CC BY
39
А.М. Хужин
Хужин Альфир Мисхатович — кандидат юридических наук, доцент, докторант кафедры государственно-правовых дисциплин Нижегородской академии МВД России
О проблемах преемственности положений о невиновном поведении в публичном и частном праве
Правовая организация и устройство общественной жизни основаны на реализации общего блага, при котором реализуются интересы как общества в целом, так и интересы отдельных индивидов. В связи с этим, в рамках общего правопорядка, функционируют две взаимозависимые и взаимопроникаемые сферы: публичного и частного права.
Деление права на публичное и частное, признаваемое уже в Древнем Риме и сформулированное римским юристом Ульпианом, как «право публичное, которое отражает интересы государства и частное, которое относится к пользе отдельных (частных) лиц»1, является достижением юриспруденции. Все современные правопорядки вобрали в себя идеи преемственности построения правовых систем на основе формирования частноправовой и публично-правовой сферы отношений. К сожалению, советский период развития отечественной правовой системы, отрицавший частную собственность, весьма негативно сказался на восприятии дуализма частного и публичного права. Отдельные положения, правовые конструкции, юридические понятия и термины, присущие частноправовой доктрине были искажены и переформулированы на требуемые «общественные» идеологические основы.
Изменение экономических и политических ориентиров в нашей стране, интеграция в современное правовое пространство, восстановление преемственности передовых идей юриспруденции, потребовали пересмотра некогда «неоспоримых постулатов» отечественной правовой системы. Невозможность применения в частном праве отдельных положений, заимствованных из публично- правовой сферы, негативно сказывалось как на практике применения, так и на уровне доктринального восприятия. Теория же права, долгое время, игнорируя «равновесность» дуализма правовой системы «впитала в себя» сущностное наполнение отдельных юридических понятий и конструкций, которые действительно обоснованы и востребованы в публично-правовой сфере, но не вписываются в концептуальные основы частноправовой сферы отношений. Касается эта проблема и вопросов о теории правонарушения и юридической ответственности. В частности, речь идет о таких положениях, как «состав правонарушения», «признаки правонарушения», «принципы и цели юридической ответственности», «основания освобождения и исключения юридической ответственности» и, непосредственно представляющих для нас научный интерес, проблем сущностного понимания вины, ее форм и соответствующего отграничения от фактов невиновного поведения.
Безусловно, прав В.К. Бабаев, указывающий на то, что за период своего существования и развития право накопило немало из того, что в полной мере относится к достижениям человеческой цивилизации. Не воспользоваться этим наследием — значит сделать шаг назад в поступательном правовом движении2. Процесс пересмотра не приемлемых для той или иной части системы права положений, юридических категорий и конструкций должен происходить в практически пригодном и научно обоснованном формате.
В этой связи, огромная «объединяющая» роль должна принадлежать теории права, ибо именно она должна являться отражением преемственности общих передовых идей и выступать в качестве объединяющей, системообразующей, интегрирующей науки и учебной дисциплины.
Попытаемся рассмотреть вопросы преемственности положений о вине и невиновном поведении в публичном и частном праве с учетом вышесказанного.
Проблема разграничения публичного и частного права является сложной, так как в своей основе имеет ряд критериев, отличающихся в методологическом и историческом аспектах. Вместе с тем, полагаем, что в основе разграничения права на частное и публичное должен лежать принцип построения и регулирования юридических отношений, присущий системе частного и публичного права. В сфере публичного права обеспечивается приоритет публичного интереса, а в сфере частного, в своей основе, реализуется частный интерес. В то же время, будучи частями общей системы правопо-
1 Цит. по: Азаркин H.A. Всеобщая история юриспруденции. — М., 2003. — С. 146.
2 См.: Бабаев В.К. Понятие права // Теория государства и права: Учебник / Под ред. В.К. Бабаева. — 2-е изд., пе-рераб. и доп. — М., 2007. — С. 227.
рядка, публичное и частное право обеспечивают ее наиболее важную функцию — обеспечение стабильности в обществе за счет организации общего блага.
Дуализм публичного и частного права, исходя из обозначенных приоритетов, безусловно, сказывается на восприятии правом невиновного поведения лица. Невиновное нарушение частных интересов не всегда может обуславливать нарушение общих интересов. Более того, в самой частноправовой сфере может быть установлен различный уровень правопритязаний в зависимости от оценки субъективного отношения лица к установленным интересам. Речь идет о мерности границ нормативноправового закрепления виновности и невиновности поведения лица. Считаем, что проблема правового анализа невиновного поведения в свете уяснения сущностных особенностей вины и ее границ с невиновностью в частном и публичном праве, так и анализ внутриотраслевого построения пределов вины/невиновности является задачей, требующей детальной проработки на общетеоретическом уровне. Именно общая теория права способна служить теоретической базой исследования в аспекте частноправового и публично-правового анализа пределов невиновного поведения, ибо иное может означать непригодность для всех отраслей права единого и цельного восприятия учения об этом правовом феномене.
Определенная статичность и рутинность, существующая в объективно-юридической реальности и практике, требует пересмотра ряда методологических установок на прикладном и отраслевом уровне. Рассматривать невиновное поведение как правовой феномен необходимо во всем спектре юридической действительности, при этом сама методология познания должна иметь взаимообусловленную связь с теорией. Полагаем, что реструктуризация предметного поля исследования в области отраслевого деления права и учета практической познавательной направленности, позволит глубже проникнуть в общетеоретическую сущность невиновного поведения.
Разделение права на частное и публичное на отраслевом уровне не означает, что в частном праве отсутствует публичный интерес, а в публичном праве не реализуется частный, однако само деление показывает на приоритет применяемых методов в реализации того или иного интереса. Однако приоритет применяемого метода дозволительной направленности в сочетании с действием базовых принципов равенства участников, свободы договора, обеспечения восстановления нарушенных прав, свидетельствует о принадлежности данных институтов к сфере частного права. И, наоборот, приоритет вариантов проявления властеорганизующего воздействия: прямое предписание определенного режима и порядка действий, запрет на совершение определенных действий, дозволение действовать по усмотрению или разрешение на выбор возможного и должного поведения указывает на «юридическое поле» публичного права. Дух частноправового или публично-правового характера права с его особой присущей системой методов, принципов, конструкций и понятий сохраняется всегда! Однако непонятно, когда отдельные институты и категории публичного права автоматически переносятся в сферу частного права без научного переосмысления (институт ответственности, состава правонарушения, необходимой обороны, крайней необходимости и т. д.). Либо, наоборот, такие категории и институты частного права, как юридическое лицо, законное представительство, неустойка пытаются неосмысленно адаптировать в публично-правовую сферу.
Концепция разделения права на частное и публичное подтверждает нетождественность тех основных начал и категорий, которые присущи той или иной сфере правового регулирования. Не исключением в сущностном различии частного и публичного является и категория вины. Это не означает, что данное правовое явление не может иметь единой общетеоретической описательной конструкции. Более того, цель нашего анализа как раз и заключается в отыскании общих методологических закономерностей, позволяющих выявить как сущностную «платформу» самой вины, так и определить ее нормативно-правовые границы с невиновностью.
Реализация публичного интереса в праве формируется за счет обеспечения наиболее важной ее функции — охраны правопорядка и обеспечения стабильности общественных отношений посредством защиты нарушенных прав. В этой связи, в характеристике вины, как категории публичного права, первостепенное значение имеет психическое отношение субъекта к совершаемому деянию, нарушающему установленный правопорядок. Персонификация личности правонарушителя, как общественно опасного индивида и индивидуализация ответственности за совершенное деяние, безусловно, требуют уяснения именно психологических составляющих вины лица.
Частноправовые отношения ориентированы на реализацию интересов отдельных частных лиц и здесь при правонарушении на первое место выходит не сама личность, а результат ее действия, поведения. Как основополагающий принцип гражданского права — обеспечение восстановления нарушенных прав (ст. 1 ГК РФ), так и правовосстановительный характер гражданско-правовой ответственности, свидетельствуют о концентрации внимания в характеристике вины на поведенческий (объективно-субъективный) ее элемент.
Полагаем, что сущностное понимание вины в публичном и частном праве не тождественно. В связи с этим представляется необходимым провести анализ проблем вины/невиновности с позиций публично-правовой и частноправовой доктрины. Безусловно, данный подход не означает, что публичный инте-
рес не проявляется в частноправовых отношениях, а частный интерес в публичных. Необходимо признать, что «обеспечение частному лицу условий реализации его признаваемых правом интересов возможно только при условии сохранения самого гражданского правопорядка. Поэтому гражданский правопорядок представляет собой нормативную систему, в которой одним из важнейших условий обеспечения реализации частных интересов выступает осуществление функции самосохранения правопорядка, а, следовательно, и защиты публичных интересов, стоящих за этой функцией»1. Данное умозаключение уместно и для публичного права, где условием стабильности общественного порядка является возможность реализации частных интересов. Поэтому сущность вины/невиновности также может носить взаимопереходный характер, что должно быть подтверждено в рамках настоящего исследования.
Проанализируем сущностное понимание вины/невиновности в ведущих отраслях отечественной правовой системы соотносительно возможной правопреемственности положений в общей теории права.
Необходимо заключить, что для уголовного права, как с субъективной, так и с оценочной стороны установление невиновного поведения, в большей степени, связано с выявлением психического отношения конкретного лица к нарушенным нормам, охраняемым уголовным законом. Данное обстоятельство обусловлено основополагающим принципом виновного (субъективного) вменения, действующим в уголовном праве, в соответствии с сущностью которого, никто не может нести уголовную ответственность, если не установлена его личная вина в отношении общественно опасного деяния и наступивших последствий. Установление же личной вины требует выяснения «личного психического участия» в преступлении. Поэтому любое общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, является преступным лишь тогда, когда оно совершено виновно, то есть по умыслу или по неосторожности. Вина в форме умысла и неосторожности является свидетельством психического отношения лица к преступному деянию. Данное обстоятельство усиливается законодательным положением уголовного закона о том, что объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается (ч. 2 ст. 5 УК РФ).
Отнесение уголовного права к основополагающей отрасли публичного права подтверждает государственный приоритет охраны интересов общественного правопорядка и необходимости установления психического отношения лица к совершаемому преступлению в целях определения степени его опасности для общества.
На наш взгляд, восприятие психологической концепции вины (невиновности) неприемлемо для науки гражданского права и требует принципиального дополнения.
Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 401 ГК РФ «Лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства». Ни одного слова о каком-либо психическом отношении, и тем более предвидения (не предвидения) своих действий со стороны лица не сказано! Иначе говоря, для гражданского права вина из области субъективных психических ощущений переводится в область объективно возможного поведения участников имущественного оборота, где их реальное поведение сопоставляется с требованиями заботливости и осмотрительности, которые должен проявлять разумный и добросовестный субъект. Данное обстоятельство не означает, что в гражданском праве не выявляются формы вины, более того, та же статья 401 ГК РФ, указывает на умысел и неосторожность, как общие основания ответственности. Однако необходимо учитывать, что нормы о выделении форм вины, влияющие на размер ответственности, носят, в большей степени, характер исключения, нежели общеустановленного правила. Для гражданского права первостепенное значение имеет сам правонарушающий факт деяния (принцип генерального деликта), а вторичность составляет наличие или отсутствие вины лица в этом, при чем законодательный упор делается на констатацию последнего, как обстоятельства, способствующего уменьшению размера ответственности.
Необходимо отметить, что поведенческая концепция вины не является каким-то новообразованием в отечественном гражданском праве. Еще в первой половине XIX века Сенат, опираясь на постулаты римского права, в одном из своих разъяснений давал определение вины с позиции поведенческой теории. Указывалось, что «под понятие вины подходит не только положительное действие, но и всякое упущение в исполнении обязанности, то есть отсутствие такой предусмотрительности и заботливости, которые могли бы предупредить нанесения вреда другим...»2.
В ГК РСФСР 1922 года также содержалась «поведенческое» понимание вины3. Невозможность практического применения к организациям психологического понимания вины, закрепленного в Ос-
1 См.: Параскевова С.А. Понятие и социальная сущность гражданского правонарушения (теоретические проблемы): Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — М., 2007. — С. 29.
2 См.: Гражданское Уложение. Проект высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению проекта гражданского уложения. — СПб., 1905. — С.154.
3 Гражданский кодекс РСФСР 1922 года с постатейно-систематизированными материалами / Под ред. С. Александровского. — М., 1925.
новах гражданского законодательства 1961 года и ГК РСФСР 1964 года, потребовало от судебной практики разъяснений о применении норм о вине относительно юридических лиц. В этой связи, 6 октября 1969 года вышло Инструктивное указание Государственного арбитража СССР № И-1-33 «О практике применения арбитражами статьи 33 Основ гражданского законодательства»1, где безоговорочно поддерживалась поведенческая концепция вины. В доктрине гражданского права поведенческая теория вины поддерживалась и поддерживается многими учеными на всем протяжении развития отечественной цивилистической мысли в нашей стране. Вместе с тем, само сущностное понимание вины с поведенческих позиций в современной науке гражданского права не всегда воспринимается однозначно.
Поведенческая концепция основана на выявлении не объективного факта нарушения нормативноправовых предписаний, а анализа объективно-возможного поведения участников гражданского оборота, где их реальное поведение сопоставляется с требованиями заботливости и осмотрительности, которые должен проявлять разумный и добросовестный субъект. Наоборот, такие элементы поведенческой концепции как «внимательность», «осмотрительность» и заботливость» свидетельствуют о необходимости анализа субъективного отношения лица к сложившимся обстоятельствам частноправового оборота. Именно проявление со стороны лица достаточной степени заботливости и осмотрительности при определенных условиях гражданского оборота указывает на соответствующий уровень невиновного поведения лица.
Само поведение включает в себя психологические механизмы проявления определенных свойств личности, выраженных в осмотрительности, внимательности и осторожности, однако характер частноправовых отношений не может «фиксировать» непосредственный психологизм конкретного лица в этой сфере. Однако процесс выявления и доказывания «психического отношения» лица к деянию и последствиям не требуется ввиду затруднительности и трудоемкости процесса вменения, а, самое главное, ввиду отсутствия необходимости в этом в силу действия презумпции виновности нарушителя на основе базового принципа гражданского права о первичной необходимости восстановления нарушенных частных прав. Приоритетным сущностным наполнением вины в частноправовых отношениях выступает объективно возможная составляющая поведения лица, выраженная в непроявлении достаточной осмотрительности и заботливости, которая требовалась именно в непосредственных обстоятельствах гражданского оборота. Иными словами, при установлении пределов вины/невиновности анализу подвергается оценка характера поведения лица, нарушающего нормы гражданского законодательства, условия договорных отношений либо иные частные интересы участников гражданско-правовых отношений.
Нельзя критически заявлять, что вина в гражданском праве лишена всяческих психологизмов, наоборот, эти психологизмы присутствуют в поведении любого вменяемого лица в любых правоотношениях. Психические процессы сопровождают постоянную активную деятельность лица и составляют основу его интеллектуально-волевой регуляции. Однако сами пределы вины/невиновности в частноправовых отношениях многогранны и наполнены разнообразностью возникающих ситуаций гражданского оборота, его дозволительной направленностью, регулятивной основой, требующей соответствующего поведения. Поэтому именно нормативные требования к соответствующему поведению лежат в основе сущностного понимания вины в частном праве. Это обстоятельство ни в коей мере не означает, что структурный анализ вины в частном праве не может подвергаться выявлению психических процессов лица к совершаемому деянию или последствиям, наоборот, при законодательном требовании выявления умышленных действий лица, при процессуальной необходимости, это необходимо. При дальнейшем исследовании частноправовое сущностное понимание вины, а также его составляющие элементы, безусловно, будут объектом нашего пристального внимания при построении общетеоретической модели невиновного поведения лица.
На данный момент необходимо признать, что законодательное определение вины в частном праве сформулировать невозможно и не представляется целесообразным. Многогранность этого правового явления, его оценочный субъективно-объективный характер, «каучуковость» составляющих его основу характеристик не позволяет выработать единое понятие, отвечающее всем требованиям теории и практики. Это обстоятельство не означает, что на законодательном уровне не должно содержаться нормативных условий о вине, как основании применения мер юридической (гражданско-правовой) ответственности. Именно указание на наличие определенных форм вины и их содержания в гражданском законодательстве будет являться достаточным и обоснованным, рецепциирующем классическое римское право, нормативным построением. Таким образом, нормативное понимание невиновного деяния в частном праве можно охарактеризовать на основе толкования статьи 401 ГК и определить как деяние, при котором лицо при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру отношений, приняло все меры для надлежащего исполнения своих обязанностей.
1 См.: Бюллетень нормативных актов министерств и ведомств СССР. — 1990. — № 5. — С. 33—36.
Хужин А.М. О проблемах преемственности положений о невиновном поведении...
Исходя из данного определения поведенческой концепции вины, можно сделать вывод, что границы нормативного установления виновного и невиновного деяния в частном праве будут напрямую зависеть от требований к заботливости и осмотрительности в связи с характером регулируемых отношений.
Существующее нормативное закрепление понятия вины юридического лица в административном законодательстве в полной мере отвечает сущностной и содержательной конструкции данного лица и особенностям административно-правового регулирования сферы отношений с участием этих лиц. Данная категория определяется исходя из поведенческой концепции вины, основанной на оценке субъективного отношения лица, выраженного в объективно-возможной форме деятельности. Аналогичной позиции придерживается и судебно-арбитражная практика. При рассмотрении споров о привлечении юридического лица к ответственности, суды стараются максимально выяснить все обстоятельства, позволявшие лицу принять меры по соблюдению соответствующих норм и правил.
Подводя итог анализа преемственности положений о вине и невиновном поведении в публичном и частном праве можно сделать следующие выводы, которые могут служить общетеоретическим посылом для анализа данных положений.
1. Сущностное понимание вины в публичном и частном праве различное. Если в публично-правовой сфере используется психологическая теория вины, основанная на психическом отношении субъекта к противоправному деянию и его последствиям, то для частноправовой сферы характерна поведенческая теория. Иначе говоря, для частного права вина из области субъективных психических ощущений переводится в область объективно- возможного поведения участников имущественного оборота, где их реальное поведение сопоставляется с требованиями заботливости и осмотрительности, которые должен проявлять разумный и добросовестный субъект.
2. Психологическая теория вины акцентируется на моментах непосредственного личного отношения лица к преступному деянию, тогда как поведенческая теория вины ближе к оценочным критериям должного поведения в частноправовой сфере. В первом случае возникает потребность проникнуть во внутреннюю глубинную сферу человека для того, чтобы понять его «суть в отношении» к охраняемому публичным законом общественному правопорядку, во втором — познать степень возможного поведения по предотвращению нарушения частных интересов. Полагаем, что данные теории вины/невиновности можно определить за константы двух начал: «публичное право — приоритет психологической теории» и «частное право — приоритет поведенческой теории».
3. Говорить об абсолютизации «поведенческих» начал в понимании вины в частном праве и «психологических» в публичном представляется не верным суждением. Более того, даже в так называемых «материнских» отраслях права: частного — гражданского и публичного — уголовного, речь о сугубо поведенческом или психологическом понимании вины не идет. Достаточно упомянуть нормы гражданского законодательства, предусматривающие умышленные действия лица при исполнении обязательств или причинении вреда, либо нормы уголовного законодательства, требующие разграничения небрежности и невиновности по его объективному критерию, то уже возникают достаточные основания, свидетельствующие о проблематичности однозначного восприятия соответствующей теории вины. Поэтому мы, на данной стадии исследования, можем лишь констатировать о доминировании психологической концепции вины в публичном праве и поведенческой — в частном. Анализ же ведущих отраслей современного российского права является дополнительным доказательством взаимопроникновения как публичных начал в частные и наоборот, так и взаимообусловленности психологической и поведенческой теории вины в эти отношениях.
4. Относительно возможности формулирования единого определения нормативных пределов невиновного поведения путем «механического» соединения двух теорий вины и создания на этой базе единого понятия, отвечающего как публично-правовой, так и частноправовой доктрине и практике даже не может идти речи. Как было ранее отмечено, «дух» поведенческой и психологической теории вины/невиновности различен, а значить превратить это в одну «букву» невозможно. С общетеоретической позиции мы можем рассуждать лишь о возможности интегративного понимания виновного/невиновного поведения в праве с единых методологических оснований путем моделирования единой концепции.
5. При формировании теоретико-правовой модели невиновного поведения необходимо интегрировать в единую «методологическую плоскость» полученные знания о философской, социальной, психологической и правовой сущности данного правового явления в практическую «матрицу», устанавливающую нормативные пределы вины/невиновности в праве.
Только при таком совмещении сущностного и нормативно-правового понимания данного феномена, с учетом всех особенностей методологии моделирования и интегрирования в юриспруденции, можно будет утверждать о возможности создания единой преемственной общетеоретической концепции невиновного поведения в праве.
