CC BY
53
И. И. Куропаткина. О красоте и её предназначении 6 философской лирике Фридриха Геббеля
вопросов приходит сон или предчувствие сна -не холодного, могильного, но такого, каким спят деревья, живущие без ожидания и сожаления, одним только вечным настоящим. Цветущее, зеленеющее дерево, лишенное возможности перемещаться в пространстве, не ищет ответов ни на какие вопросы о смысле существования. Не отрываясь от земли, оно стойко и достойно несет жизнь в своем тихом шелесте и мерном покачивании. Человеку же, лишенному столь органичной связи с землей, свойственно мечтать о какой-то иной почве, с которой он может столь же тесно сплестись духовными корнями.
Мудрость деревьев Геббель видит в том, что они, смиренные в своем союзе с землей и упорные в своем влечении к небу, наставляют людей в этом редкостном сочетании кротости и отваги, послушничества и дерзания. Сопряжение этих свойств - залог всеединства, сочетания неба и земли в крепко спаянную и гармонически звучащую сферу. Дружно переплетаясь своими корнями, одиноко и свободно возвышаясь кронами, деревья открывают человеку путь слияния с живыми силами почвы и с воздушными веяниями. В глубине сопричастности к высоте свободы таится главный урок их жизненной мудрости.
Итак, деревья являют примеры совершенного союза со своей почвой и безупречной верности своему предназначению, это совокупный образ того «Древа жизни», от которого некогда отпал человеческий род. Принять как истину укорененность деревьев в земле и устремленность в небо -это двойное притяжение, которым распрямляется нравственная природа человека, и внять благой вести, исходящей от деревьев, - все это представляет исключительную важность для человека. Охватывая своими корнями землю, врастая в прошлое, а вершиной устремляясь в небо и достигая будущего, древо объемлет Вселенную, являя образ самой Премудрости - устроительницы мировой жизни.
Примечания
1. http://gutenberg.spiegel.de/hebbel [Электронный ресурс].
2. Там же.
3. Там же.
4. Эпштейн, М. «Природа, мир, тайник вселенной...» Система пейзажных образов в русской поэзии [Текст] / М. Эпштейн. М.: Высш. шк., 1990. 304 с.
5. http://gutenberg.spiegel.de/hebbel
6. Там же.
7. Там же.
И. И. Куропаткина
О КРАСОТЕ И ЕЁ ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ В ФИЛОСОФСКОЙ ЛИРИКЕ ФРИДРИХА ГЕББЕЛЯ
Статья посвящена философскому пониманию красоты великим немецким драматургом Ф. Геббе-лем как философской категории. Красота мира, по Геббелю, - это не внешняя красота, а некая внутренняя сила, которая помогает сохранить баланс во всем мире.
В философской лирике Геббеля с большой силой звучат постоянные для него мотивы суетности и трагизма жизни и - как противовес -тема духовно-высокого и прекрасного в искусстве и поэзии. Если, по Гегелю, «искусство -лишь одна из ступеней реализации Идеи» [1], то Ф. Геббель эту мысль о преходящности искусства называет «невероятным заблуждением Гегеля» [2] и как художник остается в этом вопросе верным Шеллингу, в трансцендентальной философии которого искусство является кульминационной точкой. По Геббелю, искусство, призванное хранить равновесие между двумя формами жизни - бытием и становлением, есть «осуществленная философия» - мысль, которой Геб-бель тоже обязан Шеллингу. Но Геббель идет дальше. Он делает искусство не только «целью и вершиной философии» [3], а, превратив его в посредника «между идеей и мирскими судьбами человека», хочет привлечь к «решению всемирно-исторической задачи» [4]. Именно искусство, по мнению Геббеля, выявляет, хотя и не полностью, идеальную завершенность и целостность мира и надприродную (идеальную) значимость человеческой жизни, в основе которой заложена способность к созданию и восприятию прекрасного.
В лирике Геббеля не только даётся описание красоты мира, человека, но и содержится попытка автора разобраться в том, что такое красота, каково её предназначение. Определение понятия красоты Ф. Геббель даёт в стихотворении «Die Schönheit» («Красота») [5]. Главное ее назначение Геббель видит в том, что она приобщает человека к высоким материям, связывая с ними: Drum dienst du, uns dem Höchsten zu verbinden Wir stehen ihm nicht länger fern mit Grauen, Es tritt uns nah in dir, wir können's lieben! Потому служишь ты связи с Высшим, Мы больше не стоим со страхом в отдаленьи, Через тебя является оно и пробуждает в нас любовь!
КУРОПАТКИНА Ирина Игоревна - преподаватель Самарского юридического института © Куропаткина И. И., 2008
Литературоведение
Красота помогает человеку относиться нетерпимее (schmerzlicher empfinden) к своим недостаткам, но при этом не отчаяться, а превозмочь все уродливое в себе и приобщиться к чему-то наивысшему. Eine Pflicht
Schönheit, wo ich dich erblicke, Huldige ich deinem Licht, Und wie ich mich selbst erquicke, So erfüll' ich eine Pflicht [6]. Красота, где тебя я вижу, Там славлю я твой свет, И, получая наслажденье, Исполняю свой долг.
Человек, получая наслаждение от красоты, в чем бы она ни проявлялась, исполняет своё истинное предназначение. По словам Фридриха Геббеля, человек обязан чувствовать, видеть красоту во всех ее проявлениях, будь то красота мира, языка, города или произведения искусства. Человек, по Геббелю, должен быть «безмятежным зеркалом» для красоты. Drum ein ungetrübter Spiegel, Schönheit, werd' ich stets sein; Потому стану я, красота, безмятежным зеркалом.
Если нравственный порядок должен опираться на материальную природу как на среду и средство своего существования, то «для своей полноты и совершенства он должен включать в себя материальную основу бытия как самостоятельную часть этического действия, которое здесь превращается в эстетическое» [7]. Эта эстетическая утопия Вл. Соловьева сродни упованиям Ф. М. Достоевского, который, всю жизнь мучительно искавший ответы на вопрос, что такое истина, что является нравственным, что есть добро и зло, выразил надежду на то, что красота спасёт мир [8].
Красота порождает любовь, любовь же творит мир по законам красоты. Красота может даровать надежду отчаявшемуся, может обогатить человека цветами прекраснейших чувств. Как и русские мыслители, Фридрих Геббель также уповает на спасительную миссию красоты в мире. Эта мысль звучит в стихотворении «Die Schönheit der Welt» («Красота мира») [9]:
Weiss ich nicht, wie du entsprungen, Weiss ich doch, was dich erhält, Was den Streit in dir bezwungen, Und mit ihm den Tod, o Welt!
Der Zerstörung wilde Triebe, Die kein Selbstgenuss noch band, Sind erloschen in der Liebe, Seit du dich als schön erkannt...
Я не знаю, как возник ты, Но знаю, что тебя сохраняет,
Что побеждает â тебе разлад, A âmecme с ним и смерть, о мир! Дикое стремленье к разрушению, Которое не câязано стремленьем к наслаждению жизнью,
Погасло â любâи,
С тех пор как ты признал себя прекрасным. Пусть в иной стилистике и с другими нюансами смысла, но эта мысль близка к той, что заложена в бунинских строчках:
Жизнь зарождается â мраке mаинcmâeнном. Радость и гибель ея Служит нетленному и неизменному -Вечной красе Бытия! [10] Красота порождает любовь, любовь же уничтожает стремление к разрушению. Однако для того, чтобы осознать спасительную силу красоты, человек должен научиться видеть прекрасное вокруг себя. Этому своего читателя учит Геббель, описывая Венецию в стихотворении «Venedig» [11]:
Город выступает в большей степени как некое живое существо. Венеция Геббеля - это сон наяву («verwirklichter Traum»), город, сотворенный Тритонами («im Meer gleich von Tritonen erbaut») - здесь Геббель возвращается к героям греческой мифологии. Здания и мосты подобны необыкновенным рыбам в ночном океане («Wie in des Ozeans Nacht Fische...»). Здания венчаются с волнами («.Der sich den Wellen vermählt.»). Поэт передает чарующий образ Венеции. Город этот будто сновидение, полное таинственных, ярких и неповторимых образов, которые нельзя уловить и запечатлеть в определенную форму. Последними строками стихотворения поэт «возвращает» читателя из мира снов в реальность: «Lass dir aber vom Führer berichten, wie alles entstanden» («Пусть путеводитель тебе расскажет, как все возникло»). Но поэт не разрушает созданную иллюзию, а как бы объясняет, что и читатель может стать обладателем «настоящей» Венеции, красивой, загадочной, в какой-то степени мифической. Если читатель открыт для восприятия, то эта «фантастическая картина растворится в сознании» («Und das fantastische Bild löst in Vernunft sich dir auf!») и станет частью его.
На примере этого стихотворения видно, насколько поэту удалось не только увидеть и прочувствовать красоту, но и суметь описать и передать свое восприятие читателю. Восприятие красоты способствует обогащению внутреннего мира человека, расширению границ фантазии, возможно, даже созданию альтернативной реальности.
Высшей степенью красоты, выражением её эстетической сущности является прекрасное, споры о котором начались в глубокой древности и продолжаются по сей день.
Т. Н. Шмелева. Кейт Шопен и Уолт Уитмен
Античность связана именно с проявлением красоты и совершенства. Образцы античности Ф. Геббель рассматривает как эталон. Одно из своих стихотворений поэт называет «Vor dem Laokoon» [12]. Микель Анджело называет эту скульптурную группу чудом искусства, и с мнением гения сложно не согласиться. Но истинная красота скрыта внутри - «скульптура наглядно показывает, что может правда, и еще отчетливее, чего она не может». («Was die Wahrheit vermag, das zeigst du deutlich, o Gruppe, / Deutlicher zeigst du jedoch, dass sie nicht alles vermag!») Это не просто созерцание, а философское осмысление произведения искусства. Холодный мрамор оживляет в человеке целый пласт знаний, чувств и приводит чувствующего человека к философским размышлениям, т. е. понимание красоты, по Геббелю, побуждает человека к философскому осмыслению мира.
На основании всего вышеизложенного можно сделать следующее заключение. Фридрих Геб-бель отводит немаловажное место в своей философской системе красоте и рассматривает эту категорию с философской точки зрения, как глобальное явление, способное влиять как на жизнь отдельного индивида, так и на все мироустройство в целом. По убеждению поэта, красота способна спасти мир. Красота служит обогащению внутреннего мира человека, расширению границ фантазии, она побуждает человека к философскому осмыслению мира. Сам же человек, по Геб-белю, должен выполнять свою «обязанность», а именно научиться чувствовать красоту и воспитывать в себе способность к ее восприятию.
Примечания
1. Гегель, Г. В. Драматическая поэзия [Текст] / Г. В. Гегель // Гегель Г. В. Эстетика. Т. 3. М., 1971. C. 62.
2. Geisler, К. Das Bild der Gesellschaft in Friedrich Hebbels Tagebüchern [Text] / K. Geisler // Der Einsame Weg. Berlin, 1970. S. 89.
3. Loose, E. Friedrich Hebbels Anschauungen über die deutsche Literatur bis zum Ausgang der Klassiker [Text] / E. Loose. Berlin u. Leipzig, 1918. S. 34.
4. Шеллинг, Ф. Система трансцендентального идеализма [Текст] / Ф. Шеллинг. М.: Мысль, 1966. C. 96.
5. Friedrich Hebbels sämmtliche Werke [Text]. Hamburg, 1891. S. 177.
6. Ibid. S. 230.
7. Соловьев, В. Философское начало цельного знания [Текст] / В. Соловьев. М., 1999. C. 71.
8. http:/ / www.iu.ru/biblio / archive/ kormin_russkayareligioznoidealisticheskaya /default.aspx [Электронный ресурс].
9. Friedrich Hebbels sämmtliche Werke. S. 230.
10. Смирнова, Л. А. Иван Алексеевич Бунин. Жизнь и творчество [Текст] / Л. А. Смирнова. М., 1991. С. 64.
11. Friedrich Hebbels sämmtliche Werke. S. 197.
12. Ibid. S. 194.
Т. Н. Шмелева КЕЙТ ШОПЕН И УОЛТ УИТМЕН
Особенности творческой манеры американской писательницы Кейт Шопен (1850-1904) освещаются в тесной взаимосвязи с художественным наследием У. Уитмена.
Поэзия Уолта Уитмена (1819-1892) была близка и дорога Кейт Шопен (1850-1904). Известный критик творчества писательницы Пер Сейерстед первым указывает на Уитмена как на одного из ее любимых поэтов [1]. С тех пор в американском литературоведении неоднократно отмечались моменты, объединяющие их творческое наследие [2]. Однако проблема обращения Шопен в своих произведениях к творчеству Уитмена либо только обозначалась, либо ее освещение носило фрагментарный характер. Также без внимания исследователей оставался историко-литературный фон, существенный для понимания природы типологических схождений. Попытаемся восполнить этот пробел.
Как известно, бремя кальвинистского прошлого тяготело над большей частью американской литературы XIX в. Писатели как Севера, так и Юга, изображая человека, обращались в основном к сфере чувств и мыслей, избегая физической стороны бытия, с неподвластными разуму влечениями и инстинктами. Если сопоставить величайший американский роман о любви того времени - «Алую букву» - с европейскими, то принципиальное отличие тут же бросается в глаза. Готорн целомудренно обходит интимный подтекст отношений Эстер и Димсдейла. Г. Мелвилл, Г. Джеймс, М. Твен, Хоуэллс, С. О. Джуитт в своих произведениях воздерживались от откровенных изысканий подобного рода. Только в поэзии Уолта Уитмена впервые в американской литературе описывается любовное прикосновение [3]. Произведения поэта насыщены откровенным описанием того, что традиционно считалось неприличным:
И что святая святых есть тело мужское и женское
Что цвет и вершина всей жизни - то чувство, какое они питают друг к другу [4].
По наблюдению Т. Д. Венедиктовой, «прославление физической стороны любви в поэмах Уитмена - не просто дерзкая вольность, но образное воплощение коренного принципа жизненной философии» [5]. Замечание исследовательницы кажется справедливым; более того, делая
ШМЕЛЕВА Татьяна Николаевна - аспирант кафедры зарубежной литературы Ивановского государственного университета © Шмелева Т. Н., 2008
