CC BY
60УДК 882 Тургенев 7 Отцы и дети. 06 А.Н. Горбанева
О мотиве «художества» в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети»
Дагестанский государственный университет; [email protected]
В статье рассматриваются разные уровни и аспекты мотива «художества» в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети», прослеживаются связи этого мотива с концепциями человека и любви и с сюжетом испытания героя.
Ключевые слова: Тургенев И.С., «художество», критерий пользы, вульгарный материализм, романтизм.
The article analyses different levels and aspects of "art" in the novel «Fathers and Children» by I.S. Tur-genev It traces out the interrelation of this motive with the concepts of a person and love as well as with the plot of the protagonist's test.
Keywords: I.S. Turgenev, «art», criterion of the use, vulgar materialism, romanticism
Вопрос об отношении Базарова к искусству и поэзии, к «художеству» в широком значении этого слова - один из основных в тургеневском романе. Он приобретает в произведении характер сквозного тематического мотива с разными смысловыми уровнями и содержательными аспектами.
Мотив этот важен для понимания как мировоззрения молодого героя - «нигилиста», так и авторской точки зрения на «художество», которая является неотъемлемой частью тургеневской философии жизни, выраженной всем строем романа.
В статье «По поводу «Отцов и детей» (1869), разъясняя свою позицию относительно взглядов героя романа, Тургенев писал: «Рисуя фигуру Базарова, я исключил из круга его симпатий все художественное <...> За исключением воззрений Базарова на художества, - я разделяю почти все его убеждения» [1, т. 14, с. 100-102].
В самом романе эта черта базаровского нигилизма - отрицательное отношение к «художествам», к искусству и поэзии отмечена многократно и разными способами.
В первой же схватке с героем-разночинцем Павел Петрович задает вопрос: «Вы, стало быть, искусства не признаете?», на который получает эпатажный ответ: «Искусство наживать деньги, или нет более геморроя! - воскликнул Базаров с презрительной усмешкой» [1, т. 8, с. 219]. При первом разговоре с героем Одинцова «навела речь на музыку, но заметив, что Базаров не признает искусства, потихоньку возвратилась к ботанике» [1, т. 8, с. 272].
Непризнание Базаровым искусства и поэзии выразилось в целом ряде его полупрезрительных высказываний о музыке Шуберта и поэзии Пушкина, в афоризмах типа: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта» [1, т. 8, с. 219], «Рафаэль гроша медного не стоит» [1, т. 8, с. 247].
Во всем этом сказались не только «сухой и односторонний ум» Базарова и отсутствие в нем, по собственному его признанию, «художественного смысла» [1, т. 8, с. 276], но и определенная мировоззренческая позиция, а именно - сугубо утилитарный взгляд на искусство и поэзию, подход к ним с критерием пользы в его вульгарно-материалистическом понимании. В одном из вариантов белового автографа эта позиция Базарова, этот угол зрения на «художества» были обозначены со всей определенностью: на вопрос Павла Петровича: «Если вы так строги к поэтам, то уж, разумеется, живописцам, музыкантам и прочим художникам от вас пощады ждать нечего?» здесь следовал ответ: «Не о пощаде речь; я в них пользы не вижу» [1, т. 8, с. 449].
В письме к М.Н. Каткову от 11 ноября 1861 года Тургенев замечал о Базарове: «Он в моих глазах - действительно герой нашего времени». В односторонне критическом отношении тургеневского героя к «художеству», к искусству и поэзии отразилась одна из черт, присущих молодому поколению разночинцев-демократов 1860-х годов, не исключая и таких вождей демо-
кратического лагеря, как Н.А. Добролюбов и Н.Г. Чернышевский, а позднее и Д.И. Писарев (в первой же статье об «Отцах и детях» будущий «разрушитель эстетики» и ниспровергатель Пушкина писал о герое романа: «Базаров завирается - это, к сожалению, справедливо. Он сплеча отрицает вещи, которые не знает или не понимает: поэзия, по его мнению, ерунда; читать Пушкина - потерянное время; наслаждаться музыкой - смешно; наслаждаться природою - нелепо») [2, с. 254].
В работах А.И. Батюто, Ю.В. Лебедева и других исследователей отмечена близость отдельных антиэстетических суждений Базарова к высказываниям Чернышевского и Добролюбова, таким, например: «выпрясть фунт шерсти полезнее, нежели написать том стихов» [4, т. 3, с. 323-324], стихи Пушкина вроде «Я вас любил, любовь, еще быть может» - не более, чем «альбомные побрякушки» [4, т. 3, с. 152], «многие из важнейших явлений и вопросов жизни прошли мимо него (Пушкина. - А.Г.), незамеченные, между тем как он предавался то псевдобайроническим порывам, то барабанному патриотизму» [4, т. 2, с. 139].
В тургеневском романе негативное отношение Базарова к «художеству» характеризовало его как героя своего времени, и было представлено художником как упрощающее сложные явления и уязвимое с точки зрения истины.
Вместе с тем вопрос о «художестве» не сводится в романе к тому, что Базаров не признает искусства и поэзии, подходит к ним с узкоутилитарной точки зрения. Дело обстоит сложнее: упрощенный взгляд героя на искусство и поэзию, на Рафаэля и Пушкина связывается в романе с не менее упрощенным взглядом «физиолога» Базарова на человека.
Этот аспект мотива «художества» раскрывается в романе в диалоге-споре между Базаровым и Одинцовой (гл. XVI). Обезличивающий взгляд Базарова на человека напрямую соотносится здесь с отсутствием у него «художественного смысла». В ответ на слова Базарова о ненужности «художественного смысла» («А на что он нужен, позвольте спросить?») Одинцова отвечает: «Да хоть на то, чтоб уметь узнавать и изучать людей» [1, т. 8, с. 277]. В беловом автографе этот обмен репликами имел продолжение, где мысль о связи «художественного смысла» и меры понимания человека была выражена еще отчетливее:
«- А вас занимает изучать людей?
- Еще бы! Всякий человек в своем роде художественное произведение» [1, т. 8, с. 457].
Именно с этих позиций «художественности» Одинцова не соглашается с тезисами «физиолога» Базарова о том, что «все люди друг на друга похожи как телом, так и душой», что люди как деревья в лесу, «ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березою» [1, т. 8, с. 277].
В беловом автографе возражения Одинцовой на эти тезисы были представлены в более развернутом виде и более четко обозначали концепцию человека, противоположную базаровской:
«- Я не могу согласиться с вашей аналогией..., мне в ней чувствуется либо непонимание людей, либо равнодушие, даже презрение к ним. Я, напротив, нахожу, что каждое живое лицо достойно изучения; что один человек не похож на другого, что всякий из нас целая тайна, загадка.
- В роде ребуса - подхватил Базаров. - Это-с романтизм, позвольте заметить» [1, т. 8, с. 458]. Хотя эта часть диалога не вошла в окончательный текст романа, выраженная в ней устами героини концепция человека, несомненно, близка тургеневской.
В романе постоянно ощущается расхождение между базаровской и авторской оценками действующих лиц. Поверхностным и приблизительным суждениям Базарова о Павле Петровиче («архаическое явление»), Николае Петровиче («отставной человек»), Одинцовой («аристократка»), Аркадии («мякенький либеральный барич») противостоит художественно объемное и более объективное изображение этих лиц автором.
Односторонность базаровских оценок корректируется в романе и не лишенными справедливости замечаниями Аркадия, который возражал своему учителю, говоря о дяде («он не такой, каким ты его воображаешь»), об отце («ты отца недостаточно знаешь»), даже о матери Базарова («ты матери своей не знаешь, Евгений»).
Предварительным итогом спора о человеке является полупризнание Базаровым своей неправоты в сцене, когда по поводу суждения о ней как «аристократке» Одинцова замечает: «Я
вижу вы меня знаете мало, хотя вы и уверены, что все люди друг на друга похожи и что их изучать не стоит...
«- Я вас знаю мало, - повторил Базаров. - Может быть, вы правы; может быть точно, каждый человек - загадка» [1, т. 8, с. 291].
Своеобразной параллелью к этой сцене является в романе эпизод дуэли, когда Павел Петрович и Базаров после обмена выстрелами обмениваются репликами о проходящем мужике. На вопрос Кирсанова: «Как вы полагаете, что думает о нас теперь этот человек?» следует необычный для героя, до этого судившего о мужике всезнающе сурово и безапелляционно, ответ: -«Кто ж его знает. всего вероятнее, что ничего не думает. Русский мужик - это тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа Ратклифф. Кто его поймет? Он сам себя не понимает» [1, т. 8, с. 355].
Мировоззренческая основа нигилистического отношения Базарова к «художеству», из которой вытекает и непризнание им искусства и поэзии, и упрощенный взгляд на человека и даже отрицание им любви в идеальном смысле и красоты природы («природа не храм, а мастерская»), выявляется в реакции тургеневского героя на рассказ Аркадия об истории любви Павла Петровича к княгине Р. (гл. VII).
В этой истории, поданной автором в стиле «таинственной повести», говорится о власти над героями «каких-то тайных» и неведомых для них самих сил, о «быстром и глубоком, беспечном до удали и задумчивом до уныния, - загадочном взгляде» героини, о страстной влюбленности Павла Петровича, сразу и навсегда изменившей его жизнь, о кольце с вырезанным на камне сфинксом - символом загадочности человеческой души.
Ответ Базарова на эту историю обнажал самую суть его мировидения, в котором не было места никакому «художеству»:
«- Нет, брат, все это распущенность, пустота! И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. - Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество» [1, т. 8, с. 226].
В данном контексте «художество», поставленное в один ряд с «романтизмом», - это особый тип мировоззрения, включающий в себя художественный, философско-эстетический угол зрения на явления, предполагающий в них глубину и красоту, тайну и загадку.
Базаров, который «и философию называл романтизмом», отвергает подобный взгляд с позиций узкого антропологизма и смотрит на явления сквозь призму «физиолога» и «анатома».
В романе уязвимость и несостоятельность базаровского взгляда на вещи раскрывается не столько в диалогах-спорах героя с оппонентами (хотя отчасти и в них тоже), сколько через художественное изображение таких явлений, как природа и любовь.
Базаров отворачивается от природы; не корит за это его Тургенев, а только рисует природу во всей ее красоте» [5, с. 208], - справедливо замечал в свое время Н.Н. Страхов, имея в виду прежде всего поэтическую картину вечера в Марьине, созерцая которую Николай Петрович задается вопросом, содержащим недвусмысленный ответ: «Но отвергать поэзию? ... не сочувствовать художеству, природе?» [1, т. 8, с. 249].
Роман Тургенева строится как ряд испытаний героя и его взглядов на жизнь. В истории любви-страсти Базарова к Одинцовой ставится под сомнение истинность его воззрений на любовь. Базаров «любовь в смысле идеальном, или как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительной дурью» [1, т. 8, с. 286] и в разговорах с Анной Сергеевной «еще больше прежнего высказывал свое равнодушное презрение ко всему романтическому; а оставшись наедине, он с негодованием сознавал романтика в самом себе» [1, т. 8, с. 287].
Базаров подпадает под воздействие «каких-то тайных» и неведомых для него самого сил, над возможностью существования которых он ранее иронизировал, и это делает его любовную драму похожей на ту, которую пережил Павел Петрович [см. 6, с. 178-183].
Давно замечено, что во второй части и в финальных главах романа Базаров во многом становится другим. Это подтверждается не в последнюю очередь и тем, как и чем завершается в романе развитие мотива «художества», взятого в его трех смысловых аспектах, связанных с темами искусства и поэзии, человека и народа, любви и природы.
Понимание того, что «может быть, точно, всякий человек - загадка», что мужик (в спорах героя с Павлом Петровичем это синоним народа) - тоже своего рода «таинственный незнакомец», что любовь отнюдь не сводится к «физиологии» и не объясняется ею - все это открывается Базарову-теоретику при столкновении с жизнью и выявляет в его натуре и мировоззрении черты презираемого им «романтизма».
В эпизоде диалога-спора между Базаровым и Аркадием под стогом сена (гл. XXI) герой предстает в двух ипостасях. С одной стороны, он как будто по-прежнему реагирует на «романтизм», в данном случае на слова отца, намекающие на одну из главных антитез романтической поэзии: «Лежа на «земле», глядеть в «небо»... Знаете ли - в этом есть какое-то особое значение!». «Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть, - проворчал Базаров» [1, т. 8, с. 326]. А с другой - Базаров как мыслитель оказывается здесь же перед лицом мироздания [см. 7, с. 11-15], «от микроскопа героя потянуло к телескопу, от инфузорий - к звездному небу над головой» [8, с. 108], к размышлениям о месте человека в мире равнодушной к нему природы.
В трагическом финале романа умирающий Базаров говорит языком поэта, его слова «Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет» звучат романтично [см. 9, с. 22].
Через сквозной и многоаспектный мотив «художества» в тургеневском романе художественно исследуются мировоззренческая позиция Базарова, его душевный кризис и эволюция в связи с конфликтом между теоретическими убеждениями героя и его человеческим естеством, между его представлениями о различных жизненных явлениях и самой жизнью.
Литература
1. Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: в 28 т.; Соч.: в 15 т. - М.-Л., 1961-1968.
2. Писарев Д.И. Литературная критика: в 3 т. - Л., 1981. - Т. 1.
3. Чернышевский Н.Г. Эстетика. - М., 1958.
4. ДобролюбовН.А. Собр. соч.: в 3 т. - М., 1986-1987.
5. СтраховН.Н. Литературная критика. - М., 1984.
6. Недзвецкий В.А. Русский социально-универсальный роман XIX века. - М., 1997.
7. Недзвецкий В.А. Герой И.С. Тургенева и мироздание // Русская словесность. - 2008. -№ 6.
8. ЛебедевЮ.В. Роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». - М., 1982.
9. Полтавец Е.Ю. Сфинкс. Рыцарь. Талисман. Мифологический и метафорический контекст романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» // Литература в школе. - 1999. - № 1.
Поступила в редакцию 21 сентября 2011 г.
