CC BY-NC-ND
101
С.В. Рыбаченко
О ПРЕДПОСЫЛКАХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ К. МАРКСОМ КОНЦЕПТА «ПРЕВРАЩЕННАЯ ФОРМА» ПРИ ОПИСАНИИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ФЕНОМЕНОВ
В статье ставятся задачи выявления и точной формулировки тех предпосылок, которые позволили К. Марксу пользоваться концептом «превращенная форма» при описании экономических феноменов буржуазного способа производства. Особое внимание уделено использованию этого концепта при характеристике таких категорий, как прибыль, земельная рента и заработная плата.
Ключевые слова: К. Маркс, превращенная форма, отчуждение, прибавочная стоимость, прибыль, земельная рента, заработная плата.
Концепт «превращенная форма» был введен в научный оборот Марксом и широко использовался и используется в марксистской и околомарксистской литературе. Его последователи и комментаторы рассматривали его в качестве обозначения объектов, принципиально отличных от объектов классической науки1 и характеризующихся тем, что их внутреннее содержание «принадлежит» другим объектам. Превращенный объект - это лишь форма, самостоятельное существование которой скрывает от наблюдателя то, что она представляет и одновременно скрывает в действительности. Ее самостоятельность проявляется прежде всего в принципиальной раздельности того, что ею непосредственно явлено, и тем, что в ней действительно заключено. Форма - это иной объект, нежели его содержание, и поэтому ее нельзя трактовать в качестве чистой ложной видимости.
Мнимость непосредственно данного содержания превращенных объектов тем не менее не лишает их реальности. Превращенные объекты самостоятельно бытийствуют в качестве конечных
© Рыбаченко С.В., 2009
неделимых сущностей. Этим они отличаются от чисто мыслительных фикций, только удваивающих реальность. Согласно К. Марксу, всем уровням социальной реальности буржуазного общества, начиная от базовых экономических практик и заканчивая научно-теоретическим знанием о них, свойственно присутствие объектов такого рода, играющих чрезвычайно важную роль в воспроизводстве и функционировании данного типа общества. И всюду превращенные объекты воспринимаются, благодаря свойственной им видимости, в качестве последних и самодостаточных элементов социальной системы.
В рамках марксистской концепции превращенные объекты обладают особого рода существованием. Они не могут быть сведены ни к истинным объектам науки, ни к «ложным» субъективным фикциям. Можно сказать, что эти объекты обладают реальной фиктивностью, что сближает их в статусе с теми объектами классической метафизики, которые характерны для таких концепций, как философия Гегеля. Для нее точно так же чувственно данная предметность является не чем иным, как формой бытия собственной противоположности - мысли. Поскольку для Гегеля все есть мысль, более того, все есть форма явления абсолютной идеи, постольку реально сущий мир заполнен ее превращенными формами. Это так, поскольку в своей непосредственности этот мир не совпадает с абсолютной идеей, но его «истина», тем не менее, заключена именно в ней.
Согласно комментаторам, разделяющим марксистскую трактовку феномена превращенных форм применительно, в первую очередь, к социально-экономической реальности буржуазного общества, их наличие вызвано определенными потребностями. Они, не имея внутреннего содержания, тем не менее замещают в системе отсутствующие связи и отношения2. В научном знании вообще (а не только политэкономическом), как полагают сторонники К. Маркса, довольно часто принимаются в расчет и учитываются замещения подобного рода. Однако они полагают, что в отличие от сознательных, контролируемых научных замещений, превращенные формы, свойственные капиталистическому обществу, возникают стихийно и не подконтрольны ему.
Современные комментаторы К. Маркса отмечают также, что благодаря «открытию» превращенных форм научное описание ряда типов социальной реальности, в которых велика доля овеществления общественных связей и отношений, обогатилось новыми средствами теоретического воспроизведения социальной реальности и, если угодно, реально усложнило теоретическую деятельность, имеющую дело с этим новым видом объектов.
Превращенные формы, таким образом, нельзя просто исключить из описания, заменив их «истинными» объектами, форму которых они представляют. Превращенные формы в качестве части реальности должны быть приняты во внимание при всяком ее описании с учетом и их собственных связей и отношений, построенных превращенным образом. Подобное описание трактуется в качестве принципиально отличного от классического описания, поскольку оно не исключает субъективный элемент из области описания.
Превращенные объекты - это объекты, в которых соединяется объективное (реальное) и субъективное (формальное). Особенностью такого соединения служит характер субъективного начала, наличествующего в объектах, который, в отличие от характера трансцендентальных априорных форм, не является необходимым, всеобщим и неизменным. Согласно марксистской концепции, превращенные формы - это формы, порожденные социальной действительностью, и потому они меняются в зависимости от смены исторических формаций.
«Превратность» социальной действительности, ответственная, с точки зрения Маркса и его последователей, за господство в буржуазном обществе различных форм ложного сознания (идеологии), порождает определенный структурно-смысловой уровень, немыслимый без признания существования превращенных форм. На поверхности социальной и, в первую очередь, экономической действительности действуют особые, не сводимые к истинным закономерностям иррациональные взаимосвязи, благодаря которым принципиально исключается тождественность превращенных и истинных объектов. «Объективно» это выражается в том, что превращенные объекты, чаще всего «количественно», отличаются от объектов, которые они обозначают. Их мнимая самостоятельность продиктована действием специфических (иррациональных) законов капиталистического производства, большая часть которых так или иначе сводится к законам конкуренции. Таким образом, превращенные формы могут быть определены как операторы иррационально действующей системы.
Как уже отмечалось, для марксистской концепции принципиально важно признание того обстоятельства, что структурно-смысловой уровень превращенных объектов искажает существо внутренней («подлинной») действительности буржуазной социальной системы, покровом которой этот уровень является. Корни такого искажения заключены в тотальной фетишизации отношений, так что объекты, выражающие отношения людей или групп людей, превращаются в объекты, выражающие исключительно связь ве-
щей, вещные связи и зависимости. Именно в силу этого складывается (и не без основания) впечатление, будто превращенные объекты действуют самостоятельно, порождая систему связей и являясь последними причинами существующих феноменов. Таким образом, превращенные формы прежде всего выполняют функцию сокрытия превратной действительности посредством овеществления человеческих отношений.
Использование концепта «превращенная форма» предполагает особый взгляд на социально-экономическую действительность капиталистического способа производства и органично присущих ему разнообразных хозяйственных практик. Это обстоятельство должно быть принято во внимание при осмыслении самого феномена превращенной формы уже не в качестве «объективного феномена» самой социально-экономической реальности, а в качестве способа ее теоретического воспроизведения. Им и предполагается специфический тип описания социально-экономической действительности3.
В своей экономической теории Маркс последовательно исходит из трудовой теории стоимости. Ничто, кроме труда непосредственного производителя, не может рассматриваться в качестве фактора, ответственного за ценность (стоимость) произведенного продукта. Вполне логичным в силу этого исходного теоретического представления является основополагающий тезис Маркса, согласно которому в основе капиталистического способа производства лежат отношения эксплуатации, присвоения капиталистами части неоплаченной стоимости продуктов труда, произведенных рабочими (прибавочной стоимости). Поэтому все экономические категории, скрывающие и искажающие отношения эксплуатации, должны быть рассмотрены в качестве превращенных форм. В прибыли и норме прибыли отношения между рабочими и капиталистами выступают как отношения первоначально авансированного капитала к его «плоду», к порожденному им излишку стоимости. В средней прибыли, в которую превращается прибыль, последняя уже выступает как «плод» всего общественного капитала, как результат действий капиталов друг на друга в конкурентной борьбе. Следовательно, отношения рабочего класса к классу капиталистов скрыты - фетишизированы - отношениями капиталов друг к другу. В проценте и ренте фетишизация достигает наивысшей степени, потому что наивысшей степени достигается и превращенность форм. Рента выступает как продукт земли, а процент - как продукт собственности на капитал; «производственные отношения людей окончательно исчезают, как окончательно исчезает и само производство»4.
Автор настоящей статьи солидарен с многочисленными критиками теории трудовой теории стоимости. Вместе с тем в мои задачи не входит участие в собственно экономической дискуссии. Цель статьи, как об этом заявлено в ее заглавии, - сформулировать содержательные и эпистемологические предпосылки, без учета которых превращенные формы можно рассматривать в качестве объективных феноменов. Однако если они будут приняты во внимание, то это позволит трактовать их в качестве специфических форм представления (переописания) реальности. Нашей задачей является, таким образом, не только обозначение своего отношения к феноменам этого рода, но, и это главное, осмысление существа тех предпосылок восприятия реальности, которые побуждают видеть в них не (идеологические) артефакты восприятия, а реальные объекты.
С этой целью рассмотрим феномен превращенной формы на примере трех основных экономических категорий: заработной платы, прибыли, земельной ренты. Заработная плата, согласно теории Маркса, - это превращенная форма стоимости рабочей силы, которая подобно стоимости всякого другого товара, исходя из трудовой теории стоимости, определяется количеством рабочих часов, необходимых для ее производства. Следовательно, в логике такой интерпретации понятия «стоимость рабочей силы» - это количество часов «простого труда», затрачиваемого для изготовления и производства благ, необходимых для жизни рабочего и его семьи. Так как стоимость рабочей силы меньше стоимости, которую рабочая сила производит, то труд рабочего делится на оплаченный и неоплаченный (на труд необходимый и труд прибавочный). Превращенность заработной платы состоит в том (превратном, с точки зрения Маркса, понимании), что заработанная плата воспринимается как оплата всего затраченного труда или, иначе, как плата за весь произведенный товар. Заработная плата как категория, подвергшаяся превращенности, «снимает» всякое различие между необходимым трудом и прибавочным, так как весь труд выступает как оплаченный. Таким образом, в результате такого рода видимости скрываются «действительные» отношения между классом капиталистов и классом рабочих, а именно отношения эксплуатации. Эти отношения фетишизируются, причем фетишизация происходит в два этапа. На первой ступени, где стоимость рабочей силы превращается в свою цену, фетишизации подвергается сама рабочая сила: превращенная форма цены превращает рабочую силу в товар. На второй ступени, где цена рабочей силы превращается в цену труда, или, точнее, в заработную плату, фетишизируется отношение к труду, то есть весь труд, а не только его прибавочная часть становится для рабочего отчужденным. В результате фетишизируются отно-
шения между рабочим и капиталистом, что проявляется в сведении отношений к отношениям купли-продажи: на одной стороне деньги, на другой - товар-труд. «Понятно поэтому то решающее значение, какое имеет превращение стоимости и цены рабочей силы в форму заработной платы... На этой форме проявления, скрывающей истинное отношение и создающей видимость отношения прямо противоположного, покоятся все правовые представления как рабочего, так и капиталиста, все модификации капиталистического способа производства, все порождаемые им иллюзии свободы.»5
Как несложно заметить, вся логика приведенного рассуждения исходит из того факта, что источником стоимости (ценности) является исключительно труд и только труд. При этом за скобками остается очень многое из того, что реально определяет эффективность самого труда, но не принимается во внимание в качестве действительных факторов, определяющих ценность произведенного продукта. Точнее, они могут быть приняты во внимание лишь косвенно (а потому не могут рассчитывать на какой-то вес в определении ценности продукта труда), поскольку эффективность организации труда, производительность используемой техники и научных достижений учитываются лишь постольку, поскольку «проходят» через узкое горлышко непосредственных трудовых действий производителя. Поистине в этом сказывается особая установка сознания, склонная к выделению единственной подлинности творимой реальности. Очевидная бессмысленность того, что полный возврат произведенного товара его непосредственному производителю уничтожает возможность производственной деятельности в самой ближайшей перспективе, по существу, не смущает критиков «эксплуатации» труда.
Прибыль, согласно теории Маркса, - это превращенная форма прибавочной стоимости. Прибыль в «действительности» не что иное, как разница между произведенной стоимостью и оплаченной стоимостью, то есть стоимостью рабочей силы. Говоря проще, прибыль - это стоимость неоплаченного труда. Если ввести условное разделение капитала на переменный, который затрачивается на оплату стоимости рабочей силы, и постоянный, затрачиваемый на средства производства, то именно переменный капитал будет являться действительным источником всякой прибыли. Именно он в соответствии с последовательно проводимой трудовой теорией стоимости содержит в себе прибавочную стоимость. Превращен-ность прибыли состоит, таким образом, в том, что ее источником является весь авансированный капитал, а не его переменная часть. «Прибавочная стоимость, представленная как порождение всего авансированного капитала, приобретает превращенную форму
прибыли»6. Это ложное, с точки зрения К. Маркса, представление скрывает истинный источник прибыли, а также приводит к особому пониманию капитала как некой самостоятельной сущности, способной к самовозрастанию. Таким образом, затрата труда выступает как затрата капитала и источником дохода назначается сам капитал. «Так как на одном полюсе цена рабочей силы выступает в превращенной форме заработной платы, то на противоположном полюсе прибавочная стоимость выступает в превращенной форме прибыли»7. Это и позволяет трактовать описанную таким образом ситуацию как превратное понимание скрытой за нею фетишизации классовых отношений. Здесь отношения между капиталистом и рабочим превращены, согласно марксистской трактовке, в отношения вещей, а именно в отношения между авансированным капиталом и прибылью.
На языке марксистской теории трудовой стоимости «превратное» понимание «сущности» прибыли как надбавки к издержкам производства приводит к возможности построения иных, «объективных», причинно-следственных связей, а значит, к подчинению иным закономерностям, чем те закономерности, которым подчинена прибавочная стоимость. На прибыль прежде всего влияет конкуренция между капиталами, что приводит к количественному отклонению прибыли от прибавочной стоимости. Описание данного отклонения «открывает» существование превращенных форм следующих ступеней. Наиболее наглядно выступает средняя прибыль как превращенная форма прибыли второй ступени. Категория средней нормы прибыли объясняет разногласие между необходимыми следствиями теории прибавочной стоимости, согласно которой капиталы одинаковой величины, но разного органического строения и разной скорости обращения должны иметь разные нормы прибыли, и очевидными тенденциями капиталистического способа производства, демонстрирующими обратное утверждение, а именно, что разные капиталы приносят равные нормы прибыли. Усреднение прибылей приводит к тому, что товары перестают продаваться по своим стоимостям, а точнее к тому, что их рыночные цены перестают колебаться около их «естественных» стоимостей, обозначающих количество рабочих часов. Новой осью колебания становится цена производства, которая «рассчитывается» уже исходя из значения средней прибыли. Следовательно, превращенные формы - это такой феномен, который «вплетаясь» в социально-экономическую действительность, перенаправляет причинно-следственную связь таким образом, что следствием становится то, что в «действительности» является исходной причиной. Разумеется, логика такого объяснения положения вещей не может претен-
довать на описание дел буквально таким и только таким образом безотносительно к тем допущениям и убеждениям, к которым явно или неявно прибегает теоретик. Наша задача как раз заключается в том, чтобы назвать и четко сформулировать наиболее важные из них, что будет сделано чуть ниже.
Еще большей абстракции достигает в своих превращениях экономическая категория «земельная рента». Согласно теории Маркса, земельная рента - это превращенная форма добавочной стоимости. Добавочной стоимостью называется превышение индивидуальной цены производства товара над его общей ценой, то есть ценой производства, определяемой из значения средней прибыли. Проблема, благодаря которой «открывается» сущность земельной ренты, заключается в противоречии между положением теории трудовой стоимости, согласно которой стоимость имеет лишь произведенный товар, и определением земельной ренты, трактуемой как стоимость земли. Следовательно, превращенность земельной ренты сводится в таком ее понимании к тому, что земля является источником стоимости. В данном превратном понимании скрывается то, что «повышенная производительная сила применяемого. труда вытекает не из самого капитала и труда и не из простого факта применения естественной силы, отличной от капитала и труда, но присоединенной к капиталу. Она возникает из большей естественной производительной силы труда в связи с использованием естественной силы. которую можно монополизировать, которой. могут располагать лишь те, кто может располагать особыми участками земли вместе со всем тем, что находится на их территории»8.
Вполне понятно, что трактовка природы земельной ренты в качестве превращенной формы позволяет сделать вывод о том, что земельная «собственность - причина не создания прибавочной стоимости, а ее превращения в форму земельной ренты»9. Категория «земельная рента» фетишизирует природу, и именно благодаря ей природные богатства воспринимаются как предмет купли-продажи. То же относится и к фетишизации процесса производства: земля «сама по себе» воспринимается источником дохода, подобно тому как капитал «сам по себе» воспринимается источником прибыли в виде процента10. И в том и в другом случае некой «мертвой» сущности присваивается функция самовоспроизводства.
С точки зрения Маркса, превращенная форма - это особое образование, ответственное не только за иллюзорное понимание «объекта», но и являющееся «реальным» элементом системы (наравне с другими ее объектами), отмеченной печатью превратности.
Итак, потребность в использовании концепта «превращенная форма» возникает в том случае, когда изначально мир, подлежащий
исследованию, представляется теоретику принципиально раздвоенным, заключающим свою истинную суть и иллюзорную, но вполне осязаемую видимость. Для Маркса эта раздвоенность обусловлена превратным характером буржуазной системы экономических отношений. Поскольку эта система должна быть воспроизведена в присущей ей сущности, постольку это неминуемо заключает в себе требование ее описания в неразрывной связи с той системой «превращений», которая, камуфлируя эту суть, одновременно ответственна за продуцирование ложных форм сознания.
Таким образом, потребность в концепте «превращенная форма» возникает, когда в основу описания действительности кладется строго монистическая схема объяснения. К примеру, для Маркса такой истиной, лежащей в основе экономических отношений буржуазного общества, являются трудовая теория стоимости и ее основной принцип, согласно которому стоимость (ценность) создается непосредственно производящим трудом. Все прочие сферы деятельности (управление, наука, культурные и правовые предпосылки деятельности и многое другое), способные сказаться на эффективности производства и определении ценности производимых продуктов труда и услуг, вполне ощутимым способом выносятся за скобки при подходе к решению проблемы определения совокупных условий ценности.
Товар, согласно Марксу, - это продукт исключительно «живой» силы производительного труда, а все остальное является лишь условиями, увеличивающими или уменьшающими производительность, а значит, лишь влияющими на степень относительной эксплуатации наемных рабочих. Подобный теоретический монизм, неминуемо сталкиваясь с противоречащими ему эмпирическими данными, вынудил ввести в оборот понятие «превращенная форма». Оно позволило, с одной стороны, не ставить под сомнение истинность основного теоретического принципа (трудовой теории стоимости), а с другой - истолковать самое несоответствие принципа и реальности за счет введения особых «превращенных ее форм»11.
Итак, к числу условий использования концепта «превращенная форма» у Маркса следует отнести целый ряд предпосылок теоретического, мировоззренческого и идеологического характера.
В чисто эпистемологическом отношении использование такого концепта обусловлено потребностью снять противоречия, возникающие при непосредственном применении исходного теоретического принципа (трудовой теории стоимости) для объяснения целого ряда указанных базовых феноменов буржуазной экономики. Это противоречие снимается за счет истолкования этих фено-
менов, взятых в их эмпирическом проявлении, в качестве превращенных форм истинного положения дел. Эта предпосылка, побуждающая использовать концепт «превращенная форма», является также и следствием строго монистической установки, признающей тот или иной фактор единственно ответственным за подлинность объяснения.
В мировоззренческом отношении такой подход был проникнут убеждением в «превратном» характере товарного капиталистического производства, при котором возможность сознательного контроля над экономикой в силу отчуждения труда, обусловленного его разделением и существованием частной собственности, практически исключалась. При этом им совершенно не принималась во внимание принципиальная непреднамеренность массовых человеческих действий, исключающая утопическую веру в возможность утверждения эффективного, всеохватывающего и сознательного контроля над жизненными процессами человеческого общества.
Еще одной предпосылкой введения концепта «превращенная форма» явилась потребность в реализации особого типа научной теории, способной к критическому освещению предмета своего исследования. Его позитивное изображение (что отвечает идеалу объективности научного познания) предстает в качестве одновременного «разоблачения его тайн», проникновения в скрытые и искаженные непосредственным восприятием его глубины. Обойтись при этом без использования концепта превращенной формы было бы просто невозможно. Именно посредством утверждения непререкаемой объективности превращенной формы можно было реализовать указанную критическую установку по отношению к исследуемой реальности. С учетом всех сделанных нами выводов следует заключить о том, что так называемый феномен превращенной формы ближайшим образом является способом особого теоретического представления и способом описания, продуктивность которого открыта и подлежит практическому испытанию. Не вдаваясь в существо возможных экономических дискуссий, касающихся судеб трудовой теории стоимости (которые, как мы полагаем, уже давно завершились для мирового экономического сообщества), мы можем определенно сказать о том, что наивная трактовка чисто объективного характера феномена превращенной формы должна быть оставлена. Если в той или иной сфере научного познания может возникнуть потребность в ее использовании, то непременной обязанностью исследователя явится испытание надежности и оправданности тех предпосылок, которые подтолкнут его на этот шаг.
Примечания
1 Мамардашвили М.К. Превращенные формы (о необходимости иррациональных выражений) // Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. С. 281.
2 Там же. С. 275.
3 Баллаев А. Читая Маркса. М.: Праксис, 2004. С. 171 и др.
4 Розенбер Д.И. Комментарии к «Капиталу» К. Маркса. М.: Экономика, 1984. С. 477.
5 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 23. М.: Госполитиздат, 1960. С. 550.
6 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. 1. С. 43.
7 Там же. С. 44.
8 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. 2. С. 195.
9 Там же. С. 198. Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. 1. С. 371-440.
11 Бём-Баверк О. Критика эксплуатации // Бём-Баверк О. Критика теории Маркса. Челябинск: Социум, 2002. С. 139-281.
10
