CC BY
156
УДК 81’42 ББК 81.2
Симонов Константин Иванович
кандидат филологических наук, доцент г. Оренбург Simonov Konstantin Voinovich
Candidate of Philology,
Assistant Professor Orenburg
О «неотождествленном тождестве» в сказке About «Not Identified Identity» in a Fairy Tale
Настоящая статья посвящена проблеме определения дискурса сказки и описанию структурно-семантического аспекта ее функционирования.
Рассмотрению подлежит «образ другого» как необходимого условия существования сказочного повествования, воспроизводящего национальные стереотипы и обеспечивающего информационные связи между поколениями, которые являются основными показателями этноса.
The present article is devoted the problem of fairy tale discourse definition and the description of structural-and-semantic aspect of its functioning. The subject under consideration is «the image of another» as a fantastic narration necessary condition reproducing national stereotypes and providing information communications between generations, which are the basic indicators of ethnos.
Ключевые слова: дискурс сказки, оппозиция «рассказывающее/
рассказываемое», эффект соприсутствия, техническая и естественная коммуникация.
Key words: fairy tale discourse, «telling/told» opposition, compresence effect, technical and natural communications.
Несмотря на безусловные успехи и достижения науки и техники, научный дискурс не становится доминирующим в современной культуре. Напротив, все более возрастает интерес к ненаучным способам мышления, в которых сохраняется способность к личной идентификации. В отличие от научного дискурса сказочный жанр семантически не ограничен, что позволяет человеку конструировать мир вокруг себя по принципу игры, осуществляя тем самым свободу личности в акте творчества. И если язык науки однозначен, понятия его строго определены и исключают двойственность интерпретации, то сказка обращается к человеку как к свободному существу. В данном случае следует говорить об особом виде дискурса, свойственном только для сказочной истории.
Термин дискурс употребляется в современной науке в нескольких значениях и применительно к различным объектам. В значении
«упорядоченной согласованной мысли», «предмета мысли» употребление «дискурса» восходит к латинскому discursum, означающему «бегство к и от» и обозначает контролируемый мыслительный процесс, результат которого должен быть упорядочен, согласован и логично вписываться в идейный контекст, будь то проповедь, научный трактат, речь или очерк.
В XX веке происходит расширение понятия дискурс до переводимого с французского parole, введенного Ф. де Соссюром и обозначающего конкретное проявление языка в противоположность языковой системе в целом.
По аналогии с понятием текст, которое в последние годы стало употребляться применительно к любому предназначенному для интерпретации набору знаков, а не только языковому, дискурс стал подчеркивать ситуативность текста. Применительно к учебным дисциплинам дискурс означает методологическую направленность, критерий валидности, упорядоченность элементов в данной области исследования. Использование дискурса для описания типов мышления связывается с работами конца 60-х годов М.Фуко , а в 80-е уже считается, что дискурс не описывает мир, а формирует его, является сутью познания и самовыражения. С другой стороны, дискурс часто используется для обозначения устных форм в противоположность письменным. Такой подход позволил употреблять дискурс в различных смыслах.
Дискурс как комплексное коммуникативное событие. Дискурс есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия, которое может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие.
Н.Д.Арутюнова определяет дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными,
психологическими факторами» [18: 136].
В.З.Демьянков под дискурсом понимает «произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения» [6].
2 «Дискурс является именно процессом, а не результатом процесса, не закрепившемся в языке способом упорядоченной действительности.... Задача состоит не в том, чтобы рассматривать дискурсы как совокупность знаков, но в том, чтобы рассматривать их как практики, которые систематически образуют объекты, о которых они говорят [15: 427].
Дискурс концентрируется вокруг некоего опорного концепта; создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки, определяясь не столько последовательностью, сколько тем общим для его интерпретатором и миром, который «строится» по ходу развертывания дискурса. Элементы дискурса: излагаемые события, их
участники, перформативная информация и «не-события», то есть 1) обстоятельства, сопровождающие события; 2) фон, поясняющий события; 3) оценка участников событий; 4) информация, соотносящая дискурс с
событиями» [12: 7].
Дискурс как текст. В этом смысле термин дискурс обозначает письменный или речевой вербальный продукт коммуникативного действия, определяемый как «текст, взятый в событийном аспекте, речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие» [18: 136]. Однако не следует уподоблять понятия текст и дискурс. Дискурс - это актуально произнесенный текст, а текст - это абстрактная грамматическая структура произнесенного (речь/язык, langue/parole, компетентность/произносимость). Дискурс - это понятие, касающееся речи, актуального речевого действия, тогда как текст -это понятие, касающееся системы языка или формальных лингвистических знаний, лингвистической компетентности».
Дискурс как повествование. Такое понимание характерно для Ц.Тодорова, который писал: «...действия "в себе" никак не могут составлять исследуемого нами объекта; тщетно было бы искать их структуру вне той, которую придает им дискурсивное артикулирование. Наш объект составляют действия в том виде, в каком их организует известный дискурс, называемый повествованием» [22: 10].
Дискурс как тип разговора. Понятие дискурс употребляется и в этом смысле, и может касаться не конкретных коммуникативных действий, но типов вербальной продукции. Многоаспектную личностно ориентированную модель дискурса, оправдывающую себя в экспериментах, построил С.А.Сухих. В его представлении типы дискурса выступают как коммуникативнопрагматические образцы речевого поведения, протекающего в определённой социальной сфере, т.е. они представляют свои собственные сферы общения.
Последние характеризуются набором некоторых взаимообусловленных переменных, входящих в социально-дейктическую компоненту сценария взаимодействия [13: 8-11].
Дискурс как жанр. Понятие дискурс используется для обозначения того или иного жанра, например: «новостной дискурс», «политический дискурс», «научный дискурс» [5: 149].
Дискурс как основа культурного развития. Тон ван Дейк, анализируя модели ситуаций как модели поведения, вводит понятие дискурса. Под дискурсом он понимает «функциональную часть коммуникативных и более общих общественных и культурных целей социальных групп или отдельных личностей» [20].
Дискурс как социальная формация. Наиболее абстрактный смысл понятия дискурс - когда оно относится к специфическому историческому периоду, социальной общности или к целой культуре. Тогда говорят, например, «коммунистический дискурс», «буржуазный дискурс» или «организационный дискурс». П.Серио, анализируя советский политический дискурс, считает, что «дискурс - это первоначально особое использование языка, в данном случае русского, для выражения особой ментальности, в данном случае также особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном счете, особую грамматику и особые правила лексики» [21: 95].
Дискурс как социальная данность. Дискурс реально существует не в виде своей «грамматики» и своего «лексикона», как просто язык. Дискурс существует, прежде всего, и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, - в конечном счете - особый мир» [12: 44]. Согласно этому определению дискурс, как особый «язык в языке» является специфическим «домом бытия», или особым «пространством мысли»3.
В качестве источника, первопричины и психологического оператора дискурса может быть представлен субъект высказывания. Лингвистам, которые считают, что говорящий субъект порождает свою речь сам, будучи субъектом-
3 Тезис «Язык - дом бытия» принадлежит крупнейшему философу-экзистенциалисту Мартину Хайдеггеру [16: 272].
источником, нерасщепленным субъектом, противостоят те, кто считают, что «высказываемое является внешним по отношению к субъекту акта высказывания». Согласно данной концепции, развитой в теориях М.Фуко [15], Л.Альтюссера [19], В.Волошинова [3] на присутствие другого в дискурсе указывает то, что: 1) другой присутствует в пересказанной речи - в косвенной речи говорящий предстает как «переводчик»: пользуясь своими собственными словами, он отсылает к другому как к источнику «смысла» передаваемого текста; 2) в прямой речи сами слова другого занимают время (или пространство), четко обозначенное в рамках предложения как цитата, тогда как говорящий выступает простым «рупором». Такими двумя различными способами говорящий эксплицитно обозначает в своей речи место речи другого. Иначе говоря, другой - слова других, другие слова - присутствуют в дискурсе повсюду и постоянно.
Автор данной статьи также затрагивает проблему определения дискурса [1]. Дискурс в нашем понимании сопряжен с «принципом перевернутой пирамиды» и соответствует множеству всех её боковых граней. Дискурс - это коммуникативное событие, происходящее между отправителем и получателем сообщения в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и ситуационном контексте. Это коммуникативное действие может быть речевым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие. Дискурс - это серединный генератор-посредник между текстом и нарративом [1].
Различные подходы к определению дискурса не столько противоречат друг другу, сколько взаимодополняют. Употребление термина дискурс применительно к фольклорному тексту, имплицирует использование определения, отличного от приведенных выше. Дискурс сказки нами определяется как «рассказывающая история» и противопоставлен «рассказываемой истории» .
4 В связи с многоаспектным характером сказочного текста мы вынуждены использовать такие оппозиции как: «план выражения/план содержания»,
«означаемое/означающее», «этический/эмический», «рассказываемое/ рассказывающее».
Причем доминантой в данном синонимическом ряду будет являться последняя пара, и все случаи употребления других оппозиций сведены именно к этой паре «рассказываемое/рассказывающее» (Прим. автора).
Балансируя между трактовкой целостного субъекта и новой теорией дискурса, мы вынуждены признать, что эти две концепции сходятся в одной точке - а именно: в утверждении о том, что структурно внутри субъекта, в его дискурсе, принципиально имеется Другой, но при этом абсолютно различным образом мы понимаем этого Другого.
Другой в нашем понимании не является ни внешним объектом речи, ни говорящим субъектом; он - всего лишь необходимое условие существования сказочного повествования, его автор, то есть - народ. Таким образом, говорящий субъект (сказочник) включает при производстве своей речи образ «другой речи», той, которая принадлежит его этносу.
При рассмотрении акта рассказывания сказки антропоцентрическая точка зрения на язык5 представляется наиболее естественной и адекватной действительному положению вещей. Именно она позволяет осмыслить системные связи языковых явлений не в принудительном разделении формы и содержания, а в синтезе, в едином служении их потребностям общения.
Человек живет и познает окружающий мир. Причем, процесс познания представляется как движение, незавершенное во времени6. Одним из первых способов отражения этого познания послужил миф. Вся полнота знания об окружающей действительности как совокупность услышанного и увиденного человеком реализуется не только на уровне мифологических образов, но и на уровне целого класса текстов, экспозицию которых образует обращение к аудитории с просьбой выслушать повествование. Сюда мы можем отнести и сказку.
Жизнь человека (точнее, человеческого общества), пропущенного сквозь канву волшебного рассказа, где магия заставляет работать воображение, и имеющая в каждом языке свои формы выражения, становится содержанием сказки. Сказочники передают примитивное мировоззрение своих предков.
5 См.: Бенвенист М. Общая лингвистика. М., 1979: Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975
6 Познание мира - это движение: в диахронии направлено сверху вниз - из нижнего мира, ассоциируещегося со смертью и плодородием, в мир богов и люден, а в синхронии оно объединяет несколько разновидностей движения - назад (память), вперед (провидение), назад и вперед, вверх и вниз (слух), реализующихся при помощи визуального или аудио кодов, которым соответствуют определенные структуры на уровне текста [14: 36].
Сказка - память народа. Память, как взгляд, обращенный вспять, проявляется в умении человека проникать мысленно в различные миры и ассоциировать идеи с образами, которые находят свое воплощение в сказочных персонажах. Сказка - мудрость народа. Мудрость основывается на пространственном субстрате, так
• 7
как она черпается из источника, занявшего место prma materia .
Сказка всегда актуальна, ее актуальность заключается в воспроизводстве информации в синхронном и диахронном планах одновременно. Истоки такого совпадения кроются в сущности коммуникативных интенций, выражающихся в слиянии двух временных планов - прошлого и настоящего. Таким образом, осуществляется перенос аудитории в незапамятные времена, при этом прагматический фактор выдвигается на первый план. Действенность, энергетика текста мотивируется его ценностью в коммуникативном аспекте. Речь идет об откровении субъекта, о приобщении слушателей к мудрости, накопленной веками.
Каждый акт общения создателя произведения со слушателем (читателем) есть акт коммуникативный по своему характеру, то есть акт передачи и восприятия определенной информации (точнее: эстетической информации) [4:27]. Различают два вида такой коммуникации: естественная и техническая [7: 35].
Естественная коммуникация: субъект информации - исполнитель
фольклорного произведения. Он может быть создателем или соавтором (участником длительного процесса формирования и корректирования) того произведения, которое он исполняет. Его исполнению предшествует определенная традиция, а сам он мог быть до этого слушателем. Коммуникация осуществляется при помощи звучащего слова, мимики, жестов в условиях полного контакта исполнителя и слушателя.
Техническая коммуникация: общение идет через материальный посредник (печатный текст), при помощи условного, вторичного средства - системы знаков.
7 Мировая бездна, послужившая субстанцией для создания вселенной. (Прим.автора) Вестник ЧГПУ72011 292
При первом виде коммуникации исполнитель всегда остается участником творческого процесса. Во втором случае издатель (переписчик) исключается из творческого процесса, и текст прекращает свое развитие.
Два выделенных типа значительно отличаются друг от друга механизмом осуществления коммуникации.
Для естественного типа, который господствует при всех устных формах бытования произведений, характерна направленность информации вполне определенной и реальной аудитории, то есть так называемая аксиальная и распределенная информация [2:318]. Исполнитель может выбирать слушателя, так же как и слушатель исполнителя. Без исполнителя сказка не звучит.
В противоположность этому, когда текст сказки опубликован, мы не вольны влиять на его дальнейшую судьбу. Кто и когда будет читать текст сказки - неизвестно. Поэтому в данном случае следует говорить о неопределенной направленности текста.
Кроме того, в условиях коммуникации технического типа происходит переход от речи (первичной знаковой системы) к вторичной (письменности), в процессе которого гасятся все внетекстовые элементы8. Читатель, имея перед глазами напечатанный текст, совершает в сознании возврат к исходному речевому состоянию текста. При таком «переводе» потери неизбежны. «Потери здесь происходят, прежде всего, в эмоциональной, а не в семантической сфере»9. В отличие от обыкновенного высказывания эстетическая информация тесно связана с материалом, в котором она выражается, и поэтому принципиально не может передаваться при помощи иной (тем более вторичной) знаковой системы [8:47]. Очевидно, это является причиной того, что дети хотят, чтобы им рассказывали или хотя бы читали сказки, даже после того, когда они научились читать сами. И речь здесь не должна идти о детской лени. Дело в том, что они не могут уловить всех тонкостей текста, им нужен помощник, который помогает этой «эстетической информации» ожить в
8 Внетекстовыми элементами в устной традиции считаются не только элементы коннотационные и мимические, но и контекст рассказывания, предшествующее и последущее повествование исполнителя и слушателя [17].
9 Благодаря сохранению сказкой семантической информации можно изучать на ее основе прошлое народа [17: 320].
напечатанном тексте. Сказка, которая рассказывается сказочником, воспринимается в момент исполнения. Это обеспечивает синхронность процесса исполнения и восприятия. При этом эмоциональный заряд текста и внетекстовых элементов резко усиливается элементом соприсутствия10.
Исполнитель может менять содержание, структуру текста и внетекстовых элементов в зависимости от поведения слушателей в ходе исполнения. Поэтому отношение сказочника (рассказчика) к слушателям, его положение в пространстве придает ему нечто, что притягивает внимание публики. Сказку можно рассматривать как потенциальный диалог11. Здесь речь идет о тех случаях, когда представлены хотя бы два участника, и монолог одного из них прерывается обращением к другому, хранящему молчание. Именно в этом аспекте роль рассказчика неоценима.
В наше время в большинстве случаев приходится иметь дело напечатанными сборниками сказок, в связи с чем, при изучении сказки мы вынуждены обращать особое внимание на языковой материал сказочного текста, оставляя в стороне личность рассказчика. Письменный текст, тем не менее, может обеспечить общение (хотя и опосредованное) между создателем и слушателем (читателем). Мы не можем не признать важность потерь, о которых речь шла выше. Но, хотя письменный текст и привел к окостенению сюжета и потере возможности варьировать в зависимости от аудитории и обстоятельств исполнения, он дает нам возможность восприятия естественной коммуникации, непосредственно перед тем, как она перешла в разряд опосредованной. Прежде чем стать напечатанным текстом, та или иная сказка бытовала в определенной среде, прошла через социально-психологическое сознание социума, представители которого выступали не только как стабильного текста слушатели, но и как его соавторы. Благодаря этому письменный текст носит коллективный характер фольклорной традиции.
Любая вторичная знаковая система, построенная на основе естественного языка, несет в себе коммуникативную функцию, облегчая языку роль средства общения. Одним из основных свойств сказки является высокая степень
10 Параллельность и одновременность переживания исполнителя и слушателя.
11 Коммуникативная ситуация, в которой принимают участие говорящий и слушающий, имеет естественное положение в диалоге на космогонные темы [14: 37].
связанности ее текста. При этом эта связанность поддерживается тем, что в сказочном тексте всегда имеется последовательность активных текстов (функций действующих лиц в терминах В.Проппа), ведущих к конкретному результату. Сказка представляет собой определенный алгоритм действий, где слушателю более или менее известно последующее действие героя. Слушая (читая) сказку, человек получает удовольствие не от фактической деятельности отгадывания, а от воображаемой, ставя себя на место героя [10:320]. Это
свойство, как утверждает И.И.Ревзин, может помочь дать ответ на вопрос,
12
столь занимавший В.Проппа: почему вообще рассказываются сказки?
Таким образом, связанность текста в сказке выступает как коррелят некоторой действительности, в которой упорядоченность текста достигает предела, возможного лишь при крайней идеализации. Здесь коммуникативная функция сказки как парадигмы связанного текста объединяется с ее основной, эстетической функцией, хотя и не заменяет ее. Это и дает нам право говорить, что сказки, даже в напечатанном виде, все еще несут в себе моральноэтический кодекс того или иного народа.
Стереотипичность сказочного сюжета является одной из характерных черт фольклора и подтверждает роль традиции в устном народном творчестве.
Фольклорный континуум, невыразимый в словах, через принятие обязательных неизменных форм вводит и удерживает слушателя в генетической парадигме мира, где, несмотря на стабильность и инертность, сказочная реальность представляет черты народа создателя. Устная форма существования и передачи делает народную сказку лабильной и одновременно устойчивой. Традиционные структуры сказочного сюжета делают возможным не только существование в народной памяти огромного количества фольклорных сказок, но и их понимание слушателем. Именно поэтому, переносимые рассказчиками из других мест предания, могут быть ассимилированы в другой фольклорной среде.
12 «....До сих пор имеется мнение, что сказка впитала в себя некоторые элементы первобытной, социальной и культурной жизни. Мы видим, что она состоит из них. В результате мы получим картину источников сказки. Решение этого вопроса подвинет нас в понимании сказки, но оно не решает другого, также еще не решенного вопроса: почему об этом рассказывали?» [9:23].
Природа и народная жизнь, обычаи, строй мышления и род занятий, система ценностей представлены в сказке независимо от пристрастий ее создателя. Точнее, творцы фольклорной сказки сами не осознают своего авторства, не сознают своей отдаленности от традиционного социума и представляют собой «говорящую традицию». Через их творчество продолжается и сохраняется творчество народа, где функции автора и рассказчика слиты, представлены в форме «нетождественного тождества».
Авторство в фольклоре есть не что иное, как конструирование из заданных устойчивых формул определенных коммуникативных моделей. И хотя фольклорная сказка эволюционирует, нововведения не вытесняют старое содержание, наслаиваясь на него. Сказочный идеал выражает определенные нравственные и социальные представления и идеалы патриархального уклада жизни, гарантирующие сохранение и выживание человеческого рода. Эти идеалы отражены и закреплены в сказке как социальная норма, социальные же нормы не имеют автора, они продукт и результат народного житейского опыта. Автор, воспроизводящий стереотипы, обеспечивает узнаваемость и понимание фольклорной сказки, тем самым, сохраняя между поколениями информационные связи, которые являются основными показателями этноса.
Библиографический список
1. Белая, Г.В. Гносео-онтологическая интерпретация дихотомии «нарратив/текст» [Текст]/ Г.В.Белая, К.И.Симонов// Известия Самарского научного центра Российской академии наук, т. 11, 4 (5). - Самара, 2009. - С.1250-1258.
2. Брудный, А.А. Кибернетика, мышление, жизнь [Текст]/А.А.Брудный. - М., 1964.
- 345с.
3. Волошинов В.М. Фрейдизм и современные направления философской и психологической мысли [Текст]/В.М.Волошинов//Философия и социология гуманитарных наук. - Спб., 1995. - 157 с.
4. Виноградов, В.В. Развитие советской науки о языке [Текст]/В.В.Виноградов. -М., 1951. - 278 с.
5. Дейк, ван Т.А. Вопросы прагматики текста [Текст]/Т.А. ван Дейк// Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1978. - Вып. 8. Лингвистика текста. - С. 259-336.
6. Демьянков, В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии [Текст]/В.З.Демьянков//Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. № 3. - М., 2002. - С.32-43
7. Моль, А.. Теория информации и эстетическое восприятие [Текст]/А.Моль. - М., 1966. -316 с.
8. Переверзнев, Л.В. Искусство и кибернетика [Текст]/Л.В.Переверзнев. - М., 1966. -
446 с.
9. Пропп, В.Я.. Исторические корни волшебной сказки [Текст]/В.Я.Пропп. - Л., 1946. - 105 с.
10. Ревзин, И.И. К общесемиотическому истолкованию трех постулатов Проппа [Текст]/И.И.Ревзин//Типологические исследования по фольклору. - М., 1975. - С. 77 - 92.
11. Степанов, Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики
[Текст]/Ю.С.Степанов. - М., 1975. - 312 с.
12. Степанов, Ю.С. Альтернативный мир. Дискурс. Факт и принцип причинности [Текст]/Ю.С.Степанов //Язык и наука конца XX века. - М., 1995. - 432 с.
13. Сухих, С. А., Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса [Текст]/С.А.Сухих, В.В. Зеленская. - Краснодар: Кубанск. гос. ун-т, 1998. - 159 с.
14. Топорова, Т.В. О типах познания в древнегерманской мифопоэтической модели мира [Текст]/Т.В.Топорова//ВЯ, 2000. №2. - С. 35-46.
15. Фуко, М. Воля к истине. По ту сторону власти и сексуальности [Текст]/М.Фуко. -М., 1996. - 427 с.
16. Хайдеггер, М. Время и бытие [Текст]/М.Хайдеггер//Статьи и выступления. - М., 1993. - 272 с.
17. Чистов, К.В. Специфика фольклора в свете теории информации [Текст]/К.В.Чистов// Типологические исследования по фольклору. - М.: Наука, 1975. - 320 с.
18. Ярцева, В.Н. Языкознание [Текст]/В.Н.Ярцева//Большой энциклопедический словарь.- 2-е изд. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - 688 с.
19. Althusser, Louis. Lenin and Philosophy and Other Essays [Text]/L. Althusser//Monthly Review Press. - New York, 1971. - Р.132-133.
20. Dijk, van T.A. Textwissenschaft: Eine interdisplinaere Einfuehrung [Text]/T.A. van Dijk. - Muenchen, 1980.
21. Seriot, P. Analyse du discours politique Sovietique. Institut d'Etudes slaves [Text]/P.Seriot. - Paris, 1985. - Р.95
22. Todorov, Т2. Grammaire du “Decameron”[Text]/T.Todorov. - The Hague-Paris, 1969. - P.10
Bibliography
1. Althusser, Louis. Lenin and Philosophy and Other Essays [Text] / L. Althusser // Monthly Review Press. - New York, 1971. - Р.132-133.
2. Belaya, G.V. Epistemic-and-Ontological Interpretation of "Narrativ/Text" Dichotomy [Text] / G.V.Belaya, K.I. Simonov // News of the Samara Centre of Science of the Russian Academy of Sciences, V. 11, 4 (5). - Samara, 2009. - P. 1250-1258.
3. Brudny, A.A. Cybernetics, Thinking, Life [Text] / A.A.Brudny. - М., 1964. - 345 p.
4. Chistov, K.V. Specific Character of Folklore in the Light of the Information Theory [Text] / K.V. Chistov // Typological Folklore Researches. - М: Science, 1975. - 320 p.
5. Demiankov, V.Z. Political Discourse as a Subject of Politological Philology [Text] / V.Z.Demiankov // Political Science. Political Discourse: History and Modern Researches. - № 3. -М., 2002. - P.32-43.
6. Dijk, van T.A.Question of Text Pragmatics [Text] / T.A. van Dijk // New in Foreign Linguistics. - М: Progress, 1978. - Part. 8. Text Linguistics. - P. 259-336.
7. Dijk, van T.A. Textwissenschaft: Eine interdisplinaere Einfuehrung [Text] / T.A. van Dijk. - Muenchen, 1980.
8. Foucault, M. Will for the Truth. Beyond Power and Sexuality [Text] / M.Fukault. - М., 1996. - 427 p.
9. Heidegger, M.Time and Life [Text] / M.Heidegger // Articles and Performances. - М., 1993. - 272 p.
10. Mol, A. Information Theory and Aesthetic Perception [Text] / A.Mol. - М., 1966.- 316 p.
11. Pereverznev, L.V. Art and Cybernetics [Text] / L.V. Pereverznev. - М., 1966. - 446 p.
12. Propp, V.J. Historical Roots of a Magic Fairy Tale [Text] / V.J. Propp. - L., 1946. - 105 p.
13. Revzin, I.I. To the General Semiotic Interpretation of Three Propp’s Postulates [Text] / I.I.Revzin // Typological Folklore Researches. - М., 1975. - P. 77 - 92.
14. Seriot, P. Analyse du discours politique Sovietique. Institut d'Etudes slaves [Text]/P.Seriot. - Paris, 1985. - Р.95.
15. Stepanov, Yu.S. Methods and Principles of Modern Linguistics [Text] / Yu.S. Stepanov.
- М., 1975. - 312 p.
16. Stepanov, Yu.S. Alternative World. Discourse. Causality Fact and Principle [Text] / Yu.S. Stepanov // Language and Science of the End of the XX Century. - М., 1995. - 432 p.
17. Sukhikh, S.A. Pragmatical-and-Lingvistic Modeling of Communicative Process [Text] /
S.A. Sukhikh, V.V. Zelenskaya. - Krasnodar: Kubansk State University, 1998. - 159 p.
18. Todorov, Тz. Grammaire du “Decameron”[Text]/T.Todorov. - The Hague-Paris, 1969. -
P.10.
19. Toporova, T.V. About Knowledge Types in Ancient German Models of the World [Text] / T.V.Toporova // Questions of Linguistics. - 2000. - №2. - P. 35-46.
20. Voloshinov, V.M. Freudism and Modern Directions of Philosophical and Psychological Thought [Text] / V.M.Voloshinov // Philosophy and Sociology of the Humanities. - SPb., 1995. -157 p.
21. Vinogradov, V.V. Development of the Soviet Lingiustic Science [Text] / V.V. Vinogradov. - М., 1951. - 278 p.
22. Yartseva, V.N. Linguistics [Text] / V.N. Yartseva // Great Encyclopedia. - 2nd Ed. -М.: Great Russian encyclopedia, 2000. - 688 p.
