CC BY
22
начала 20-х годов, в первую очередь ленинских отдельных высказываний, рискну выдвинуть следующую гипотезу: Ленин в начале 20-х годов, пытаяс’ кок пишет Шанин, устранить противоречие ме: лу марксистской ортодоксией XIX века и опытом русской революции, стремился в какой-то форме объединись идеи классического марксизма с сош;алистичс-.. >ми учениями немарксистскогс - например, Р. Оуэна и эт ' царистскими традициями русских социалистов-народников.
Это, разумеется, только гипотеза, предположение об одном из возможных направлений ленинских размышлений о социализме XX столетия. Однако нет никакого сомнения, что о Ленине сегодня можно говорить как о мыслителе, который дал теоретические импульсы поиску новых путей и форм исторических преобразований, выходящих за пределы классического марксизма. Сейчас у нас много пишут и говорят о китайском пути исторического развития и его выдающемся идеологе Дэн Сяопине. Если сопоставить ленинские размышления о социализме 1921 - 1922 годов, его концепцию нэпа с идеями Дэн Сяопина, то обнаруживаешь удивительную идейную перекличку этих двух выдающихся теоретиков. Ленин во многом предвосхищает то, что ныне называется
китайской моделью социализма, ее главные черты - опору на коммунистическую идеологию, широкое использование рыночных механизмов экономической жизни. Да, Ленин не успел облечь свои прозрения в четкую концептуальную форму. Да, даже его ближайшие соратники не поняли всей глубины открытия, сделанного их лидером, и предали это открытие забвению, пошли иным маршрутом истории. Но это вовсе не умаляет репутации Ленина - социального мыслителя.
Разумеется, автор не претендует на абсолютную бесспорность своей концепции или ее отдельных моментов; бесспорной, на наш взгляд, представляется необходимость, наконец-то, перейти к конкретноисторическому изучению теоретического наследия В.И. Ульянова-Ленина - революционера, политика, мыслителя, вокруг имени и идей которого и сегодня, спустя семьдесят с лишним лет после его смерти, кипит острая политическая борьба.
1. Шанин Т. Социальные концепции аграрного развития: Материалы теоретического семинара // Отечественная история. 1993. № 2. С. 16.
2. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 376.
О НЕКОТОРЫХ АСПЕКТАХ МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАЧЕНИЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
Н.М. Ильичев
Ilyichev N.M. On Some Aspects Of The Methodological Importance Of Demonstration. The article analyses epistemological, logical and other functions of the category of demonstration. It also reveals its role in the formation of a scientific view of the world and shows the correlation between demonstration and conviction.
Одним из условий осуществления любой сложной задачи является убежденность в ее выполнимости [1 - 4]. Достижение подобной убежденности реализуется, прежде всего, путем доказательства, представляющего собой такую практическую и духовную деятельность человека, в процессе и результате которой достоверно устанавливается истинность знания с помощью практических оснований или полученных в конечном счете благодаря практике.
Основой методологической роли категории доказательства является то, что в ней отражаются определенные связи объективной действительности, то есть наблюдается тесная связь между теоретическим содержанием категории доказательства, выполняющим объяснительную роль, и методологической ее стороной, реализующей регулятивную задачу. Методологическая функция категории доказательства "указывает" на характер поведения субъекта по отношению к познаваемому или
преобразуемому объекту, набор и последовательность операций, подлежащих реализации субъектом в отношении объекта. Можно сказать, что теория, воспроизводя идеально объект, характеризует его бытие в данное время, а метод "трассирует" пути деятельности субъекта по формированию будущего объекта. Методологическое значение категории доказательства выражается, прежде всего, в гносеологической, логической, воспитательной функциях, в обеспечении успешного управления, в развитии творческого мышления кадров и другом.
Гносеологическая функция категории доказательства проявляется в следующих моментах. Во-первых, категория доказательства есть отражение определенной деятельности человека. Истинный метод воспроизводит природу изучаемых явлений, вытекает из определения предмета, то есть, из его сущности, представляя собой имманентный принцип, характеризующий внутренние закономерности процесса обретения субъектом достоверности в истинности знания. В формах познания заключена возможность как адекватного отражения действительности, так и возможность получения ложного знания или заблуждения. Поэтому истинность того или иного знания нельзя "снимать" так же как снимают показания с измерительных приборов. Вначале обычно нам неизвестно, истинно или ложно полученное знание. Однако нам необходимо это установить: обретенная при посредстве доказательства убежденность в истинности знания способствует последовательной целеустремленной деятельности. Значит, кроме отражения объективной действительности в сознании требуется доказательство истинности знания или опровержение его ложности. Поэтому нельзя согласиться с утверждением, что практически действующему человеку необходимы уже "не доказательства истинности знания, а основания для убежденности в ней..." [5].
Категория доказательства как бы "требует" получения истинного знания, ибо установление заблуждения или ложности мобилизует энергию людей на достижение такого знания, опора на которое обеспечивает успех практической деятельности.
Обретенная благодаря доказательству уверенность в истинности знания служит определенным стимулом для расширения наших знаний, для перехода от достигнутого к новым рубежам, открытиям. Доказательство истинности тех или нных знаний вдохновляет людей на работу по рас-
ширению и углублению своих знаний, уяснению закономерностей объективного мира.
Доказательство способствует уточнению полученных знаний, так как в процессе доказательства наряду с достижением достоверности реализуются и другие, так сказать, "попутные", "побочные" для доказательства действия, одно из которых состоит в получении нового знания. Ведь доказательство может осуществляться и в процессе познания, путем познания.
С помощью доказательства более четко определяется значение гносеологических категорий и понятий. Доказывая, например, истинность содержания понятия, мы тем самым повышаем его "авторитет", рождая стремление более требовательно относиться к его формулировке и применению, способствуя тем самым адекватности мышления, а следовательно, и результативности основанной на точном знании практической деятельности.
Категория доказательства требует соблюдения строгости, конкретности мысли. Способствуя превращению научного знания в логически стройную систему, доказательство обеспечивает доступность мыслей, их правильное понимание. Нельзя не согласиться с утверждением, что если мысль не приведена в определенную систему, внутри которой создается возможность двигаться ПО ИЗ!5ССТНЫМ логическим законам, то по существу нет мысли как формы объективно истинного знания.
Благодаря доказательству обеспечивается достижение единства составных частей научного знания, его синтез, целостный подход к его усвоению и применению, смелая ориентация в сложной структуре различных его систем.
Логическая функция категории доказательства выражается в том, что она устанавливает необходимость соблюдения в процессе обретения достоверности знания требований, вытекающих из законов, категорий и принципов диалектической и формальной логики, вспомогательных видов проверки научного знания (полезности, простоты, авторитета, предвидения, мысленного эксперимента и так далее), а также положений, предъявляемых к научному доказательству, из особенностей, характеризующих специфику доказательства различного научного знания. Скажем, при использовании в качестве вспомогательного вида проверки научного знания мыслей авторитета необходимо соблюдать следующие условия: требуется, чтобы данное авторитетное лицо всегда высказывало такие мысли, которые можно доказать [6];
очень важно установить, действительно ли авторитет имел данную точку зрения [7]; надо строго зафиксировать степень опенки самим авторитетом топ или иной высказываемой мысли; необходимо гывать конкретно-исторический характер условий выражения авторитетом соответствующей мысли: одно и то же положение, примененное к разным ситуациям, может представлять истину (в одном случае) и заблуждение (в другом случае).
Категория доказательства играет честней ную роль в совершенствовании процесса управления. Известно, что материализация плана в целенаправленные действия значительно ускоряется, когда руководитель активно воздействует на ход событии, опираясь на истинные знания, опыт и на имеющиеся силы и средства. А такое знание обретается в результате доказательства.
Категория доказательства играет боль-шуто методологическую роль в формировании элементарной клеточки научного мировоззрения - убежденности, представляющей сплав идейно-творческого, общественно-психологического и волевого моментов. Актуальность доказательства этой части научного мировоззрения обусловливается также и тем. что убежденность практически реализуется в поведении, в деятельности человека.
Для уяснения роли категории доказательства в обеспечении убежденности необходимо рассмотреть соотношение между доказательством и убежденностью, силой доказательства и силой убеждения, достоверностью и убежденностью. Отмстим, что эти вопросы всегда были актуальными, рассматривались рядом мыслителей прошлого [8 - 9]. Содержанием убежденности людей должны быть истинные, доказанные и доказательные мировоззренческие положения. Следовательно, убежденность людей предполагает использование категории доказательства.
Доказательство делает "известную истину возможно более убедительной, возможно легче усвояемой, возможно нагляднее и тверже запечатлеваемой" [10]. Другие формирующие факторы убежденности людей (их социальное происхождение, классовые ишересы, полезность их мировоззренческих положений, их предшествующее воспитание и так далее) обретают подлинную действенность только в единстве с достоверностью, достигнутой в результате доказательства. Без доказательства нельзя ни утвердить, ни сохранить эту убежденность. Участвующие в становлении научной
СП
убежденности людей факторы как бы подготавливают и стимулиругют убеждающее т'-мтг'твис категории доказательства. По-■ У совершенно несостоятельно утверждение Е. Френкеля и К. Брехера, рассматривающих доказательную пропаганду научного мировоззрения как "идеологическое насилие" [ 1 ] ].
Выяснению роли категории доказательства :1 получении нау^чно-мировоззрен-ческой убежденности спосооствует рассмотрение соотношения доказательства и убежденности. С одной стороны, утверждение. что доказательство должно убеждать нас в истинности знания, вовс. лс означает, что все положения, в которых люди убеждены, являются истинными и доказанными. С другой .гороны. не всякое сомнение можно снять сразу и только доказательством. Видимо, так обстоит дело с ликвидацией сомнения, если оно выражает устойчивые, установившееся принципы поведения личности. Между объективной истиной, доказательством, достоверностью, убеждением и убежденностью существуют сложные отношения, зависящие от ряда условий. Отсюда вытекает важность учета всего комплекса факторов, обусловливающих достижение достоверности. При изложение ищример, теоретического материала на ^.^ггиях требуется учитывав характер аудитории, распределение подачи материала по времени, обращать внимание на изменение уровня убежденности аудитории в ходе изложения материала и так далее.
Для выяснения роли категории доказательства в осуществлении убеждения целе-еоооразно использовать понятие "сила убеждения , то есть такое свойство категории доказательства, благодаря которому повышается уверенность, вера людей в истинность знании. Однако силу убеждения нельзя отождествлять с доказательством, так как воздействие доказательства на различных людей неидентично. В каком же отношении доказательство выступает моментом убеждения? На первый взгляд вопрос кажется совершенно ясным: цель доказательства состоит в том. чтобы убедить человека в истинности доказываемого знания, убежденность, следовательно, выступает как результат доказательства. То есть связь доказательства и убеждения вроде бы очевидна. Но более основательное рассмотрение даст возможность установить, что названные понятия не всегда так тссно связаны: доказательство не всегда сопровождается убеждением человека' убежденность не всегда покоится на дока-
зательстве. Иначе говоря, доказательство не ведет автоматически к изменению убежденности людей.
Более четкому пониманию этого способствует уяснение отличия доказательства и убеждения: задача первого - раскрыть достоверность истинности знания, роль второго - добиться принятия человеком данного знания как истинного. Процесс же принятия того или иного знания как истинного является психологическим, в котором играет роль не только доказываемое знание, но и аргументы, иллюзии, чувства, кажущиеся истинными. Это особенно ярко выражено при оценке идеологических проблем, когда на становление убежденности существенно влияют различные факторы, включая и конкретные условия жизни человека. Причем влияние названных факторов заметно отличается в зависимости от того, относятся ли убеждения к отдельным обстоятельствам повседневной жизни человека или к объективным законам.
Поэтому утверждение, что "доказательство А имеет силу убеждения", некорректно: одни и те же положения, высказанные в одно и то же время одним и тем же лицом, например, преподавателем имеют не одинаковую силу убеждения на различных студентов, так как эффект доказательства в значительной степени зависит от их: 1) образования: того, кто не понимает доказательство, нельзя убедить, как бы ни было сильно само по себе это доказательство; 2) предшествующего воспитания, благодаря которому достигнута определенная убежденность: если новое доказательство противоречит предшествующей убежденности, то объект доказательства будет реагировать скептически на доказательство; 3) личных интересов, потребностей, ценностей, целей: если доказательство противоречит их основным интересам, то это доказательство не воспринимается или воспринимается с трудом. Поэтому важно учитывать большую роль полезности доказательства; 4) служебного положения, а также их взаимных симпатий и антипатий и так далее. Отсюда следует, что даже одно и то же доказательство может быть для одного человека в одних условиях, в одно время убедительно, в других условиях, в другое время неубедительно. Значит, сила убеждения зависит не только от качества доказательства, но и от человека, которому приводится доказательство, от его готовности воспринимать мысли субъекта убеждения, а также и от конкретных условий, в которых осу-
ществляется доказательство. Стало быть, неубежденность человека в чем-либо объясняется не только тем, что недостаточно качество доказательства, но и другими, отмеченными выше, факторами.
Из сказанного вытекает важность правильного анализа соотношения доказательства и силы убеждения. Прежде всего следует учитывать, что они не идентичны, хотя иногда и могут совпадать, то есть данное доказательство может привести к достоверности и убежденности. Но бывает, что доказательство и сила убеждения различны: доказательство "наделено" силой доказательства, но не имеет силы убеждения, то есть оно (доказательство) может обеспечивать достоверность, но не ведет к убежденности. В жизни случается и совершенно противоположное: доказательство "вооружено" силой убеждения, возможностью создавать определенную убежденность, но не обладает доказательной силой. После доказательства, например, верующему, что нет бога, он может ответить: "Я понимаю, что не могу научно опровергнуть ваш аргумент. Но, тем не менее, я верю в религиозное учение, ибо это мое убеждение”. Подобная ситуация, как уже отмечалось, определяется тем, что сила убеждения доказательства зависит от ряда факторов, выходящих из рамки доказательства. Скажем, при посредстве доказательства с трудом преодолеваются те положения, в которых защищаются экономические, политические и другие интересы людей, являющихся объектами убеждения. У людей, чьи интересы не совпадают с содержанием доказываемых положений, возникает противоречие между достоверностью и убежденностью. Интересы заставляют их носителей не только сомневаться в истинности доказываемых положений, но и решительно бороться с ними, опровергать их.
Убежденность же в классово безразличной истине зачастую достигается только посредством ведения доказательства. Понятно поэтому, что убежденность не может быть ни критерием истины, ни всеобщей "лакмусовой бумажкой" доказательства. Также и истинность знания не всегда можно рассматривать доказанной, если имеется общая убежденность в том, что она истинна. Так, А. Богданов пытался представлять "общезначимость", общую убежденность основным, решающим критерием истины.
Следовательно, нельзя отождесталять достоверность как результат доказательства с убежденностью как следствием доказа-
тельства и ряда других факторов. Достоверность есть свободное от сомнения знание. Достоверность об истинности той или иной мысли обретается тогда, когда отсутствуют противоположные аргументы, до-ъ-., лЫ, когда имеется однозначное понимание истинности доказываемых положений. Воздействие убеждения может ускорять или замедлять реализацию достоверности. Также недопустимо абсолютно противопоставлять достоверность и убежденность. Между ними есть не только различие, но и совпадение: они направлены на ликвидацию сомнения. Достоверность есть свободное от сомнения знание. Убежденность есть состояние, также исключающее сомнение. Убежденность зачастую основывается на достоверности, обеспеченной доказательством. В этом случае мы вправе сказать, что объективная истина и достоверность первичны, а основанная на них убежденность (уверенность, вера) вторична. Поэтому нельзя согласиться с авторами, которые недооценивают значение веры, основанной на глубоких знаниях действительности. Отсюда делается ошибочной вывод, что на основе веры формируются стихийные убеждения. Однако вера не ограничивается только религиозными суждениями. Существует также рационально обоснованная вера в истинность знаний. Значит, наблюдается диалектика знания и веры. Элементы диалектики знания и веры можно обнаружить в работах
ряда философов. Кант, например, говорил о связи истинности знаний со степенями убежденности субъекта в их истинности [12]. Более глубокая трактовка соотношения знания и веры дана Гегелем, отмечавшим, что высшая вера основана на глубоком познании объективного мира [9, с. 76, 175]. Справедливо подмечено, что если у нас нет веры в разумность, разрешимость какои-либо проб мы, то мы даже не будем пытаться решить ее. Вера представляет те духовные ИДС^ЛЫ, П1'1 которым челов к соизмеряет свои поступки.
1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. М 1996. С. 13, 73.
2. Alma Mater. 1996. № 2. С. 3.
3. Философия. Ростов-н/Д., 1996. С. 455, 456.
4. Ясперс К. Cvbic.i и назначение истории. М., 1994. С. Г .,227,422.
5. Мировоззренческая культура личности / Философские аспекты формирования. Клев 1986. С. 12.
6. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2 т. М.
1971. Т. 2. С. 13. ’
7. Ленин В.II. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 5.
8. Гоббс Т. Избр. произв.: В 2 т. М., 1964 Т 1
С. 118.
9. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук: В 3 т. М., 1974. Т. 1. С. 116.
10. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. С. 2'
11. Fenkel Е., Brecher К. Staat und Politik. М.,
1969. S. 329.
12. Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1966. Т. 3. С. 673.
ОБ ОТЛИЧИТЕЛЬНОМ ПРИЗНАКЕ КАТЕГОРИИ "РЕФЛЕКСИЯ" ("РЕФЛЕКТИВНОСТЬ")
И.И. БУЛЫЧЕВ
Bulychev I.I. On One Distinction Of The Category “Reflection”. The author focuses on the concept of purposefulness.
Опираясь на вековые традиции развития философии, можно констатировать, что соотносительным с рефлексией выступает понятие предмета, и обе эти взаимодополняющие друг друга категории специфическую роль играют в теории человеческой деятельности. Отличительным (наиболее существенным) признаком рефлексии как атрибута общественной деятельности выступает, по-видимому, ее целесообразность. Придавая деятельности
активный и направленный характер, цель как бы освещает и указывает ей путь, оказывается залогом успешного преобразования человеком окружающего мира. Могущество целеполагающего разума служит здесь своего рода идеальным выражением творческого могущества реальной пред-метно-преобразующей деятельности субъекта.
Цель есть некоторое опережающее отражение действительности. И чем акгуаль-
