CC BY
76
УДК 89
ББК Ш 5 (2=Бу)
Татьяна Максаровна Дугаржапова,
доктор филологических наук, профессор, Забайкальский государственный университет (672039, Россия, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30) e-mail: [email protected]
О национальной самобытности литературы кочевых народов
Статья посвящена процессам восстановления духовных ценностей народов в их историческом развитии, вопросам, связанным с изучением исторического пути развития литературы кочевых народов, выявлением накопленных ею художественных традиций. Литературное творчество монголоязычных народов России, отражая художественные ценности кочевой культуры, обогащает и историческое, и художественное самосознание народа. Назрела необходимость научного осмысления творчества тех писателей, для которых национальная самобытность является основополагающим фактором, способствующим эволюционным преобразованиям в индивидуально-творческом становлении и развитии.
Литература монгольских народов увековечила в себе ценности кочевой культуры, особенности мировоззрения, морально-эстетические понятия, разнообразие образов и философских учений, являющихся бесценным интеллектуальным наследием человечества. Литературное наследие монгольских народов несёт в себе не только ценности кочевой культуры, но и влияние древнейших цивилизаций Востока.
В этой связи следовало бы отметить, что стихи известных монголоязычных поэтов вобрали в себя национальные ценности кочевой культуры. Они обогатили поэзию монгольских народов только им присущими образными средствами, превратив замечательные традиции прошлого в развитую современную систему исконно неувядаемого художественно-эстетического словесного мастерства.
Поэтому в настоящее время актуальной становится проблема научного осмысления творчества тех писателей, для которых национальная самобытность способствует становлению и развитию их художественного мировоззрения.
Ключевые слова: истоки национальной литературы, письменная культура кочевых народов, художественное мировоззрение, основные направления развития национальной поэзии, индивидуально-творческое становление и развитие.
Tatyana Maksarovna Dugarzhapova,
Doctor of Philology, Professor, Transbaikal State University, (30 Alexandro-Zavodskaya St., Chita, Russia, 672039) e-mail: [email protected]
On the Problems of the Buryat Literary Studies
The article is devoted to the reconstruction of the peoples spiritual values in their historical development, the issues related to the study of the historical way of development of nomadic peoples' literature, the identification of accumulated artistic traditions. Literary monuments of Russia's Mongolian peoples, reflecting the artistic values of nomadic culture, enrich the historical and artistic peoples' consciousness. There is a necessity of scientific understanding of writers' creativity, and national identity is a fundamental factor, contributing to the evolutionary transformation in individual creative development and development, for them.
The Mongolian peoples; Literature perpetuate the value of nomadic culture, specificity of philosophy, moral and aesthetic concepts, variety of images and system of philosophy that are invaluable intellectual heritage of mankind. The literary heritage of the Mongolian people is not only the value of nomadic culture, but also the impact of the oldest civilizations of the East.
In this respect, it should be noted that the poems of famous Mongolian speaking poets absorbed the national values of nomadic culture. They enriched the poetry of the Mongolian people with their peculiar means making great traditions of the past to the developed modern system of originally unfading artistic and aesthetic verbal skills.
Therefore, at present the problem of scientific understanding of creativity of the writers, for whom national identity contributes to the establishment and development of their artistic outlook, becomes urgent.
Keywords: national literature source, written culture of nomadic peoples, artistic worldview, main directions of national poetry development, individual creative formation and development.
© Дугаржапова Т. М., 2015
99
Гуманитарный вектор. 2015. № 2 (42). Культура России и Китая
Забайкалье - это край с уникальной историей, богатейшим культурным наследием. Венгерский востоковед Дьердь Кара справедливо отмечает, что «монголы, буряты и калмыки наших дней - читатели и создатели новой, обширной литературы - могут гордиться богатством письменной культуры своих кочевых предков, беспокойная история которых вовсе не благоприятствовала развитию грамотности» [7, с. 89]. Действительно, «беспокойная история» кочевых народов Забайкалья увековечила имена степных грамотеев. Именно они стояли у истоков национальной литературы.
Литература монгольских народов аккумулировала в себе ценности кочевой культуры, особенности мировоззрения, морально-эстетические понятия, разнообразие образов и философских учений, являющихся бесценным интеллектуальным наследием человечества. Литературное наследие монгольских народов несёт в себе не только ценности кочевой культуры, но и влияние древнейших цивилизаций Востока. Дошедшее до нас в китайский иероглифической транскрипции «Сокровенное сказание» (XIII в.), известное как первый литературный памятник монголов, оказавшее огромное влияние на всю последующую монгольскую литературу, прежде всего историческую, выглядит продуктом не только чрезвычайно самобытной, но достаточно зрелой литературной традицией. Оно характеризуется широким использованием конструктивных приёмов, сюжетов, мотивов, образов мировой литературы и фольклора, встречающихся ещё в памятнике Древнего Востока и античности. «Сокровенное сказание» содержит большое количество достоверных исторических данных, легенд и преданий, помимо этого, проза памятника перемежается с фольклорными и письменными стихотворными фрагментами с различными конструктивными формами, выразительными по содержанию, глубокими по смыслу, выграненными с высоким мастерством [6, с. 329].
Буряты являются носителями общемонгольской культурной традиции. Особенно в устном народном творчестве бурят обнаруживается общемонгольский пласт, выраженный в разных жанровых и художественных формах. Это и эпос о Гэсэре, насчитывающий тысячи стихотворных строк, который является достоянием многих центральноазиат-ских народов, и маленькая пословица, вроде «Домбо долоон нухтэй» («У кувшина семь дыр» - с отгадкой: голова) [6, с. 327].
Такие известные литературные памятники, как индийская «Панчатантра», тибетская «Субхашита» Гунга Джалцана, монгольская «Повесть о Хан-Харангуе» и другие, были известны бурятам. То есть монгольские художественные произведения XVIII-XIX вв., а также монгольские переводы с других языков сыграли большую роль в становлении бурятской литературы.
Возникновение бурятской письменной литературы стало возможным благодаря монгольской письменности - этого достояния общемонгольской культуры и её инструмента. Хотя о взаимоотношениях бурятского языка и монгольской письменности лингвистами высказываются различные мнения [10, с. 569].
Следует отметить, что ещё академик Б. Я. Владимирцев наметил путь от некогда единой монгольской литературы к литературам разных монгольских народов. Он рассмотрел в отдельности литературу халхасцев, южных монголов (чахаров и ордосцев), ойра-тов (и калмыков) и отдельно указал на заслуги на литературном поприще бурят, «которые с конца XVIII века завели в своих буддийских монастырях-дацанах типографии и стали выпускать как общемонгольские сочинения... так и произведения писателей, преимущественно духовных» [1, с. 112].
На наш взгляд, конструктивным является мнение академика С. А. Козина о развитии письменности и литератур монголоязычных народов: «В XVI столетии монголы распались на три наиболее значительные группы: халха-монгольскую, южно-или внутреннемон-гольскую и ойратский союз. Поэтому в отношении к XV и XVI ст. можно было бы говорить уже не об единой монгольской литературе, а в отдельности о литературах по крайней мере трёх названных народов, литература которых вместе со сложением этих народов отпочковалась от единой монгольской литературы XIV и XV ст., хотя всё ещё оставалось на базе единой монгольской письменности. В XVII ст. проходит точно такое же отпочкование бурят-монгольской литературы вместе с переходом отдельных халха-монгольских групп к Байкалу, и от ойратской - поволжско-калмыцкой литературы с переходом из Джунгарии в Поволжье ойратских племён или части их (тор-гут, дербет, хошут и хойт)» [5, с. 63-64]. Этого же мнения придерживается и Г. И. Михайлов, который считает, что «в XVIII веке наблюдаются первые признаки зарождения национальных литератур, что означало расчленение общемонгольской литературы». Относительно бурятской литературы он пишет: «В
конце XVIII века стали создавать свою литературу и буряты. Начинали они, как и другие монгольские народы, с исторического жанра» [8, с. 129].
Уместно отметить, что известный бурятский учёный Ц-А. Дугарнимаев соглашается с мнением Г. И. Михайлова, потому что безусловно среди письменных памятников бурят не найдено таких, которые датировались XVII веком [6, с. 329].
То есть по данной концепции все национальные литературы восходят к единому истоку.
Ц-А. Дугарнимаев считает, что «роль общемонгольской литературы в бурятском литературном процессе выглядела иначе, чем у халхасцев и южных монголов». При этом он опирается на мнение бурятских литературоведов, которые считают, что не нужно делать «резкой грани между литературой монгольской (халха-монгольской) и бурятской, так как основной фонд литературы у них общий», и что «оригинальная бурятская художественная литература как таковая заметно начала отпочковываться с конца XIX в.». Это мнение Г. О. Туденова совпадает с общепринятым мнением монголоведов, но с некоторыми изменениями. Во-первых, на бурятской почве общемонгольская литературная традиция, восходящая к памятникам литературы XIII века, не прерывалась вплоть до конца XIX века. Во-вторых, произведения бурятской письменности XVIII века до 90-х годов XIX не выделялись своей оригинальностью в массе общемонгольской литературы. То есть уточнения Г. О. Туденова сводятся к утверждению ещё большей роли общемонгольской литературы и влияния её традиции на бурятскую [6, с. 329-330].
В литературах монголоязычных народов основой является их общее культурное наследие.
В настоящее время актуальной становится проблема научного осмысления творчества тех писателей, для которых национальная самобытность способствует становлению и развитию их художественного мировоззрения.
В этой связи следовало бы отметить, что стихи известного бурятского поэта Д. Ул-зытуева вобрали в себя национальные ценности кочевой культуры бурятского народа... Ощущая ароматный запах степей, душистого багульника - алого «первенца степей», дуновение синего байкальского ветра и дождя благодатные струи, звон уздечки вороного коня и клич каурого, радуясь синеве бескрай-
них бурятских степей, мы проникаем в стихах Улзытуева в сущность единого бытия нравственных устоев кочевой жизни бурятского народа. А в центре этого «кочевого мира» -трава голубая Ая-ганга - яркий образ, символ родной Бурятии [4, с. 65-66].
Вы слыхали когда-нибудь, о траве голубой Ая-ганга? Ее имя -
как отзвук старинного медного гонга.
У неё суховатые
колкие стебли.
От неё синеватые
наши бурятские степи...
Есть обычай такой -
обживая жилище своё,
скотовод зажигает у входа в жилище её.
И пока он сидит, с гостями беседуя,
ая-ганга курится
дымом бессмертия.
Дым и горек до слёз.
Дым и сладок до слёз.
Посмотрите - ая-ганга я вам принёс.
По страницам рассыпал я эту траву.
В этом запахе - то, чем дышу и живу.
(«Вы слыхали когда-нибудь...»
Перевод Евг. Евтушенко)
Его стиль проявляется в оригинальной подаче системы тропов, напрямую связанных с возникновением у поэта самых разных ассоциаций в использовании красочных фольклорных художественно-изобразительных средств, усиливающих не только сугубо национальный колорит поэтических текстов. Но и передающих характерные черты художественного мышления бурята-степняка: hун сэгээн тэнгэри (молочно-светло-голубое небо, то есть небо, белое, как молоко, и потому светло-голубое); эшэгы сагаан Буряадни (Бурятия моя, как войлок, былым-бела); дун сагаан тала (совсем-белая степь, букв. белая, как раковина); хун сагаан хонин (белая-пре-белая овца, букв. как лебедь белый(-ая) и др. В то же время поэтом созданы изумительные составные метафорические эпитеты, содержащие скрытые сравнения. Отбор сравнений у него определяется и сутью художественного текста, мировоззрением самого автора. Это в поэзии Улзытуева становится в конечном итоге способом создания художественно-философской концепции кочевого мира.
Стихи-песни Улзытуева «Хазаар ногтын ханхинаан дор» («Под звон уздечек и стремян») чем-то напоминают нам узоры национального орнамента кочевой культуры монгольских народов:
Гуманитарный вектор. 2015. № 2 (42). Культура России и Китая
Халюун талата Буряадаа Харан, харан байхадам, Хангай тайга нэмэритэй Хадынш орон хэбэртэй.
Когда я любуюсь порою Бурятией нашей степной, Она почему-то мне кажется Таёжной и горной страной. Уудам талата Буряадаа Удаан, удаан харахадам, Уняар манан дэнзэтэй Уулынш орон янзатай.
Когда я по долгу любуюсь Бурятией нашей степной, Она иногда мне мерещится Покрытой туманом и мглой.
(«Нютагай шэнжэ»)
А в другом стихотворении <^ершье, тYЙмэршье...» (И половодье, и пожар...) посредством национальной символики поэт сравнивал смену времен года с жизнью человека, связанной с понятиями чередования, перерождения, или, вернее, смены «процветания» и «угасания»:
Yершье, тYймэршье. Yймввншье хадаа Yхэлшье, зоболоншье, жаргалшье хадаа Yлгэн замбиин Yргэhэн болоод лэ, Yедвв нэгэтэл Yнгэрдэг юм даа. Нажаршье, намаршье, нараншье хадаа, Наhаншье, дураншье, хабаршье хадаа Намжаа замбиин наадан болоод лэ, Наяран дуулаhаар Yнгэрдэг юм даа. Yнэншье, худалшье, нYгэлшье хадаа, Yдэршье, hYнишье, Yбэлшье хадаа Yбгэн замбиин Yльгэр болоод лэ, Yгын долгеор Yнгэрдэг юм даа. Yнгэрhэн юумэн Yнгэрвв гээд лэ, Yнэнhвв энээндэнь бY этигэ Yнгэрввд hввpгвв бусадаг юм даа, Yедвв нэгэтэл эрьедэг юм даа. («Yершье, тYймэршье...»)
И половодье, и пожар, и смута [людей], И смерть, и страдание, и счастье, Обернувшись сном Земли и Вселенной, Однажды навек соберутся уйти. И лето, и осень, и солнце, И жизнь, и любовь, и весна, Превратившись в игры необъятной Вселенной, Песни свои распевая, уходят [от нас]. И правда, и ложь, и грех, И день, и ночь, и зима, Обернувшись легендой мудрой Вселенной, На волне молвы исчезая, [бесследно] уйдут. Что прошло, то вроде прошло. Но не верь тому, что миновало. Оно возвратится обратно, Однажды вернётся опять.
Здесь все эти противоположности переходят друг в друга: «^хэлшье, зоболоншье, жаргалшье» (И смерть, и страдание, и счастье), и четыре времени года: и осень, и зима, и весна, и лето. Детали пейзажа служат для понимания сути мироздания. Отсюда как бы вытекает противоположное и в то же время непротивоположное. «Единство противоположностей в природе вещей: река, «изменяясь, покоится», мы «существуем и не существуем, - пишет Т. П. Григорьева, - единое и единичное одно, единый Логос пронизывает все вещи; из всего - одно, и из одного - все»; «Путь вверх и вниз один и тот же» [3, с. 43]. Мудрым взором философа и прорицателя поэт сумел увидеть красоту жизни на земле именно в непостоянстве, а точнее, в перемене, или в перевоплощении одного понятия в другое, что и делает жизнь интересной.
Отметим, что тема времён года также традиционна в творчестве монгольских писателей. Она встречается и в произведениях основоположников монгольской литературы Д. Нацагдоржа «Четыре времени года», Б. Ринчена «Луна», «Шёпот осенних трав», в стихах Дашбалбара «Единение с природой», «Трава», Д. Нямсурэна «Четыре времени года» и др.
Например, в стихотворении «Четыре времени года» также посредством национальной символики Д. Нацагдорж «...смену времён года сравнивал с жизнью человека - с рождением, молодостью, старением, уходом из жизни для перевоплощения в ином облике... » [2, с. 71-72].
Д. Нацагдорж любил свою родную природу, воспевал её во многих своих лирических произведениях. Особенностью пейзажной лирики поэта является её связь с описаниями монгольского быта. Описание различных времён года сменяют друг друга. Весна. Кончилась суровая трудная зима. Под тёплыми лучами солнца пробуждается природа, вселяя в душу человека спокойствие и радость...
К нам приближается солнце. Яшмовым снег стал в ложбине.
Мир обновляется сразу, будто родился вчера. Лес, вдалеке зеленея, был по-зимнему синим. Старые помолодели, рада теплу детвора.
(Перевод Т. Стрешневой)
А весну сменяет жаркое лето. Такая пора связана с весёлым летним праздником - На-адамом.
Лето - расцвет природы, когда «оживают реки, луга и горы, ветер летит вдогонку мчащимся скакунам».
Осеннее солнце Монголии светит ярко, оно весело золотит верхушки степных трав, и всё же природа чуть печальна, она напевает задумчивую грусть «...с пожелтевших деревьев, медленно падают листья, и проникает в душу ласковая печаль».
А зимой в монгольской степи трудится человек: «Зимней ночью, словно искры, высоко мерцают звезды, и в степи поёт протяжно караванщик молодой». Поэт сумел ярко выразить в своих стихах картину жизни монголов со всеми, только ей присущими, особенностями быта, живой связью с природой. То есть через настроение человека он воссоз-
даёт сложную гамму чувств и переживаний простого монгола-степняка [2]. То есть у каждого времени года - традиционные приметы, связанные с кочевой культурой монгольских народов.
Таким образом, вклад монголоязычных поэтов, в частности Дондока Улзытуева, Д. Нацагдоржа, в развитие национальной культуры монгольских народов целом, их богатейшее поэтическое наследие, их яркий талант, исключительный лиризм в выражении и реализации своего неповторимого стиля огромны и пока ещё полностью не оценены. Дальнейшее изучение творчества поэтов кочевых народов ещё не раз обогатит монгольское литературоведение, не раз дополнит но-
1. 2.
выми открытиями. Список литературы
Владимирцов Б. Я. Монгольская литература // «Литература Востока». Вып. 2. Пб., 1920. С.112. Герасимович Л. К. Литература Монгольской Народной Республики 1921-1964 гг. Ленинград, 1965.
311 с.
3. Григорьева Т. П. Дао и логос (встреча культур). М: Наука, 1992. 296 с.
4. Дугаржапова Т. М. Поэтика Д. Улзытуева. Улан-Удэ: Бурятск. кн. изд-во, 2001. 187 с.
5. Козин С. А. Эпос монгольских народов. М.-Л., 1948. С.63-64.
6. Литературные связи Монголии. М: Наука, 1981. 430 с.
7. Мир кочевых цивилизаций: история и современность: материалы междунар. науч. конф. Чита; Агинское, 2007. 365 с.
8. Михайлов Г. И. Литературное наследство монголов. М.: Наука, 1969. 173 с.
9. Туденов Г. О. Бурятское стихосложение. Улан-Удэ: Бурятск. кн. из-во, 2001. 166 с.
10. Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Улан-Удэ, 1973. 329 с.
References
1. Vladimirtsov B.Ya. Mongol'skaya literatura // «Literatura Vostoka». Vyp. 2. Pb., 1920. S.112.
2. Gerasimovich L. K. Literatura Mongol'skoi Narodnoi Respubliki 1921-1964 gg. Leningrad, 1965. 311 s.
3. Grigor'eva T. P. Dao i logos (vstrecha kul'tur). M: Nauka, 1992. 296 c.
4. Dugarzhapova T. M. Poetika D. Ulzytueva. Ulan-Ude: Buryatsk. kn. izd-vo, 2001. 187 s.
5. Kozin S. A. Epos mongol'skikh narodov. M.-L., 1948. S.63-64.
6. Literaturnye svyazi Mongolii. M: Nauka, 1981. 430 s.
7. Mir kochevykh tsivilizatsii: istoriya i sovremennost': materialy mezhdunar. nauch. konf. Chita; Aginskoe, 2007. 365 s.
8. Mikhailov G. I. Literaturnoe nasledstvo mongolov. M.: Nauka, 1969. 173 s.
9. Tudenov G. O. Buryatskoe stikhoslozhenie. Ulan-Ude: Buryatsk. kn. iz-vo, 2001. 166 s.
10. Tsydendambaev Ts. B. Buryatskie istoricheskie khroniki i rodoslovnye. Ulan-Ude, 1973. 329 s.
Статья поступила в редакцию 10.03.2015
