CC BY
6эгоизма еще не преодолена. И с этой точки зрения 11 сентября в исключительно резкой форме поставило вопрос об ответственности российского правящего класса, о будущем месте России под солнцем XXI в.
А.М .Васильев
член-корреспондент РАН
О НЕКОТОРЫХ ЧЕРТАХ ИСЛАМСКОГО ЭКСТРЕМИЗМА
И ЭВОЛЮЦИИ МУСУЛЬМАНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Для большинства мусульман, если они не погружены в повседневные заботы о хлебе насущном и думают о судьбе своих стран и своего общества, текущие события воспринимаются гораздо в более широкой исторической перспективе, чем для большинства русских, западноевропейцев или американцев. И в этом смысле ситуация для них выглядит в высшей степени трагической. С их точки зрения, в течение многих веков исламское общество было величайшей цивилизацией на земле, самой развитой, самой богатой, самой могущественной, самой творческой во всех сферах человеческой жизни. Мусульмане дали миру величайшие открытия в области математики, физики, медицины, географии, астрономии, социальных наук, философии. Мусульманские армии, проповедники, торговцы наступали повсюду в Азии, Африке и Европе, принося свою цивилизацию и высшую религию неверным варварам или же «людям Писания» - христианам, евреям, зороастрийцам...
И вот уже много лет как ситуация решительным образом изменилась. Вместо того, чтобы доминировать над христианами и над миром и демонстрировать высочайшие достижения в области науки, экономики, культуры, мусульманский мир оказался в зависимости от христианских держав, которые превосходят его в военном деле, технике, организации, богатстве. В результате рождается отчаяние из-за того, что, как представляют мусульмане, происходит нарушение как естественных, так и божественных законов. Сегодня почти все мусульманские страны оказались париями глобализации.
Чтобы показать, в каком кризисе находятся мусульманские страны, сравним социально-экономические показатели Египта и Японии. Еще в недавнем прошлом - в 1949 г. Япония и Египет имели равный национальный доход на душу населения - 100 долл. Питание среднего египтянина было лучше питания среднего японца. Теперь в Японии валовой национальный продукт на душу населения раз в 25 выше, чем в Египте.
Противоречивость ситуации заключается в том, что, несмотря на явный неуспех экономического, технического, материального развития, ислам - по численности своих адептов - наиболее быстро растущая религия.
Запад с презрительным высокомерием превосходящий военной, экономической и технической мощи смотрел и смотрит на «деградирующий» Восток. Для полного сил и энергии Запада страны Востока были объектом колониальной экспансии, военного и экономического грабежа. Если не считать фор-
мальную политическую независимость, полученную мусульманскими странами, они во многом остаются таковым объектом и в настоящее время.
«Защитники Запада» не стесняются в выражениях. «Ислам, проще говоря, - религия войны», - так пишут в недавно изданной брошюре под названием «Почему ислам - угроза Америке и Западу» два американских консерватора Пол Уэйридж и Уильям Линд. Об американских мусульманах Линд заявил: «Их надо поощрить к тому, чтобы они уехали. Они - пятая колонна в нашей стране». Н.Купер, обозреватель одной из ведущих газет США, заявил: «Мы должны захватить их страны, убить их лидеров и обратить их в христианство». Один из протестантских проповедников Франклин Грехэм заявил: «Я считаю, что ислам - религия зла и разложения».
Если бы ислам в действительности представлял то, как его рисуют противники, как же можно объяснить, почему он - быстрорастущая религия и в наши дни? Что привлекает новых адептов? Может быть, отсутствие иерархичности и глубоко распространенный эгалитаризм, который дает чувство достоинства и самоуважения последователям этой религии? Чувство гостеприимства, которое здесь более распространено, чем в других обществах? Институционализированная система благотворительности для поддержки бедных? Как и в любой религии - практика другая, но эти идеалы все же существуют.
А разве систематическая скрытая или открытая антиисламская пропаганда, которая приравнивает ислам к террору и отсталости, не действует в том же русле?
Вернемся снова к истории.
Века и века мусульманский мир жил, убежденный в своем полном, несомненном и абсолютном превосходстве над «неверной Европой». Христианство представлялось мусульманам цивилизацией заблудших людей, достойных сожаления и опеки.
Правда, мнения по этим вопросам в мусульманском мире давно разделились. Спор, с одной стороны, между сторонниками «озападнивания», европеизации, модернизации, а сейчас - глобализации, американизации, а, с другой стороны, - ревнителями национальной, религиозной самобытности, особого «исламского» пути развития - не прекращается до сегодняшнего дня. «Крайние западники» в исламском мире призывали заимствовать многое из европейской цивилизации, отряхнув прах веков со своих ног, оттолкнув исламское наследие как отжившее прошлое, и идти по дороге полного копирования Запада во всех сферах - от социально-политической и правовой областей до культуры, литературы и искусства. Дальше всего по этому пути зашла Турция при Мустафе Кемале Ататюрке. В других странах были его сторонники, но нигде их голос не звучал столь весомо.
Однако в мусульманских странах мощно звучали и призывы традиционалистов, которых в англосаксонской литературе и печати в 70-80-е годы нашего столетия стали называть «фундаменталистами», во французской -«интегристами» и т.д. Для них Коран и Сунна остаются началом всех начал. Мусульманский мир пришел в упадок, по их представлениям, не потому, что опоздал вступить на западный путь развития, а потому, что забыл «истинную веру», учение Пророка и праведных халифов, впал в грехи, морально деградировал. Не копирование Запада в попытках «осовремениться», а обращение к первоисточникам, к истинному исламу, к Корану и «неповрежденной Сунне», заявляли они, должно было бы принести возвращение «золотого века».
Между крайними направлениями существовало множество течений общественно-политической мысли и практики, отнюдь не разделенных глухой стеной. Одни считали, что, сохранив нетронутыми основы веры, нужно модернизировать ее, приспособить к требованиям эпохи.
Самыми крупными фигурами этого направления на рубеже XIX в. были Джамаль эд-Дин аль-Афгани, оказавший влияние на Османскую империю и Египет, на Иран и мусульманскую Индию, и его египетский последователь, религиозный мыслитель Мохаммед Абдо. Аль-Афгани был отцом панисламизма - идеи объединения мусульманских народов под началом всемусуль-манского правительства, возглавляемого османским султаном-халифом. Объединившись, мусульмане смогут противостоять колониальным устремлениям христианского Запада. Когда укрепится независимость, будет необходимо осовременить ислам, чтобы обеспечить прогресс и процветание мусульман. Аль-Афгани был сторонником заимствования у Европы не только научно-технических, но и некоторых светских знаний, и выступал за зачатки парламента и конституции. Вероучитель защищал право каждого мусульманина на свободное толкование Корана.
Параллельно с Аль-Афгани и Абдо, в России выросла фигура мусульманского мыслителя-обновленца Исмаила Гаспринского, который в других выражениях выступали за реформацию, за обновление ислама, но в рамках сожительства разных народов и религий в Российской империи.
Другие реформаторы, образовавшие либеральное направление (как правило, они получили иностранное образование), полагали, что, сохранив религию в сфере культа, морали, может быть, семейного права, нужно следовать западной модели в социально-политической области. Но она должна быть достоянием «верхов», элиты, а религия пригодна для того, чтобы держать в узде массы.
Развитие мусульманской общественной мысли проходило в странах, которые отнюдь не были изолированы от внешнего мира. Запад не был доброже-
лательным соседом за забором. За ним нельзя было просто наблюдать, спокойно прикидывая, что подходит из его опыта, а что - нет. Запад бесцеремонно ворвался в мусульманские страны своими займами, товарами и прямой военной оккупацией в XVIII, XIX, в первой половине XX в. И Запад пришел не как филантроп, протянувший руку помощи отставшим народам, а как циничный эксплуататор и грабитель.
Образ Запада в глазах мусульман противоречив, двойственен. Запад как соблазнительный пример для подражания - и Запад как ненавистный угнетатель.
Буржуазная модернизация воспринималась большинством населения как рост его эксплуатации, прямого ограбления и ассоциировалась в глазах масс с иностранным господством. Культурные и политические идеалы «западников» оставались чуждыми и враждебными массам и антизападно настроенной элите. А само капиталистическое развитие, которое происходило в мусульманских странах в 20-40-х годах XX в., было деформированным, болезненным, уродливым, антинациональным. Такая ситуация и привела к антизападным революциям в ряде мусульманских стран с использованием идеологии национализма и одновременно с мощным возрождением религиозно-политических движений.
Революционно-авторитарные эксперименты развертывались в разных странах в течение разного времени: например, полтора десятилетия в Египте, несколько десятилетий в Сирии, Иране или Ираке. Многие эксперименты приобретали внешне «социалистическую» окраску.
Само понятие «национализм» было тоже импортировано в мусульманский мир из Европы. Слово «умма», ставшее арабским эквивалентом понятия «нация», несет на себе печать двусмысленности. Этим словом как раньше, так и теперь обозначают общину верующих. Само слово «национализм» арабы произвели от слова «каум», которое в лучшем случае переводится современным понятием «этнос», и оно означает группу племен, народ. В арабском языке наиболее близко к «национализму» слово «асабия»: теперь оно означает племенную солидарность, верность племени, народу, большой семье, их интересам, обычаям, традициям, соответствующему кодексу поведения.
Государственный сектор в экономике - это тысячелетняя традиция стран мусульманского ареала, унаследованная этой цивилизацией от предыдущих эпох.
События в Иране, триумф народно-мусульманской революции над шахом и его покровителями, естественно, не могли не вызвать отклика в душах трудящихся мусульман в других странах (хотя дальнейшее развитие событий принесло разочарование в «муллократии», сложившейся в Иране).
И в иранском, и в турецком, и в египетском обществах существует ясно выраженный культурный дуализм или дуализм цивилизаций, что несет в себе элементы неустойчивости. Они тем более очевидны, когда традиционные (неотрадиционные) и современные (или псевдосовременные) структуры существуют в обществе одновременно; когда рядом с большой семьей, религиозной или сельской общиной функционирует современная, ориентированная на рынок и на извлечение прибыли структура. Подчас вторые существуют за счет первых. И первые, и вторые нередко обращаются «к нетленным ценностям ислама» как образу жизни, идеологии, знамени борьбы.
Возрождение и влияние традиционных, точнее неотрадиционных общественных структур, их идеологии имеют прагматичное значение для любого политика. На арену стали выходить широкие массы, раньше не вовлеченные в общественную борьбу.
Считать ислам просто мертвой рукой прошлого оказалось идеологически наивным и политически близоруким. Еще в 20-30-е годы Мустафа Кемаль Ататюрк, основатель современной Турции, говорил: «Мы будем следовать по пути к цивилизации и придем к ней... Те, которые задержатся, будут затоплены ревущим наводнением цивилизации. Мы будем жить как прогрессивная цивилизованная нация». Для кемалистов «цивилизация» означала эволюцию в сторону.
Прошли десятилетия. Политический колониализм исчез, но новая зависимость - экономическая, технологическая, информационная опутала третий мир. Правда, мечта о человеческом и национальном достоинстве, лучшем будущем, социальной справедливости - все, что символизировала эпоха Насера, Сукарно, Нкрумы, Ньерере, - осталось. Сегодня (за исключением небольшого количества их последователей) она трансформировалась в активизацию мусульманских политических движений.
Небольшие группы радикально настроенной молодежи оказались охвачены левыми идеями. Они бредили революцией и мечтали разрушить существующий порядок, смутно представляя, каким должен быть новый. Свою задачу молодые «леваки» в Турции, в арабских странах, в Иране видели в том, чтобы стряхнуть с себя бремя традиций, перестроиться, создать психологические предпосылки для революционных действий и глубоких социальных перемен.
Отраженный свет западных леворадикальных идей не мог указать выход из идеологического, политического, социального тупика, в котором находились общества мусульманских стран. Фразеология западных «новых левых», завораживавшая арабских «радикалов», нередко падала на уши, заткнутые воском, как только достигала масс. Их идеи вызывали восторг десятков, сотен,
может, тысяч последователей, но в тысячу раз громче звучали призывы муэдзинов с мечетей и возгласы «Аллаху акбар».
Массы с недовольством и отчаянием смотрят и на паразитизм новой прослойки нуворишей (в Египте их называют «жирными котами инфитаха»), и на их все больший разрыв с религиозными и национальными традициями. Этот разрыв означает и американизацию их быта, манеру поведения, взглядов, привычек. Нувориши и коррумпированные чиновники, подкупленные ими интеллектуалы приобретают те черты, которые известны на Западе под словом «космополитизм», а на Ближнем Востоке — под словом «левантизм».
Религиозные экстремисты и умеренные исламисты фактически оттеснили с ведущих позиций в обществе и своих естественных противников -мусульманских модернистов, и прозападно настроенных либералов, и социалистов, и националистов. У исламистов были лозунги, которые они выдавали за чудодейственные рецепты избавления от нищеты, экономической, культурной, информационной зависимости от Запада. Они стали определять общий интеллектуальный настрой общества. Многие светские интеллектуалы обнаружили, что они чужие у себя дома, и должны были либо добровольно отбыть в эмиграцию, либо мимикрировать.
Когда европейцы и американцы пришли в мусульманские страны, они принесли с собой свои законы, школы, языки, но также свое «вино, женщин и грех», считают фундаменталисты. Внедрение традиций и ценностей Запада разложило общество, принесло аморальность и разрушило унаследованные, традиционные ценности мусульманского общества.
Постоянным раздражителем, способствующим увеличению отчужденности мусульман от Запада была и остается ситуация во взаимоотношениях Израиля и Палестины. Судьба первой «киблы» (первые мусульмане обращались с молитвой по направлению не к Мекке, а к Иерусалиму) - Иерусалима - будоражила мусульманское общественное мнение и способствовала все большей радикализации даже официального религиозного истеблишмента.
Мусульмане рассматривают Палестину не только как объект «сионистской агрессии», но и как «первой линии» защиты арабской нации, арабской родины.
По кому наносить удары? По лидеру Запада - США? Или по собственным режимам, собственным правителям, немусульманским, коррумпирующим собственное общество? Мнение и тактика экстремистов, прибегающих к террору, разделились. В одних странах главными объектами ударов стали все с ними несогласные представители властей всех уровней, представители интеллектуалов, мало-мальски думающих по-западному, или, во всяком случае, отвергающих тоталитарный характер фундаментализма. Результатом этих действий,
когда на насилие отвечают насилием, стала в Алжире ползучая гражданская война, длящаяся уже более десяти лет, количество жертв которой уже насчитывает 100 тыс. человек.
В Египте в результате действий террористов и контропераций силовых ведомств погибло около 1,5 тыс. человек, но после убийства туристов в Луксоре в 1997 г. теракты в Египте пошли на убыль и почти прекратились. Может быть, одной из причин была их крайняя непопулярность, когда упадок туризма затронул благосостояние миллионов людей и вызвал их негативную реакцию на действия исламистов. Гораздо больший эффект приносят действия террористов против США, пиком которых были теракты 11 сентября.
В народных кварталах, среди нищих и мигрантов из сельской местности пропагандисты из «Аль-Гамаа» вливают по капле в сердца обездоленных, лишившихся надежды людей ненависть к продажным властителям, которые, вместо того, чтобы думать о своем народе, «ползают на брюхе перед Западом, нечестивым, жестоким, эксплуатирующим арабскую землю, вступившим в сговор с Израилем».
Активную роль в экстремистских мусульманских организациях стали играть так называемые афганцы.
Афганистан в 80-е годы прошлого века стал мощным катализатором фундаменталистских и экстремистских движений в мусульманском мире. Тысячи добровольцев из полусотни мусульманских стран влились в ряды афганской антисоветской оппозиции. Большинство из них работали в школах, гуманитарных организациях. Несколько тысяч принимали участие в боевых действиях. В рядах вооруженной афганской оппозиции был и саудовский миллиардер Усама бен Ладен.
ЦРУ финансировало, вооружало и обучало исламских боевиков в Афганистане, вырастав Франкенштейна, который позднее обратил свое оружие против США. После вывода советских войск из Афганистана «афганцы» стали возвращаться в Алжир, Египет, Тунис, Судан, Саудовскую Аравию. Имея опыт военных действий, военную подготовку, пропитанные воинствующим исламистским духом, не умеющие ничего делать, кроме как воевать, они стали костяком экстремистских группировок.
Талибы пришли к власти в Афганистане, подготовленные пакистанской разведкой на саудовские деньги при явном благословении Вашингтона. Экстремистские исламские организации вполне легально действовали в Великобритании и Швейцарии, Германии и Италии, Франции и Испании. Сейчас Соединенные Штаты и другие страны Запада расплачиваются за свою близорукость.
Определенное отрезвление пришло после терактов 11 сентября.
Правда, в результате этих терактов Соединенные Штаты получили такую свободу рук в реализации на мировой арене своей исключительной военно-экономической мощи, что невольно возникают вопросы, кто же стоял за спиной исполнителей терактов.
Но все дело в том, что члены экстремистских организаций и им сочувствующие отнюдь не признают своих бойцов террористами; они - «борцы за веру», мученики, почти святые.
Слова «террорист», «террор» стали расхожими в лексиконе политиков и средств массовой информации, простых граждан. Но в чьих глазах лица, совершившие акты террора, - отвратительные преступники, убийцы, заслуживающие наказания и осуждения?
В общественном сознании, сформированном средствами массовой информации, террорист сейчас ассоциируется большей частью с мусульманскими боевиками - саудовцами, чеченцами, египтянами, палестинцами, алжирцами. Но разве только ислам служит религиозной мотивацией актов насилия?
К сожалению, у людей, считающих, что их «ведет промысел Божий», зачастую отсутствуют моральные ограничители на использование насилия. Это объясняется не только тотальным характером борьбы, но и тем, кого рекрутируют террористические организации. Как правило, это молодые, полуобразованные люди или дети крестьян, недавно переселившиеся в город, городские трущобы, люди, оторванные от своих корней. Они считают себя защитниками мусульман от наступления сил секуляризма и модернизма, ведущих тотальную войну против ислама. Поэтому нередко ответ исламских экстремистов - это тотальная война против представителей зла.
Видение мира у крайних религиозно-террористических организаций почти манихейское, точнее тоталитарное: бескомпромиссная борьба между добром и злом, веры против неверия, справедливости против несправедливости.
Акты террора отнюдь неодинаковы по своей жестокости и результативности. Каждый сражается тем оружием, какое у него есть. Если это правительство, то у него есть бомбардировщики, авианосцы, танки, ракеты. Если это одиночки, у них могут быть автоматы, взрывчатка, гранаты, просто ножи.
Универсально признанного определения терроризма, пожалуй, не существует. Министерство обороны США считает: «Терроризм - это рассчитанное использование насилия или угрозы насилия, чтобы вызвать страх, направленное на то, чтобы принудить правительства или общества или запугать их, преследующее политические, религиозные или идеологические цели».
В апреле 2002 г. министры иностранных дел, представляющие государства - члены Организации Исламской конференции, на встрече в Куала-Лумпуре пытались, но не смогли придти к общему определению терроризма. В любом
случае, они посчитали, что нужно сформулировать такую дефиницию терроризма, которая бы отличалась от «сопротивления народа колониальной или иностранной оккупации». Их коммюнике специально отвергло «какую-либо попытку отождествить террор с борьбой палестинского народа за осуществление своего права создать свое независимое государство».
В октябре 2001 г. президент США Буш заявил: «Пока кто-либо терроризирует установленное правительство, будет нужда в войне». Это рецепт, по сути, бесконечной войны. Ведь терроризм, как тактическое, а иногда и стратегическое оружие, трудно ликвидировать, пока не будут уничтожены его корни.
Воинственность и активность мусульманских экстремистов - показатель того, что в их глазах мир находится на критически важном перекрестке: мусульмане или сохранят свою религиозную и национальную идентичность, или потеряют ее в условиях глобализации. Но одновременно лидеры экстремистов чувствуют себя некими «демиургами будущего», ведомыми промыслом Божьим.
Кризисы идентичности, равнозначные цивилизационному надлому, в истории происходили не раз. Но тогда это был процесс, растянувшийся на столетия. Сейчас ускорение всех событий многократно, горение может превратиться во взрыв.
Л.Медведко
доктор исторических наук
ИСТОРИЯ НА СТЫКАХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ: В ПОИСКАХ СОПРЯЖЕНИЯ
Применяя к общественной истории принцип альтернативности выбора народами пути развития или мировосприятия, А.Тойнби обращал внимание на
