CC BY
33
О НАЦИОНАЛЬНОМ СОЗНАНИИ В ФИЛОСОФИИ РУССКИХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕМОКРАТОВ
Ю.М. Политова
Politova Y.M. On the National Awareness in the Philosophy of the Russian Revolutionary Democrats. The article argues that the tendency to ignore the philosophy of the Russian Revolutionary Democrats which has recently been outlined in this countiy's philosophical publications and journalism is unacceptable. The philosophical quest that is characteristic of both the Russian Revolutionary Democrats and the whole history of Russian philosophy, has inevitably included an analysis of problems of the national awareness, its special features and development. Reflecting views, frames of mind and expectations of certain social strata, these thinkers spoke on important sides of the national awareness rating morality over politics and economics. That is why their reasonings are so viable.
Проблеме национального сознания в отечественной научной литературе не везет, до сих пор нет серьезных научных трудов, где она была бы предметом специального глубокого анализа. Самого пристального внимания требуют такие аспекты проблемы, как национальное сознание с точки зрения нравственности, традиции и особенности поиска ответов в этом направлении в духовной жизни России. Выбор темы статьи обусловлен и неприемлемостью, на наш взгляд, попыток списать сегодня со счетов философию русских революционных демократов, что нашло отражение и в публицистике, и в философской литературе, в частности, что особенно настораживает, в учебной. Так, в главах, посвященных русской философии, изданных в 1996 году учебников не рассматривается творчество русских революционных демократов [1 - 3]. В курсе лекций по философии, вышедших уже вторым изданием, автором которых является А.А. Радугин, также не нашлось места для освещения взглядов русских революционных демократов, при этом дается характеристика, явно упрощающая значение русских мыслителей. Их работы, по мнению автора, "воспроизводят уже известные нам идеи крупных западноевропейских философов: Белинский - Гегеля, Чернышевский -Фейербаха, Герцен - французских материалистов и так далее" [4].
Упреки в отсутствии у русской философии в целом или у большинства ее представителей "оригинальности" звучали неоднократно и ранее, 90-ые годы нашего века по сути дела на новом витке истории повторяют их. Думается, прав выдающийся философ и богослов В.В. Зеньковский, утверждая, что подобное делается или ради "красного словца", или покоится на некоей
нарочитой недоброжелательности к русской мысли, на желании намеренно ее принизить. Зеньковский отмечает дискуссионный характер отношения к некоторым философам в истории философии и приводит в пример В.Г. Белинского: "Никто не оспаривает его литературного таланта, но принадлежность его к истории русской философии не идет дальше, по мнению ряда историков, права на звание "популяризатора" современных ему философских течений в России, - тогда как другие считают его настоящим философом" [5].
Нельзя не видеть, что суждение Зень-ковского выдержано и корректно в отличие от безапелляционного высказывания Радугина, к тому же следует учитывать, что курс лекций последнего издан, как и указанные выше учебники и учебное пособие, массовым тиражом, между тем как книги Зеньковского нет в библиотеках Тамбова -областного центра, имеющего университеты. Ясно, что учебная литература, СМИ могут оказывать и действительно оказывают влияние на формирование национального сознания молодежи. Из отечественной истории духовной культуры пытаются выбросить целый ее пласт, и как не вспомнить здесь слова Белинского о том, что любовь к отечеству следует воспитывать, причем объект особой заботы и самого бережного внимания - представители молодого поколения, "которые должны некогда явиться честными и способными деятелями на служении отечеству, а ведь направление их деятельности зависит от книг, по которым они учатся или которые они читают!" [6].
В данной статье не ставится целью сопоставление взглядов русских революционных демократов с западноевропейскими
и выявление их конкретного отличия и сходства, речь идет о другом: в творчестве русских революционных демократов выражено мировоззрение эпохи. Отражая взгляды, настроения и потребности определенных социальных слоев, эти мыслители по ряду важных проблем национального сознания выступали с общечеловеческих позиций, при осмыслении которых они ставили на первое место не политику или экономику, а нравственность, в этом и заключается источник непреходящей жизненности их рассуждений. Поиск историо-софичности, характерный для русских революционных демократов, как и для всей истории русской философии, неизбежно включал анализ проблем национального сознания, его природы и развития; с другой стороны, свойственные русским философам этический подход, моральные установки не позволяли оставить без нравственных оценок эту важнейшую сферу.
Творческое наследие русских революционных демократов свидетельствует, что тема национального сознания, не получив в трудах этих мыслителей специального систематизированного изложения, не просто их всегда интересовала, но воспринималась ими не как объект абстрактного теоретизирования, а как задача, предполагающая самое заинтересованное участие в ее решении, в ответе на мучительный вопрос: возможно ли соединение мира национального бытия и национального сознания с миром нравственных ценностей?
Общие позиции русских революционных демократов не исключали различных подходов в интерпретации отдельных вопросов и степени внимания к ним. Более всего размышлений о сущности национального сознания, его особенностях мы находим у Белинского. В его понимании народы отличаются друг от друга "и физическою, и нравственною физиономией" [7]. Слово "физиономия" употреблено здесь не случайно. Личность занимает центральное место в творчестве Белинского, этим, по всей вероятности, можно объяснить его антропоморфический подход и к трактовке народов и человечества: и то, и другое выступают у него как личности. Называя народы своеобразными личностями, Белинский аргументирует их многообразие, в том числе в нравственном отношении, наподобие многообразия людей: ни один человек, пусть и великий, гениальный, не исчерпает самим собой не только всех сфер жизни, но даже и одной какой-нибудь'ее стороны. "Ни один человек не только не может заменить самим
собою всех людей (то есть сделать их существование ненужным), но даже и ни одного человека, как бы он ни был ниже его в нравственном или умственном отношении; но все и каждый необходимы всем и каждому. На этом и основано единство и братство человеческого рода" ([7]. С. 662). То же самое применимо, по Белинскому, к нациям и народностям. "Народности суть личности человечества. Без национальностей человечество было бы мертвым логическим абстрактом, словом без содержания, звуком без значения" ([7]. С. 662).
Народ, согласно Белинскому, есть идеальная личность, поскольку осознается умом реальных личностей. "Народ есть идеальная личность, у которой, подобно каждому отдельному человеку, своя особенная натура, свой темперамент, свой характер" [8]. Как различия отдельных людей необходимы для того, чтобы они могли сложиться в народ, так необходимы народные особенности и различия, чтобы народы могли образовать собой другую высшую идеальную личность - человечество. "Как в фортепьяно каждая клавиша имеет свой особенный тон, но все клавиши, каждая издавая свой звук, образуют гармонию, - так и различие отдельных личностей образует жизнь племен и народов, а жизнь отдельных племен и народов образует жизнь человечества. Будь все люди совершенно одинаковы в своих нравственных средствах и их направлении, каждый человек перестал бы чувствовать нужду в другом и не было бы между людьми уз братства" ([8]. С. 120). Белинский приводит и другое образное сравнение: лишь различные струны могут производить аккорд, одинаковые же звучат бессмысленно и дисгармонически. "Каждый человек выражает собой преимущественно одну какую-нибудь сторону общечеловеческой натуры, и потому сам нуждается в других людях; так и каждый народ выражает собой преимущественно одну какую-нибудь сторону всецелого и единого духа человеческого и потому нуждается в соприкосновении с другими народами, принимает от них в себя то, чего ему не достает, и дает им от себя то, чего им не достает" ([8]. С. 121).
Белинский обращает внимание на то, что если никто не усомнится в существовании человечества как численном собрании людей, населяющих земной шар, то далеко не все понимают, что человечество тоже может рассматриваться как личность наподобие человека или народа. (Характерно, что и сейчас понятие челове-
чества не выделено в отечественной философской литературе. Можно сослаться на такие справочные издания, где отсутствуют соответствующие статьи, как: Философская энциклопедия. М., 1970; Философский энциклопедический словарь. М., 1989; Краткая философская энциклопедия. М., 1994; Современный философский словарь. М.; Бишкек; Екатеринбург, 1996.) Белинский отстаивает свое видение человечества: "Человечество есть не только собирательное, но еще и личное имя - название одного лица, которое, прожив несколько тысячелетий, подобно каждому человеку, отдельно взятому, не помнит своего рождения и первых лет своего бессознательного существования... которое, подобно человеку, заблуждалось и восставало, страдало и блаженствовало и которого жизнь вечно будет состоять в том, чтобы заблуждаться и восставать, страдать и блаженствовать" ([8]. С. 228-229). Движение и развитие человечества основано на смене поколений. Каждому поколению присущи свои нравственные убеждения, старое поколение обыкновенно упрекает новое в вольнодумстве и разврате, "между тем то, что вначале казалось вольнодумством и развратом, впоследствии признается и добрым, и истинным, и полезным" ([8]. С. 229).
Белинский полагает, что "у каждого народа и каждого века свои понятия о нравственности", поскольку человечество еще далеко не дошло до такой степени совершенства, на которой все люди "как существа однородные и единым разумом одаренные" согласятся между собою в понятиях об истинном и ложном, справедливом и несправедливом. "Идея истины и добра признавалась всеми народами, во все века; но что непреложная истина, что добро для одного народа или века, то часто бывает ложью и злом для другого народа, в другой век" ([7]. С. 656). Это не означает, что истина и добродетель лишь относительны, как мысль, они безусловны и вечны, но как осуществление, как факт они относительны. "У всех народов могут быть различные понятия о добре и зле, смотря по степени их сознания, но совесть везде одна и та же, и отрицать ее существование различием правил нравственности у разных народов значит еще несомненнее утверждать ее существование" ([6]. 294).
Нравственное национальное сознание обусловлено наряду с другими факторами национальным характером, "душой народа". Белинский неоднократно указывал на
значение характера народа, "народной психеи". "Всякий народ есть нечто целое, особое, частное и индивидуальное; у всякого народа своя жизнь, свой дух, свой характер, свой взгляд на вещи, своя манера понимать и действовать" ([6]. С. 405). Национальный характер наиболее ярко проявляется и сохраняется в "простом народе". "Толпа, в смысле массы народной, есть прямая хранительница народного духа, непосредственный источник таинственной психеи народной жизни" ([7]. С. 411). Если сложно говорить о характере отдельного человека, то тем более сложно судить о характере народа, его душе, не случайно многие и в настоящее время пытаются оспаривать правомерность самого понятия "душа народа".
Белинский часто использует слова "тайный", "таинственный" при рассмотрении этих и других национальных проблем. Он утверждал, что "тайна национальности" каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи" ([7]. С. 507). В сущности этой манеры понимать вещи заложена сумма правил, которыми держится жизнь нации. Чтобы узнать и оценить эту сумму правил, необходимо учитывать, что "у всякого народа две философии: одна -ученая, книжная, торжественная, праздничная, другая - ежедневная, домашняя, обиходная. Часто обе эти философии находятся более или менее в близком соотношении друг к другу; и кто хочет изображать общество, тому надо познакомиться с обеими, но последнюю особенно необходимо изучить" ([7]. С. 507). По сути дела у Белинского говорится о собственно философском мировоззрении и так называемом обыденном, жизненно-практическом, о теоретическом и эмоционально-психологическом уровнях, на которых функционирует национальное мировоззрение.
О значении национального характера писал также А.И. Герцен, который сравнивал особенности характера двух, по его признанию, великих народов - английского и французского - и отмечал, что англичанин "привык с детства благоговеть перед былым своей родины, уважать ее законы, ее обычаи, ее поверья" [9]. Философ объясняет это тем, что прошедшее Англии особо достойно уважения, оно так велико и стройно развивалось, так полно человеческого достоинства еще во времена мрачного бесправия, что британец не может оторваться от своих святых воспоминаний, и какой бы перемены он ни хотел, он хо-
чет сохранить и былое, в то время как француз прямо и открыто требует нового.
Социальная дифференциация нации не исключает ее целостности как типа общности, а отсюда и общих идей и свойств, это признавалось несомненным фактом русскими революционными демократами. "Национальная физиономия", по Белинскому, может больше всего сохраняться в низших слоях народа, но нельзя и сводить ее исключительно к нравам, обычаям, понятиям "простых людей", ибо "разве одна чернь составляет народ? Ничуть не бывало. Как голова есть важнейшая часть человеческого тела, так среднее и высшее сословия составляют народ по преимуществу... человек во всяком состоянии есть человек... простолюдин имеет такие же страсти, ум и чувство, как и вельможа... но высшая жизнь народа преимущественно выражается в его высших слоях или, вернее всего, в целой идее народа" ([6]. С. 77). Разделение нации на большинство и меньшинство не должно означать, что большинству народа приписываются только одни качества - дурные или хорошие, а меньшинству - другие. К примеру, "меньшинство скорее может выражать собою более дурные, нежели хорошие стороны национальности народа, потому что оно живет искусственною жизнью, когда противополагает себя большинству, как что-то отдельное от него и чуждое ему" ([7]. С. 664). Все дело в том, по словам Н.А. Добролюбова, что ни один народ не осуществляет логичного, правильного движения по пути общественного прогресса, о чем свидетельствует история человечества с тех пор, как мы ее знаем. Ошибки, уклонения, перерывы на этом пути "обусловливаются тем, что история делается и всегда делалась - не мыслителями и не всеми людьми сообща, а некоторою лишь частью общества, далеко не удовлетворявшею требованиям высшей справедливости и разумности" [10]. Именно поэтому, согласно Добролюбову, у всех народов прогресс имел характер частный, а не всеобщий, в силу чего всегда делались улучшения в пользу то одной, то другой части общества, часто эти улучшения отражались весьма невыгодно на состоянии других частей, последние в свою очередь искали улучшений для себя и опять за счет кого-нибудь другого.
Непременным компонентом нравственного национального сознания является отношение к обычаям и традициям, тесно связанным с нравственной системой, характерной для того или иного народа, а
зачастую и прямо представляющим собой трансформацию нравственных устоев в поведенческие стереотипы. Белинский замечает, что самобытность более всего выражается в обычаях, поскольку невозможно представить себе народ, не имеющий особенных, свойственных одному ему обычаев, которые укрепляются давностью, освящаются временем и переходят из рода в род, от поколения к поколению, как наследие потомкам от предков. "Народ крепко дорожит обычаями, как своим священнейшим достоянием, и посягательство на внезапную и решительную реформу оных без своего согласия почитает посягательством на свое бытие" ([6]. С. 23). Обычай - дело святое и неприкосновенное, даже человек, самый развратный, закоренелый в пороках, по словам Белинского, покоряется обычаям, внутренне может быть смеясь над ними. Одну из причин взаимной неприязни у народов Белинский видит "в этом-то стремлении к самостоятельности и оригинальности, проявляющемся в любви к родным обычаям" ([6]. С. 23). Недопустимо свысока судить об обычаях другого народа, пытаясь подходить к ним исключительно с точки зрения своего собственного национального самосознания. "Если вы въезжаете в чужую землю с целью изучить ее нравы и обычаи, вы должны забыть на время, что вы граждане своей земли и сделаться совершенным космополитом. Иначе обычаи этой чуждой вам страны будете вы оценять на курс обычаев вашего отечества и, естественно, найдете в них хорошим только то, что сходно с обычаями вашего отечества, а все противоположное или не похожее на них безусловно признаете дурным" ([7]. С. 373). Многообразие обычаев и нравов тем и хорошо, что каждый народ представляет собой особенный звук в одном общем аккорде всемирно-исторической жизни человечества.
Наличие тех или иных обычаев, в том числе и дурных, не дает права никому судить о безнравственности всей нации, убеждал Н.Г. Чернышевский, даже если "обычай дурен и надобно искоренить его; но существование дурного обычая в известной нации еще ничего не доказывает -мало ли сколько дурных обычаев есть у каждой нации? Дурной обычай не мешает людям вообще оставаться хорошими людьми" [11]. Если какой-нибудь обычай, неразумный и невыгодный, по словам философа, упорно держится в народных нравах, нельзя считать его просто следствием предубеждений, надо найти основы, на
которые эти обычаи опираются. "Осуждать национальные обычаи очень легко, но зато и совершенно бесполезно", - заключает философ [12].
Требование Чернышевского не осуждать, а понять нравы и обычаи народов не означает игнорирования им того, что в каждом обществе есть люди "с дурным сердцем, с душою решительно низкою": "И в древнем Риме, отечестве героев, были трусы, и в Германии, классической стране честности, есть люди коварные (недобросовестные). Есть они и во Франции, и в Англии, и в Соединенных Штатах. Есть такие люди и в нашем обществе" ([12]. С. 352). Любой народ нравственно неоднороден, и ни один народ в целом не может быть нравственным совершенством. Поскольку всякий народ - индивидуальность, подобная отдельному человеку, говорит Белинский, то как не может быть совершенным человек, не может быть совершенным и народ, ему присущи недостатки и пороки. "Люди везде люди; ни один народ не хуже другого; везде есть злоупотребления, пороки, странности, противоречия слов с делами и дел со словами, нравственных понятий с истинной нравственностью" ([8]. С. 611). Во всех странах есть плуты, мошенники, воры, злодеи, изверги, "кандидаты на разные выборные должности низкими интригами и подкупами располагают избирателей в свою пользу" ([8]. С. 611). Но в любом народе герои добродетели и чудовища злодейства не составляют массы общества. К числу национальных пороков Белинский относит своекорыстие, эгоизм, мстительность, склонность к хитрости и коварству, при этом национальные пороки подразделяются им на два вида: одни исходят из национального духа, другие бывают следствием исторического развития и разных внешних и случайных обстоятельств, соответственно они и называются субстанциальными и прививными. "Внутренний порок есть болезнь, с которой родится нация, - отвержение которой иногда может стоить жизни; прививной порок есть нарост, который, будучи срезан, хотя бы и не без боли, искусною рукою оператора, ничего не лишает тело, а только освобождает его от безобразия и страдания [13]. Чем громче говоришь о прививных пороках и недостатках, тем больше будет уважения к достоинству нации.
Герцен придавал большое значение для нравственного национального сознания гласности в обличении нравственных пороков. Французских энциклопедистов,
напоминает он, обвинили в безнравственности, хотя они не были безнравственнее тогдашнего парижского общества, они выступили с обличением тайн нравственного быта, раскрыли двоедушие и лицемерие современного им мира, противоречие официальной морали с частным поведением. "Люди тогда начинают иметь секреты, когда нравственный быт их распадается; они боятся заметить это распадение и судорожною рукою держатся за формы, утратив сущность; изношенным рубищем прикрывают они раны, как будто раны заживают от того, что их не видать. В такие эпохи всего злее и ревностнее вступаются за обличение тайн нравственного быта, и надобно иметь большое мужество, чтоб высказать громко вещи, потихоньку известные каждому, - за подобную дерзость был казнен Сократ. Гласность и обобщение - злейшие враги безнравственности" ([9]. С. 324). В этом случае, по мнению философа, порок исчезает, нравственность очищается, гласность же оправдывает и появление новых потребностей и страстей, если они не противоречат призванию человека как нравственного существа.
Белинский считал сознанием "национального величия" для народа не стыдиться своего прошлого: потомки рыцарства в Англии не стыдятся и не скрывают своего родства, хотя в истории рыцарства было всякое, рыцарство средних веков было красою общества своего времени, обессмертило себя великими делами, и в то же время рыцари грабили купеческие обозы, разбойничали в отношении мирных путешественников, зверски злоупотребляли своей властью над вассалами. "Всякое сословие состоит из большого количества людей, а во всяком, даже небольшом, количестве людей найдутся всякого рода недостойные и низкие характеры, - не говоря уже о том, что не может быть сословия, которое бы не имело, вместе с добрыми сторонами, и своих дурных сторон; честь сословия не в том, чтоб не иметь дурных сторон (ибо это решительно невозможное дело), а в том, чтоб уметь открывать глаза на свои дурные стороны и отрешаться от них" ([8]. С. 613). Белинский пишет, что никто не усомнится в том, что англичане ревнивы к своей национальной чести, более того, их национальный эгоизм доходит иногда до крайности, и между тем они любят писателей, изображающих пороки, злоупотребления, пошлость, имеющие место в английском обществе, "они так глубоко чувствуют и сознают свое нацио-
нальное величие, что нисколько не боятся, чтобы ему могло повредить обнародование недостатков и темных сторон английского общества" ([7]. С. 744). Вывод Белинского: "Так должно быть: чем сильнее человек, тем выше он нравственнее, тем смелее он смотрит на свои слабые стороны и недостатки. Еще более можно сказать это о народах, которые живут не человеческий век, а целые века" ([7]. С. 744-745).
Особое место в выражении национальных интересов, критике национальных пороков и недостатков русские революционные демократы, сами писатели и критики, отводят литературе. Литература определяется Белинским как "словесность народа, исторически развившаяся и отражающая в себе народное сознание" ([8]. С. 85). Но для того, чтобы литература была для своего народа выражением его сознания, необходимо, чтобы она была в тесной связи с его историей и могла служить объяснением ей, чтобы она сама органически развилась и имела свою историю, потому что в литературе отражается дух народа, и посему "литературу может иметь народ, существующий не эмпирически только, но и нравственно" ([8]. С. 110). Национальные особенности наиболее ярко видны, согласно Белинскому, в народной поэзии, под которой он понимает пословицы, поговорки, басни, песни, сказки, легенды. Народная поэзия "выражает собою сознание народа, еще не вышедшее из пелен непосредственного, бессознательного созерцания" ([8]. С. 97). Белинский называет эту поэзию также "естественной поэзией народа" и предполагает, что "народная поэзия одного народа мало и не вполне доступна другому: на ней лежит печать исключительной особенности" ([8]. С. 97), к тому же она в развитых странах остается преимущественно на долю низших, необразованных слоев общества, а также становится предметом исследования ученых; память народа хранит произведения народной поэзии отрывочно, не зная их числа, многие из них изменяя, другие забывая совсем.
Роль литературы как выразительницы национального сознания состоит в чутком улавливании национальных потребностей, - так ориентировали писателей и одновременно читающую публику русские революционные демократы. Добролюбов, например, исходит из того, что общественные потребности, возникая вследствие определенных жизненных обстоятельств, вначале не осмысливаются основной массой народа, а потому не могут
трансформироваться в стимулы индивидуального нравственного поведения. "Люди умные, люди пишущие стараются схватить на лету первый проблеск новых потребностей, стараются подметить, собрать, разъяснить факты, в которых заключается зародыш нового движения, дать ему должное направление, указать его прямые последствия. После такого рассмотрения идей в литературе они становятся сознательным достоянием массы и уже легко и правильно могут выражаться в административной деятельности государства и в нравственном направлении частных лиц" [14]. В современных условиях художественная литература во многом утратила такое свое предназначение, подобная роль перешла к общественным наукам, СМИ, хотя и художественная литература, критика, публицистика по-прежнему выступают выразителями общественного мнения. С другой стороны, общественное мнение также влияет на развитие художественной литературы, и в свете этого верными остаются мысли Чернышевского, который, анализируя роль общественного мнения в выражении коренных национальных интересов, настаивал на том, что общественное мнение не должно молчать или шептать что-то невнятное в отношении литературы, "оставляя литературу без нравственной поддержки, на произвол случайных обстоятельств" ([12]. С. 313).
Для русских революционных демократов непререкаемая истина, что национальное ярко проявляется в эстетическом сознании народа, которое, в свою очередь, непосредственно связано с нравственностью. Белинский постулирует безусловную необходимость связи нравственного и эстетического сознания, резко критически настроен он в отношении ситуации, когда народ может достичь высокой степени благоденствия, не имея "любви к изящному": "Я не уважаю этой цивилизации, я не верю этой нравственности, потому что это благоденствие искусственно, эта цивилизация бесплодна, эта нравственность подозрительна. Где нет владычества искусства, там люди не добродетельны, а только благоразумны, не нравственны, а только осторожны, они не борются со злом, а избегают его, избегают его не по ненависти ко злу, а из расчета. Цивилизация только тогда имеет цену, когда помогает просвещению, а следовательно, и добру -единственной цели бытия человека, жизни народов, существования человечества" ([6]. С. 220-221).
Русские революционные демократы категорически против национализма. Чернышевский прямо ставит вопрос: на чьей стороне приоритет в понимании добра -отдельного человека, сословия, нации, или главным должен быть общечеловеческий интерес. Отвечая, философ рассуждает о том, что поскольку добро по-разному определяется отдельным человеком, сословием, нацией - добром объявляется то, что приносит пользу каждому из них, а в большинстве случаев эти интересы не только не совпадают, но являются прямо противоположными, и возникает спор, на стороне чьих интересов справедливость. Теоретически вопрос, казалось бы, можно решить однозначно, выстраивая логическую цепочку: "общечеловеческий интерес стоит выше выгод отдельной нации, общий интерес целой нации стоит выше отдельного сословия, интерес многочисленного сословия выше выгод малочисленного" [15]. Практически же люди, сословия, нации нередко ставят свои собственные интересы превыше всего, но это, делает вывод философ (вывод, который неоднократно позже подтвердит история человечества), наносит пагубный вред им самим: "Те случаи, в которых отдельная нация попирает для своей выгоды общечеловеческие интересы или отдельное сословие - интересы целой нации, всегда оказываются в результате вредными не только для стороны, интересы которой были нарушены, но и для той стороны, которая думала доставить себе выгоду их нарушением: всегда оказывается, что нация губит сама себя, порабощая человечество, что отдельное сословие приводит себя к дурному концу, принося в жертву себе целый народ" ([15]. С. 286).
Критика национализма перерастает у Чернышевского, таким образом, в критику сословий и социальных слоев, ставящих интересы свои собственные выше интересов национальных. "Недаром сравнивают с пиявками людей сословия, обогащающихся во вред своей нации; но вспомним, какая судьба ждет пиявок, наслаждающихся сосанием человеческой крови: редкая из них не губит себя этим наслаждением, почти все они дохнут, и если иные остаются живы, то все-таки подвергаются тяжелой болезни, да и живы остаются только благодаря заботливости того, чью кровь сосали" ([15]. С. 286). Философ убежден, что в любом случае противоположности между интересами отдельной нации, сословия и общечеловеческим благом всегда оказывается, что совершенно ошибочен расчет
извлечь себе пользу из нанесения вреда общечеловеческому. "Только то, что полезно для человека вообще, признается за истинное добро; всякое уклонение понятий известного народа или сословия от этой нормы составляет ошибку, галлюцинацию, которая может наделать много вреда другим людям, но больше всех наделает вреда тому народу, тому сословию, которое подверглось ей" ([15]. С. 286-287).
Развитию нравственного национального сознания может не способствовать и государство, ставящее свои интересы превыше всего. Чернышевский настойчиво проводит мысль о том, что государство не должно препятствовать нравственной жизни нации, с осуждением говорит он о наглядном примере из истории Франции, когда задачей, которую поставила себе Вторая империя, было "ослабить умственную силу нации уменьшением числа мыслящих людей и стеснением круга предметов, суждение о которых позволительно, занять людей исключительно личными их делами и тем разрознить их, чтобы самому было легче господствовать над раздробленным обществом, показать свету, как подавляется нравственная жизнь непреклонной решительностью" ([11]. С. 168). Каждый, читающий эти строки, согласится, что аналогичные примеры можно встретить у всех народов во все времена, тем более знаменательно звучат слова русского философа.
Многое из того, что читаем у русских революционных демократов, воспринимается так, будто это написано не столетие назад, а вчера или сегодня. Их творчество - важная страница в истории культуры России и в становлении русского национального сознания, в их наследии много интереснейших идей по проблемам развития русского национального самосознания. Учитывая значительный объем этого материала и его необычайную актуальность в наши дни, не считаем возможным осветить его в рамках данной статьи, этот вопрос должен быть предметом специального рассмотрения. Не одно поколение россиян черпало силы в философии русских революционных демократов, в наши дни это философское наследие требует нового прочтения и осмысления.
1. Философия: Учебник / Под ред. В.Д.Губина, Т.Ю.Сидориной, В.П.Филатова. М., 1996.
2. Философия: Учебник дня вузов. Ростов н/Д., 1996.
3. Немировская Л.З. Философия: Учебное пособие. М., 1996.
4. Радугин А.А. Философия. Курс лекций. 2-ое изд. М., 1996. С. 173.
5. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991. Т. 1. Ч. 1. С. 18.
6. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948. Т. 1. С. 268.
7. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948. Т. 3. С. 500.
8. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1948. Т. 2. С. 102.
9. Герцен А.И. Собр. соч.: В 9 т. М., 1955. Т. 2. С. 321.
10. Добролюбов Н.А. Избр. филос. произв.: В 2 т. Л, 1948. Т. 2. С. 182.
11. Чернышевский Н.Г. Собр. соч.: В 5 т. М., 1974. Т. 5. С. 239.
12. Чернышевский Н.Г. Собр. соч.: В 5 т. М., 1974. Т. 3. С. 360.
13. Русская идея. М, 1992. С. 81.
14 .Добролюбов Н.А. Избр. филос. произв.: В 2 т.
Л., 1948. Т. 1. С. 403.
15. Чернышевский Н.Г. Собр. соч.: В 5 т. М., 1974. Т. 4. С. 284.
ПРОБЛЕМА НРАВСТВЕННЫХ ПОТРЕБНОСТЕЙ В ФИЛОСОФИИ РУССКИХ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ДЕМОКРАТОВ
Н.И. Прилуцкий
Prilutsky N.I. The Problem of Moral Expectations in the Philosophy of the Russian Revolutionary Democrats. The author analyses works by Russian Revolutionary Democrats and concludes that in their philosophical reflections, ethical anthropocentrism is indissolubly tied up with the consideration of the problem of meeting the individual's requirements. Their reflections on the nature of the moral expectations that are deep-rooted in the human disposition, on the correlation of the material and moral, 'natural' and 'false' requirements, on the limits of the requirements, on the dominant expectations and passions, on the diversity of requirements and their contradictoriness are original. They are by no means obsolete. They are topical as usual.
Центральной темой философии русских революционных демократов является человек, при этом этический антропоцентризм неразрывно связан с проблемой удовлетворения потребностей индивида. Так, Н.Г. Чернышевский, конкретизируя нравственное правило о человеке как цели, делает акцент на том, что речь должна идти, прежде всего, об удовлетворении потребностей: "Человек сам себе цель; но дела человека должны иметь цель в потребностях человека, а не в самих себе" [11-
Потребности человека традиционно интересовали научную мысль. В одном из писем А.И. Герцена рукой Н.П. Огарева сделана приписка, что объяснить потребности с научной точки зрения невозможно, идет ли речь о материальных или духовных потребностях: "Явление голода мы можем описать, но объяснить не умеем, как вообще не умеем объяснить потребность. Потребность пищи, потребность женщины, потребность любви к женщине, потребность любви вообще - равно при настоящем положении наук необъяснимы" [2]. Это мнение далеко не случайно, ибо
научный анализ потребностей крайне затруднен чрезвычайным их многообразием у человека.
Дискуссионный характер имеет проблема классификации потребностей, вычленения среди них основополагающих ("разумных", "естественных" и других). Вопрос о "естественных" потребностях не столь очевиден, каким он кажется на первый взгляд. "И теперь еще люди далеко не пришли к ясному сознанию всех естественных потребностей, и даже не могут еще согласиться в том, что для человека естественно, что нет, - писал Н.А. Добролюбов. - Общую формулу, - что человеку естественно стремиться к лучшему - все принимают; но разногласия возникают из-за того, что же должно считать благом для человечества" [3]. Одной из самых сложных здесь является проблема выделения нравственных потребностей. Первобытному человеку, по мнению Герцена, свойственны "темные непреодолимые влечения", удовлетворение которых успокаивало "животную сторону", возбуждая, однако, и сторону человеческую, слагались общинное житье, житейская мудрость поведения,
