CC BY
37
С.Т. Нефёдов
О КАТЕГОРИАЛЬНОЙ ПОЛИСЕМИИ МОДАЛЬНЫХ СЛОВ В ДРЕВНЕВЕРХНЕНЕМЕЦКИЙ ПЕРИОД
Модальность как речемыслительная категория в равной мере принадлежит языку, сознанию и коммуникации. Но модальные значения, которыми пропитана «вся ткань речи», не лежат в одной плоскости и не представляют, как это может показаться на первый взгляд, однородного гомогенного явления. Модальность как языковая и мыслительная категория связана не только с тем, как мыслятся предметные связи и как они представляются в синтаксическом построении, но и с тем, как оцениваются говорящим отображаемые денотативные отношения и на основании этой оценки включаются в коммуникативный процесс обмена и передачи информации.
Против недифференцированного обсуждения языковой модальности как любого проявления «мысли, чувства, побуждения, отображающего действительность в той или иной форме высказывания»1 особенно категорично возражал В.З. Панфилов, предложивший по аналогии с логической модальностью разграничивать два основных типа языковой модальности: модальность синтаксического уровня (объективную или онтологическую) и модальность логико-грамматического уровня (субъективную или персуазивную)2. На неопределенность «характеристики модальности как устанавливаемого говорящим отношения содержания высказывания... к действительности» и на необходимость введения дополнительных ограничительных признаков при выделении разноаспектных модальных значений указывает также А.В. Бондарко3. «Научная непродуктивность отождествления модальной семантики с субъективным фактором в языке» вообще и целесообразность исходного выделения модальности предиката и модальности высказывания убедительно показаны М.К. Сабанеевой в работах, посвященных проблемам модальности и наклонения4.
Сложность описания языковой модальности связана не только с наличием разных по своей внутренней сущности типов модальности и разноплановых модальных значений, не только с многообразием языковых средств выражения модальности, но и с тем, что между типом модальности и способом его формального представления в языке нет однозначного соответствия. Это соотношение представляет собой яркий пример асимметрии формы и содержания в языковых сущностях. Применительно к модальности это означает, что одно и то же средство модальности, например, конъюнктив, может выражать разные ее типы или даже вообще, как показано М.К, Сабанеевой на материале французского языка5, быть амодальным, и наоборот, один и тот же тип модальности, например, субъективная модальность, может выражаться разноплановыми языковыми средствами: средствами грамматики (морфологии и синтаксиса) или лексики, а также комбинированным способом.
Модальные слова типа у1еПелсШ, \vahrscheinlich, \vohl, $1скег и подобные им лексемы современного немецкого языка в функциональном плане оказываются более единообразными по сравнению со многими другими средствами модальности, например, в отличие от форм глагольного наклонения или модальных глаголов. Как показывает текстовый материал, данный лексико-грамматический класс слов как в прошлом, так и сейчас
© С.Т. Нефёдов, 2007
сосредоточен в немецком языке на выражении одного из типов субъективной модальности - на оценке «степени достоверности» сообщаемого с позиций субъекта речив разных ее вариантах6. Вместе с тем модальные слова на ранних этапах развития немецкого языка обнаруживают определенную специфику при функционировании в речевых построениях. В частности, обследование древневерхненемецких памятников выявляет категориальную полифункциональность лексем с исходно модальной семантикой, возможность их широкого применения в чисто служебных функциях для передачи разнообразных логических отношений между частями синтаксических построений. Вопрос о категориально-грамматической полисемии модальных слов в древневерхненемецкий период находится в центре внимания настоящей статьи.
Предваряя обсуждение этого вопроса, следует указать, что выделение модальных слов как отдельного грамматического класса частей речи в современной германистике отнюдь не само собой разумеющаяся вещь. Несмотря на усилия Г, Хельбига7, а в отечественной германистике несмотря на работы В,Г. Адмони и Е.В. Гулыги8, в ряде теоретических, а также во многих современных академических грамматиках немецкого языка модальные слова по традиции рассматриваются как подвид наречий (Мос1а1ас1уегЬ)9 или часть широкого класса частиц (Мос1а1раг1пке1п)10. Что же касается диахронического аспекта изучения модальных слов, то, как показывает знакомство с лингвистической литературой, специальные исследования этого класса слов здесь полностью отсутствуют. Основные научные сведения по этому вопросу дают главы и разделы крупных исторических грамматик В.Вильманса, Г. Пауля и О. Бехагеля, посвященные наречию11.
Вместе с тем модальные слова, выражая личную позицию говорящего в речевом общении, его субъективную оценку достоверности сообщаемого, выполняли и выполняют коммуникативно-значимые функции. Они являются неотъемлемой частью целостной системы модальных средств немецкого языка, хотя их удельный вес в выражении субъективной модальности в разные периоды истории немецкого языка был различным.
Сплошное обследование перевода «Евангельской гармонии» Тациана на восточно-франкский диалект (первая половина IX в.), одного из крупнейших памятников древневерхненемецкого периода, позволило выявить 123 случая применения в тексте модальных слов в качестве средств критической оценки достоверности сообщаемого: ииаг (действительно, воистину) - 54 употребления, ииагИМю с той же лексической семантикой - 23 употребления, ос1оииап (возможно) -15 случаев, gшuesso (конечно) -14 случаев, ггзреп (конечно) - 10 случаев, осИ/ипосИ (возможно) - 7 случаев.
При анализе текстового материала обращает на себя внимание категориальнограмматическая диффузность указанных лексем. Если использовать терминологию С.Д. Кацнельсона, то эти слова следует определить как категориально полисемичные. Под категориальной полисемией, по С.Д. Кацнельсону, понимается использование одного и того же эмпирического (лексического) значения в различных категориальных функциях. «В случае категориальной полисемии, - пишет С.Д. Кацнельсон, - эмпирические компоненты одинаковы в обоих значениях; одно значение от другого отличается лишь своей категориальной характеристикой. При одинаковом эмпирическом содержании одно из них оказывается субстанциональным, а другое - несубстанциональным либо оба значения оказываются несубстанциональными, но при этом одно из них атрибутивно, а другое предикативно и т. д.»12. При этом категориальная деривация может осуществляться либо средствами словопроизводства и носить явный характер, либо средствами синтаксиса и словоизменения и иметь скрытый характер. Примером скрытой деривации как раз
и может служить субстантивное, адъективное, адвербиальное и модальное употребление лексемы ииаг. Что же касается остальных из перечисленных выше лексем, то для них помимо модальной функции характерна при определенных синтагматических условиях транспозиция в сферу союзных слов (uuarlihho, giuuesso, odouuan) или частиц (zisperi). Лексемы odi /unodi встречаются только в предикативном употреблении и функционально сближаются с предикатами модуса.
Рамки данной статьи позволяют более подробно осветить функциональный потенциал только наиболее частотных лексем с исходно модальной семантикой, а именно лексем ииаг и uuarlihho, их текстовые реализации составляют 67% от общего количества проанализированных случаев (114 из 165). Однако, как представляется, излагаемый ниже подход может быть применен и в отношении других слов, специализированных в немецком языке на выражении субъективной модальности.
Основной причиной категориально-грамматической полисемии лексемы ииаг является исходно несубстанциональный характер ее лексического значения, концептуальное ядро которого составляет оценочный признак достоверности, истинности, соответствия знаниям говорящего или некоторым общепринятым нормам. Лексическая непредметность uuar обусловливает широту применения этого слова в тексте «Тациана» в функции характеристики как отдельных компонентов предложения, так и связей компонентов и прежде всего субъектно-предикативной основы предложения в целом.
Примерами атрибутивного использования uuar могут служить следующие предложения: “In thiu ist uuar wort: uuanta andar ist the sahit inti andar ist the amot” (87, 8: 175) - («В этом суть истинное слово: ибо есть тот, кто сеет, а другой есть тот, кто жнет»); '‘...uuas uuar lioht, thaz inliuhtita iogiuuelichan man quementan in thesa uueralt” (13, 4: 86) - («Был то настоящий свет, который освещал каждого человека, пришедшего в этот мир»). Адвербиально, как характеристика действия, выраженного предикатом, ииаг употреблено в случаях типа: “...uuas mir gisehan... thaz thu forstantes thero uuorto fon them thu gilerit bist uuar” (4,4; 67) -(«... я думаю, что ты правильно понимаешь слова, которым был обучен»); “...ther thie tuot uuar...” (119, 12: 225) - («.. .тот, кто правильно поступает»).
Критериями субстанционального употребления ииаг (7 случаев) являются его синтаксические функции субъекта и объекта, первичные для данного класса лексических номинаций, а в качестве дополнительного различительного основания - вербальный контекст, в особенности антонимический. Например: “...her sprihhit lugina... ih uuar quidu... ob ih uuar quidu, bidiu ni giloubet ir mir?” (131,20: 244) - («.. .дьявол говорит ложь, я (Иисус) говорю правду... Если я говорю правду, почему же не верите вы мне?»; “Nu suohhet ir mih zi arslahenne, man ther iu uuar sprah, thiu ih gihorta fon gote” (131, 16: 243) - («Теперь же вы ищете, чтобы убить меня, человека, который сказал вам правду, которую я услышал от бога.»); Tho quad ther heilant zi then thie imo giloubtun Iudon: oba ir uuonet in minemo uuorte... ir furstantet thanne uuar inti uuar arlosta iuuih (131, 12: 243) - (Тогда сказал Иисус тем из иудеев, которые уверовали в него: «Если вы будете жить по слову моему... вы поймете тогда истину, а истина освободит вас (от грехов)»).
В целом случаи субстантивного применения ииаг достаточно редки, и даже явно именные предложные словосочетания, где ииаг стоит в форме датива, легко переосмысляются в контекстах речи для выражения характеристики действия, например: ...uuir uuizumes thaz thu uuarvvurti bist inti gotes uueg in uuare leris... (126, 1: 234) - (Фарисеи говорят Иисусу: «...мы знаем, что ты справедлив и правильно учишь пути Божию...»'): Tho quad iru der heilant: uuola quadi, thaz thu ni habes gomman; thu habetos finf gomman
inti den thu nu habes nist din gomman, thaz quadi du uuar - (Тогда сказал Иисус самарянке: «Ты хорошо сказала, что у тебя нет мужа, у тебя было пять мужей, а тот, которого сейчас имеешь, не твой муж, это ты верно сказала»). В обоих случаях объектная позиция при глагольных предикатах «leris» и «quadi» соответственно заполнена требуемым прямым объектом «gotes uueg» и «thaz», поэтому «in uuare» и «uuar» употреблены адвербиально. Кроме того, встречаются и случаи модального применения предложных сочетаний с uuar с целью выражения критической (категорической) оценки достоверности сообщаемого, например: “...zi uuare birut ir thanne mine iungiron” (131,12: 243) - («...действительно вы будете учениками моими»). Сама синтаксическая структура данного предложения с именным предикативом «mine iungiron» не предполагает здесь объектной позиции вообще, а предикат не выражает процессуального действия, поэтому zi uuare служит здесь для выражения указанной выше разновидности субъективной модальности.
Объектная позиция при глаголах говорения типа quedan, sagen, sprehhan и некоторых других, специализированных в немецком языке на введении прямой или косвенной речи, может быть занята целым предложением или даже их последовательностью, в семантическом отношении обозначающими результат говорения, например: Tho quad imo ther buohhari: uuola, meistar, in uuare quadi thu thaz her eino ist (128, 4: 237) - (Тогда сказал Иисусу книжник: «Хорошо, учитель, правильно ты сказал, что Бог един»).
Семантическая конфигурация предложений с verba dicendi, содержательная валентность которых предполагает результат говорения, представленный в виде прямой или косвенной речи, является особенно важным аргументом в пользу модальной функции лексемы uuar в наиболее частотных случаях ее употребления в тексте анализируемого памятника. Это предложения типа uuar (uuar) quidu ih (quidih) iu + прямая речь или союз thaz + косвенная речь, а также те же самые структуры с глаголом sagen (всего 54 случая). Например: “uuar quidu ih iu, thaz thisiu arma uuitauua mer thanne alle santa” (118, 1: 222) - («Истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила (в дар богу) больше, чем все»); “uuar uuar quidu ih iu: ther in mih gilobit, ther habet euuinaz lib” - («Истинно, истинно говорю вам: “Тот, кто в меня уверует, тот получит жизнь вечную”»); Tho quad in ther heilant: uuar sagen ih iu, thaz thie fimfollun man inti huorun furifarent iuuih in gotes rihhe (123, 6: 230) - (Тогда сказал им Иисус: “Истинно говорю я вам, что эти мытари и грешники раньше вас придут в царство небесное”»); “...uuar uuar sagen ihiu, ther ni furliusitsinamieta” (44,27:121) - («...истинно, истинно говорю я вам: “Не обойдет его награда”»).
С учетом предложенного выше анализа, как кажется, в отношении этих синтаксических построений нет необходимости доказывать невозможность в них для uuar субъектно-объектных функций, а также атрибутивного применения. Некоторые сомнения и колебания могут возникнуть в связи с использованием здесь uuar в качестве адверба, относящегося к предикатам quidu и sagen и качественно характеризующего обозначаемые ими действия. Но думаю, что эта проблема легко решается, если учесть некоторые другие моменты содержания этих предложений, среди которых особенно важны персональный (первое лицо) и темпоральный планы (момент говорения) данных высказываний. Вряд ли логично предположение о том, что говорящий, употребляя лексему uuar, дает качественную оценку своему речевому действию, скорее он выражает посредством uuar свое убеждение в достоверности сообщаемого и стремится заверить в этом своего собеседника.
Модальное слово uuarlihho, производное от uuar, служит также в тексте анализируемого памятника в первую очередь для выражения категорической оценки достоверности сообщаемого с точки зрения говорящего и имеет эмоциональный коннотативный оттенок
заверения в искренности (23 случая). Например: ...quad: ...Min fleisg uuarlihho istmuos inti min bluot uuarlicho ist trang (82,11:166)- (Иисус сказал:«... Плоть моя воистину есть пища, а кровь моя воистину есть питие»); ср. латинский: Caro enim mea vere est cibus et sanguis meus vere est potus; ...quadun thaz these ist uualihho uuizago, thie thar zuouuart ist in mittili-gart (80, 8: 161) - (...сказали они, что этот (человек) действительно является пророком, который явился на землю); oba ther sun iuuih arlosit, thanne birut ir uuarlihho frige (131,15: 243) - (Если Сын освободит вас (от грехов), тогда действительно будете вы свободными); Her uuarlihho uuesta iro githanca (69, 3: 148) - (Иисус, безусловно, знал их мысли).
Обращают на себя внимание особые синтаксические условия применения uuarlihho в модальной функции. Это - почти исключительно предложения с глагольно-именным предикатом. Кроме того, в латинском тексте модальному слову uuarlihho регулярно соответствуют этимологически сопоставимые лексемы vere/vero со значением «действительно», «безусловно», «конечно».
Модальная семантика достоверности служит в почти половине случаев (в 19 из выявленных 42) базой для категориальной транспозиции uuarlihho в сферу союзных слов, используемых для передачи сложных логических связей между отображаемыми событиями и их элементами. Так, uuarlihho весьма часто используется для обозначения параллельного развития (логической соположенности) событий в повествовательных фрагментах текста, например: Tho her gihorta thaz Archelaus richisota in ludeon after Herode sinemo fater, forhta imo thara faren. Inti gimanot in troume fuor in teil Galilee inti tho her thara quam, artota in them burgi, thiu thar ist giheizzanNazareth... Ther kneht uuarlicho vvuohs inti strangeta fol spahidu... (12, 1: 84) - (Когда Иосиф услышал, что Архилай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся идти туда. И, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские, и когда он туда пришел, поселился в городе, который назывался Назарет... Между тем младенец рос и укреплялся духом...); Uuoneta Maria mit iru nah thri manoda inti uuarb zi ira hus. Elisabeth uuarlihho uuard gifullit zit zi beranne inti gibar ira sun (4, 9: 72) - (Прожила Мария у нее около трех месяцев и возвратилась к себе домой. Между тем Елизавете пришло время рожать, и родила она сына).
Актуализация у uuarlihho семантической функции выражения логической закономерности разворачивающихся во временном континиуме событий поддерживается и темпоральной семантикой субстантивных компонентов (см., например, в последнем примере включение в предложение темпорального существительного «zit»).
С использованием данной лексемы в ряде случаев формулируется выводное умозаключение-следствие из рассуждений говорящего/повествователя о каком-либо предмете речи. Например:
Noh sie ni lesent fon thomun uuinberu odo fon thistilon figun? So giuuelih guot bourn guotan uuahsmon tuot, ubil bourn tuot ubilan uuahsmon. Ni mag guot boum ubilan uuahsmon tuon noh ubil boum guotan uuahsmon tuon ... Giuuelih boum, thie thar ni tuot guotan uuahsmon, ist abarfurhouuan inti in fair gisentit. Uuarlihho fon iro uuahsmen furstantet ir sie (41, 8: 115) - (Разве собирают с терновника виноград, а с чертополоха - плоды смоковницы? Так и всякое доброе дерево приносит плоды добрые, а плохое дерево - плохие. Не может дерево доброе приносить плоды худые, а худое дерево приносить плоды добрые... Всякое дерево, которое не приносит плода доброго срубают и бросают в огонь. Следовательно /итак/ значит, по плодам их узнаете вы их); Antuurtenti in der heilant: enonu ih ivuuih zuueliui gicoos? Inti fon iu ein tiuual ist. Quad uuarlicho Iudam Simonem Scariothen, der uuas selanti inan, mit thiu uuas ein fon then zuueliuin (82, 11a: 167) - (Отвечая им, Иисус сказал:
«Разве не двенадцать я вас избрал? Но один из вас дьявол». Итак, он говорил здесь об Иуде Симонове Искариоте, который предал его, будучи одним из двенадцати).
Кроме того, слово uuarlihho используется в тексте анализируемого памятника для выражения отношений противопоставления. Эта функция uuarlihho становится особенно очевидной в антонимических контекстах, например:
Inti quad trohtin zi imo: nu ir Pharisei thaz dar uzzana ist thes keliches inti thero scuzzilun subret, thaz dar uuarlicho innaniu ist, fol istnotnunfti inti unrehte (83,2:167) - (И сказал господь ему: «Ныне вы, фарисеи, то, что есть снаружи чащи и блюда, очищаете, то же, что внутри вас самих есть исполнено воровства и лукавства»); ...inti alle thi thaz gihortun uuarun thaz vvuntoronte inti fon dem thiu giquetanu vvurdun zi im fon dem hirtin. Maria uuarlihho gihielt allu thisu uuort ahtonti in ira herzen (6, 6; 79) - (...и все, кто слышал это, дивились тому, что было рассказано пастухами о младенце. Мария же со смирением сохранила все эти слова в сердце своем); Tho quam ther heilant in Galileu inti in Iordane zi Iohannise, thaz her wurdi gitoufit fon imo... Iohannes uuarlicho uuerita imo sus quedanti: ih seal fon thir gitoufit uuerdan inti thu quimist zi mir (14, 2: 90) - (Тогда пришел Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну, чтобы креститься от него ... Иоанн же удерживал его, так говоря: «Мне должно креститься от тебя, а ты приходишь ко мне»).
Таким образом, последовательное применение при анализе употребления лексем рассматриваемого типа не формальных, а функционально-семантических критериев и прежде всего учет особенностей их лексической и грамматической семантики, обусловленных этой семантикой сочетательных возможностей в составе синтаксических образований, семантической валентности предикатов, при которых они употребляются и которые задают семантико-синтаксическую структуру предложения в целом, а также учет ряда других моментов плана содержания предложения, позволит выделить лексикограмматическую группировку модальных слов уже для ранних этапов развития немецкого языка. Как показывает анализ текстового материала, в грамматическом плане этот класс слов формируется из потенциально полифункциональных лексем, используемых в контекстах речи в различных категориально-грамматических функциях в результате скрытой деривации одного и того же лексического значения.
Сокращения
Т. - Tatian: Lateinisch und altdeutsch / Hrsg. Von E. Sievers. Paderbom, 1872.
1 Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. М., 1975. С. 55.
2 Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления. М., 1971. С. 174-200; Его же. Категория модальности и ее роль в конституировании предложения и суждения // ВЯ. 1977. № 4. С. 37-48.
3 БондаркоА.В. Реальность/ирреальность и .потенциальность // Теория функциональной грамматики. Темпораль-ность. Модальность / Отв. ред. А.В. Бондарко. JL, 1990. С. 59-60.
4 Сабанеева М.К. Модальность высказывания // Французский язык в свете теории речевого общения. СПб., 1992. С. 6-83; Её же. О сущности наклонения// ВЯ.1994. № 5. С. 46-55. Её же. Эпистемическая модальность в ракурсах прагматики и формальной логики // Язык и речевая деятельность. СПб., 1999. Т. 2. С. 103-112.
5 Сабанеева М.К. Функциональный анализ наклонений в современном французском языке. Л., 1984.
6 См., например, указ. работы В.З. Панфилова и М.К. Сабанеевой.
1 Helbig G. Sind Negationsworter, Modalworter und Partikeln im Deutschen besondere Wortklassen? // DaF. 1970. № 6. S. 393-401; Его же. Zu einigen Problemen der Wortartklassifizierung im Deutschen // Beitrage zur Klassifizierung der Wortarten. Leipzig, 1977. S. 90-118.
8Admorii W. Derdeutsche Sprachbau. М., 1986. S. 209-211; GulygaE. ZurKlassifizierungderWortartenunterbesonderer Berticksichtigung der Modalworter // Beitrage zur Wortartklassifizierung... S. 79-89.
9 Jung W. Grammatik der deutschen Sprache. Leipzig, 1966. S. 315-316; Brinkmann H. Die deutsche Sprache. Gestalt und Leistung. Diisseldorf, 1971. S. 402; Erben J. Deutsche Grammatik. Ein AbriB. 11 Aufi. Berlin,1972. S. 178.
10 Engel U. Deutsche Grammatik. Heidelberg, 1988. S. 762-763; Grammatik der deutschen Sprache von G. Zifonun, L. Hoffmann, B. Streckeru.a. Bd. I. Berlin; New York, 1997. S. 58.
11 Willmanns W. Deutsche Grammatik. 2 Aufi. Bd, 2. StraBburg, 1897. S. 132\PaulH. Deutsche Grammatik. Bd. IV. Halle, 1955. § 376; Behaghel O. Deutsche Syntax. Bd. III. Heidelberg, 1928. S. 571-600.
12 Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. JL, 1972. С. 173-174.
Статья принята к печати 8 ноября 2006 г
