CC BY
26
От редакции
О КАРЛЕ ЛИННЕЕ, ЭРНСТЕ ГЕККЕЛЕ, ВИЛЬГЕЛЬМЕ БЁЛЬШЕ И ПОДВОХАХ МУЛЬТИДИСЦИПЛИНАРНОСТИ
А.Г. Голубев
В редакционном комментарии к первому выпуску рубрики «Наследие» в журнале «Биосфера» отмечено, что смысл ее как нельзя лучше характеризует широко известная цитата, вынесенная в эпиграф. В рубрику планируется включать основополагающие публикации, на которые все ссылаются «по цепочке», но которые мало кто читал на самом деле, поскольку часто первоисточники содержатся в изданиях, оказавшихся в настоящее время по разным причинам малодоступными. Кроме того, существует большой массив информации, до сих пор хранящийся в личных архивах, причем она часто относится к тому, что авторы стремились высказать на склоне лет, считая, возможно, самым важным, но не успели.
Разумеется, что целесообразность публикации чего-либо в этой рубрике должна определяться в первую очередь реальным вкладом тех, кто может быть в ней представлен, в существующие представления о биосфере и ее развитии. Первыми («Биосфера» № 1, т. 2, 2010) были опубликованы материалы из архива Л.Н. Лескова (1931 -2006), в которых остро поставлены вопросы о текущем состоянии биосферы и перспективе самого ее существования.
В этом номере рубрика «Наследие» обращается, напротив, к истокам формирования наук о биосфере. В своей статье на с. 257-275 Г.С. Розенберг обосновывает мнение, что один из ключевых компонентов комплекса таких наук, а именно экология, вполне просматривается уже в работах Карла Линнея. В связи с этим будет сразу уместно привести комментарии, содержащиеся в рецензии Л.Я. Боркина на рукопись статьи Г.С. Розенберга, и таким образом предварить дискуссию между этими авторами, которая, с их согласия, планируется к публикации в следующем номере. В своей рецензии Л.Я. Боркин отмечает, в частности: « Тем не менее важно все же определить, что мы подразумеваем под экологией: серьезную науку с собственным теоретическим багажом (свой язык, свои концепции и модели и т.д.) или же просто описание того, что видим вокруг себя... Если принять вторую точку зрения, то любой человек, даже не имеющий образования, например, крестьянин, но по жизни имеющий определенный набор наблюдений, может считаться "экологом" или человеком, имеющим отношение к экологии».
Момент действительно важный, ибо иной раз сдается, что экология попадает, в некотором роде, в тот же разряд, что и политика, футбол и кино, где специалистом считает себя каждый кому не лень. Это реальная проблема для журнала, который позиционируется как междисциплинарный, ибо даже бесспорный специалист в одной из наук о биосфере вполне может оказаться дилетантом в другой, и поэтому всякий, кто обращается к междисциплинарной аудитории, даже состоящей из специалистов, поневоле оказывается в роли популяризатора и сталкивается с проблемой существования грани, переход которой чреват превращением общедоступности в профанацию.
Ярким примером этой опасности и поводом для разговора о ее последствиях может служить оказавшаяся в распоряжении редакции брошюра под названием «Эрнст Геккель, его жизнь и учение» (автор Вильгельм Бёльше, «перев. съ 12-го немецкаго издан1я О. Норвеж-скаго», издательство «Русская скоропечатня», С-Петер-бургъ, 1910 г.»). Было потрачено немало сил и времени на то, чтобы привести текст этой брошюры в удобочитаемый вид, в каковом она опубликована ниже (стр. 289309). И у многих, кто ознакомится с ней, вполне может возникнуть вопрос: чего ради? Поэтому стоит заранее предъявить некоторые ответы на него.
Во-первых, пусть даже идеи, которые можно отнести к экологии, обнаруживаются, как видно, уже у Линнея, а то и ранее, и уж вне всякого сомнения - у Чарльза Дарвина, сам термин «экология» изобретен не кем иным как Эрнстом Геккелем: «Под экологией мы подразумеваем общую науку об отношении организма к окружающей среде, куда мы относим все "условия существования" в широком смысле этого слова. Они частично органической, частично неорганической природы» (Haeckel E. Generelle Morphologie der Organismen. Allgemeine Grundzüge der organischen Formen-Wissenschaft, mechanisch begründet durch die von Charles Darwin reformierte Deszendenz-Theorie. - Berlin: Druck und Verlag von Georg Reimer, 1866. Bd. 1: Allgemeine Anatomie der Organismen. - 574 S.; Bd. 2: Allgemeine Entwicklungsgchichte der Organismen. -462 S.) - цит. по [4].
Во-вторых, вклад Геккеля в биологию вообще и экологию в частности этим отнюдь не ограничен и безусловно велик. Но чем дальше во времени от Геккеля, тем больше возникает вопросов не о величине, а о знаке некоторых сторон его вклада, как можно судить, например, по обстоятельной и тщательно сбалансированной статье Н.Н. Воронцова [1]. Тогда зачем В. Бёльше? Кто он вообще, этот Бёльше?
Такой вопрос мог поставить в тупик лет двадцать тому назад (даже во всеобъемлющем втором издании БСЭ В. Бёльше не упомянут), но не 100 лет назад и не теперь. Теперь всякий, задавшись таким вопросом, может обратиться в Интернет и получить для начала такой ответ: «БЕЛЬШЕ Вильгельм (Bölsche, l86l-) -немецкий романист, историк литературы, популяризатор учения Дарвина. Историко-лит. и беллетристические произведения Б.: "H. Heine, Versuch einer ästhet.-krit. Analyse seiner Werke" (l88l); исторические романы: "Der Zauber des Königs Artus" (l887); "Die Mittagsgöttin" (l88l-l92l). Б. был редактором органа немецкого натурализма "Freie Bühne", один из основателей в l890 рабочего театра "Freie Volksbühne". На русск. яз. переведена большая часть его трудов по естественнонаучным вопросам». Это выдержка из размещенной по адресу http ://feb-web. ru/feb/litenc/encyclop/lel /leí -7288.htm «Литературной энциклопедии» 1930 г. Тогда о Бёльше еще помнили (и он был еще жив, умер в 1939 г.). Помнили о нем как о «писателе-натуралисте». Но это не в том смысле, в каком можно помнить о Виталии Бианки или Михаиле Пришвине. Натуралисты в данном случае - это представители литературного направления, которые, например, в исследовании, размещенном на сайте Новгородского университета (www.novsu.ru/ file/427605), охарактеризованы так: «...в своей эстетике они во многом основываются на двух факторах (теории Э. Золя): биологическом и механистическом. Так, например, Вильгельм Бёльше, один из крайних теоретиков натурализма в Германии, утверждал в своем трактате «Естественнонаучные основы поэзии» (Naturwissenschaftliche Grundlagen der Poesie), l887 г.: «Основу нашего современного мышления в его совокупности составляют естественные науки. С каждым днем мы все менее и менее склонны рассматривать мир и человечество с метафизической точки зрения. Благороднейшим предметом естественно -научного исследования остался, само собой разумеется, человек, и прогрессирующей науке удалось собрать о сущности его умственной и физической жизни исключительный фактический материал, обладающий такой убедительной силой, что все прежние представления, которые составило себе человечество на основании менее точных данных, ниспровергнуты в самых основных положениях... Какие бы специальные цели ни преследовала поэзия. без всякого сомнения она постоянно имеет дело с людьми и явлениями природы и именно, - поскольку она хочет быть в малейшей мере добросовестной поэзией, т.е. поэзией в подлинном и благородном смысле, а не басенками для детей, - с теми же людьми и явлениями природы, в отношении которых наука нам предлагает в настоящее время такую сокровищницу верных знаний. И по необходимости она должна принять эти последние к сведению и оставить прежние ошибочные основные свои воззрения».
Вильгельм Бёльше (1861-1939)
Откуда В. Бёльше черпал свои естественнонаучные понятия, не будучи, как видно, натуралистом в том смысле, какой известен юным пионерам? Ответ дает публикуемый здесь ниже его очерк о Э. Геккеле. А результатом такого знакомства стали сочинения, круги от которых расходятся до сих пор, как минимум в среде любителей «тайн и сенсаций», судя по букинистическим сайтам, например (http://www.alib. ru/tdo5s.phtml?word2=tphznov): «Тайны любви в природе. Перевод с немецкого. Подготовка текста В.А. Ситайлова. Серия Энциклопедия тайн и сенсаций. Тираж 15 000 экз. Минск: Литература, 1998 г. (!!! - А.Г.) 830 с. твердый переплет, обычный формат. (Продавец: В8 - Борис, Москва.) Цена 400 руб. Трактат немецкого писателя и критика, популяризатора естественнонаучных знаний Вильгельма Бёльше (1861 -1939). Исследуются и осмысливаются истоки и развитие, восхождение любви от простейших живых существ до человека, утверждается, что это чувство лежит в основе мироздания. Состояние: отличное».
Этот трактат в начале ХХ в. пользовался бешеной популярностью («Пришла проблема пола, румяная фефела, и ржет навеселе». - Саша Черный). Настолько бешеной, что само его название приобрело характер нарицательный. Вот выдержка из повести А.С. Грина «Ксения Турпанова», впервые напечатанной в журнале «Русское богатство» в 1912 г. (автор «Алых парусов» начинал свой писательский путь как беззаветный реалист):
- Да, мило у вас, - сказала Мара и принялась есть конфекты.
«Однако, нужно же говорить что-нибудь», - думал Турпанов.
- Знаете, я недавно читал Бёльше, «(Любовь в природе»...
Она молчала, ела, откинув голову к стене; сомкнутые губы двигались сосущими движениями, и было видно, что молчание нисколько не стесняет ее. Турпанов, стараясь не смотреть на Мару, сбивчиво и путано говорил о Бёльше, и чем больше говорил, барабаня по столу пальцами, тем яснее становилось ему,что Мару Бёльше вовсе не интересует. Она смотрела на него пристально, блестящими глазами и молчала.
За сим следует сцена «любви в природе» в самом буквальном смысле...
Но, что бы ни думала себе Мара, Бёльше представлял-таки собой реальную силу по причине популярности, которую подтверждает описание книгоиздательской ситуации в 1916 г., взятое из памфлета А. Аверченко «Дюжина ножей в спину революции»: <?- Ну, у вас на этой неделе не густо: всего три новых книги вышло. Отложите мне "Шиповник" и "Землю". Кстати, есть у вас "Любовь в природе" Бёльше? Чье издание? Сытина? Нет, я бы хотел саблинское. Потом, нет ли "Дети греха" Катюль Мендеса? Только, ради Бога, не "Сфинкса" - у них перевод довольно неряшлив...»
Кстати о переводе. Перевод брошюры «Эрнст Гек-кель», выполненный неким А. Норвежским (псевдоним, наверное), просто чудовищен, что лишний раз свидетельствует о том, на какого рода публику брошюра была рассчитана (вернее, не рассчитана - на серьезного читателя). Переводчик не знает элементарных, даже по тем временам, биологических терминов, так что, например, пассажи о «лягушачьих яйцах» невозможно читать без слез от смеха. Но при всем своеобразии перевод, судя по всему, вполне сохранил трескучую выспренность самого В. Бёльше: «Родословная человека была изложена Геккелем в двух лекциях, прочитанных им в октябре и ноябре 1865 года в частном кружке в Йене. Безгранично широкие программы вырастают у него в их райской свежести и нетронутости. Все велико и ново. И все это в единой гордой голове». Таких примеров по нескольку на каждой странице. И все это - чтобы обрушить на голову явно не подготовленного читателя. Допустим, стиль биографических и лирических составляющих брошюры можно списать на особенности немецкого романтического мистицизма XIX века, которому не были чужды ни Геккель, ни Бёльше, при всем его натурализме,. Но когда дело доходит до «научных» упражнений автора брошюры, сколько-нибудь сведущий читатель получает возможность немало позабавиться на сей счет. А что же узнает несведущий? И что из этого может выйти?
Об экологии, между прочим, в брошюре нет ни слова. Тогда это не было модно. Главное для автора - это показать, насколько далеко Геккель в своем теоретизировании превзошел всех, включая и источник его вдохновения - Чарльза Дарвина.
«Ничто не было тогда более чуждым Геккелю, как цель исключительного популяризирования Дарвина в Германии. В дилетантских кругах его позже часто считали популяризатором Дарвина. Это крайне несправедливо. Геккель всегда был слишком сильной, яркой и индивидуальной личностью, чтобы ограничиваться такой ролью». «У него было раньше достаточно материала и без Дарвина». «Основным ядром, для которого Дарвин предоставил лишь средства, было требование свести все живое, животных и растения, к так называемому неорганическому». «Три постоянные области природы, намеченные Линнеем (а вот и Линней - А.Г.), требовали новых определений: животные, растения и минерал. Геккель, как мы знаем, впервые открыл монеры, т.е. те крошечные создания, которые по своей форме не имеют даже значенья единой настоящей клеточки. Тут, по-видимому, и был нижний угол всего живого. Этим самым морфологически был задет самый развитый сорт неорганического: кристалл. Разницы колеблются. Какое удивительное
совпадение в успехах! Из мертвой матери-земли создается, только благодаря химико-физическим законам, дивная - по художественной красоте - форма кристалла. Из низкой жизненной массы без всяких органов формируются те дивные - по красоте - создания, которые собирал Геккель в Мессине. Разве шаг от первого ко второму не уместится на лезвии ножа?» «Для него все кристально-ясно расчленяется одно от другого, одно на другое, одно у другого, одно в другом, начиная первоначальным индивидуумом, который не представляет собой даже клеточки, монерами, которых он сам открыл.».
Ну а, собственно, что плохого в том, что последователь идет дальше своего предтечи? Здесь все зависит от того, куда именно дальше и к чему это приводит.
Монеры как определенного рода объекты были не открыты Геккелем, а названы (как и многое другое). Слово «монеры» было придумано им (или переоткрыто, если вспомнить о названии беспалубных боевых древнегреческих кораблей) - исходно для обозначения безъядерных одноклеточных (из числа которых были уже известны некоторые бактерии), в целях их отличения от имеющих ядро одноклеточных, которых он же назвал про-тистами. Термин «протисты» приобрел в дальнейшем определенность. С монерами вышло хуже. Сам Геккель далее использовал это же слово по особому назначению - для тех самых «крошечных созданий», но не бактерий, а чего-то еще более примитивного, чего так не наблюдал ни он и ни кто другой (но см. ниже). Другие исследователи используют это же слово в филогенети-ке и поныне для обозначения разных комбинаций прокариот, в зависимости от текущего состояния науки и собственных вкусов. Дискуссий по этому вопросу не счесть. Но все это вне популяризации. А при распространении по популярным изданиям монеры во всей их неопределенности нашли подходящую почву и осели в голове члена РСДРП с 1898 г. О.Б. Лепешинской, которая, отойдя от социальных революций, увлеклась биологией (нетрудно догадаться, под чьим влиянием) и, получив в свое распоряжение возможности, о которых настоящие ученые могли только мечтать, опубликовала в 1934 г. монографию «К вопросу о новообразовании клеток в животном организме», где, опираясь на биогенетический закон Э. Геккеля, предположила, что в организме имеются неоформленные протоплаз-матические образования наподобие «монер», которые трансформируются в клетки. И не только предположила. Вот мнение Т.Д. Лысенко, провозглашенное в его выступлении на совещании по проблеме живого вещества и развития клетки, происходившем в Москве 22-24 мая 1950 г. в Отделении биологических наук Академии наук СССР (см. http://lysenkoism.narod.ru/llep. htm): «Ольга Борисовна Лепешинская своей работой внесла большой вклад в теорию биологической науки. Она экспериментально показала, что клетки могут образовываться не только из клеток, но и из вещества, не имеющего клеточной структуры. Это имеет колоссальное значение для развития теории биологической науки, для правильного понимания развития органического мира, для понимания не только индивидуального развития организмов (онтогенеза), но и родового развития, превращения видов (филогенеза). Работы Лепешинской, показавшие, что клетки могут образовываться и не из клеток, помогают нам строить теорию превращения одних видов в другие.
В самом деле, теперь уже неопровержимо доказано, и любой интересующийся легко может сам убедиться, что в теле растительного организма того или иного вида зарождаются, формируются зачатки тела индивидуума другого вида. Каким путем это происходит? Можно ли себе представить, что, например, клетка тела пшеничного растения превратилась в клетку тела ржи? Этого я себе не могу представить. Этого не может быть. Мы себе представляем это дело так: в теле пшеничного растительного организма, при воздействии соответствующих условий жизни, зарождаются крупинки ржаного тела. Но это зарождение происходит не путем превращения старого в новое, в данном случае клеток пшеницы в клетки ржи, а путем возникновения в недрах тела организма данного вида из вещества, не имеющего клеточной структуры, крупинок тела другого вида. Эти крупинки вначале также могут не иметь клеточной структуры, из них уже потом формируются клетки и зачатки другого вида. Вот что дает нам для разработки теории видообразования работа Ольги Борисовны Лепешинской». Сравните эту цитату с изложением взглядов Э. Геккеля в исполнении В. Бёльше, в частности: «Совершенно индивидуально, чисто по Геккелевски, его резкое подчеркиванье того, что не только все живое идет навстречу неорганическому, но и все неорганическое живому», - о ком это мы?
В 1950 г. О.Б. Лепешинская стала лауреатом Сталинской премии и членом АМН СССР, и в том же году преподаватели медицинских вузов получили предписание цитировать «учение о живом веществе» в своих лекциях.
Что касается упомянутого выше (здесь впервые) биогенетического закона, В. Бёльше пишет о нем следующее (в переводе «А. Норвежскаго»): «То, что у Дарвина изложено более болтливо, в манере Сократа, бронируется Геккелем в ряде строгих законов. В любом мыслимом будущем, где и когда только будут произносить имя Геккеля, будут прибавлять слово, пущенное им в ход в 1866 году, слово, которое определяет и проходит красной нитью через все его специальные работы, популярные брошюры, философские и полемические сочинения; это слово - биогенетический основной закон». И далее: «Почему бы закону не гласить: вся линия предков должна снова проявиться в развитии каждого отдельного существа?»
Н.Н. Воронцов [1] пишет в связи с этим следующее: «В двухтомной "Общей морфологии организмов" (1866) Геккель не только вводит в научный обиход ныне общепринятые термины "онтогенез" (индивидуальное развитие) и "филогенез" (историческое развитие), но и формулирует "основной биогенетический закон", согласно которому онтогенез есть краткое и сжатое повторение (рекапитуляция) филогенеза. Явление рекапитуляции, которому Геккель придал форму закона, было известно давно. Карл-Эрнст фон Бэр (17921876) еще в дороссийскую пору своей деятельности, когда он занимался эмбриологией, в своей "Истории развития животных" описал явление рекапитуляции. Он знал, что зародыши птицы на ранних стадиях имеют жаберные щели. Однако, согласно Бэру, индивидуальное развитие идет от общего к частному, т.е. наличие жаберных щелей есть общий признак эмбрионов всех позвоночных, а не свидетельство прохождения рыбообразной стадии предками птиц. Дарвин в "Происхождении видов" в робкой форме пытается
дать историческую трактовку явлению рекапитуляции: "Интерес эмбриологии значительно повысится, если мы будем видеть в зародыше более или менее затененный образ общего прародителя, во взрослом или личиночном его состоянии, всех членов одного и того же большого класса"».
Нынешние оценки биогенетического закона лежат в диапазоне от «мертв, как гвоздь в стене» (см. www. goldentime.ru/hrs_text_007.htm) до попыток понимать его в переносном смысле, но никак не в прямом. Подробный анализ этой ситуации можно найти в статьях [10, 11]. Нельзя также не учитывать позиции тех, кто публикуется в журнале "Theory in Biosciences", главным редактором которого является директор музея «Дом Эрнста Геккеля» Олаф Брейдбах [7]. На одном из аспектов ситуации, справедливо привлекшем внимание этих авторов, хочется остановиться особо. В связи с обсуждением современного течения эволюционной эмбриологии, получившего название "evo-devo" (от evolution-development), ими отмечаются систематические расхождения в оценках между англоязычными школами с одной стороны и немецкоязычными с другой, причем к последним примыкают русскоязычные, поскольку русские авторы в начале XX в. больше пользовались для хождения в мир именно немецким языком. В связи с этим ставятся вопросы адекватности перевода терминов, представляющих собой сложные теоретические конструкции, а не просто обозначения тех или иных объектов. Причем понимать их надо еще и в контексте историческом и культурологическом. И тогда проблема получается в том, что никто в сущности до сих пор не знает, что же Э. Геккель хотел сказать на самом деле, придумывая все новые слова. Но сами продукты этого словотворчества оказались настолько удачными, что нельзя верить, что этот язык не был дан великому смыслу. Ио тем больше путаницы, естественно, возникало при популярном изложении и, далее, при переводах популярного изложения соответствующих концепций, а качество перевода брошюры, послужившей поводом для всего, что сказано выше и ниже, уже отмечалось. Кроме того, возникает еще и тема особой неприязни англоязычной публики к Геккелю, для чего есть свои причины, о коих будет сказано далее.
Но это все относится к нашему времени. А вопросы возникали уже у современников Геккеля. Интересно, что самые обстоятельные исследования этих коллизий выполнены сторонниками креационизма и далее, по нарастающей, противниками эволюционной теории вообще в любых формах и полными апологетами Библии как единственного источника истины. При этом идеи Геккеля с понятной целью выдаются за необходимое развитие и едва ли не вершину эволюционной теории. И если, следуя В. Бёльше, верить, что так оно и есть, то приходится признать, что эволюционной теории и, стало быть, всей современной биологии действительно давно уже конец. Ниже следует краткое изложение материалов (с сохранением ссылок по их источнику), размещенных на сайтах «Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви» (http://lib.eparhia-saratov.ru/books/12m/muravnik/paradox/3.html#s8) и «Наука и богословие» (под названием «История "биогенетического закона" Э. Геккеля: ошибка экстраполяции или сознательная фальсификация?» http://www. naukaibogoslovie.ru/?q=node/54).
<Речь идет об известной схеме из учебников, изображающей ряды эмбрионов разных позвоночных животных. Эти использованные Геккелем для иллюстрации биогенетического закона рисунки эмбрионов были заимствованы им из работ других исследователей. И как же они на это отреагировали?
Профессор сравнительной анатомии из Базеля Рю-тимейер доказал и публично заявил, что Геккель одни рисунки эмбрионов выдумал, для других «произвольно видоизменил или обобщил существовавшие модели» [«Архив антропологии», т. 8, 1868, с. 300]. Он установил, что три рисунка (человека, обезьяны и собаки) были сделаны одним и тем же клише, и квалифицировал поступок Геккеля «как прегрешение против научной истины» [ibid., с. 301].
О реакции Геккеля на эти нарекания еще один его оппонент Е. Деннерт писал: «Своему подлогу, который был ему доказан, он не дает оправдания; напротив, прежнее уверение о сходстве эмбрионов повторяется с тою же дерзостью» [Е. Деннерт. «Геккель и его "Мировые загадки" по суждениям специалистов», Москва, 1909, с. 42].
Дерзость вместо аргументации в полемике позже нашла своих почитателей. Вот как характеризовал «Мировые загадки» известный полемист В.И. Ленин: «...сотни тысяч экземпляров книги, переведенной тотчас же на все языки, выходившей в специально дешевых изданиях, показали воочию, что книга эта "пошла в народ", что имеются массы читателей, которых сразу привлек на свою сторону Э. Геккель... Профессора философии и теологии всех стран света принялись на тысячи ладов разносить и уничтожать Геккеля... Нет такой бешеной брани, которой бы не осыпали его казенные профессора философии. Весело смотреть, как у этих высохших на мертвой схоластике мумий - может быть, первый раз в жизни - загораются глаза и розовеют щеки от тех пощечин, которых надавал им Эрнст Геккель» [Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 18, с. 370-371].
Между тем один такой профессор (анатомии) из Лейпцига В. Гис (его именем названы «пучки Гиса» в сердце) не просто обнаружил, но и охарактеризовал проделки Геккеля цифрами: «У геккелевского эмбриона собаки лобная часть головы вышла ровно на 3,5 мм длиннее, чем у Бишофа; у эмбриона же человека лобная часть укорочена против Эккера на 2 мм и в то же время вследствие сдвижения глаза сужена на 5 мм, зато хвост человеческого эмбриона поднимается вверх в 2 раза более своей оригинальной длины... Я утверждаю, что рисунки Геккеля отчасти в высшей степени неверны, отчасти прямо-таки выдуманы» [В. Гис. «Форма нашего тела и физиологическая проблема его происхождения», Лейпциг, 1875].
Итак, для доказательства биогенетического закона берутся рисунки из работы авторитетного ученого и копируются, но при этом где-то убавляется, а где-то прибавляется по несколько миллиметров, и так получается именно то, что нужно. Даже Ч. Дарвин ссылается на работу Геккеля, не чувствуя в ней подвоха: «...Геккель тоже привел подобные рисунки, взятые у известных эмбриологов» [Ч. Дарвин. «Происхождение человека и половой подбор», Москва-Ленинград, 1927, с. 66].
Но сами эмбриологи оставались при своем мнении. «Ваши рисунки отнюдь не основываются на действительном наблюдении какого-либо процесса, они схематизируют только выдуманное представление
этого процесса» [Семпер. «Открытое письмо Э. Гекке-лю». Цит. по: Е. Деннерт. «Геккель и его "Мировые загадки" по суждениям специалистов», Москва, 1909, с. 19].
Вначале Геккель просто «надавал пощечин». Потом сослался на своего рисовальщика. Наконец, 29 декабря 1908 г. в газете "УоШгейи^" он опубликовал такое «признание»: «Небольшая часть моих многочисленных фигур-эмбрионов, от 4 до 8 на 100, действительно подделаны, именно все те, где наблюдения, которыми я располагал, оказались неполными или слишком недостаточными для обоснования непрерывной цепи развития..» [Цит. по: Н. Соловьев. «Несколько слов о Геккеле» // «Научный» атеизм, Москва, 1915, с. 20].
Однако в последующих изданиях своих трудов Геккель ничего не изменил. И именно в таком виде и дожил «биогенетический закон» до наших дней.
«Такая точка зрения, - писал в 1977 г. известный эмбриолог С. Гулд, - была научно дискредитирована даже раньше, чем предложена Геккелем. Однако Гек-кель обладал редким умением показать товар лицом, а его теория с легкостью "объясняла" человеческий прогресс. Поэтому она распространилась в биологических и общественных науках со сверхъестественной скоростью прежде, чем было показано, что в ее основе лежат ложные посылки» [Цит. по: С. Гилберт. «Биология развития», Москва, т. 1, 1995, с. 146].>
Нельзя не признать доскональность, с какой поборники замены биологии в школе законом божьим изучают Э. Геккеля, понимая, что результаты изучения, обращенные в сторону, опять же, малосведущей публики, могут быть сильным оружием в их руках.
Но вернемся к В. Бёльше: «...учение о развитии он <Геккель> заимствовал у Дарвина, хотя он и довел его собственными усильями гораздо дальше Дарвина в область практическую. В этих же двух книгах он абсолютно опирается на самого себя. Это были самые трудные книги из всей его работы вообще. Он и поныне стоит с ними на одинокой высоте и совершенно в стороне от великой, разъяренной борьбы за дарвинизм. Я верю, что придет еще время, когда люди вернутся к этим его книгам. Геккель будет играть огромную роль в философии, и трудно даже предсказать все последствия этого».
Теперь последствия того, в чем Геккель «абсолютно опирался на самого себя», известны. Вот как определил их крупнейший специалист по истории науки Карл Поп-пер в книге «Открытое общество и его враги» [3, с. 75].
«"Научный" элемент в расизме восходит к Гекке-лю, который был инициатором проведения в 1900 году конкурса на следующую тему: "Что мы можем извлечь из принципов дарвинизма для внутренне -го политического развития государства?" Первый приз был присужден пространной расистской работе В. Шальмайера, который в результате стал дедушкой расовой биологии. ...Гегель + Геккель - вот формула современного расизма....В этой новой религии расизма четко различимы, так сказать, мета-компонента и биологическая компонента, т.е. гегелевская мистическая метафизика и геккелевская материалистическая биология. ...Вряд ли следует принимать всерьез Э. Геккеля как философа и ученого. Сам он называл себя свободным мыслителем, но его мышление не было уж столь независимым, чтобы по-
мешать ему потребовать в 1914 г. "следующих плодов победы": " (1) освобождения от тирании Англии; (2) вторжения в британское пиратское государство немецкого флота и армии, захвата Лондона; (3) разделения Бельгии" и т.д. - список требований достаточно обширен (Е. Haeckel. Das Monistische Jahrhundert, 1914, N 31-32, S. 65 и след., процитировано в Thus Spake Germany, 1941, p. 270)».
Карл Поппер не одинок в своих оценках. Прото-нацистские и антисемитские наклонности Геккеля отмечены, с одной стороны, в монографии [9] о нем самом, а с другой - в монографии о нацизме [8] (интересную рецензию на последнюю см. в [5]). Важно, что сами эти взгляды в значительной степени следуют из упрощенной и искаженной таким упрощением трактовки эволюционной теории, что, в свою очередь, может быть следствием своего рода реактивной отдачи стремления к схематизации и упрощению с целью довести собственные понятия до как можно более широкого сведения. Геккель был едва ли не первым сознательным популяризатором науки, и уж точно одним из первых популяризаторов себя в науке. По словам Бёльше: «До сих пор никто не мог оказать услугу в этом отношении. Геккелю должна быть отнесена честь первого действия в этой области».
О том, как развивалось в Геккеле стремление к тому, что сейчас называют саморекламой, В. Бёльше и повествует в самых восторженных выражениях. Но надо отдать ему должное в том смысле, что он понимал издержки упрощения науки с целью доведения ее до уровня масс-медиа (если пользоваться современными категориями). «Тот, кто когда-либо писал популярные книги, читал лекции перед народными массами, тот знает, что это значит. Правда исследований находится в беспрерывном потоке, и это главная задача ее существа. Вырвать из этого потока какой-либо кусок, фиксировать его и швырнуть перед публикой, - это означает, собственно, известное изменение, самовольное скрепление, определенное принуждение по отношению к предмету исследования. Популяризация, однако, в основе своей настолько святая вещь, что с этим приходится мириться. Но не нужно после этого плести веревку из этого. Здесь допустимы два исхода. Или совсем не популяризировать, или популяризировать, принимая во внимание все невольные недостатки, непредотвратимые при этом. По силе возможности нужно, конечно, ограничивать их. Но эта сила у каждого имеет субъективные границы». У самого В. Бёльше эти субъективные границы оказались не на месте. И вот результат: исследователи становления такой ин-
тересной личности, как Адольф Гитлер, отмечают следы влияния научно-популярных работ В. Бёльше, которые в свою очередь были под влиянием Геккеля, на развитие взглядов, изложенных в «Майн кампф» (см. обсуждение книги Вернера Мазера «Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность» [2] на сайте http://www.lebed. com/2001/art2484.htm).
Оно, конечно, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Но тогда тем более никакая щепетильность не может быть лишней в науке вообще и в ее популяризации особенно. Полное незнание у невежд - это еще полбеды. Полная беда - это полузнание у недоучек, особенно если оно сочетается с полновластием. За примерами далеко ходить не надо. А основным источником полузнаний и верхоглядства являются, в конечном счете, недобросовестная популяризация науки и научная самореклама, причем не только в широкой среде, но и в самой науке при взаимодействии ее смежных областей.
Разумеется, нельзя считать, что, не будь Геккеля, то и никакого нацизма бы не было! Но если рассуждать подобным образом, то и наука экология, для которой Геккель был не отцом, а крестным, обошлась бы и без Геккеля под другим названием. Даже радиолярии и медузы не остались бы без Геккеля неисследованными. Впрочем, это удел любого ученого. Быть первым не значит быть единственным, если ты прав. Единственным и неповторимым в науке оказывается тот, кто в конечном счете не прав. Другое дело искусство. И здесь Геккелю можно только позавидовать. Его изображения радиолярий и медуз (примеры можно видеть ниже на стр. 283 и 287) едва ли кем и когда будут превзойдены.
В рецензии на книгу Олафа Брейдбаха "Visions of Nature: The Art and Science of Ernst Haeckel" в журнале "Nature" [5] дан интересный анализ этих изображений, в частности: "They are some of the most beautiful illustrations ever made in natural history - but it seems clear that Haeckel idealized, abstracted and arranged the elements in such a way that their symmetry and order was exaggerated. They are pictures of platonic creatures, of the ideal forms that Haeckel intuited as he gazed into his microscope. Their very beauty betrays them. They are, as Breidbach says (but seemingly without critical intent), 'nature properly organized'. In this way, 'the labour of the analyst was replaced by the fascination of the image'. Absolutely - as 'fascinate' originally meant bewitch"1.
1 Эти иллюстрации принадлежат к числу самых прекрасных в естественных науках - но ясно, что Геккель идеализировал, выделял и располагал их элементы так, чтобы преувеличить симметрию и порядок. Это -изображения созданий в духе Платона, идеальные формы, которые виделись Геккелю через микроскоп. Их выдает сама их красота. Они, как выразился Брейдбах (по всей видимости, не с целью критики), представляют собой «правильно организованную природу». Вот так и получается, что «работу аналитика превосходит очарование образа». То-то и оно, ибо «очаровать» означает еще и «заворожить».
Литература
1. Воронцов Н.Н. Эрнст Геккель и судьбы учения Дарвина // Природа. - 1984. - № 8.
2. Мазер В. Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность. - М.: Попурри, 2004.
3. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. Пер. с англ. под ред. В.Н. Садовского. - М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. - 528 с.
4. Розенберг Г.С. Анализ определений понятия «экология» // Экология. - 1999. - № 2. - С. 89-98.
5. Anonymous. // The Journal of Modern History. - 1973. - Vol. 45. - Р. 145-147.
6. Ball P. Painting the whole picture? // Nature. - 2007. - Vol. 445. - Р. 486-487.
7. Breidbach O. and Ghiselin M.T. Evolution and development: Past, present, and future
// Theory in Biosciences. - 2007. - Vol. 125. -P. 157-171.
8. Gasman D. The Scientific Origin of National Socialism. - London: MacDonald, 1971.
9. Richards R.. The Tragic Sense of Life. Ernst Haeckel and the Struggle over Evolutionary Thought. - The University of Chicago Press, 2008.
10. Richardson M.K., Hanken J., Gooner-atne M.L. et al. There is no highly conserved embryonic stage in the vertebrates: implications for current theories of evolution and development // Anat. Embryol. - 1997. - Vol. 196. -P. 91-106.
11. Sander K. Ernst Haeckel's ontogenetic recapitulation: irritation and incentive from 1866 to our time // Ann. Anat. -2002. - Vol. 184. - P. 523-533.
J
