzungsthätigkeit angehören dürfte»7). Этот знаменитый свод Ягича явился обобщением предшествующей огромной лексикологической работы палеославистов — Амфилохия Сергиевского, Г. А. Воскресенского, В. Вондрака, В. Облака, Л. Стояновича, И. Поливки и др. — по выявлению синонимов-дублетов, характеризующих различные по времени и месту написания группы рукописей. Накопление материала шло постепенно, в процессе (как тогда говорили) «сравнительного критического изучения» древних славянских памятников письменности. Так, например, огромная работа по выявлению разночтений в древнейших евангельских и апостольских рукописях была проделана архимандритом Амфилохием Сергиевским. Уже в его трудах находим многие из тех пар, которые и в настоящее время используются в качестве критерия для определения связи списка с Преславской редакцией. Описывая особенности Карпинского апостола XIII в., Амфилохий отмечает: «Слова исправленные в сем Апостоле употреблены в исправленных Евангелиях по неделям, и полных Четвероевангелиях конца XI в. и начала XII в. Таковы слова: старейшина жречьскыи вм. Арх1ер^и, страна вм. изгкг, по-CAOYX^ вм. се^д^тель, тр^ЕА вм. жертвенника и другие»8. Свои
наблюдения над результатами «исправления» текста Нового Завета Амфилохий зафиксировал в довольно обширных словарях (Древле-славяно-греко-русском евангельском Юрьевском и Галичском словаре сравнительном по древним памятникам до XVII века, Древле-славяно-греко-русском сравнительном Карпинском апостольском словаре XIII-XIV вв., Древле-славяно-греко-русском сравнительном Апокалипсическом словаре XIV в.).
Таким образом, на основании предшествующих исследований Евангелия, Апостола, Псалтыри и Апокалипсиса Ягич составил списки 1) словообразовательных вариантов, образованных от одного и того же корня; 2) вариантов при передаче одного и того же греческого слова (оба варианта — славянские) и 3) переводов ранее непере-веденных выражений (т. е. более ранние грецизмы и славянские их замены). Затем Ягич привел такие же лексические сопоставления из книг Ветхого Завета9. (В последнем случае Ягич основывался, главным образом, на исследованиях книги Исайи И. Е. Евсевым и книги Иисуса Навина В. К. Лебедевым10.) Первейшей задачей для Ягича было установление границ древнейшего лексического фонда древ-неславянского языка («die Feststellung des ältesten kirchenslavischen Wortschatzes»). Однако он имел в виду и другую цель — изучение «вторых членов» синонимических пар, которые могли представлять собой варианты более позднего времени. Возникновение таких вариантов объяснялось им стремлением частично к большей точности, частично к большей понятности языка («Varianten späterer Zeit, deren Auftreten zum Theil in dem Bestreben nach grösserer Genauigkeit, zum Theil aber auch in der dadurch erzielten grösserer Verständlichkeit seinen Erklärungsgrund findet»11). В последнем случае варианты могли иметь диалектное происхождение («Wo das letztere der Fall war, dort sollte man allerdings dem secund Ausdruck einen localen Hintergrund zuschreiben»12). Таким образом Ягичем была сформулирована идея о диалектном происхождении вариантов в древнейших списках Св. Писания, имевшая огромное влияние на последующие исследования. В то же время, во избежание упрощения и искажения взглядов Ягича, следует отметить, что сам он среди «вторых членов» пар видел как «варианты более позднего времени», так и синонимы «того же времени» («gleichzeitige Synonymen»13), т. е. Ягич не упускал из вида и возможность лексического варьирования как свойства переводческой техники древних книжников.
С появлением обобщения Ягича наглядно очертился «исторический ход славянской письменности», а конгломерат древнейших ру-
кописей предстал как коллекция свидетельств, фиксирующих разные стадии развития древнеславянского языка в его древнейшую эпоху. «Правый ряд» в своде синонимов Ягича во многом совпадал с особой лексикой, характеризующей тексты, связанные с эпохой расцвета древнеславянской письменности в Болгарии конца IX — начала Х в. во времена царствования царя Симеона. Сформированный таким образом лексический критерий идентификации преславских текстов стал широко использоваться в исследованиях начала XX века — в трудах по Псалтыри В. А. Погорелова, по книгам Ветхого Завета И. Е. Евсеева, А. В. Михайлова, Н. Л. Туницкого и других палеос-лавистов.
Идея о существовании «второй редакции» всех книг Св. Писания в Болгарии в эпоху царя Симеона как целенаправленного предприятия, связанного с созданием толковой версии, была достаточно популярна среди российских ученых еще в конце XIX в. Особенно горячо ее защищал В. А. Погорелов. В работе 1901 г., при попытке наметить редакции славянской Псалтыри и связать перевод Феодоритовой псалтыри с выделенной к тому времени И. Е. Евсеевым редакцией Толковых пророчеств, Погорелов в решительной форме высказывает свое мнение: «Феодоритова Толковая Псалтырь является как бы частью обширнейшего труда — перевода книг Св. Писания с толкованиями»14. Выступая на 41-м заседании Славянской Комиссии Императорского Московского Археологического Общества с докладом о своем исследовании Феодоритовой псалтыри, Погорелов делает такое обобщение: «Важным является то обстоятельство, что и в других книгах св. Писания замечается существование двоякого типа перевода. причем одна из этих редакций, явно являющаяся вторичной и постоянно сопровождаемая толкованиями, вполне сходится по своим особенностям с редакцией Псалтирного текста, находящейся при Толкованиях Феодорита Киррского. Таким образом является необходимым принять появление в известную эпоху исправленного перевода целого цикла библейских книг с толкованиями»15. Обратив далее внимание присутствовавших на сходство толковой редакции по лексическим и морфологическим особенностям с Супрасльской рукописью и Изборником 1073 г., Погорелов делает вывод о месте и времени ее возникновения: «Последний памятник (т. е. Изборник 1073 г. — В. Е.), составленный в Болгарии при ц. Симеоне и для него, бросает свет и на всю группу памятников, которые мы должны в виду этого считать написанными на болгарском языке приблизительно в Х веке»16.
Следует сказать, что работа русских палеославистов начала XX в. по поиску второй («симеоновской») редакции книг Св. Писания, основанная на применении лексического критерия, не потеряла своей актуальности до нашего времени. Так, в своем исследовании Феодоритовой псалтыри по Чудовскому списку В. А. Погорелов применил метод сопоставления характерной лексики Феодоритовой псалтыри с лексикой памятников Симеоновой эпохи—Супрасльской рукописи, произведений Иоанна Экзарха, Изборника 1073 г., XIII слов Григория Богослова (по списку XI в.), Златоструя XII в. и др. В таблицах особенностей четырех редакций славянского перевода Псалтыри В. А. Погореловым были даны практически все лексические пары, характерные для первоначальной и второй редакции славянской Псалтыри (вторая редакция у Погорелова — редакция Феодоритовой псалтыри)17. Много десятилетий спустя болгарская исследовательница И. Карачорова, изучавшая Чудовский список Феодоритовой псалтыри в рамках масштабного проекта, направленного на доказательство существования «преславской» редакции богослужебных книг, во многом повторила исследование В. А. Погорелова — как в выводах, так и в методике исследования18.
Поиски следов второй редакции Апостола также были начаты в начале ХХ в. Изучив текст «Беседы» Пресвитера Козьмы, М. Г. Попруженко приходит к заключению: «его (т. е. Козьмы Пресвитера. — В. Е.) цитаты из Св. Писания должны быть признаны в полной мере интересными, как указанный выше материал для детального определения и установления так называемой симеоновской редакции текста Св. Писания (курсив наш. — В. Е). С этой целью я привел выше из сочинения Козьмы весь запас цитат его из Св. Писания. Не сомневаясь, что он может быть использован при работах восстановления симеоновской редакции текста Св. Писания, я привожу из них ниже некоторые разночтения»19. Далее, в примечании на с. 201, Попруженко дает сравнение ряда апостольских цитат из текста Пресвитера Козьмы с текстом Толстовского апостола, определенного Г. А. Воскресенским в качестве основного списка второй редакции20. При этом Попруженко отмечает сходство цитат Пресвитера Козьмы с текстом Толстовского апостола, тем самым полагая начало той работы, которая была продолжена И. Добревым21.
«Новую жизнь» лексический критерий получил в последние десятилетия прошлого века в трудах болгарских коллег. Исследования И. Добрева, Т. Славовой, П. Пенева, И. Карачоровой и др. были направлены на выявление следов второй редакции богослужеб-
ных книг (которую теперь предпочитают называть не «симеонов-ской», а «преславской») и характеристику деятельности книжников Преславского центра письменности. Начало этой масштабной работы, базирующейся в значительной мере на применении лексического критерия, положила известная статья И. Добрева «Гръцките думи в Супрасльския сборник и втората редакция на старобългарските богослужебни книги», опубликованная в ж. «Български език» (1978, № 2, с. 89-98). Болгарские ученые во многом возродили то, что было сделано русскими палеославистами в начале XX в., и пошли дальше в своих изысканиях.
В настоящее время лексический критерий остается основным в изучении древнеславянских памятников письменности — несмотря на критику и иногда даже отрицание возможностей его приме -нения, попытки опереться на другие критерии — синтаксический, морфологический, орфографический22. Современные исследования в общем подтвердили положение Соболевского об относительной стабильности словаря списков. Как отмечает А. М. Молдован, «выясняется, что при копировании текста рядовыми переписчиками замена лексики не практиковалась; лексическая правка была прерогативой редакторов»23. Вместе с тем исследования последних десятилетий расширили содержание лексического критерия, особенно в той его части, которая касается так называемых русизмов. «К тем "контрольным" словам, которые обнаружил Соболевский, — пишет А. М. Молдован, — добавились десятки региональных слов и значений севернославянского или восточнославянского происхождения, неизвестных южнославянским языкам»24. Лексический критерий как таковой и применение его для локализации некоторых памятников древнеславянской письменности (Хроники Георгия Амартола, Пандектов Никона Черногорца, Жития Андрея Юродивого) стал предметом дискуссии последних лет между русскими и болгарски-
25
ми коллегами25.
Новые возможности для применения лексического критерия в изучении древнеславянского письменного наследия открывает, на наш взгляд, метод сопоставления греческой лексики со славянской, при котором «отправным пунктом» является греческая лексема. Традиционно, с середины XIX в., палеослависты используют в своих исследованиях «греческую Vorlage» древнеславянских текстов. (Можно напомнить, что издание Остромирова евангелия с параллельным греческим текстом А. Х. Востоковым — 1845 г.) При этом исследователей всегда интересовало, какое слово греческого ори-
гинала переводит слово славянское, что и породило повсеместно распространенный в палеославистике термин «греческое соответствие». Однако «греческое соответствие» — термин алогичный: соответствием является по существу слово славянское, а не греческое. Справедливости ради следует отметить, что ранее практически только и был возможен такой путь исследования — от славянского слова к греческому. К настоящему же времени палеославистикой накоплен уже такой опыт изучения памятников древнеславянской письменности, что стало возможным оперировать разными переводами в них греческих лексем. С другой стороны, лексический критерий «вобрал в себя» и достижения исследований по старославянскому словообразованию, позволяя тем самым вскрывать механизмы номинации в процессах перевода и редактирования древних текстов. Данный метод исследования, при котором путь пополнения старославянского лексического фонда прослеживается по древнеславянским памятникам письменности начиная от подлежащей переводу греческой лексемы, становится в настоящее время доступным палеославистам, так как в Праге начал выходить в свет «Греческо-старославянский индекс»26, готовящийся к изданию в Отделе палеославистики и ви-зантинологии Славянского института АН ЧР. Индекс будет охватывать всю лексику, зафиксированную в круге памятников, положенных в основу словника известного Пражского старославянского словаря (Slovnik jazyka staroslovenskeho. Praha, 1958-1997. T. I-IV).
Рассмотрим, например, распределение по памятникам древ-неславянской письменности славянских переводов группы греческих композитов с корнями -laß- и -seß-: eülaßeia, eüseßeia. öeoseßeia, eülaß^j, eüseßj öeoseßj где первыми компонентами выступают ей 'хорошо' и 6eo- (от 6eoj 'бог'). Изначальная семантика корней -laß- и -seß- совершенно различна: -laß- присутствует в гл. lamßavro 'брать, хватать' (туда же и ^ laß^ 'ручка, рукоятка', 'взятие, получение', и 'удобный случай'); -seß- присутствует в гл. seßomai (реже в активном залоге seßro) 'страшиться', 'почитать', 'быть благочестивым'. Однако развитие значений слов с этими корнями в греческом шло к общей семантике данных композитов 'набожность, благочестивость' (так, в eülaß^j — от 'осторожного' до ' бого боязненного).
eülaßeia
гов^ник — Евх 92а 2; 98b 1; Клоц 9b 22; Евр 5,7 Христ, Струм
(гов^ганик Охр Шиш); Евр 12,28 Христ, Слепч, Струм (гов^ганик
Шиш); Служ XIII-XV 229, 8; НомУст 10а 5; 14 b 9-10; 27b 4; 28a
25; Супр 67, 27; 285, 12; 458, 24; 492, 18;
гов^ино житик Евх 87а 14; BhpA гов^инА Евх 19а 9;
доерость — Супр 365, 7; 386, 2;
въздръжАник — 364, 30; 405, 21-22; 408, 14;
съмгслъ — 'разумность, мудрость' Супр 360, 17-18;
с@мьн^ник — 'страх Божий' Супр 354, 22;
ЕЛАгов^рик — I Тим 2, 2 Христ, Охр, Слепч, Струм, Шиш (вар.
eüseßern);
елагоеошшк — Евр 5, 7 Мат; Евр 12, 28 Мат;
доЕрогов^ник — Супр 252, 14;
доЕрогов^инъ ev eülaßeia — Супр 252, 14
(Qv^p övomacxoj ev eülaßeia — м@жа именита и
доЕрогов^инА);
ЕЛАгогов^ник — Служ XV 43, 3-4; Служ XV 147, 1-2; Служ XV 121, 7.
E^geßei«
мьсть — Клоц 1а 25-26;
в^рьнъ (Gen. eüceßeiaj) — НомУст 17b 22 (loyro eüceßeiaj — слоеомь в^рнпмъ);
Елагов^рик — I Тим 2, 2 Христ, Охр, Охр, Слепч, Струм, Шиш (вар. eülaßem); Исайя 11, 2 Зах; Притчи 1, 7 Зах; ЕЛАгов^рьствик — Исайя 11, 2 Григ; Притчи 1, 7 Григ; елагомьстик — I Тим 2, 2 Мат; Супр 357, 10; Супр 326, 5 — Слово на вербное воскресенье (28) (мьсть — Клоц 1а 25-26); доЕромьстик — Супр 217, 13.
беооеЬешЕогочьстик — I Тим 2, 10 Христ, Слепч, Шиш; Супр 98, 16; Супр 324, 25-26; Хил 2ba 22-23; НомУст 31а 20; б/греч. — Супр 559, 5; Супр 559, 8; 560, 20 — Житие Анина (48); елагомьстик — I Тим 2, 10 Мат; ГомВейк 109, 10-11. ецла ßfjM ьстивъ — Л 2, 25 Мар Сав, Остр и др. (вар. eüceßfj); мьтиеъ — Л 2, 25 Зогр (вар. eüceßfj); гов^инъ — Деян 2, 5 Гильф;
в^рьнъ — Супр 81, 6 (klhpiko'bj TvSpaj eülaßfj — клирикг и м@ж- в^рьнп);
ЕЛАгов^рьнъ — Деян 2, 5 Охр, Струм; Деян 8, 2 Гильф; Деян 22, 12 Христ, Мат (вар. eüseßf j); елагогое^инъ — Деян 2, 5 Шиш;
доЕрогов^инъ — Супр 270, 22 (ср. ev eülaßeia — доЕрогов^ина
в Супр 252, 14);
еогочьстнеъ — Супр 529, 1 (superl. evIaPsoTaxoj) — Житие Якова черноризца (46).
е'иоеР'ПСмьс^нвъ — Л 2, 25 Мар Сав, Остр и др. (вар. e"u1aP'j); чьтивъ — Л 2, 25 Зогр (вар. evlab'j);
еллгъ — Евх 13а 22 (Zv evoePet nioxei — еъ еллз^н Ehph); ЕлдгОЕ^рьнъ — Деян 22, 12 Христ, Мат (вар. evIaP'j); Супр 26, 21; еллгочьстьнъ — Супр 341, 34; Супр 506, 18; Хил 2b P 6-7; дОЕрочьстьнъ — Супр 207, 28; Супр 214, 15-16; Хил 2b P 1; дОЕрочьстнЕЪ — Супр 222, 7-8; Супр 281, 13-14 (superl. evoePsoTaxoj).
беоаеР'СЕОгомьтьць — И 9, 31 Зогр, Мар, Ас, Остр и др.; Иов 1, 1 Григ, Зах; Иов 1, 8 Григ, Зах; Иов 2, 3 Григ, Зах; еогочьстнеъ — Супр 8, 29 — Житие Павла и Улианы (1); б/ греч. — Супр 539, 23 Житие Василия и Капитона Херсонских (47); Супр 541, 22 там же; Супр 552, 12 Житие Анина (48); Супр 564, 9-19 там же; Супр 564, 13 там же;
adv. еогомьстне^ — Супр 539, 20-21 Житие Василия и Капитона Херсонских (47)27.
Изложенный таким образом материал показывает приоритеты выбора способов номинации, свойственные древним книжникам на разных этапах становления старославянского языка. Результат применения данного метода сопоставления греческой и старославянской лексики не противоречит прежним наблюдениям палеославистов, но значительно расширяет конкретный материал и уточняет наши представления о путях формирования старославянского лексикона, проясняет пути вхождения в него каждой лексемы. Общие тенденции таковы. Там, где возможно использование «простых» славянских лексем (не композитов), они используются путем приближения семантического объема славянского слова к семантическому объему слова греческого — при наличии общих сем в их значениях28. Это «славянские соответствия» мьсть, еллгъ, Е^рьнъ, гое^ннъ, гое^ннк, доерость, съмпслъ и т. п. Такой перевод особенно характерен для начального этапа формирования старославянского лексикона. По мере его становления приоритетом становится стремление к морфологической точности перевода. Появляются кальки, в большей или меньшей мере отражающие морфологическую и семантическую структуру греческого композита. Разумеется, этот способ номинации применяется не как всеобщее правило, но как тенденция, и
особенно сильно эта тенденция проявляется в деятельности преслав-ских книжников. Так, в Деян 2, 5 перевод ейХаР^с в списке Гильф сохраняется как гов^инъ, в Охр и Струм — калька Елагов^рьнъ, в Шиш — калька Елагогов^инъ; в Слове на вербное воскресенье в Клоц перевод цеха т^с ейоеРе1ас сохраняется как съ месть\ (Клоц 1а 25-26), тогда как в Супр — калька съ Елагомьстиимъ. В Супр появляются лексемы с характерными для языка преславских книжников морфологическими чертами: суффикс -IV- у прилагательных, суффикс -V- у наречия, первый компонент доЕро- вместо Елаго- в композитах.
В качестве примера использования полученного таким методом сопоставления материала для локализации памятников древнеславян-ской письменности приведем свое объяснение употребления композита Еогомьстивъ в Ассеманиевом евангелии в Л 2, 25 на месте греч. ейХаРс о аубрюпос оитос 51кашс ка! ейХаР^с — И м лкъ сь правьдивъ. и Еомьстивъ. Ас 141Ь. Употребление лексемы Еогомь-стивъ в Ассеманиевом евангелии давно «ставило в тупик» палеосла-вистов: если считать ее результатом правки, имеющей целью точность перевода, то, как справедливо отмечал еще в 1953 г. Ф. Гривец, Еогомь-стивъ является калькой («ргетс^») греч. беооеРс а не ейХаР^с29. В этом стихе в греческом тексте действительно есть разночтение ейХа Р^с / е^оеР^с, что отмечает, например, Мерк30, однако не беооеРс В недавнем исследовании А. С. Плис была предпринята попытка объяснить употребление Еогомьстивъ в Ас в Л 2, 25 тем, что наличие «своеобразного параллелизма в Евангелии от Луки и Септуагинте... позволило славянским переводчикам прибегнуть к аллюзии на Ветхий Завет»31, причем цитировался довольно поздний текст Ветхого Завета по Елизаветинской Библии (1751 г.): Челов^къ н^кш еаше во стран^ агстдшст^и, емиЖе им# iwвъ, и еф меловФкъ wнъ истиненъ, непороменъ, првднъ, егочестивъ... (Иов 1, 1). Аллюзия на Ветхий Завет в Л 2, 25, возможно, действительно имеет место, но это аллюзия оригинала: в греческом тексте хотя и разные лексемы — ейХаР^с и беооеР^с, но близкие по значению: о апбрюлос оитос 51кашс ка! е^ХаР^с (Л 2, 25) — "Аубрюпос тс ^ ¿V %юра т^ Айотбг... ка! о аубрюлос екегуос аХ^тшос, а^е^лтос, 51кашс, беооеР^с... (Иов 1, 1). Что же касается славянского перевода, то в большинстве старших списков Евангелия в Л 2, 25 ейХаР^с переведено как мьстивъ: _ мкъ съ правъденъ и мьстивъ. Мар (так же мьстивъ и в Сав, Остр, Добр, Добрм, Бан, Врач и др., мьтивъ в Зогр, и только в Ас из старших списков находим Еогомьстивъ).
Посмотрим, что может дать нам путь исследования, где «отправным пунктом» будут греческие лексемы.
В греческом евангельском тексте композит 6eooeP'j встречается только однажды, в И 9, 31: all' eav tij 6eooeP^j fl... Во всех старших списках Евангелия сохранен перевод этого прилагательного существительным еогомьтьць: нъ лште къто егомьтьць естъ. (Зогр). То есть мы имеем здесь перевод калькой, но калькой не точной с точки зрения морфологической структуры. Для перевода «по смыслу» (что вообще характерного для перевода Евангелия) такое «разногласие» допустимо, так как речь идет об именной части сказуемого, где возможно употребление как прилагательного, так и существительного. Композит 6eooeP'j встречается также в паремейнике, трижды в книге Иова (Иов 1, 1; Иов 1, 8; Иов 2, 3), где также употребляется в именной части сказуемого и «упорно» переводится существительным еогомьтьць (т. е. уже известной по евангельскому тексту лексемой), что сохраняется в старших списках паремейника — Григ и Зах, рукописях к тому же разных изводов (болгарского и русского). Ср. Иов 1, 1: Kai ^v о av6pronoj eketvoj alhtivoj, amemntoj, 5i,Kaioj, 6eooeP'j — н Era млекъ нстшенъ непороменъ. праЕЕДЕНъ егомътецъ (Григ). Таким образом, очевидно, что первоначальным переводом 6eooeP'j в Ветхом Завете было еогомьтьць, а не еогомьстнеъ. А появляется прил. ео-гомьстнеъ — как морфологически точная калька греч. 6eooeP'j — в Супрасльской рукописи (Супр 8, 29, Житие Павла и Улианы, № 1), и есть все основания считать его преславизмом, так как кроме этого оно трижды употреблено в Житии Анина (№ 48) и дважды в Житии Василия и Капитона Херсонских (№ 47), т. е. в тех частях Супр, в которых по давним наблюдениям палеославистов максимально сосредоточены характерные для языка преславских книжников черты. Отметим в еогомьстнеъ и суффикс -iv-, характерный для новообразований преславских книжников32. Отметим здесь кстати и то, что на предпочтительность прилагательных с суффиксом -iv- в узусе преславских книжников указывает тенденция к замене прилагательных с суффиксом -ьп- прилагательными с суффиксом -iv- в списках Апостола, приписываемых Преславской редакции33. Отметим и употребление в Житии Василия и Капитона Херсонских образованного от прил. еогомьстнеъ наречия еогомьстне^ с суффиксом -Ъ-, так как образование наречий с этим суффиксом от прилагательных сложной структуры также было свойственно языку преславских книжников34. Употребление еогомьстнеъ в книге Иова — явно более поздний
вариант перевода, также связанный, видимо, с деятельностью пре-славских книжников, так как находим его в известной своими пресла-визмами рукописи Е1.461: чл екъ ЕТЕрг е^ Ег земи леситидст^и, ЕМЦЖе ПМ# iWEг. и Е^ члкъ тг истинен^ НЕПОрюЧЕН. прЛЕдЕНг егочъстиеъ. (Иов 1, 1)35.
Далее. Старославянские лексемы, созданные однажды как кальки с греческих композитов, входили в старославянский лексический инвентарь и продолжали «жить своей жизнью», могли впоследствии использоваться для перевода и других греческих лексем, сходных по значению. На это явление впервые, видимо, обратила внимание Э. Благова36, а затем такие случаи неоднократно описывались нами37. Уже в пределах Супрасльской рукописи наблюдаем такое употребление прил. еогочьстиеъ для перевода греч. ейХаРштато«; ^ирег1. от ейХаР^«;) в Житии Якова черноризца (.№ 46, тоже одна из «преслав-ских» частей Супр). Таким образом, употребление в Ассеманиевом евангелии прил. еогочьстиеъ для перевода сходной по значению лексемы ейХаР^ следует рассматривать как инновацию, внесенную в евангельский текст преславскими книжниками. Это объяснение, на первый взгляд совершенно неожиданное, так как традиционно глаголическое Ассеманиево евангелие считалось «охридским» памятником, согласуется с некоторыми другими наблюдениями палео-славистов.
Традиционное отнесение древнеболгарских глаголических рукописей к «охридским», а кириллических к «преславским» давно подвергнуто пересмотру. Уже в 1929 г., в связи с изданием Погодинских листков XII в. (по содержанию — отрывок из Толкований Ипполита на книгу пророка Даниила), Г. А. Ильинский достаточно определенно высказал свое заключение об использовании глаголического письма наряду с кириллическим в Преславском центре эпохи царя Симеона: на 2-м листе этой кириллической рукописи он насчитал 91 вкрапление глаголических букв38. В дальнейшем изучение древнейших правописных систем и использования двух славянских азбук (особенно работы И. Гълъбова и Б. Велчевой39) показало правильность наблюдений Г. А. Ильинского и позволило пересмотреть устоявшиеся мнения о месте написания некоторых известнейших и важнейших для палеос-лавистики рукописей. В нескольких своих работах Б. Велчева прямо относит к Преславскому центру написание Ассеманиева евангелия40. На связь с Преславским центром Ассеманиева евангелия указывают и некоторые наблюдения над его языком. Еще в статье 1991 г. нами отмечалось как преславизм употребление в Ассеманиевом еванге-
лии оудоЕьн^, наречия с суффиксом -Ъ- от прилагательного сложной морфологической структуры41. Затем и А. А. Пичхадзе, на основании употребления в Ас «восточноболгаризмов» акг, радьма, послоушь-ствовати, высказала предположение о влиянии на Ас со стороны преславской редакции евангельского текста42. В работе 2008 г. мы писали о закономерности употребления в Ас сущ. кънигъмии вместо первоначального кънижьникъ, — если учитывать возможность редакторской правки текста преславскими книжниками43. Таким образом, квалификация прил. Еогомьстивъ как преславизма оказывается еще одним наблюдением в этом ряду.
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ НАЗВАНИЙ РУКОПИСЕЙ
Ас — Ассеманиево евангелие, старославянская рукопись Х-Х1 вв.
Бан — Баницкое евангелие, среднеболгарская рукопись XIII в.
Врач — Врачанское евангелие, среднеболгарская рукопись XIII в.
Гильф — Апостол Гильфердинга, древнесербская рукопись XIV в.
ГомВейк — Слово на благовещение, среднеболгарская рукопись XIII в., изданная Н. ван Вейком.
Григ — Григоровичев паремейник, среднеболгарская рукопись XII-XIII вв.
Добр — Добрейшево евангелие, среднеболгарская рукопись XIII в.
Добрм — Добромирово евангелие, среднеболгарская рукопись XII в.
Евх — Синайский евхологий, старославянская рукопись X-XI вв.
Зах — Захариинский паремейник, древнерусская рукопись 1271 г.
Зогр — Зографское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.
Клоц — Клоцов сборник, старославянская рукопись X-XI вв.
Мар — Мариинское евангелие, старославянская рукопись X-XI вв.
Мат — Матичин апостол, древнесербская рукопись XIII в.
Остр — Остромирово евангелие, древнерусская рукопись 10561057 г.
НомУст — Устюжская кормчая, древнерусская рукопись XIII в.
Охр — Охридский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.
Сав — Саввина книга, старославянская рукопись X-XI вв.
Слепч — Слепченский апостол, среднеболгарская рукопись XII в.
Служ XIII-XV, Служ XV — древнерусские рукописи XIII-XV вв. по изд.: ОрловМ. И. Литургия святого Василия Великого. СПб., 1909.
Струм — Струмицкий апостол, среднеболгарская рукопись XIII в.
Супр — Супрасльская рукопись, старославянская рукопись
X-XI вв.
Хил — Хиландарские листки, старославянская рукопись X-XI вв. Христ — Христинопольский апостол, древнерусская рукопись XII в.
Шиш — Шишатовацкий апостол, древнесербская рукопись 1324 г.
3
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Шафарик П. Й. О происхождении и родине глаголитизма. Пер. А. Шемякина. М., 1861. С. 29.
2 Там же. С. 10. Соболевский А. И. Церковнославянские тексты моравского происхождения // Русский филологический вестник. 1900. Т. 43. С. 154. Соболевский А. И. Особенности русских переводов домонгольского периода // Труды девятого Археологического съезда в Вильне 1893. М., 1897. Т. 2. С. 53-61. Доклад более известен в составе его труда «Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии». СПб., 1910. С. 162-177.
Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. С. 165.
Работа более известна в издании: Jagic V. Zum Entstehungsgeschichte der kirchenslavischen Sprache. Berlin, 1913.
Jagic V. Zum Entstehungsgeschichte der kirchenslavischen Sprache // Denksсhriften der kaiserlichen Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-historische Classe. Wien, 1902. Bd. 46. S. 61. Амфилохий Сергиевский. О древнем переводе Апостола. М., 1888. С. 20-21.
Jagic V. Zum Entstehungsgeschichte. S. 61-73. Евсеев И. Е. Книга пророка Исайи в древнеславянском переводе. СПб., 1897; Лебедев В. К. Славянский перевод книги Иисуса Навина по сохранившимся рукописям и Острожской Библии. СПб., 1890. Jagic V. Zum Entstehungsgeschichte. S. 68.
12 Ibid. S. 68.
13 Ibid.
Погорелов В. А. О редакциях славянского перевода псалтыри // Библиотека Моск. Синодальной Типографии. М., 1901. Вып. 3. Псалтыри. С. XIX.
Погорелов В. А. Славянский перевод Псалтири с толкованиями Фе-одорита Киррского // Древности. Труды Славянской Комиссии Им-
11
14
17
18
19
20
21
ператорского Московского Археологического Общества. М., 1902. Т. 3. С. 20.
16 Там же.
Погорелов В. А. О редакциях славянского перевода псалтыри. С. ХХ1-ХХ1Х; ХЬУ1-ЬХ1У.
Карачорова И. Лексиката на Чудовския псалтир и преславската редакция на старобългарските богослужебни книги // Български език. 1984. Кн. 1. С. 53-61; Она же. Към въпроса на Кирило-методиевия старобългарски превод на Псалтира // Кирило-Методиевски студии. Кн. 6. София, 1989. С. 130-245.
Попруженко М. Г. Козьма Пресвитер // Известия Русского археологического института в Константинополе. София, 1911. Т. 15. С. 197. Воскресенский Г. А. Древнеславянский апостол. Послания святого апостола Павла. Сергиев Посад, 1892. Вып. 1; 1906. Вып. 2; 1908. Вып. 3-5.
Добрев И. Апостолските цитати в Беседата на Презвитер Козма и преславската редакция на Кирило-Методиевия превод на Апостола // Кирило-Методиевски студии. София, 1984. Кн. 1. С. 44-62.
22 См., например: Бройер Г. Значение синтаксических наблюдений для определения оригиналов древнерусской переводной литературы // IV Межд. съезд славистов. Материалы дискуссии. М., 1962. Т. 2. С. 248-250; Темчин С. Ю. Дистрибуция глагольных разночтений в древнейших славянских списках Евангелия и объем первоначального перевода // Исследования по глаголу в славянских языках: История славянского глагола. М., 1991. С. 9-41; Он же. Неоднородность текста Ассеманиева евангелия: употребление юса малого йотированного // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1995. № 3. С. 69-76.
Молдован А. М. Лексическая эволюция в церковнославянском // Славянское языкознание. ХШ Межд. съезд славистов. Доклады российской делегации. М., 2003. С. 397-398.
Молдован А. М. Переводческая деятельность в Древней Руси // Труды отделения историко-филологических наук. М., 2005. С. 227. См., например: Пичхадзе А. А. О происхождении славянского перевода Хроники Георгия Амартола // Лингвистическое источниковедение и история русского языка. 2001. М., 2002. С. 232-249; Максимович К. А. Текстологические и языковые критерии локализации древнеславянских переводов (в связи с новым изданием «Пандектов» Никона Черногорца) // Русский язык в научном освещении. 2001. №. 2. С. 191-224; Он же. Заметки к дискуссии о древ-
23
24
нерусских переводах с греческого // Русская литература. 2004. № 1. С. 57-73; Он же. Региональные лексические архаизмы в моравских книжно-славянских памятниках IX в. // Русский язык в научном освещении. 2005. № 1 (9). С. 116-162; Славова Т. Ответ на вызов // Русский язык в научном освещении. 2003. № 6; Станков Р. К проблеме происхождения древнейшего славянского перевода «Хроники Георгия Амартола» // Преславска книжовна школа. Шумен, 2004. Т. 7. С. 57-72; Он же. О лексических моравизмах в древних славянских рукописях (2) // Българска филологическа медиевистика. Сб. научни изследвания в чест на проф. И. Харалампиев. В. Търново, 2006. С. 261-287; Он же. О лексических моравизмах в древних славянских рукописях // Преславска книжовна школа. Шумен, 2007. Т. 9. С. 29-52; Он же. О лексических моравизмах в древних славянских рукописях (3) // Преславска книжовна школа. Шумен, 2008. Т. 10. С. 40-71; др.
26 Recko-staroslovensky index. Prolegomena. Praha, 2008. T. I (fasc. 1); 2009. T. I (fasc. 2); T. I (fasc. 3); 2010. T. I (fasc. 4).
27 При анализе этого материала необходимо учитывать, что не только относительно поздние списки XII-XV вв., но и все так называемые «классические» старославянские рукописи X-XI вв. представляют собой списки, отстоящие по времени написания от своего первого протографа (перевода) не менее чем на столетие, и содержат большее или меньшее количество как сознательных редакционных правок, так и спонтанных изменений, вносимых при переписывании текстов писцами. Тем не менее, предыдущие исследования «классических» старославянских рукописей показывают, что первоначальный этап становления старославянского языка в значительной мере отражен евангельскими кодексами — апракосами Ассема-ниевым евангелием и Саввиной книгой, тетрами Мариинским и Зографским евангелиями; Сборник Клоца и Синайский евхологий отражают моравский период становления старославянского языка; Супрасльская рукопись, Хиландарские листки носят на себе следы деятельности книжников Преславского центра (см.: Дограмад-жиева Е. Своеобразие этапов книжного староболгарского языка // Palaeobulgarica. 1981. № 1. С. 55-61; Верещагин Е. М. Великоморав-ский этап развития первого литературного языка славян: становление терминологической лексики // Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 217-238; и др.). Текст Апостола известен нам в основном по более поздним спискам (начиная с XII в.): в «старославянский канон» входят лишь несколько перекоп
в составе Синайского евхология (главным образом, в «новой» его части, найденной в 1975 г. на Синае) и очень плохо сохранившаяся рукопись Ен (к тому же Ен — список довольно поздний, скорее начала XII в., чем XI в.).
28 См.: Vecerka R. The Influence of Greek on Old Church Slavonic // Byzantinoslavica. 1997. T. 58. Fasc. 2. S. 368; Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка: Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997. С. 40 и сл.
Grivec F. Dikcija Assemanijevega glagolskego evangelistarja // Slovo. Zagreb, 1953. T. 3. S. 14.
Merk A. S. J. Novum Testamentum graece et latine: Apparatu critico instructum edidit Augustinus Merk S. J. Ed. 10. Romae, 1984. S. 196. Плис А. С. Кирилло-мефодиевский перевод Евангелия: лингвотек-стологическое исследование. Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2010. С. 60.
Ефимова В. С. Старославянская словообразовательная морфемика. М., 2006. С. 285.
Ефимова В. С. К характеристике книжной лексики в первом литературном языке славян (роль перевода Апостола) // Роль переводов Библии в становлении и развитии славянских литературных языков. М., 2002. С. 264-265.
Ефимова В. С. Старославянские отадъективные наречия с суффиксом -h // Советское славяноведение. 1991. № 3. С. 71-80.
35 Ср., например, цитацию Иов 1, 1 по старшим спискам в кн.: Христова-Шомова И. Книга Йов с тълкувания в славянски превод. София, 2007. С. 57.
Bláhová E. Kompozita v staroslovenské terminologii // Slavia. Roc. 65. Praha, 1996. S. 261.
Ефимова В. С. О старославянском калькировании как специфическом способе словообразования // Byzantinoslavica. 2007. Т. 65. Fasc. 2. S. 122; Она же. О формировании старославянского лексического фонда: опыт лингвистико-культурологической стратификации наименований лица // Литературные языки в контексте культуры славян. М., 2008. С. 71-73.
38 Iljinskij G. Погодинские кирилловско-глаголические листки // Byzantinoslavica. Praha, 1929. Roc. 1. S. 103-104, 111. Гълъбов И. Ранни школи на стария български книжовен език // Български език. 1968. № 2/3. С. 148; Велчева Б. Праславянски и ста-робългарски фонологически изменения. София, 1980; и др.
29
30
31
32
33
34
36
37
40 Велчева Б. Глаголицата и школата на Климент Охридски // Климент Охридски. Сборник от статии по случай 1050 години от смъртта му. 916-1966. София, 1966. С. 139-140; Она же. Проблеми на глаго-лическата писменост. Асеманиево евангелие // Константин-Кирил Философ. София, 1981. С. 171; Она же. Старобългарски шт, жд и буквата 0 в глаголицата // Palaeobulgarica. 1988. № 1. С. 34.
41 Ефимова В. С. Старославянские отадъективные наречия с суффиксом -h. С. 73.
42 Пичхадзе А. А. Две древнейшие редакции славянского Евангелия: Зографское и Ассеманиево евангелия // Палеославистика. Лексикология. Лексикография. Тезисы международной научной конференции, посвященной памяти Р. М. Цейтлин. М., 2002. С. 48-50.
43 Ефимова В. С. О формировании старославянского лексического фонда: опыт лингвистико-культурологической стратификации наименований лица. С. 94.
Efimova V. S.
A Lexical Criterion of the History of Studying of Monuments of Old Slavic Literature and New Possibilities of its Usage
In this article there are results of usage of a lexical criterion in Pale-oslavic researches in the historical retrospective; also the author discusses new possibilities of usage of this criterion in the context of recently started publication of "Greek-Old Slavic Index" in Prague. Key words: Old Slavic writing, Old Slavic language, Old Slavic vocabulary, history of Slavic studies.
