CC BY
84
Т. В. Топорова
О некоторых параллелях германского и славянского эпоса1
Объектом сравнительного анализа являются произведения одного жанра - эпоса: принадлежащая скандинавскому ареалу «Старшая Эдда» и русские былины. Типологическое сравнение, базирующееся на наличии семантических универсалий в эпосах, относящихся к различным ареалам, с достаточной степенью надежности верифицирует результаты исследования. Как было установлено, «некоторые из выявляемых при этом сходств могут объясняться, в конечном счете, общим происхождением <...>, другие же объясняются сходными путями развития, дающими параллельные результаты» (Топоров 2004: 413).
Прежде чем перейти к непосредственному изучению материала, следует дать краткую характеристику источников и обосновать целесообразность их сопоставления.
Древнеисландская «Старшая Эдда» сохранилась до наших дней в составе нескольких рукописей2. Она включает песни мифологического и героического содержания, в течение длительного периода функционирующие в устной традиции. К числу наиболее дискуссионных проблем скандинавистики относятся как датировка «Старшей Эдды», варьирующая от V до XII вв., так и ее локализация (либо в южной Германии, либо в Норвегии или Исландии).
Что касается русских былин3, то как отмечают специалисты, «процесс их создания хронологически охватывает очень длинный период, начиная с X в. Былины создавались в различных областях феодальной Руси - Киевской, Галицко-Волынской,
1 Издание выполнено по Программе фундаментальных исследований Президиума РАН «Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям» на 20062008 гг. (Раздел 2. Экологические аспекты культурогенеза в древности и средневековье, п. 3. Реконструкция древних мировоззренческих комплексов), проект «Реконструкция древнеисландских мировоззренческих комплексов на материале «Старшей Эдды».
2 Ср. Codex Regius, вторая половина XIII в.; AM 748, начало XIV в.; Hauksbok, начало XIV в.
3Русские былины цитируются по изданию А. Ф. Гильфердинга.
Ростово-Суздальской, в Новгороде. В ХУ-ХУ11 вв. занесенные в Московскую область былины подвергаются новым переработкам в соответствии с идеологией новой среды - боярской, казаческой и др. Одновременно не прекращается и образование новых песен. Это формирование былевого эпоса нужно считать в основном законченным в XVII в.» (Астахова 1935: 20). Историческую основу былин составляет неустанное противостояние киевской Руси набегам кочевников - хазар, печенегов, половцев, татар - и защита торговых отношений от грозящих им опасностей. С точки зрения плана содержания исследователи предполагают, что «древнерусские воинские былины имеют два слоя: один составлен из хвалебных песен в честь князей, другой, более значительный по количеству, возник из недр самой дружины и выдвинул героев богатырей-дружинников <...>» (Астахова 1935: 15-16). В жанровом отношении былины гетеро-генны: воинские былины, былины-новеллы, посвященные заморской торговле, былины, функционирующие среди пилигримов и испытавшие на себе следы церковной обработки. На основании некоторых свидетельств с большой долей вероятности можно постулировать существование певцов-поэтов, восхвалявших военные подвиги в присутствии князя.
Возможность/необходимость сравнительного исследования «Старшей Эдды» и былин продиктована рядом обстоятельств, которые могут быть сгруппированы в несколько блоков:
1) экстралингвистические факторы:
• синхронность описываемых событий (начиная с X в.);
• функционирование в общей дружинно-княжеской среде;
2) формальные критерии:
• принадлежность одному и тому же жанру - эпосу;
• одинаковый тип творчества - безличное авторство, воплощаемое в бытовании текста в устной традиции на протяжении длительного периода как в германском, так и в славянском ареалах;
• метрическая организация текста (поэтическая форма);
• адекватная структура текста - героические песни;
3) смысловые критерии:
• схожая тематика, посвященная прославлению воинских подвигов;
• репрезентация архаичной мифопоэтической модели мира.
На наш взгляд приводимых выше аргументов вполне достаточно для того, чтобы обосновать правомерность сравнения данных древнеисландской и русской мифопоэтических традиций.
При анализе лексической семантики эпического слова применялись некоторые основополагающие тезисы:
1) Выводы о семантическом объёме и дифференциальных признаках той или иной лексемы делаются исходя исключительно из контекста, понимаемого как окружение лексемы, причём отнюдь не минимальное, а достаточное для её интерпретации. Такое расширенное понимание контекста кажется вполне оправданным с учётом новых тенденций современного языкознания. Нельзя не согласиться с мнением о том, что «перенос основного внимания специалистов в область семантики настоятельно требует не ограничиваться уровнем предложения, поскольку на этом уровне оказывается невозможным адекватное понимание того, как происходит образование сверхфразовых единств и, в конечном счете, текста» (Садур 1985: 3). «Тексто-центричность», ориентация на конкретные факты, зафиксированные в «Старшей Эдде» и былинах, практически сводят на нет опасность их модернизации, о которой неоднократно предупреждали специалисты4. Таким образом, удаётся избежать проекции органичной для исследователя модели мира на объект исследования, неотъемлемо принадлежащий иной архаичной мифопоэтической традиции.
2) Поэтический фактор не может не приниматься во внимание, так как и «Старшая Эдда» и былины - произведения поэтического искусства, в которых чрезвычайно велика роль эстетической функции, и в отдельных случаях судить о статусе слова оказывается возможным лишь на основании его вовлечённости в поэтическую игру - аллитерацию, другие звуковые повторы, анаграмму.
4 Показательно следующее высказывание: «Там, где современный учёный различает множество дискретных значений, пытаясь проследить переход от одного к другому, для архаичного сознания могло существовать одно синкретическое значение, по-разному реализуемое в различных контекстах. Такую возможность тоже следует пытаться предусмотреть» (Елизаренкова 1999: 13).
3) Необходимость обращения к этимологии продиктована тем обстоятельством, что семантическая мотивировка слова может актуализироваться в определённом контексте.
4) Особое значение приобретают экстралингвистические данные: скандинавская и славянская мифология, поскольку речь идёт о памятниках мифопоэтического характера, поэтому описание семантики слова последовательно сопровождается установлением типичных для него мифологических контекстов.
5) На повестке дня всегда остаётся связь слова с «миром вещей», поскольку лексическое значение слова предоставляет ценную информацию о денотате, обозначающем конкретный предмет, следовательно, создаётся уникальная возможность сопоставить результаты исследования со свидетельствами материальной культуры, получаемыми на основании памятников археологии или культурной антропологии.
После изложения ключевых принципов описания эпического слова обратимся к анализу конкретных параллелей, выявленных в «Старшей Эдде» и былинах.
I. Герой изображается при помощи образов «растительного» кода. Метафора дерево — человек реализует мотив расти & мудрость. Ср. соответствующие контексты:
Как возсияло солнце красное / На тое ли на небушко на ясное, / Тогда зарождался молодый Вольга, / Молодой Вольга Святославович. / Как стал тут Вольга ростеть матереть, / Похотелоси Вольги много мудрости: / Щукой рыбою ходить ему в глубоких морях, / Птицей-соколом летать ему под оболока, / Серым волком рыскать да по чистым полям (ОБ 1896, II, 517, 1-9); Как стал тут Вольгаростеть матереть, / Собирал себе дружинушку хоробрую (ОБ 1896, II, 517, 13-14);
М nam ec frnvaz oc fródr vera / oc vaxa oc vel havaz; / ord mér af ordi ordz leitadi, / verc mér af verki vercs leitadi (Háv. 141) «Стал созревать я и знания множить, / расти, процветая; / слово от слова слово рождало, / дело от дела дело рождало».
Следует отметить весьма существенное обстоятельство: в обоих эпизодах речь идёт об освоении магических знаний, так как Вольга стремится приобщиться к искусству волшебных
превращений в животных, а Один в акте самозаклания5 овладевает знанием рун.
II. Мифологема напитка забвения фигурирует в нескольких контекстах: Тут Василья родна матушка / Поила питьем да забудущиим, / Свела Василья в теплу ложню спать. / Да спит Василий, не прохватится, / Не прохватится да й не пробудится (ОБ 1896, II, 231, 50-54); А та подоленка да й королевична / Наливала чару питья забудущаго, / ... Да он выпил ведь всю чару единым духом, / Где он выпил, тут и в сон заснул (ОБ 1896, II, 470, 141-142; 156-157; аналогично 249-250; 297-298; ОБ 1896, II, 547, 207-208);
Hon toc ^â horn, fult miaôar, oc gaf hânom minnisveig (Sd. 2 проз.) «Тогда она [валькирия Сигрдрива] взяла рог, полный мёда, и дала ему напиток памяти» ; ... ^eir scyldo gipta hânom Guôruno, oc gâfo henni ominnisveig at drecca, âôr hon iâtti at giptaz Atla (Dr. 4-5) «... они дали ей выпить напиток забвения, прежде чем она согласилась выйти замуж за Атли»; Ominnis hegri heitir, sâ er yfir olôrom ^rumir, / hann stelr geôi guma; / ^ess fugls fioôrum ec fiotraôr varc / i garôi Gunnlaôar (Hâv. 13) «Цапля забвенья вьётся над миром, / рассудок крадёт; / крылья той птицы меня приковали / в доме у Гуннлёд»7.
Очевидно, что напиток памяти / беспамятства следует интерпретировать как воплощения мифологемы живой и мёртвой воды, символизирущих идею рождения, а также возрождения, плодородия, с одной стороны, и смерти, с другой8. Питьё забудущее в былинах приводит к забвению героем прошлой
5 Он повесился на мировом древе ясене Иггдрасиле, пронзив себя копьём.
6 Валькирия Сигрдрива, которую верховный бог скандинавского пантеона Один уколол «шипом сна» в отместку за присуждение победы в битве своему протеже, погрузилась в глубокий сон, небытие, напоминающее смерть, путешествовала в различных мирах и получила сакральные знания. Неслучайно Сигурд просит Сигрдриву «поучить его мудрости, раз она знает, что нового во всех мирах» (Старшая Эдда 1963: 109), и она открывает ему значение магических рун.
7 «Упоминание Гуннлёд в строфе 13 и Фьялара (т. е. великана Суттун-га?) в строфе 14 свидетельствуют о том, что эти строфы представляют собой рассказ Одина о похищении мёда поэзии» (Старшая Эдда 1963: 220).
8 Об органическом объединении данных мотивов в мифологии воды см. (Мифы народов мира 1980: 240).
жизни, к достижению им состояния, напоминающего смерть, аналогичную роль выполняет и напиток забвения в «Старшей Эдде»: только распрощавшись с прошлой жизнью, как бы пережив смерть, Гудрун оказывается в состоянии пойти на брак с Атли; беспамятство же бога Одина, предшествующее похищению «мёда поэзии», трактуется в эддической мифопоэтичес-кой модели мира как приобщение тайне инобытия, дающей право на восприятие хтонических знаний. Если напиток забвения, как в скандинавском, так и русском эпосе ассоциируется с мёртвой водой, то в «Речах Сигрдривы» напиток памяти, смешанный с мёдом, и позволяющий Сигурду усвоить магическое значение рун, эксплицирует миф о «мёде поэзии» как «экстатическом источнике <...> мудрости <...> и обновления жизненных и магических сил» (Мифы народов мира 1982: 128).
III. Мотив игры в тавлеи зафиксирован в вариантах былины о Добрыне и Алеше. Ср.: На чистом поли Добрынюшка, в белом шатри / А сам он молодец забавляется, / Играет он в доски-ты шахматны / А в дороги тавлеи золоченыи, / А над собой невзго-душки не ведает (ОБ 1894, I, 343, 264-268); А начал он тут голуб погуркивать, / Начал он затым выговаривать, / А звещевал языком человеческим: / - Ах же ты Добрынюшка Микитинич! /
- Играешь ты в доски во шахматны, / В дороги тавлеи золоченыи, / Играшь, сам молодец ты проклаждаешься, / А над собой невзгодушки не ведаешь, / А я тебе звещую провещую есть (ОБ 1894, I, 343, 277-285). Другой персонаж былин Михайло Потык также имеет отношение к данному мотиву. Ср.: Как тут-то он Михайлушка повыдумал: / ... А у того царя я Вахрамея Вахра-меева, / - Корил-то я языкушки неверныи, / - Прибавлял земельки Святорусскии. / - Еще-то я с царем там во других / - Играл-то я во доски там во шахматны / - А в дороги тавлеи золоченыи /
- Как я его еще там повыиграл / - Безсчётной-то еще-то золотой казны (ОБ 1894, I, 365-366, 179189-268); «Зачим же ты Михайла заезжал сюда?» / - Зашол-то я сюда заезжал к тебе, / - А царь ты Вахрамей Вахрамеевич, / - А я слыхал - скажут ты охвочь играть / - Да в доски-ты шахматны, / - А в дороги тавлеи золо-ченыи, / ... - Поиграем-ко во доски мы шахматны, / - В дороги тавлеи золоченыи. / - Да ах же ты царь Вахрамей Вахрамеевич! / - Насыпь-ко ты да безсчётной золотой казны / - А сорок-то телег да ордынских. - / . - А бью я о головки молодецки, / -Как я теби буду служить да слугою верною / - А сорок-то годов тебе с годичком / - За сорок-то телег за ордынских (ОБ 1894, I, 368, 254-271).
Упоминание о тавлеях содержится и в «Прорицании вёльвы». Ср. Vsp. 7-8: Hittuz «sir a Idavelli, / ^eir er horg oc hof ha timbrodo; / afla logdo, aud smfdodo // ... Tefldo i tuni, teitir voro, / var ^eim v«ttergis vant or gulli, / unz ^riar qvomo ^ursa meyiar «Встретились асы на Идавёлль-поле, / капища стали высокие строить, / сил не жалели, ковали сокровища ... // На лугу, веселясь, в тавлеи играли, / всё у них было только из золота, - / пока не явились три великанши»;
Vsp. 61: Par muno eptir undrsamligar / gullnar tofur i grasi finnaz, / ^«rs i ardaga attar hofdo «Снова найтись должны на лугу / в высокой траве тавлеи золотые, / что им (богам асам - Т. Т.) для игры служили когда-то».
Эти фрагменты образуют рамку эсхатологического кризиса в «Прорицании вёльвы»: потеря тавлей влечёт за собой вторжение враждебных великанш, знаменующее начало «гибели богов», а их нахождение - конец кризиса и возрождение вселенной. Цитируемые эддические строфы дают основания ещё для нескольких выводов:
• игра в тавлеи происходит во времена первотворения;
• она помещается в ряду таких демиургических актов, как возведение святилищ, создание инструментов;
• тавлеи имеют магическую природу (ср. их эпитет 'чудесные')9, они относятся к сфере сакрального10.
Тема игры в тавлеи актуализируется и в «Загадках Гестумб-линди» из древнеисландской мифологической «Саги о Хервёр и Хейдреке», наиболее ранняя рукопись которой датируется серединой XIV века. Специалисты предполагают, что составитель саги имел в своём распоряжении стихотворные загадки, быто-
9 Эддические данные подкрепляются экстралингвистическими фактами: доски для игры в тавлеи, по-видимому, отождествляемой с игрой в кости (Hamel 1934; Ellis-Davidson 1988), обнаружены в скандинавских и англо-саксонских погребениях. Подробнее см. (Ellis-Davidson 1988). В главе 24 «Германии» Тацита сообщается, что проигравший в кости шёл в рабство и давал связать себя и продать, хотя был сильнее и моложе победителя (Тацит 1993). Некоторые параллели сакрального характера игры в кости и их непосредственной связи с космогоническим мифом см. (Топорова 2002: 53-55).
10 Ср., в частности, языковые данные: др.-исл. taf 'доска для игры; настольные игры (шашки, шахматы)', tafla 'камень для игры', а также 'алтарная доска' (Vries 1977: 579).
вавшие в устной форме в течение длительного времени (приблизительно с середины X века до конца XI века (Hervarar Saga 1956: XV). Отгадкой к загадке № 12 служит указание на игру в тавлеи бога Одина и великана Андада11. На фоне перечисленных выше эддических контекстов игра в тавлеи Одина с великаном Андадом не может восприниматься как профани-ческое занятие, её следует интерпретировать как разновидность состязания в знаниях о происхождении и устройстве вселенной, столь популярного в эддической модели мира 2.
Таким образом, нельзя пренебречь тем фактом, что в обоих случаях игра в тавлеи оказывается судьбоносным событием, непосредственно связанным с устойчивостью космического миропорядка: выигрыш Михайлы Потыка у Вахромея Вахро-меевича равнозначен избавлению Руси от владычества Орды, а нахождение богами тавлей в «Прорицании вёльвы» гарантирует стабильность возрождённой после «гибели богов» вселенной.
IV. Словосочетание резать подпись засвидетельствовано в былине «Три поездки Ильи Муромца»: И воротился старик на дороженку, / И на те розстани на широкиё, / Да с каменя он попись ту сорезывал, / Да новую ту попись сам нарезывал: / Да прочистил Илья да как дороженку (ОБ 1900, III, 428, 127-131).
В «Старшей Эдде» рассматриваемое словосочетание фигурирует несколько раз. Ср. типичные словоупотребления: Rúnar munt ^ú finna jc räöna stafi, / ... oc goröi ginregin / oc reist hroptr rögna (Háv. 142) «Руны найдёшь и постигнешь знаки, / ... а создали боги / и Один их вырезал»; Eurs ríst ec ^ér oc ^riá stafi (Skm. 36) «Руны я режу - «турс» и ещё три знака»; Allar vóro af scafnar, ^жг er vóro á ristnar (Sd. 18) букв.: «Все [руны] были выскоблены, они были вырезаны».
Необходимо подчеркнуть сакральный характер исследуемого словосочетания. Подпись, обнаруженная Ильёй Муромцем на камне, несомненно обозначает манифестацию судьбы, а его исправление этой подписи с большой долей вероятности может восприниматься как коррекция богатырём своего жизненного
11 Ср.: Pat er itrekr oc Anda6r, er sitja at tafli sinu «Это Итрек (= Один) и Андад, которые сидят за тавлеями».
12 Ср., в частности, соревнование между Одином и великаном Вафт-рудниром «искусном в запутывании» или между богом Тором и карликом Альвисом «всезнающем»; ставкой в обоих случаях служила жизнь проигравшего.
пути. Если обратиться к скандинавским фактам, то вырезание Одином рун после ситуации самопожертвования, по-видимому, означает установление его власти над прошлым, настоящим и будущим мира в результате постижения им высшей мудрости. Таким образом, и в былинах, и в «Старшей Эдде» рассматриваемый мотив изофункционален.
V. Семантический комплекс старина & слушать неоднократно встречается в былинах. Ср.: Тут век про Дюка старину скажут / Синему морю да на тишину, / А вам добрым людям на послушанье (ОБ 1896, II, 502, 469-471); Тут век про нее старину поют, / Синему морю на тишину / И вам добрым людям на послушанье (ОБ 1896, II, 516, 136-138); Вот тут век про Добрыню старину поют, / Синему морю на тишину / Вам всем добрым людям на послушанье (Об 1896, II, 540, 587-589); А ведь тут про Михайлу старину поют, / Синему морю да на тишину / Нам всем добрыим людям на послушанье (ОБ 1896, II, 549, 282-284); А тут век про Дюка старину скажут, / Синему морю на тишину, / Добрым людям на послушанье (ОБ 1896, II, 562, 446-448); А тут век про Настасью старину скажут, / Синему морю на тишину / А вам всем добрым людям на послушание (ОБ 1896, II, 569, 106-108).
Первую песню «Старшей Эдды», «Прорицание вёльвы», а, следовательно, и весь корпус эддических текстов открывает строфа с указанным словосочетанием: Hlióds bid ec allar helgar kinder, / ... vildo, at ec, Valfodr, vel fyrtelia /forn spioll fira, ^au er fremst um man (Vsp. 1) букв.: «Слушания прошу я все священные роды, / ... Один, ты хочешь, чтоб я рассказала / о прошлых сведениях людей, которые я раньше всего помню».
Весьма показательно, что один из элементов исследуемого сочетания - «сведения о прошлом» - функционирует в качестве формулы, неоднократно встречающейся в эддических песнях, ядро которых образует диалог на космологические темы между представителем богов (Одином или Тором) и хранителем древних знаний (великаном Вафтрудниром или карликом Альвисом). Ср., например: forvitni micla qved ec mér á fornom stofom / vid ^ann inn alsvinna iotun (Vm. 1) «В древних познаньях померяться силой хочу я / с мудрейшим»; feigom munni malta ec mina forna stafi / oc um ragna roc, букв.: «я, обречённый, поведал древние сведения / и о гибели богов»; Í eino briósti ec sác aldregi / fleira forna stafi (Alv. 35) «Чья ещё грудь вместила бы / столько сведений древних!». Нельзя не обратить внимания на тот факт, что сведения о прошлом в приводимых контекстах занимают
маркированное положение: они отмечают либо первую (Vm. 1),
либо последнюю строфу в песне (Vm. 55; Alv. 35).
* * *
Подводя итоги сравнительного анализа ряда словосочетаний, представленных в русских былинах и древнеисландской «Старшей Эдде», можно сформулировать некоторые выводы.
1) Параллели в былинах и «Старшей Эдде» всегда реализуются при помощи более чем одного элемента.
2) Соответствия подразделяются на двучленные и многочленные (ср. играть в золочёные тавлеи).
3) Среди исследуемых словосочетаний выделяются следующие синтаксические модели:
a. глагол + зависимое существительное (слушать старину; резать надпись; играть в тавлеи);
b. прилагательное + существительное (золочёные тавлеи);
c. в отдельных случаях установить общий статус словосочетания не представляется возможным (ср. питьё забудущее - забвения напиток (древнеисландский композит); расти & мудрость).
4) В составе исследуемых синтаксических единиц употребляются языковые элементы, восходящие к общему индоевропейскому корню, ср. слушать (< старина на послушанье -Фасмер 1987, III: 679) и Hliöös (Vries 1977: 238) ... fom spioll fira (Vsp. 1) «Слушания ... о прошлых сведениях людей». Разновидностью данного положения можно считать также заимствование лат. tabula 'доска' в обоих ареалах, ср. др.-исл. tafla, русск. тавлеи (Vries 1977: 579; Фасмер 1987, IV: 7-8). Иными словами, сходное содержание реализуется на формальном уровне идентичными элементами.
5) Параллели, зафиксированные выше, могут быть дополнены и определённой маркированной позицией в структуре текста, ср., например, функционирование формулы старина на послушанье в конце былины, так же как и упоминание древних сведений в заключительных строфах «Песни Вафтруднира» и «Речей Альвиса». Таким образом, наблюдается весьма любопытное явление, когда тождество на уровне содержания подкрепляется аналогичным феноменом и в композиции текста, то есть достоверность приводимых фактов возрастает и даёт основания судить об их неокказиональном характере.
6) Материал, зафиксированный в былинах и «Старшей Эдде»,
позволяет реконструировать «зоны пересечения» и в «мире вещей», причём не ограничивающиеся только отдельно взятыми реалиями, но распространяющиеся на комплексные представления, ср. обычай играть в тавлеи или резать подпись.
7) Большинство изучаемых мотивов можно трактовать как рефлексы индоевропейского мифа познания, ср. питьё забу-дущее - напиток памяти, резать надпись (= постигать судьбу), расти & мудрость, играть в тавлеи (= рисковать ради приобщения к высшей мудрости, чтобы отстоять существование космоса перед угрожающими ему силами хаоса).
8) Соответствия, приводимые в п. 7, относятся к сфере сакрального и содержат аллюзии на соответствующие ритуалы.
9) Изучаемые факты допускают реконструкцию архаичной индоевропейской поэтической практики исполнения произведений, предполагающей наличие певца и его аудитории, ср. просьбу послушать старину.
В целом, можно утверждать, что предпринятое сопоставление ряда мотивов русского и древнеисландского эпоса - былин и «Старшей Эдды» - оказалось в высшей степени плодотворным и предоставило в распоряжение исследователей уникальный материал, который может быть уточнён и дополнен при продолжении анализа в данном направлении.
Источники и переводы текстов
Тексты цитируются по следующим изданиям:
Edda. Die Lieder des Codex Regius nebst verwandten Denkmälern. Hrsg. von Gustav Neckel. I. Text. Vierte, umgearbeitete Auflage von Hans Kuhn. Heidelberg, 1962. Hervarar Saga oc Heiöreks. With notes and glossary by G. Turville-Petre. Introduction by Christopher Tolkien. Viking Society for Northern research. University college, London, 1956. Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 г., изд. второе. Т. 1-3 II Сборник отделения русского языка и словесности императорской Академии наук. Т. LIX, СПб., типография императорской Академии наук, 1894. Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях. Перевод А.И. Корсуна. Редакция, вступительная статья и комментарии М.И. Стеблин-Каменского. М.; Л., 1963. Тацит Корнелий. Сочинения. В 2 т. Т. I. Анналы. Малые произведения. Т. II. История. М., 1993.
Словари
Мифы народов мира - Мифы народов мира. Энциклопедия / Гл. ред. С. А. Токарев. М.: Советская энциклопедия. Т. 1, А-И, 1980; т. 2, К-Я, 1982.
Фасмер - Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В четырёх томах. Перевод с немецкого и дополнения О. Н. Труба-чева. Издание второе, стереотипное. М.: Прогресс. Т. I, 1986. Т. II, 1986. Т. III, 1987. Т. IV, 1987. Vries 1977 - Vries J. de. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. 2. Aufl. Leiden.
Астахова 1935 - Астахова А. Русские былины // Русский фольклор. Эпическая поэзия / Общая ред. М. Азадовского. Статьи, ред. и прим. А. Астаховой и Н. Андреева / Библиотека поэта. Малая серия № 1. М.: Советский писатель. С. 11-52.
Елизаренкова 1999 - Елизаренкова Т. Я. Слова и вещи в Ригведе. М.: Восточная литература.
Садур 1985 - Садур В. Г. Введение // Структура и функционирование поэтического текста. Очерки лингвистической поэтики / Отв. редактор А. Н. Кожин, М.: Наука, 1985.
Топоров 2004 - Топоров В. Н. Исследования по этимологии и семантике. Т. 1. Теория и некоторые частные её приложения. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Топорова 2002 - Топорова Т. В. О древнеисландских космологических загадках как феномене языка и культуры. ИМЛИ РАН, М., 2002.
Ellis-Davidson 1988 - Ellis-Davidson H. R. Myths and Symbols in Pagan Europe // Early Scandinavian and Celtic Religions. Syracuse; N.-Y, 1988. Р. 163-165.
Hamel 1934 - Hamel A. G. van. The game of the gods // Arkiv for nordisk filologi. Bd. 50. Р. 218-242.
Herv. Hervarar Saga oc Heiöreks «Сага о Хервёр и Хейдреке»
Литература
Сокращения
Alv. Alvissmal Dr. Drap Niflunga Hav. Havamal
«Речи Альвиса» «Убийство Нифлунгов» «Речи Высокого»
Sd. Sigrdrifomal
Skm. For Scirnis
Vm. Vaf^ruönismal
Vsp. Völuspa
«Речи Сигрдривы»
«Поездка Скирнира» «Речи Вафтруднира» «Прорицание вёльвы»
