CC BY
10А. И. Ракитов О МОЕЙ РАБОТЕ В ИНИОН
В ИНИОН меня пригласил руководить отделом директор Лев Петрович Делюсин. Первый раз я к нему пришел в конце мая 1971 г. вместе со своей лаборанткой Тамарой Владимировной Андриановой (сейчас она давно уже не лаборантка, а моя жена). Кабинет его находился тогда на бывшей улице Фрунзе, теперь это Знаменка. Там сейчас находится Библиотека по естественным наукам Российской академии наук.
Здание было старое, дореволюционное. Фундаментальная библиотека общественных наук (или как ее еще называли - «Фун-даменталка») там располагалась давно, и при входе был такой знаменательный признак: пахло книгами. Когда впоследствии на базе «Фундаменталки» создавался ИНИОН, то первоначальное его название по постановлению Президиума Академии было ИНИБОН -Институт научной информации и Фундаментальная библиотека общественных наук Академии наук СССР. Я был читателем этой библиотеки еще с незапамятных времен своего обучения в аспирантуре.
Кабинет, в котором нас принял Лев Петрович, также был старым. До него в этом кабинете работали другие крупные ученые - любители книг. Непосредственно перед Львом Петровичем директорствовал Виктор Иванович Шунков54. Лев Петрович спросил, почему я ухожу из Института народного хозяйства, где я окончил аспирантуру, защитил кандидатскую и докторскую дис-
54 После смерти д.и.н. В.И. Шункова 10 ноября 1967 г. до 19 февраля 1970 г., когда директором ИНИБОН АН СССР был назначен к.и.н. Л.П. Делюсин, временно обязанности директора ФБОН и ИНИБОН АН СССР исполняла к.и.н. И.А. Ходош. - Прим. ред.
сертации, был профессором и вообще чувствовал себя замечательно и где у нас была очень дружная кафедра. Но в 1970 г. наш прежний ректор Афанасий Иванович Фефилов ушел на пенсию и из МГУ пришел новый ректор, оказавшийся человеком самым что ни на есть отвратительным.
Перед тем как я ушел из Института, у нас было партийное собрание. Ведь тогда партийные организации правили всеми учреждениями. На этом собрании я выступил с резкой критикой деятельности нового ректора. В зале было 700 человек, и никто из них меня не опроверг. На этом же собрании меня выбрали членом парткома, и я вместе с моими друзьями пытался защитить тех, кого преследовал новый ректор. Среди них было много крупных ученых, участвовавших в подготовке проекта косыгинских реформ, которые, к сожалению, так и не были осуществлены. Впоследствии новый ректор за 15 лет несколько раз обновил весь состав Института, изгоняя оттуда всех мало-мальски самостоятельных людей, пока его самого, уже при Ельцине, не сняли с работы. Но тогда, в начале 1970-х годов, предвидя, что произойдет, я, не дожидаясь дальнейшего, ушел и сказал, что заберу с собой всех, кто мне активно помогал бороться с гонителями науки.
В это время меня и позвал к себе Лев Петрович. У нас с ним был знаменательный разговор. Он сказал, что Института еще нет, есть только постановление о его создании и нужно Институт делать. Как делать - было еще не очень понятно. Поскольку я всегда интересовался информационным обеспечением науки, то решил внести ряд предложений. Мы с Тамарой Владимировной сели и два дня составляли план работы. Наши предложения касались прежде всего реферативных журналов.
Реферативных стандартов для общественных наук в нашей стране тогда просто не существовало. Не выходили такие издания и в социалистических странах, где впоследствии стали пользоваться нашими стандартами. Мы в ИНИОН многое сделали для их разработки, и все наши заведующие отделами и многие сотрудники принимали участие в обсуждении того, какими должны быть рефераты книг, сборников и журнальных статей. Участвовали в этом и Глеб Борисович Косов, Анатолий Михайлович Кулькин, Юрий Антонович Борко, Софья Иосифовна Кузнецова и Леонид Константинович Шкаренков. Впоследствии мы много лет строго придерживались этих стандартов, и сейчас по ним работают все реферативные отделы института.
И до этого в «Фундаменталке» была небольшая рефератив-но-аналитическая группа очень квалифицированных людей. Там, в частности, работала, Лидия Фридмановна Вольфсон. Я ее запомнил потому, что она была замужем за моим университетским преподавателем М.Я. Ковальзоном. Они издавали сборники рефератов и очень ценных переводов. Для того времени это была удивительная вещь, потому что все мало-мальски интересные работы находились в спецхране. Например, сотрудники этой группы перевели известные работы Макса Вебера, Карла Ясперса и Карла Мангей-ма. Это сейчас его работы есть в типографском варианте, а тогда их печатали только на ротапринте малыми тиражами.
Было переведено и еще много интересных работ. Но когда я говорю «много» - это десяток-полтора, может быть, два. А нужно было обеспечить потоком научной информации все высшие учебные заведения страны (их было около 900), а также научно-исследовательские институты и директивные органы (ЦК партии, Московский и другие крупные областные и городские комитеты партии, которые были тогда полными хозяевами страны). Не было также у нас и научных работников, которые бы профессионально занимались написанием рефератов.
Наши предложения по реферативным журналам обсудили на Ученом совете института. Это было, если мне не изменяет память, в сентябре 1971 г. Один из тогдашних сотрудников - заведующий Отделом социалистических стран Л.К. Шкаренков даже назвал это целым революционным переворотом в жизни Института, хотя, по моему мнению, оценка была несколько преувеличенной.
Но дело это почти не двигалось вперед, в том числе и по причине того, что у Льва Петровича Делюсина не было больших связей в Академии. В Академии директор Института должен быть обязательно академиком или членом-корреспондентом. На худой конец - доктором наук55. Л.П. Делюсин был хорошим китаеведом, но ни одной из этих позиций не обладал. И к тому же, насколько я могу судить, не смог добиться взаимопонимания и поддержки вице-президента АН СССР П.Н. Федосеева. После ухода Делюсина с должности директора его заменил Владимир Алексеевич Виноградов, у которого были довольно прочные позиции в Президиуме Академии наук. Член-корреспондент АН СССР, свой человек в
55 В 1971 г. Л.П. Делюсин защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук. - Прим. ред.
Президиуме, авторитетный, влиятельный - все эти качества оказались очень полезными для процесса создания Института.
Владимир Алексеевич хорошо разбирался в кадрах, умел ценить людей, так сказать, по себестоимости. Он сразу выбил ставки для реферативных отделов и начался процесс подбора кадров. Тогда это было относительно просто. Хотя хороших специалистов, способных реферировать, еще не было, но к нам пришли просто образованные молодые люди с хорошим знанием языка. Работать в ИНИОН в то время было выгодно, потому что в науке, в Академии ставки были достаточно высокими по сравнению с другими сферами. Заведующий отделом получал 500 руб., так же, как и заведующий кафедрой в вузе, доктор наук. Ставка молодого специалиста, младшего научного сотрудника тогда была рублей 105-120. А в то время врачи в поликлиниках получали по 90-95 рублей, учителя несколько меньше. И на это тогда можно было жить.
К тому же нам доплачивали за знание языков. Экзамены принимали наши сотрудники, которые прекрасно знали языки. Я сам сдал два экзамена. Можно было получать за два языка около 50 рублей.
Работа у нас началась, как только появились первые сотрудники. Я взял на работу к себе в Отдел, как и обещал, своих сотрудников из Плехановского института. Это были очень квалифицированные люди. Оттуда в ИНИОН пришли Владимир Ульянович Бабушкин, который впоследствии стал профессором, работал на кафедре философии РАН, Искра Степановна Выхрыстюк-Андреева (сейчас она - главный научный сотрудник нашего Института), Марьяна Кирилловна Соседова. Некоторое время спустя к ним присоединилась Ирина Львовна Галинская, с которой меня познакомил в Киеве в 1965 г. ее муж, известный журналист и спортивный комментатор Аркадий Романович Галинский. Она была филологом, очень образованным человеком, быстро и хорошо работала. Сейчас она заведует Отделом культурологии ИНИОН.
Затем у нас появились новые молодые сотрудники. Пришел Александр Иванович Панченко, который закончил аспирантуру, и уже работая в ИНИОН, защитил кандидатскую и докторскую диссертации. С 1986 по 2008 г. он заведовал Отделом философии. Мне его рекомендовал его научный руководитель профессор Э.М. Чудинов. Потом пришли уже «самотеком» Юрий Анатольевич Кимелев (теперь главный научный сотрудник ИНИОН, доктор философских наук, профессор), Тамара Егоровна Васильева (сейчас сотрудник факультета Государственной классической ака-
демии им. Маймонида), ставшая женой А.И. Панченко. Вскоре появилась Наталья Львовна Полякова, которая сейчас работает на социологическом факультете в МГУ. Потом уже народ пошел валом и где-то к концу 1972 г. у нас уже было вместе с библиографами, которые влились в наш Отдел, свыше 40 человек, и при этом отдел был молодежным. В те годы проблемы молодых ученых просто не было.
Библиографическим сектором руководила очень квалифицированный библиограф Елена Ильинична Серебряная, которую я знал с 1947 г. В сентябре 1947 мы с ней сели на первом курсе за одну парту. С 1971 г. мы работаем в ИНИОН, а теперь даже живем на одной улице. Многие сотрудники, которые в начале 1970-х годов работали в философском библиографическом секторе, продолжают успешно трудиться в ИНИОН до сих пор. Это Иосиф Львович Беленький, Борис Петрович Гинзбург, у которого я когда-то был оппонентом на защите диссертации, Александр Алексеевич Денискин.
Владимиру Алексеевичу Виноградову удалось «пробить» не только кадры, но и значительно увеличить финансирование института. Мы стали получать гораздо больше литературы. В этом смысле ИНИОН был самым передовым институтом в стране в области общественных наук.
У Владимира Алексеевича также была хорошая ориентация на осуществление информатизации Института, т.е. на перевод с обычных стандартных бумажных носителей на компьютерные и создание компьютерной службы Института. В 1975 г. он пригласил заведовать информационной службой Вильяма Ризатдиновича Хисамутдинова.
В 1973 г. Институт так разросся, что срочно понадобилось новое помещение. Первоначально мы переехали в старое, но хорошо подготовленное здание на улице Г. Димитрова (ныне Якиманка). Там долгое время располагались реферативные отделы: востоковедения; государства и права; науковедения; философии и др., т. е. большинство реферативных отделов.
Потом Владимир Алексеевич сделал еще один рывок. Он совершил своего рода административный подвиг. Для Фундаментальной библиотеки, а потом и ИНИОН уже давно строилось новое здание, но это был типичный советский долгострой. Он форсировал это строительство, и в 1974 г. мы переехали в новое здание, в котором ИНИОН размещается и по сей день.
Правда, нам сначала пришлось вынести из здания много строительного мусора. Но коллектив у нас тогда был молодой, я был там самым пожилым сотрудником (40 с чем-то лет), а так у меня в основном работали ребята по 24-25 лет, и мы с большим энтузиазмом выносили обломки кирпичей, бетонные блоки, известку. Участвовал в этом и Владимир Алексеевич Виноградов. Он приехал в элегантном спортивном костюме, впрягся в носилки и тоже выносил мусор. Все руководство работало вместе с сотрудниками. У нас вообще не было какого-то разделения или чванства. Атмосфера была очень дружелюбная, что содействовало работе.
Тогда для очень многих людей открылся доступ к литературе, которую вообще нельзя было получить. Выбор литературы, не только политической, которая вся была в спецхране, но и чисто научной, например социологической, был очень ограниченным. Многие социологические течения, с которыми сейчас можно познакомиться в книге, купленной в любом книжном киоске, считались запрещенными, враждебными. Нельзя было получить работы аналитических философов, позитивистов, да и представителей многих других западных направлений. Все находилось в спецхране, этом могильнике человеческой мысли. А всем нашим сотрудникам сразу открыли доступ в спецхран.
Способствовало этому то, что наши руководители были людьми заинтересованными в том, чем занимались и мы. Директор Владимир Алексеевич Виноградов сам занимался наукой. Его заместителем был Липарит Саркисович Кюзаджян. Библиотечной частью заведовала Инесса Александровна Ходош. Вот в таком составе ИНИОН и ринулся в новую информационную деятельность.
Я считаю очень важным то, что нам удалось сделать нашу литературную информационную продукцию как можно более доступной для широкого читателя. Голод на интеллектуальную продукцию тогда был колоссальный.
В то время приходилось читать лекции по философии и рассказывать о западных философах только в чисто идеологическом плане, т.е. говорить, что это антимарксисты, антидиалектики, метафизики. Но чтобы говорить хотя бы это, нужно было, чтобы не только преподаватели, но и студенты и аспиранты знали их имена и прочитали сами тексты первоисточников. На периферию и даже в университетские библиотеки такие первоисточники не попадали. Поступали они только в Государственную библиотеку имени Ленина и к нам в ИНИОН, причем сразу в спецхран, а также в небольшом количестве в Библиотеку иностранной литературы.
И вот тут, по инициативе нашего директора, был сделан очень важный шаг: вскоре мы ввели «цветные» реферативные серии. «Белая» серия с крайне небольшим тиражом предназначалась для секретарей, членов Президиума и заведующих отделами ЦК КПСС - фактических хозяев страны, в лице которых персонифицировалось общенародное государство. Когда меня приглашали как консультанта в Отдел науки ЦК КПСС (а чаще всего это делал помощник секретаря по идеологии Всеволод Петрович Кузьмин, с которым у нас были приятельские отношения), я видел в его кабинете громоздившиеся горой на столике наши реферативные журналы.
Была также «синяя» серия, которую получали инструкторы ЦК и руководители больших университетских кафедр, и «зеленая» серия для более широкого круга читателей. Существовал утвержденный список чтоШ, куда и кому рассылать.
Самое главное, что Институту удалось организовать широкую подписку на наши реферативные журналы, в которых широко реферировалась научная зарубежная и отечественная литература. У нас было два основных журнала, разбитых на серии: «Общественные науки в СССР» и «Общественные науки за рубежом». И так как даже советскую литературу не все могли прочитать, то эти журналы как бы подавали на «блюдечке с голубой каемочкой» всю наиболее ценную информацию. Образно выражаясь, они освобождали читателя от «раскалывания скорлупы ореха» и давали прямо «ядрышко» (как у Пушкина «ядра - чистый изумруд»). А журнал «Общественные науки за рубежом» был интересен в особенности потому, что огромного количества имен зарубежных авторов просто никто не знал. В интеллектуальном плане это было хоть и не «окно», но все же «форточка» в Европу и в Америку.
Мы проводили широкие обсуждения нашей работы с общественностью. В связи с этим мне пришлось побывать во многих городах и столицах союзных республик. Проходили, например, обсуждения на Урале, где люди говорили, что им было интересно и какую информацию они хотели бы получить.
Побывали мы и в Закарпатье в университете Ужгорода. Поскольку меня там знали по моим публикациям, то очень радушно принимали. Один из заведующих кафедрой показал мне такую вещь. Он сделал что-то вроде фотоальбома, когда фотокарточки вставляют в прозрачные конверты. У него все рефераты были разрезаны на цитаты. И поскольку разрешалось цитировать, ссылаясь прямо на источник, а не на наш журнал, то буквально через несколько месяцев этот человек стал считаться чрезвычайным эру-
дитом, так как в его статьях были ссылки на источники на всех европейских языках. Вот так без всякой драки можно было тогда попасть в большие забияки.
С одной стороны, это было очень хорошо. С другой - плохо, потому что освобождало людей от чтения литературы. Тем более что мы выбирали цитаты крайне осторожно, помня, что существует цензура - Главлит, который может «завернуть» наши материалы, если что не так, и многое важное из реферируемых изданий в наши рефераты не попадало. Таких обсуждений за несколько лет наш отдел провел достаточно много, иногда вместе с Отделом экономики, которым тогда заведовал Г.Б. Косов.
Побывали мы и в Мурманске, Тбилиси, Ереване, Киеве, Минске, Баку, Фрунзе, Самарканде, Ташкенте, Улан-Удэ. И везде нас встречали замечательно. Я не помню такой республики, где были бы какие-то напряженности. Мы все были заинтересованы в одном и том же: в получении знания, в передаче его студентам.
Это все было до перестройки, а после перестройки, когда спецхраны сняли, новая литература хлынула потоком и подписка на наши издания резко упала. Крупные издательства стали пачками издавать труды зарубежных ученых. Стало возможно без особых проблем найти работы и Мангейма, и постмодернистов, и вообще кого хотите.
Сейчас у нас появился конкурент большой мощности - это Интернет. Например, популярная поисковая система Yandex ежегодно пополняется 3 млн. новых документов, а Google - около 67 млн., и, конечно, наши конкурентные возможности на этом фоне невелики. У нас ведь цикл обработки информации остался старым. Это было терпимым в прежних условиях, когда книга приходила после издания через три-четыре месяца, каталогизаторов и библиографов было много. Они успевали быстро обработать литературу, и она тут же попадала в руки специалистов реферативных отделов. Сейчас же обработка занимает гораздо больше времени. Поэтому информация приходит к нашим читателям с большим опозданием, тем более что сейчас мало референтов и рефератов. И за то время, пока это все приходит к нам, обрабатывается, потом реферируется, можно зайти на сайты соответствующих журналов и получить там доступ к первоисточнику. А в Интернете сейчас имеются сотни журналов на разные темы. Правда, есть журналы, которые предоставляют свои информационные ресурсы только за деньги. Но через полгода ты получаешь возможность посмотреть нужные тексты. Тем более что среди студентов, преподавателей и
научных работников огромное число людей, хорошо работающих в Интернете.
Раньше, когда я заведовал отделом философских наук (до 1986), мы могли потратить на оплату труда внешних референтов большой гонорарный фонд. В одном номере журнала могло быть до сотни рефератов. Тогда я мог найти для каждой темы самых квалифицированных референтов, специалистов высшего класса. Работа над текстами шла очень интенсивная. Мы вычитывали тексты до малейшей ошибочки - и текстовой, и смысловой.
Сейчас в нашем Центре56 реферированием занимаются шесть человек. Есть очень грамотные специалисты. Но каждый выбирает ту тематику, с которой он знаком. Сама тематика очень ограничена интересами референтов. Раньше же главной задачей было аккумулировать опытных референтов, выбрать литературу, раздать и представить на редколлегию. И мы за участие в редколлегии платили очень квалифицированным ученым. У нас работали профессора из Академии общественных наук, Института философии, МГУ, члены Академии наук. Поэтому я считаю, что вся эта реферативная система устарела. Научно-информационную деятельность Института нужно модернизировать, превратив ее из чисто реферативной в аналитическую. В одном из стихотворений Н. Коржавина есть такие слова: «В жизни, работе, борьбе, где тебя победили, самое страшное - это инерция стиля». Нас никто не победил, но с инерцией стиля нужно, конечно, расстаться.
Наш Институт, который очень много сделал, нужно модернизировать и технологически, и в кадровом отношении, создавать новые модели работы, интенсифицировать интерес к нашим изданиям. Сейчас молодым людям неинтересно писать рефераты. Для них это дело скучное и малопродуктивное. Другое дело для молодого человека - заниматься аналитической работой. Аналитические обзоры, которые в гораздо большей степени дают возможность проявиться исследовательской мысли, будут уже гораздо более востребованы среди молодых людей.
Старая наша идеология была привычной - сиди себе в теплом киселе. Сейчас Институт должен выработать новую идеологию, новую миссию, посмотреть по-новому на, казалось бы, привычные вещи.
56 Центр научно-информационных исследований по науке, образованию и технологиям ИНИОН РАН. - Прим. ред.
