CC BY
160
С.Ф. Милюков
Милюков Сергей Федорович — доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Российского государственного педагогического университета имени АИ. Герцена
Ои и и
лжедемократизме российской уголовно-правовой политики
Часть первая статьи первой Конституции РФ торжественно провозглашает: «Российская Федерация — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Этот же постулат развивается в части первой статьи третьей Конституции: «Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ».
Задумаемся насколько эта нормативная декларация соответствует реальной российской действительности? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала определить, что такое демократия.
Большая Российская энциклопедия гласит на этот счет следующее: «Демократия...[есть] политическая система, в которой народ признается источником власти, граждане обладают равными политическими] правами и свободами, позволяющими ими участвовать в управлении общественными] делами непосредственно или через своих представителей, а политические] решения принимаются в соответствии с волей большинства»1. В этом же источнике мы находим весьма ценную информацию о том, что еще в начале XX века демократические идеи были подвергнуты обстоятельной критике со стороны так называемых теоретиков элиты (Г. Моска, В. Парета, Р. Михельсон), утверждавшими, что демократия «не только не желательна, но и фактически невозможна, поскольку в любом обществе политическая] власть неизбежно концентрируется в руках элиты, которая лучше организована, обладает моральным и интеллектуальным превосходством над остальными гражданами и способна эффективно использовать свои ресурсы для сохранения власти»2.
Как представляется, именно эти соображения (насчет морального и интеллектуального превосходства пока умолчим) и соответствует реальному состоянию дел в нашей стране. Но сначала отступим на несколько десятилетий назад и проследим эволюцию понимания демократии в советский период развития России.
В одной из работ академика А.Я. Вышинского мы находим следующее суждение по этому поводу: «В то время как буржуазные конституции обычно все сводят к формальному признанию гражданских прав, заведомо лишая граждан тех реальных благ, которые торжественно обещаны конституцией, социалистическая конституция «... не ограничивается фиксированием формальных прав граждан, а переносит центр тяжести на вопрос о гарантиях этих прав, на вопрос о средствах осуществления этих прав» (И. Сталин. Вопросы ленинизма, изд.11-е, стр. 518)»3.
В подтверждение демократизма советского общества А.Я. Вышинский приводит данные об итогах выборов в Народные собрания Западной Украины и Западной Белоруссии, освобожденных от польской власти в сентябре 1939 года. В частности, он отмечает: «В 16-м избирательном округе Белостока за кандидатуру Евгении Соломоновны Каплан голосовало 99,9% всех избирателей»4.
Конечно, у многих современных читателей эти пассажи могут вызвать ироническую улыбку, если не ухмылку. Но вспоминая многочисленные скандалы вокруг итогов выборов в постсоветской России такая реакция представляется не совсем обоснованной.
В постсоветской юридической литературе наблюдается непрерывное угасание интереса к принципу демократизма.
Так, В.К. Бабаев в своей лекции «Понятие права» уделил этому принципу один абзац, в котором, в частности, сказано: принцип демократизма в формировании и реализации права «проявляется в ши-
1 Большая Российская энциклопедия. М., 2007. Т. 8. С. 513.
2 Там же. С. 515.
3 Вышинский А.Я. Триумф конституционных принципов Советского государства (К 22-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции) // Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949. С. 134. Попутно отметим высказывания А.Я. Вышинского об отношении Советского государства к фашизму и фашистской Германии до того, как она напала на СССР: «Час гибели фашизма и капитализма неизбежен... Отрицание этого... фашистскими кретинами не имеет никакого значения. Капитализм и его наиболее реакционный отряд — фашизм — живут без перспектив, вслепую» (Вышинский А.Я. Вопросы государства и права у Маркса. Доклад на заседании Отделения общественных наук АН СССР 27 апр. 1938 г. // Там же. С. 5). Это опровергает домыслы современных фальсификаторов истории о тождестве гитлеровского и сталинского режимов, их крепком союзе, направленном на уничтожение западных демократий.
4 Вышинский А.Я. Триумф конституционных принципов Советского государства. С. 151.
роком участии народных депутатов, общественных объединений, движений трудовых коллективов граждан в формировании правовой политики и совершенствовании законодательства. В реализации права показателем демократизма является порядок образования и функционирования правоприменительных и правоохранительных органов (прежде всего органов правосудия), степень их доступности для граждан, уровень юридической помощи населению»1.
В учебнике под редакцией А.В. Малько и А.Ю. Соломатина принципу демократизма посвящен абзац еще меньшего размера. В нем говорится, что в соответствии с названным принципом «в правовых нормах должны быть закреплены механизмы и институты представительного и непосредственного народовластия, с помощью которых граждане могут участвовать в управлении государственными о общественными делами, защищать свои права и свободы»2.
Еще дальше пошли Р.А. Ромашов и Е.Г. Шукшина, которые в учебнике под редакцией первого из названных авторов удосужились отвести принципу демократизма одно (!) слово, то есть просто назвали его3.
Закономерным финалом подобного отношения к принципу демократизма является его полное изгнание из системы общих принципов российского права. Так, Т.Р. Сабитов в своей недавней монографии пишет: «В теории права к общим принципам относят, как правило, законность, социальную справедливость, равенство, уважение прав человека, сочетания убеждения, принуждения и поощрения в праве, единстве прав и обязанностей.»4.
Тот же процесс угасания (если не деградации) интереса к принципу демократизма мы наблюдаем и в общедоступной литературе по уголовному праву.
В курсе уголовного права под редакцией А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина и В.М. Чхиквадзе (все член-корреспонденты АН СССР) мы находили весьма обширный, а, главное, содержательный абзац по интересующему нас вопросу. Воспроизведем его полностью: «Социалистический демократизм — один из важнейших принципов советского уголовного права. Трудящиеся не только избирают судей и участвуют в отправлении правосудия в качестве народных заседателей, но и принимают участие в осуществлении правосудия в иных формах: привлекаются к наблюдению за условно осужденным и проведению с ним воспитательной работы; по ходатайству коллективов трудящихся, которым поручено наблюдение за условно осужденным, суд может сократить ему установленный приговором испытательный срок; при применении условно-досрочного освобождения суд может возложить на определенный коллектив трудящихся обязанность по наблюдению за условно-досрочно освобожденным и проведению с ним воспитательной работы в течении неотбытой части наказания; при совершении малозначительного преступления лицо может быть освобождено от уголовной ответственности и наказания с передачей дела на рассмотрение товарищеского суда, если по характеру совершенного деяния и личности виновного он может быть исправлен без применения наказания, с помощью мер общественного воздействия; при совершении преступлений, не представляющих большой общественной опасности, виновный по ходатайству общественных организаций или коллективов трудящихся может быть освобожден от уголовной ответственности и передан им на поруки для перевоспитания и исправления»5.
В последнем из известных нам советских учебников по уголовному праву под редакцией Г.А. Кри-гера, Н.Ф. Кузнецовой и Ю.М. Ткачевского о принципе демократизма (естественно, социалистического) говорится, в частности, так: «Данный принцип проявляется ... в том, что к реализации ряда уголовно-правовых норм (об условном осуждении, об отсрочке исполнения приговора и др.) привлекаются трудовые коллективы и общественные организации по их ходатайству или с их согласия. Участие общественности в уголовном судопроизводстве способствует повышению его качества, усилению его воспитательной роли. Это соответствует и развитию демократических начал политической системы социалистического общества, предполагающих активное участие масс в управлении обществом»6.
Коренным образом положение изменилось в постсоветское время. Не случайно Ю.В. Голик вопрошает: «Почему. в условиях попытки построения демократического общества принцип демократизма исчез из закона?»7. Однако ответа на этот резонный вопрос уважаемый ученый почему-то не
1 Бабаев В.К. Понятие права // Общая теория права: курс лекций / под ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 128.
2 Малько А.В. Понятие, сущность и функции права // Теория государства и права: учебник / под. ред. А.В. Малько и А.Ю. Соломатина. СПб., 2007. С. 122.
3 См.: Ромашов Р.А., Шукшина Е.Г. Право как социальный регулятор. Понятие и признаки права // Теория государства и права: учебник / под ред. Р.А. Ромашова. СПб., 2005. С. 189.
4 Сабитов Т.Р. Система уголовно-правовых принципов / отв. ред. А.И. Чугаев. М., 2012. С. 91.
5 Пионтковский А.А. Предмет, метод и содержание науки советского уголовного права // Курс советского уголовного права: в 6 т. М., 1970. Т. 1. С. 10.
6 Советское уголовное право. Общая часть: учебник / под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. 2-е изд. М., 1988. С. 20.
7 Голик Ю.В. Понятие, метод, задачи и принципы уголовного права // Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник / под ред. О.Н. Ведерниковой и С.И. Никулина. СПб., 2005. С. 24.
дает. Развернутое изложение принципа гуманизма исчезло не только из уголовного закона, но и из учебной литературы, наиболее читаемой будущими следователями, прокурорами, судьями, адвокатами, оперативными сотрудниками (как показывает многолетний педагогический опыт, абсолютное большинство современных студентов не берут даже в руки какие-либо научные журналы и монографии ученых-юристов).
Так, А.Г. Кибальник, подобно Р.А. Ромашову и Е.Г. Шукшиной, упомянул принцип демократизма одним словосочетанием (просто назвал его)1. А в полном курсе уголовного права под редакцией
А.И. Коробеева нет упоминания о таковом вовсе!2 Соответственно не нашлось места для этого принципа в системе принципов уголовного права, представленной в вышеупомянутой монографии Т.Р. Сабитова3.
Чем же объяснить этот перманентный процесс угасания интереса к принципу демократизма в обществе и государстве, освободившихся от оков ленинско-сталинского и хрущевско-брежневского тоталитаризма? На наш взгляд, это объяснение просто: ни в уголовном, ни в смежном ему уголовнопроцессуальном законодательстве нет, по существу, ни одной нормы, в коей этот самый демократизм воплощался бы.
Особо отметим отказ от выборности судей пускай на низшем (районном), но наиболее массовом уровне, устранение из судопроизводства народных заседателей (присяжные участвуют в рассмотрении ограниченного круга дел), ликвидацию добровольных народных дружин и их элитных подразделений — комсомольских оперативных отрядов (неоднократные попытки возродить народные дружины успеха пока не имеют). Результатом такой стерилизации участия граждан в борьбе с преступностью стал небывалый (со времен царизма) уровень коррумпированности полиции, других «силовых» министерств и ведомств, а также судов. Так, в недавнем рейтинге Всемирного экономического форума Россия заняла 109-е место по общему уровню коррупции, 119-е — по степени независимости судов, 122- е — по возможности положиться на полицию и т. д.4
Продемонстрируем отсутствие демократизма в двух принципиально важных в социальнополитическом смысле вопросах: о применении в России смертной казни и о равенстве граждан перед законом при назначении им наказания за совершенные преступления и освобождении от такового.
Неоднократно проводившиеся (в том числе автором этих строк) опросы различных слоев населения (включая осужденных за особо тяжкие преступления) неизменно показывают, что абсолютное большинство опрошенных выступают за сохранение смертной казни и применения ее за различные преступления (прежде всего за убийство, в том числе террористического свойства, а также изнасилование малолетних).
Однако российское государство, утратив с начала 90-х годов прошлого века полный суверенитет во внутренней и внешней политике, вынуждено под давлением западных радетелей «прав человека» заблокировать назначение и применение смертной казни под надуманными, на наш взгляд, предлогами. При этом в качестве орудия данного политического шага был избран Конституционный Суд России. Представляется, что принятые им постановление и определение по данному вопросу являются неправосудными, поскольку они противоречат части 2 статьи 20 Конституции РФ5.
Для объяснения столь чудовищного расхождения между волей народа и политико-нормативными решениями законодателя, исполнительной власти и Президента в вопросе о смертной казни, немногочисленные, но имеющие свободный доступ к средствам массовой коммуникации аболиционисты утверждают, что отсталое и по-прежнему находящееся в плену тоталитарной идеологии население «не дозрело» до осознания «общечеловеческих» ценностей и потому его волю можно проигнорировать.
Кратко, но емко выразил этот аргумент Я.И. Гилинский. Он пишет: «Этот вопрос давно превратился в некий символ, разделяющий сторонников и противников смертной казни на два лагеря по мировоззренческим, идеологическим позициям. высказываясь за смертную казнь или против нее, мы характеризуем не только проблему, сколько собственную личность. и тогда с одной стороны —
А. Франс, В. Гюго, Б. Шоу, А. Швейцер, М. Ганди, Ф. Достоевский, А. Кони, В. Короленко, Л. Толстой, И. Тургенев, А. Радищев, А. Герцен, А. Сахаров. лучшие представители российской уголовноправовой мысли — М. Духовской, И. Фойницкий, Н. Таганцев, И. Сергеевский, В. Спасович, М. Гер-
1 Кибальник А.Г. Понятие, источники и принципы уголовного права // Современное уголовное право. Общая и Особенная части: учебник / под ред. А.В. Наумова. М., 2007. С. 26.
2 См.: КоробеевА.И. Принципы уголовно-правовой политики и уголовного права // Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. СПб., 2008. Т. 1. С. 84—99.
3 См.: Сабитов Т.Р. Указ. соч. С. 47—235.
4 См.: Российская газета. 2013. 25 сентября.
5 См. подробнее: Милюков С.Ф. Смертная казнь и проблемы российского суверенитета // Российский криминологический взгляд. 2009. № 4. С. 194—201; Милюков С.Ф., Кожухова И.В. Смертная казнь: современные тенденции // Вестник Орловского государственного университета. 2012. № 5. С. 29—35; Корецкий Д. Проблема легитимности фактической отмены смертной казни // Уголовное право. 2010. № 6. С. 27—30.
нет. множество других славных имен. На другой стороне — Пуришкевич, Победоносцев, Блудов, кн. Щербатов.»1.
Не касаясь иностранцев, обратимся к представителям России (СССР) в этом списке. Как известно, Ф. Достоевский и А. Радищев осуждались к смертной казни за антигосударственную деятельность. А. Герцен отказался вернуться в Россию из-за границы, за что в 1851 году Сенат постановил считать его «изгнанником навсегда из пределов государства» и лишил его дворянства. За свою политическую деятельность в Лондоне он вполне подлежал высшей мере наказания по царским законам. Первое произведение Л. Толстого — рассказ «Рубка леса» — описывал его личное участие в войне против «немирных» горцев при помощи тактики «выжженной» земли. Эта тактика не порицалась автором данного произведения. Сам Толстой высоко ценил этот рассказ и собирался посвятить его как раз И. Тургеневу2, котрый тоже был противником помещичье-крепостнического строя России и вдохновлял своими книгами не одно поколение революционеров. А. Кони и М. Гернет еще задолго до революции оправдывали антигосударственную деятельность, в том числе террористическую. Не случайно оба были обласканы большевистской властью, отнюдь не порицали «красного» террора. Герне-ту в 1947 году была присуждена Сталинская премия за многотомный труд «История царской тюрьмы». Н. Таганцев избежал репрессий, зато был казнен его сын с женой. Не помогло его обращение к Ленину и то обстоятельство, что будучи сенатором, он добился свидания матери вождя со старшим сыном
A. Ульяновым (последний был казнен за приготовление к цареубийству). А. Сахаров, с точки зрения действовавшего УК РСФСР, также мог быть осужден к расстрелу. Лишь мощная поддержка из-за рубежа и прогрессирующая слабость Советской власти спасли ему жизнь.
Таким образом, почти все перечисленные Я.И. Гилинским личности либо сами были государственными преступниками, либо оправдывали деяния таковых. Поэтому их высказывания против смертной казни нельзя вырывать из контекста их жизни и творческой деятельности, внутриполитической обстановки царской России или Советского Союза на соответствующий период времени. Они были направлены против смертной казни в отношении противников царской власти, а позднее — Советской власти.
Пуришкевич же и ему подобные политические деятели, напротив, позиционировали себя как охранители, адепты самодержавия.
К тому же вряд ли в число мракобесов есть основания зачислять таких современных ученых, политиков, деятелей культуры, как Л.И. Абалкин, Ж.И. Алферов, С.Н. Бабурин, А.В. Белоконь, Л.А. Бокерия, И.И. Борисов, Н.П. Бурляев, А.И. Владимиров, В.Н. Ганичев, С.С. Говорухин, С.П. Горячева, Н.Н. Губенко, В.И. Добреньков, Н.Ю. Дурова, В.А. Зернов, В.А. Ильин, Е.А. Исаев, А.А. Калягин, А.Е. Карпов, И.Д. Кобзон, Д.М. Климов, В.И. Курилов, В.В. Лунин, Д.С. Львов, В.В. Маланин, Е.С. Матвеев,
B.В. Меньшов, В.В. Миронов А.Г. Николаев, Н.Д. Никандров, М.И. Ножкин, Т.И. Озерман, Н.А. Петров, В.И. Покровский, Л.А. Пучков, В.Г. Распутин, В.С. Розов, Н.И. Рыжков, В.П. Савиных, П.Д. Саркисов,
В.М. Сидоров, Н.Г. Скворцов, Ю.М. Соломин, В.Н. Страхов, Е.А. Суханов, Д.И. Трубецков, И. Б. Федоров, А.Ф. Хохлов, Е.П. Челышев, В.А. Шаповалов, А.М. Шилов, А.Е. Юферев, Р.Г. Яновский и многих других3. Этот список можно дополнить перечнем видных ученых юристов: В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, Н.Х. Ахметишин, С.И. Дементьев, А.И. Зубков, С.Г. Келина, Д.А. Корецкий, А.В. Малько,
В.В. Мальцев, О.Ф. Шишов и др.
Со всей определенностью можно сказать, что отказ от смертной казни в современных российских условиях практически ничего не дает и в плане сохранения главной «ценности» современной цивилизации — жизни особо опасных преступников, посягающих на чужую жизнь. С одной стороны, особо опасные преступники, которые до недавнего времени приговаривались к высшей мере наказания, будут по-прежнему уничтожаться как правомерными (необходимая оборона, причинение вреда при задержании преступника)4, так и неправомерными (самосуд1, «заказные» убийства и др.) способами.
1 Гилинский А.Я. Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2009. С. 411,412.
2 См.: ТолстойЛ.Н. Собр. соч.: в 14 т. М., 1951. Т. 2. С. 31, 370, 371.
3 Эти имена извлечены из гораздо более обширного перечня, составленного А.Л. Дзигарем (см.: Дзигарь А.Л. Смертная казнь и преступность. Ростов-на-Дону, 2003. С. 249—253).
4 Статистические сведения о жертвах применения и использования сотрудниками правоохранительных органов оружия см.: Каплунов. А.И., Милюков С.Ф. Применение и использование огнестрельного боевого ручного стрелкового, служебного и гражданского, оружия. СПб., 2003. С. 11—13, 167, 168. Мысль о своеобразной сублимации смертной казни прочно овладевает сознанием руководителей нашей страны. Так, С.В. Степашин в бытность премьер-министром публично заявил: «Негодяи, которые занимаются похищением людей, должны не просто быть наказаны, но и уничтожены, им нет места на этой земле» (Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 26 мая). О количестве «негодяев» можно судить по данным министра внутренних дел о том, что в Чечне удерживалось на тот момент от 500 до 800 заложников (Там же). После совершенного 15 мая 2009 г. теракта у здания МВД Чечни Президент этой республики Р. Кадыров заявил, что теперь сложившим оружие боевикам не стоит рассчитывать на прощение (Коммерсант. 2009. 18 мая).
С другой стороны, оставление жизни лицам, виновным в гибели законопослушных граждан, неизбежно приведет к новым людским потерям в силу специального рецидива преступлений.
В результате давления из-за рубежа, поддержанного изнутри радетелями «прав человека», наше государство лишилось (может быть только на время, поскольку упоминания о смертной казни из текста УК РФ не исчезли) грозного и весьма действенного инструмента воздействия на особо опасных преступников. Отметим, что к таковым мы относили не только и не столько серийных убийц, но и, прежде всего, сверхкрупных казнокрадов и коррупционеров, боевиков-террористов, их подстрекателей и «спонсоров», а также государственных изменников.
Между тем ведущие (и некоторые ведомые) государства мира по-прежнему применяют смертную казнь. Это, прежде всего, США, КНР, Саудовская Аравия, Иран.
Так, в Китае в июле 2013 года был приговорен к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора на два года бывший министр железных дорог Лю Джицзюнь2. Осмелится ли кто-либо из наших правоведов предложить подобную меру для высокопоставленных расхитителей и коррупционеров, орудующих в транспортных системах России? Вопрос, что называется, риторический.
В то же время мало кто знает, что смертная казнь применяется и в других крупнейших державах — Японии и Индии.
Большим потрясением для правозащитников стало появившееся в марте 2012 года сообщение о приведении в исполнение смертных приговоров в Японии после 20-ти месячного перерыва. Были казнены трое осужденных.
Столь сильный резонанс был связан с тем, что всего за два дня до этого акта организация «Международная амнистия» похвалила Японию зато, что в 2011 году в стране не было ни одной казни. В связи с этим примечательно заявление министра юстиции Японии Тосио Огавы: «Смертную казнь в нашей стране одобряют 86 процентов населения, поэтому мне не остается ничего иного, как выполнять свои обязанности»3. Думается, что это красноречивое доказательство того, что Япония не чужда демократия ( в отличие, увы, от России, где процент антиаболиционистов никак не ниже, а, скорее, выше).
В текущем, 2013 году, исполнение смертных приговоров в Японии продолжилось. Так, был повешен приговоренный в 2006 году к высшей мере наказания 73-летний Токухиса Кумагай. Он изобличен в том, что в 2004 году застрелил владельца ресторана в Йокгаме и забрал у него сумку с деньгами. Помимо этого виновный тяжело ранил работника токийского метрополитена после неудавшегося ограбления4. В России подобный преступник вряд ли получил более 12—15 лет лишения свободы. Даже соучастники массового убийства в Кущевке (Краснодарский край) А. Быков и В. Рябцев получили всего по 20 лет лишения свободы каждый5.
В начале сентября 2013 года индийский суд приговорил к смертной казни через повешение четверых мужчин (еще один найден мертвым в камере следственной тюрьмы, а другой, подросток, осужден к 3 годам лишения свободы) за то, что они обманом заманили 23-летнюю студентку и ее друга в автобус, снятый с маршрута. Преступники жестоко избили их обоих, изнасиловали женщину, а потом выбросили потерпевших на ходу из автобуса. Студентка умерла от многочисленных внутренних травм в больнице Сингапура. Осужденные виновными себя не признали. Возле здания суда собрались демонстранты, скандировавшие: «Повесить их!». И в этом случае мы видим наглядное проявление демократии как выражения воли большинства населения. Ведь судебные органы и Президент Индии первоначально отнюдь не были настроены на столь суровый приговор. Но массовые демонстрации по всей Индии заставили их сделать это.
Обратимся теперь ко второму свидетельству недемократичности российской уголовно-правовой политики, выражающемся в открытых и подспудных шагах по созданию целой системы льгот и пре-
1 Об этой возможности еще в начале XX века предупреждал Н.Д. Сергеевский. Он писал : «Если законодатель, не справляясь с состоянием народной этики, ее (смертную казнь. — С.М.) отменит, то она возродится в форме самосуда, суда Линча и т. п. или отмена ее принята будет за признак слабости государственной власти, что будет еще хуже» (Сергеевский Н.Д. Русское уголовное право: пособие к лекциям. СПб., 1913. С. 115). Последовавшие через несколько лет события в бывшей Российской империи, к сожалению, полностью подтвердили справедливость этих поистине провидческих слов. Например, выросшая за полгода (с февраля 1917 г.) на 400% преступность побудила московских обывателей к массовым самосудам над застигнутыми на месте преступниками. Из арестованных московской милицией в июне-июле 1917 г. за кражи и грабеж 800 человек более 200 были сразу же направлены в тюремные больницы, поскольку стали жертвами самосудов (Борисов А. Председатель директории // Милиция. 1995. № 6. С. 53). Самосуды не меньших масштабов отмечались и в Петрограде в период правления демократического Временного правительства (см.: Горький М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. М., 1990. С. 91—92, 93—94, 98, 101 —103 и др.).
2 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 2013. 23 сентября.
3 Российская газета. 2012. 30 марта.
4 Вести. 2013. 12 сентября.
5 См.: Милюков С.Ф., Кожухова И.В. Указ. соч. С. 34.
ференций для богатых и сверхбогатых преступников, составляющих ничтожную часть населения России, проживающего в весьма стесненных условиях (не хватает средств на питание, жилье, медицинское обслуживание, образование, посещение учреждений культуры и спорта и т. д.).
Федеральным законом от 7 декабря 2011 года в УК РФ была введена статья 761 («Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности»), в соответствии с которой (ч. 1) лицо, впервые совершившее деяния, предусмотренные статьями 198—1991 (налоговые преступления) освобождается от уголовной ответственности, если виновный в полном объеме возместил ущерб, причиненный бюджетной системе Российской Федерации.
Даже мало сведущему в криминологии человеку ясно, что налоговые преступники в своем большинстве уклоняются от платежей в бюджет долгие годы. Выявить же их преступную деятельность в полном объеме нелегко. Поэтому возмещение ущерба по одному эпизоду без какой-либо ответственности за это будет лишь стимулировать продолжение противоправного обогащения.
Вторая часть анализируемой статьи УК РФ заключает гораздо более широкий спектр «предпринимательских» преступлений (всего восемнадцать статей), включающие такие опасные экономические посягательства, как незаконное организацию и проведение азартных игр; незаконную банковскую деятельность; незаконное получение кредита и злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности; подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований; злоупотребление при эмиссии ценных бумаг; манипулирование рынком; преднамеренное и фиктивное банкротство и др.
Здесь виновный, чтобы избежать тягот уголовной ответственности и наказания, должен уже не только возместить ущерб, причиненный физическим и юридическим лицам или государству, но и перечислить в федеральный бюджет пятикратную сумму такового ущерба или дохода от преступления. Но и эти удержания видятся нам смехотворными по сравнению с гигантскими противоправными доходами экономических хищников, которые по ряду причин остаются латентными.
Помимо проанализированной статьи, Общая и Особенная части Уголовного кодекса РФ насыщены и другими нормами, создающими вкупе особый, привилегированный статус для экономических преступников и их покровителей-коррупционеров из числа госчиновников всех этажей законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти.1
Параллельно уголовно-правовым привилегиями и преференциям соответствующие льготы и послабления для состоятельных преступников вводятся в уголовно-процессуальное поле. Так, Федеральным законом от 29 декабря 2009 года № 383-ФЗ статья 108 УПК РФ («Заключение под стражу») была дополнена частью 11 запрещавшую заключать под стражу лиц, изобличенных в совершении налоговых преступлений (ст. 198—1992УК РФ). Вскоре этот перечень был резко расширен Федеральными законами от 7 апреля 2010 года № 60-ФЗ и от 29 ноября 2012 года № 207-ФЗ. Теперь он включает статьи 159—1596, 160, 165 (с красноречивой оговоркой: «если эти преступления совершены в сфере предпринимательской деятельности»), а также статьи 171—174, 1741, 176—178, 180—183, 185—1854, 190—1992 УК РФ.
Обращает на себя внимание процесс тиражирования («клонирования») состава мошенничества путем введения в текст УК РФ упомянутом выше Федеральным законом 29 ноября 2012 года № 207-ФЗ сразу шести (!) статей, содержащих специальные нормы по отношению к статье 159 УК РФ. Насколько это известно, сделано по личной инициативе председателя Верховного Суда РФ
В.М. Лебедева.
Многие, весьма квалифицированные, юристы не могут взять в толк, зачем это понадобилось руководителю высшей судебной инстанции и самому законодателю. Уже появились публикации, авторы которых пытаются обосновать и растолковать это нормативное решение чисто догматическим путем2. Но есть и более прозорливые, на наш взгляд, суждения. Например, Л. Гаухман пишет: «Оценивая нововведения в целом, представляется уместным заключить, что они безусловно направлены на существенное смягчение условий ответственности за мошенничество, совершаемое в отдельных — названных — сферах»3.
Мы тоже считаем этот феномен не столько юридически-техническим, сколько уголовно-политическим шагом законодательной и судебной властей по дальнейшей селекции расхитителей по со-
1 См. подробнее: Милюков С.Ф. Усиление сословного (классового) начала в современной уголовно-правовой политике // Совершенствование уголовного законодательства в современных условиях. СПб., 2011. С. 81—87; Милюков С.Ф. Революция и контрреволюция в современной уголовно-правовой политике: диалектическое противоречие // Вестник Орловского государственног университета. 2012. № 8. С. 20—23.
2 См., например: Шеслер А. Мошенничество: проблемы реализации законодательных новелл // Уголовное право. 2013. № 2. С. 67—71. При этом автор делает поспешный, и, на наш взгляд, ошибочный вывод о том, что «законодательные новеллы связаны со стремлением государства усилить борьбу с новыми проявлениями мошенничества, характерными для общества с рыночной моделью жизнедеятельности» (с. 67). Как будет показано ниже, это вовсе не так.
3 Гаухман Л. Мошенничество: новеллы уголовного законодательства // Уголовное право. 2013. № 3. С. 27.
словным (классовым) признакам1. Покажем нормативный механизм этой селекции путем сопоставления диспозиций и санкций статьи 159 и новоявленной статьи 1594 УК РФ («Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности»).
Если обычное мошенничество без отягчающих обстоятельств наказывается лишением свободы до двух лет, то преднамеренное неисполнение договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности (ч. 1 ст. 1594 УК РФ) наказывается максимум одним годом лишения свободы. Если максимум наказания за особо квалифицированное мошенничество (ч. 3 ст. 159 УК РФ) равен шести годам лишения свободы со штрафом в размере до 80 тыс. рублей и с ограничением свободы на срок до полутора лет, то мошенничество в сфере предпринимательской деятельности, совершенное в крупном размере (ч. 2 ст. 1594 УК РФ), наказывается максимум тремя годами лишения свободы с ограничением таковой на срок до одного года. К тому же, если крупным размером для обычного мошенничества считается сумма похищенного от 250 тыс. до 1 млн руб. (примечание 1 к ст. 158 УК РФ), то для мошенничества в сфере предпринимательской деятельности этот размер значительно повышен и составляет диапазон от 1,5 до 6 млн руб. Тем самым создана еще одна, малозаметная для профана льгота для состоятельного преступника, расхищающего уже не сотни тысяч, а миллионы рублей.
Но и этот предел для большинства предпринимателей-мошенников эфемерен, поскольку часть 1 статьи 56 УК РФ в редакции Федерального закона от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ запрещает суду (за некоторыми исключениями) назначать лишение свободы подсудимым, совершившим впервые преступление небольшой тяжести. А часть 2 статьи 1594 УК РФ как раз и предусматривает именно такую категорию.
Часть 3 статьи 1594 УК РФ повышает рамки наказания за мошенничество в сфере предпринимательской деятельности до пяти лет лишения свободы с ограничением свободы до двух лет. Казалось бы, действие части 1 статьи 56 УК РФ по отношению к таким (особо опасным) криминальным предпринимателям наглухо заблокировано. Но не тут-то было! Классово ангажированный законодатель заранее тем же Федеральным законом от 7 декабря 2011 года № 420-ФЗ дополнил статью 15 УК РФ новой частью шестой, которая наделила суд полномочием менять категорию на менее тяжкую.
Тем самым содеянное предпринимателем, то есть хищение в особо крупном размере может, по усмотрению суда, определено не как преступление средней тяжести (тоже нонсенс!), а как всего лишь деяние небольшой тяжести со всеми вытекающими из этого последствиями. К тому же нижний предел такого хищения повышен по сравнению с частью 4 статьи 159 УК РФ (тяжкое преступление) сразу в шесть (!) раз. Тем самым созданная невиданная доселе нормативная преференция для лиц, совершающих многомиллионные (и даже многомиллиардные) хищения.
Процесс демонтажа уголовно-правовых сдержек экономических преступников продолжился и в 2013 году. Так, Федеральным законом от 28 июня 2013 года № 134-ФЗ резко понижено наказание за одно из опаснейших экономических преступлений, с которыми на Западе ведется непримиримая борьба на протяжении многих десятилетий — отмыванием денежных средств или ионного имущества, приобретенных преступным путем (ст. 174 и 1741 УК РФ).
Так, если часть 2 статьи 174 УК РФ в своей прежней редакции устанавливала штраф в размере от 100 до 300 тыс. рублей, то теперь он понижен до 200 тыс. рублей (и это при том, что даже по официальным сведениям инфляция в России развивается гораздо более быстрыми темпами, нежели в Западной Европе и США2). Одновременно верхний порог лишения свободы за данное преступление понижен вдвое — с 4 до 2 лет (при этом автоматически снижена категория этого деяния за преступления небольшой тяжести). При этом размер дополнительного к лишению свободы наказания — штрафа — также снижен вдвое — со 100 тыс. рублей до смехотворной для экономического хищника величины в 50 тыс. рублей. Но и это еще не все: напрочь изъято еще одно дополнительное наказание — ограничение свободы до 1 года — которое вполне кооресподировало личности отмывающих деньги преступников, занимающихся своим «бизнесом» на профессиональной основе и потому требующих пристального постпенитенциарного контроля со стороны правоохранительных органов.
Уголовно-политический и криминологический анализ уже введенных в практикуемых законодательных новшеств можно и нужно продолжить, что в данном случае не позволяет сделать и так уже обширный объем настоящей публикации.
Однако государственная власть в своем почти безудержном порыве облегчить «нелегкую» судьбу криминальных (а много ли в современной России иных?) предпринимателей, прибегает к иным мерам, лежащим вне сферы собственно уголовного закона. Речь идет об амнистии. Как представляется,
1 См. подробнее: КорецкийД., Милюков С. Экономические преступники — друзья или враги народа? // Уголовное право. 2013. № 3. С. 88—89.
2 По данным Росстата на начало октября 2013 г. инфляция в России возросла на 4,7% (Санкт-Петербургские ве-
домости. 2013. 3 октября).
эта мера должна применяться в каких-то чрезвычайных, резко изменившихся социально-политических условиях (война, в том числе гражданская, революция и т. д.) либо на фоне благополучия, стабильности в обществе («юбилейные» амнистии в годы Советской власти)1.
Спрашивается, сложились ли подобные условия в современной России? Какую такую небывалую лепту в укрепление обороноспособности, развития медицины, просвещения, обеспечение населения качественными продуктами питания и промтоварами, предоставления ему качественных и доступных транспортных услуг внесли мелкие и крупные жулики и воры? Отрицательный ответ на эти вопросы более чем очевиден.
Тем не менее Государственная дума 2 июля 2013 года принимает постановление № 2559-6ГД об объявлении амнистии экономическим преступникам.
В достаточно обширном перечне статей УК РФ, подпадающих под действие амнистии, мы, естественно, видим упоминавшиеся выше статьи 1594, 172, 174 и 1741, введенные для борьбы с «рейдерством»2 статьи 1731 и 1732, а также статью 193 УК РФ, которая до недавнего времени носила вполне ясное название «Невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте», а теперь приобрела маловыразительное именование и чрезвычайно запутанную диспозицию части первой (см. Федеральный закон от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ).
В тексте постановления об амнистии отсутствует традиционный (и, на наш взгляд, обязательный) запрет на ее применение к осужденным, злостно нарушающим режим отбывания наказания (прежде всего в местах лишения свободы) либо уклоняющихся от его отбытия. Зато постановлено применять таковую амнистию независимо от назначенного срока , что также ломает сложившуюся традицию не только в отечественной, но и зарубежной практике амнистирования подследственных, подсудимых и осужденных.
Получается, скажем, что лицо, осужденное по части 4 статьи 1591 за хищение денежных средств путем предоставления банку или иному кредитору заведомо ложных сведений в особо крупном размере (то есть свыше 6 млн руб.) к максимальному наказанию — 10 годам лишения свободы со штрафом в размере 1 млн руб. и ограничением свободы на срок 2 года — будет полностью освобождено от наказания к тому же со снятием судимости. При этом штраф в соответствии с подпунктом 5 пункта 1 постановления Госдумы от 2 июля 2013 года № 2562-6ГД «О порядке применения постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации “Об объявлении амнистии”» также взыскан не будет.
Впрочем, рассматриваемым актом амнистии на виновного возлагается обязанность выполнить обязательств по возврату имущества и (или) возвращению убытков потерпевшим. Это положение недвусмысленно указывает на узость методологического мышления отечественного законодателя, сводящего опасность хищений и сопутствующих преступлений (в том числе коррупционного характера) лишь к изъятию денежных средств, материальных ценностей и причинению иного прямого имущественного ущерба3.
Применение рассматриваемого акта амнистии сразу же обнаружило его несоответствие аппетитам российской криминальной буржуазии. Сравнительно узкий круг статей УК РФ, на которые распространяется амнистия, вышеупомянутое требование возмещения ущербу государству или иным потерпевшим запрет применять амнистию к лицам, совершившим в совокупности иные преступления, нежели указанные в пункте 1 постановления «Об амнистии» обусловили тот факт, что к началу октября 2013 года от уголовной ответственности и наказания были освобождены всего 307 человек. Как сообщила пресс- служба ФСИН 225 из них состояли на учете в уголовно-исполнительных инспекциях и только 32 отбывали наказание в местах лишения свободы. Кроме того, органами дознания, следствия и суда освобождены 49 человек, содержащихся в следственных изоляторах (что неопровержимо указывает на высокую опасность данных экономических преступников. — С.М.) и один человек, находившийся под домашним арестом4.
Отвечая на социальный заказ соответствующих имущих классов, государство поспешно готовит новую, значительно более широкую амнистию. Выразителем этой воли стал глава Совета по правам человека Михаил Федотов, который в начале сентября 2013 года предложил Президенту России объявить амнистию за ненасильственные (то есть опять же за экономические и, возможно, должностные)
1 Наше отношение к институтам амнистии, а также помилования и судимости изложено в публикации: Милюков С.Ф., МиненокМ.Г. Рецензия на монографию: Гришко А.Я., Потапов А.М. Амнистия. Помилование. Судимость. М., 2010 // Актуальные проблемы экономики и права. 2012. № 2. С. 266—272.
2 О современных масштабах «рейдерства» свидетельствует следующий факт. В Москве задержаны организаторы рейдерского захвата, которые пытались похитить активы российской компании (название не разглашается) на сумму 3,5 млрд рублей (Санкт-Петербургские ведомости. 2013. 8 октября).
3 См. об этом: Милюков С.Ф. Оценка общественной опасности хищений как формы нетрудовых доходов: методо-логичекие аспекты // Социальный контроль и правовая ответственность в борьбе с посягательствами на экономическую систему СССР. Горький, 1988. С. 64—72.
4 Санкт-Петербургские ведомости. 2013. 2 октября.
преступления в честь Дня Конституции и «вместе с судейским сообществом выработать концепцию «дружественного правосудия»1.
Удивительно, но этот и подобные ему советы считают «человеками» лишь преступников и иных правонарушителей (прежде всего политизированных или корыстных), но никогда не ставят вопросы защиты миллионов законопослушных граждан, страдающих от этих самых «человеков».
Реакция Президента была молниеносной. Он поручил тому же СПЧ в срок до 15 октября (!) текущего года представить предложения по объявлению новой амнистии2.
Вывод из вышесказанного очевиден и, увы, неутешителен. Отечественная уголовно-правовая политика не отвечает чаяниям и нуждам подавляющего большинства населения России, а служит интересам новоявленной буржуазии и ее зарубежным патронам. Исподволь, а то и открыто этот антидемократический вектор находит свое отражение и оформление в нормах УК, УПК, УИК и сопутствующих им законодательных актов.
Все это способствует углублению антагонизмов между имущими и обездоленными и чревато повторением событий 1905—1907, 1917—1922 и 1990—1993 годов. Предотвратить развитие событий по подобному сценарию можно лишь путем подлинно демократических преобразований, в том числе создания нового Уголовного кодекса России, в котором принцип демократизма будет не только декларирован, но и последовательно проведен в нормах Общей и Особенной его частей.
1 Санкт-Петербургские ведомости. 2013. 27 сентября.
2 См.: там же.
