CC BY
32
УДК 141.319.8
DOI 10.24147/1812-3996.2022.27(2).94-100
О ЕСТЕСТВЕННОМ В ФИЛОСОФИИ Ж. БОДРИИЯРА К. О. Добронравов
Омский государственный медицинский университет, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 18.05.2022
Дата принятия в печать 29.06.2022
Дата онлайн-размещения 08.09.2022
Ключевые слова
Естественное, симулякр, общество потребления, Ж. Бодрийяр, современная культура
Аннотация. Анализуется концепт «естественное» в философии Ж. Бодрийяра, который имеет важное значение для осмысления его наследия. Анализируются близкие по значению концепты, которые встречаются в работах автора, такие как «натурализация», «природность», «натуральность», «природное». На основе изучения его работ выделяются формы бытования естественного в современной культуре: в качестве си-мулякра «естественности» на уровне потребления, в качестве природной референции знака как ложной научной коннотации. Также понятие естественного является ключевым для рефлексии оснований эволюции симулякров в европейской культуре: подделка, робот, код. Делается вывод о важности процесса натурализации значений в качестве основного явления современной культуры, стирающего различие между естественностью и неестественностью.
NATURALNESS IN THE PHILOSOPHY OF JEAN BAUDRILLAND K. O. Dobronravov
Omsk State Medical University, Omsk, Russia
Article info
Received 18.05.2022
Accepted 29.06.2022
Available online 08.09.2022
Keywords
Natural, simulacrum, consumer society, J. Baudrillard, modern culture
Abstract. The article presents an analysis of the concept of "natural" in the philosophy of J. Baudrillard, which is of key importance for understanding his heritage. Concepts close in a circle that are found in the author's work, such as "naturalization", "naturalness", "naturalness", "naturalness", are analyzed. Based on the study of works, we single out the forms of its natural existence in modern culture: as a simulacrum "aturalness" at the level of consumption, as a natural reference of a sign, as a false scientific connotation. It is also naturally the key to reflecting on the foundations of the evolution of simulacra in European culture: a fake, a robot, a code. The conclusion is made about the importance of the process of naturalization of functions as phenomena of modern culture, blurring between naturalness and unnaturalness.
1.Введение
Творческое наследие французского мыслителя имеет большое значение в современном интеллектуальном мире. Несмотря на то, что основные работы философа были написаны более 50 лет назад, его идеи находят множество подтверждений в окружающей культурной действительности, о чем свидетельствует увеличение интереса к работам автора в научной и культурной среде.
Жан Бодрийяр чаще всего предстает как критик консюмеризма, чем обусловлено особое положение
его работ в отечественной и зарубежной мысли. Стоит отметить, что работы французского философа так и не стали методологической базой для зарубежных социологов и философов, занимающихся исследованиями тех или иных феноменов человеческого бытия. В связи с этим стоит пересмотреть наследие философа не с позиции объекта его исследований, а сосредоточившись на авторском подходе к объекту. На наш взгляд, в социально-гуманитарной среде естественное, как одно из ключевых понятий автора, так и не было проанализировано само по себе. Так,
в отечественной и зарубежной философской и социологической мысли мы можем встретить только одну работу, посвященную понятию «естественное» в контексте феномена человеческого бытия - «Естественная смерть в философии Бодрийяра» [1].
При этом именно в философской системе французского мыслителя понятие «естественное» выступает в качестве главного предмета критики в работах других авторов (К. Маркса, З. Фрейда и др.). Необходимостью критики становится преодоление апелляции к естественному. По версии Бодрийяра, «естественное» является преградой для научной мысли, не позволяющей критике прорваться к реальности, окружая ее понятийно-категориальной сеткой, подменяя ее значения ложными. При этом опасность этого понятия заключается в том, что оно создает иллюзию реальности.
Критически осмысляя современную культуру, Ж. Бодрийяр осуществляет деконструкцию буржуазных мифов о естественности как ценности в различных областях научного знания начиная от экономики, политики и психологии и заканчивая семиологией и эстетикой.
В данной работе мы артикулируем различные коннотации концепта естественного в философском наследии Ж. Бодрийяра. Понятие естественности (натурализации, натуральности) встречается уже в первых работах Бодрийяра. Однако по мере усложнения самой философской системы автора уточняется содержание вышеперечисленных терминов, которые хоть и используются в повседневной речи в качестве синонимов, в работах автора имеют крайне точное, хоть и не всегда артикулированное значение. В связи с этим замечанием для анализа содержания вышеизложенных понятий мы будем использовать герменевтический метод, разбирая оттенки смыслов, связанных с этими концептами в контексте большего круга работ классика постмодернизма.
2. Естественное как симулякр
В «Системе вещей» естественное выступает в качестве симулякра, ложной смысловой доминанты, позволяющей внести разнообразие в игру различий и повторений в рамках домашнего интерьера. Натурализация веществ, форм, цвета в сфере производства обоснована не только экономической выгодой, чего автор не отрицает, но в большей степени самой логикой моды. В ее основе лежит игра различий и повторений. Иллюзия многообразия, изобилия и свободы выбора создается за счет комбинирования всё большего количества переменных.
В обществе потребления вещь существует не сама по себе, а становится частью среды и может существовать лишь в контексте этой среды. Вещь теряет первичность символического и функционального (как в прошлую буржуазную эпоху), она становится частью интерьера и получает задачу, которая позволяет интегрироваться в среду. Новый смысл, который вещь приобретает, зависит от контекста среды. Если мы говорим о знаках, указывающих на естественность, то их задача - переживаться как «теплый», естественный элемент в оппозиции к холодному, искусственному окружению. Для того чтобы разобраться, как происходит данная метаморфоза, автору приходится пересмотреть экономическое определение понятия потребление, поместив его в семиотический контекст: «Потребление - это деятельность систематического манипулирования знаками... Чтобы стать объектом потребления вещь должна сделаться знаком... обретающим связность, т. е. смысл; в своей абстрактно-систематической соотнесенности со всеми другими вещами-знаками» [2, с. 248-249].
В обществе потребления реклама становится главным источником распространения информации о знаках-товарах. Она способна превратить естественность в ценное для потребителя качество, выгодно отличающее предлагаемый ему товар от прочих. Естественный цвет, материал, форма способны не только внести дополнительный элемент в систему, тем самым усложнив игру различий и повторений, но и сделать дискурс среды более сложным и насыщенным, так как естественность может становиться смысловой доминантой пространства, при этом не разрывая, а усиливая связность всей среды.
С одной стороны, сама логика производства приводит к тотальному захвату рынка одним наиболее гибким и дешевым материалом. «В наши дни практически все органически-природные материалы обрели себе функциональный эквивалент в виде пластических и полиморфных веществ. Дерево, камень, металл уступают место бетону, каучуку и поли-стирену. Целый мир пытаются вылепить из одного готового материала» [2, с. 80]. В данном случае натуральность тех или иных вещей способствует снятию отчуждения тотальной монолитности искусственного. Натуральность выступает как альтернатива искусственности. При этом непристойность и шероховатость природного подменяется «безобидной при-родностью знаков» [2, с. 84].
Изменение формы слова тут неслучайно. С помощью данного словообразования автор пытается
подчеркнуть функциональность новой знаковости, которая приобретает всеобщий характер. Она сохраняет природу в качестве пустого знака. Суффикс указывает на абстрактный уровень явления. На его переход в знаковую вторичную форму по отношению к первичному значению. Благодаря этому происходит значимая для автора подмена означаемого на полную свою противоположность. Природа в новой среде является «обузданной, обработанной, абстрактной» [2, с. 85], безопасной и неподвластной времени, т. е. становящейся. В процессе этого становления природность оборачивается культурностью. Благодаря скрытому присутствию знаков, отсылающих друг к другу, происходит натурализация всей системы.
Однако, чтобы произошла трансформация конкретного и содержательного в абстрактное и лишенное природных свойств, «естественному» пришлось пройти длинный путь.
3. Первобытное общество
Если в первых работах автора понятие «симу-лякр» еще не встречается, то в последующих автор не только вводит это понятие (общество потребления), но и описывает его разновидности, а вместе с ним виды неестественного. Так, в последующих работах Бодрийяра мы встречаем продолжение ряда уже вышеизложенных идей, в частности, об универсальном веществе - пластмассе, но уже совершенно в ином историческом контексте.
Поиск субстракционального заменителя естественных форм стал основой симуляции еще в до-промышленный период, на этапе ручного труда и разложения феодально-крепостнического строя. Эта перекличка с первой работой встречается в работе «Символический обмен и смерть», где автор явно дает более широкое толкование проблемы искусственного и естественного, очертания которой виднелись в «Системе вещей».
Если традиционному обществу «начальной стадии соответствовало естественное природное состояние мира, и ценность развивалась согласно существовавшим естественным обычаям» [3, с. 10], то в эпоху Возрождения постепенно обычаи перестают главенствовать над социальной жизнью, а вместе с ними и знаки начинают медленную эмансипацию.
В первобытном обществе естественной смерти не существовало. Ее причиной всегда были социальные факторы, происки злых духов, жителей другого племени, даже силы природы понимались как знаки, указывающие на социально-антропологический источник. Жертвоприношение являлось празд-
ником победы над смертью, поскольку наглядно подчиняло ее символическому обмену.
В Ренессансе начинается десакрализация смерти. Мертвых начинают выкапывать, вскрывать, демонстрировать живым.
4. Рождение симулякра
«В эпоху Возрождения вместе с естественностью родилась и подделка» [3, с. 154]. В самом деле, классическая эпоха - это прежде всего эпоха театра. Театральность охватывает все формы социальной жизни и архитектуры. Анатомический театр и публичная театрализация мертвого тела становится симптомом новой культурной эпохи. Новым жизненным устремлением становится светская Демиургия, т. е. стремление к преображению природы, ее пересоздание из одной субстанции. «Открывается путь к небывалым сочетаниям игры и подделки» [3, с. 154], прометеевские стремления буржуазии направились в сторону подражания природе. «Лепнина принимает любые формы и эмитирует любые материалы» [3, с. 154]. Таким образом, налицо стремление к избавлению от материи природной в пользу материи синтетической. Поиск и изобретение идеального вещества и способов комбинации веществ был не просто экономически целесообразным процессом, он свидетельствовал о попытке перестроить мироздание в новых искусственно сконструированных знаках и, благодаря этому, добиться человеческого господства над миром.
В период десакрализации, расколдовывания мира происходит демократизация ранее закрытых социальных классов, знаки становятся средством конкуренции и начинают свободно циркулировать в обществе. Теперь они не опираются на религиозную онтологию, а выстраивают свою метафизику, в основу которой ложится симулякр природы. На предыдущем этапе, который Бодрийяр называет начальным, естественное не существует. В эпоху Возрождения на передний план выходит творческое начало в человеке, в Новое время оно создает свое иное -естественное.
5. Абстрактное, подменяющее реальность -девальвация естественного
Представления о естественной смерти появляются «в эпоху Просвещения и Разума» [3, с. 371] и лишают смерть социального символического обмена. Жизнь как ряд конечных биологических процессов, подвергающих износу тело человека, становится естественным законом, в силу которого человек превращается в машину, математическую абстракцию. «Проблематика "естественности", мета-
физика реальности и видимости - это характерно для всей буржуазии с эпохи Возрождения: это зеркало буржуазного, классического знака» [3, с. 153].
Ностальгия по этому периоду остается актуальной и сегодня, несмотря на то что промышленный переворот значительно изменил представление об опоре референции, заменив природу «на закон обмена» под влиянием рыночного закона стоимости.
Для иллюстрации разницы между двумя видами существования симулякра автор выбирает метафору автомата и робота, которая дословно цитировалась у автора и в ранних работах: «Система вещей», «Политическая экономия знака», «Символический обмен и смерть», «Общество потребления».
Автомат и робот выступают как два варианта искусственного (неестественного), между которыми целая пропасть. Первый представляет из себя доин-дустриальный мир ручного труда, подражания, аналогии, театра; второй - индустриальный мир, машинное промышленное производство эквивалентности. Робот - это эквивалент человека, включающий самого человека, автомат лишь играет роль человека. Автомат - это поиск ответа на вопрос о тайнах природы и души человека, поиск за видимостью сущности. Автомат - это идеальное подобие человека, а потому он естественнее его, это двойник человека, идеально-натурализованное тело. Истина робота - это механическая эффективность. Реальность без образа, без видимости, без эха.
Этой метафорой он пытается очертить четкую границу между доиндустриальной и индустриальной эпохами существования неестественного.
Жизнь становится обязанностью человека, а ее качество и продолжительность подчиняются экономическим, позитивистским представлениям свободного эквивалентного обмена.
6. Тавтология дискурса и невозможность рефлексии естественного
Крах прежнего мира видится автором в подмене ценностей, в возможности их свободного эквивалентного обмена. Именно в эту эпоху формируется метафизика и наука, целью которых является прорыв к сущности, определение естественных законов в каждой сфере научного знания. «Нищета метафизики» и состоит «в вечном возвращении естественного в соответствии с естественной статистической причинностью» [4, с. 256]. Метафизическая причинность опирается на желание интеллектуалов пересоздать природный миропорядок, подчинить его абстракциям человеческого разума. Претензии на реальность автор начинает развенчивать с одной
из главных политических работ XIX в., ведь к началу ХХ в. и метафизика с представлениями о возможности выстроить модель миропорядка рушится.
В «Критике политической экономии знака» Ж. Бодрийяр явно подражает К. Марксу, что прочитывается в каждом заголовке данной работы. Кажущееся единство меновой и потребительной стоимости, виртуозно разоблаченное К. Марксом в «Капитале», формирует методологический подход автора к самому понятию потребительной стоимости и разворачивается сначала в рамках экономических, затем психологических, а в завершении и семиологи-ческих терминах.
Одной из основных идей данной критики является мысль солидарности западной метафизики и экономики на уровне идей и идеологий, по крайней мере в способе полагания субъекта и тавтологического разрешения проблемы его отношения к миру. «"Манна", жизненная сила, инстинкты, потребности, выбор, предпочтения, полезности, мотивации: все это одна и та же магическая связка, знак "=" в управлении "А=А"» [5, с. 92].
Антрополог и экономист ошибаются, когда «натурализируют процессы обмена и означивания». Таким образом, от них ускользает вся социальная логика в целом. Эффективность магического мышления обусловлена слепотой и близорукостью по отношению к практической работе метода, который построен на основе тавтологии. Так экономическая теория соединяется с психологией и образует замкнутый круг. «Спекуляция по поводу потребностей воссоединяется с былыми спекуляциями первобытных народов по поводу "маны". В зеркале экономической "рациональности" отражается не что иное, как мифическая мысль» [5, с. 94]
После критики политической экономии Маркса автор берется за семиотический и психоаналитический дискурс, разворачивая вслед за Роланом Бартом ту же логику, что и с марксизмом, демонстрируя круги в определениях и тавтологичнность созданных авторами систем.
В данных случаях под «натурализацией» понимается приписывание тех или иных процессов и явлений природной действительности или логической естественной необходимости, что ставит это понятие в один ряд с объектом нашей работы.
Критикуемая Ж. Бодрийяром тавтологичность проявляется и на уровне рекламного сообщения. В рамках анализа рекламы Бодрийяр, вслед за французским структуралистом Р. Бартом, не может остановиться на базовой буржуазной теории медиа, в
рамках которой целью рекламы является замаскировать процесс экономического обмена.
7. Р. Барт и выход из естественного круга естественности
Именно реклама позволяет создать иллюзию приобщения к базовым ценностям, еще более отчуждая современного человека от них. В основе рекламы попытка скрыть существование сделки за чередой образов, создать у потребителя иллюзию заботы и внимания, именно для этого современные исследователи культуры, в частности Р. Барт и Ж. Бодрийяр, обращаются к мифу.
Так, в статье «Мифология сегодня» Р. Барт публикует несколько тезисов о функциях мифа в современном обществе. «Сближаясь с "коллективным представлением", миф может прочитываться в анонимных сообщениях прессы, рекламы, товаров массового потребления; это нечто социально детерминированное, некое "отражение"» [6, с. 399]. Ролан Барт опирается на Эмиля Дюргейма, однако источник для анализа современной мифологии он находит не в религиозных ритуалах и мифах, а в сообщениях СМИ. В самой основе семиологического метода уже заложен предмет его применения. Он необходимым образом предназначен для работы не с реальностью как таковой, а с ее отражением в текстах (в широком смысле), т. е. со сферой наук о духе.
Перефразируя Маркса о перевернутой форме данного отражения, Барт приводит нас к наиболее значимой для философии Ж. Бодрийяра идее: «миф заключается в том, что культура превращается в природу, или по крайней мере социальное, культурное, идеологическое, историческое превращаются в "естественное"» [6, с. 399]; культурные и иные последствия разделения общества на классы воспринимается как «само собой разумеющееся» вследствие мифологического разворота основания сообщения.
На самом деле это «само собой разумеющееся» является лишь продуктом разделения на классы и его моральными, культурными, эстетическими последствиями. В результате мифической инверсии основания высказывания, которые носят исторически случайный характер, предстают в мифе «Здравым смыслом, Справедливостью, Нормой, Общим мнением - одним словом, Эндоксой (такова внерелигиозная фигура Первоначала)» [6, с. 399].
Современный миф Барт характеризует как дискретный, он больше не является целостной проработанной системой описания жизни. Миф остается «в
виде дискурса, фразеологии, корпуса фраз (стереотипов); более коварное мифическое» [6, с. 399].
Мифическое производится благодаря работе самого мифа. С. Н. Зенкин в предисловии к работе «Символический обмен и смерть» отмечает: «между первичным, "естественным", и вторичным, "мифическим" значением нет никакого родства» [3, с. 26] -второе механически присоединяется к первому.
Семиология необходима Барту для того, чтобы «исправить» инверсию, осуществленную мифом, т. е. разложить дискретное мифологическое сообщение на две семантические системы - «коннотатив-ную, и денотативную, которая натурализирует классовое утверждение, сообщая ему залог "не пороч-нейшей" языковой природы» [6, с. 399]. Такой миф, чтобы не получить путаницы и противопоставлять его традиционному мифу, мы будем называть мифологизированным мифом.
В мифологизированном мифе (мифическом мифе) означающее становится формой, означаемое - концептом, а результатом корреляции будет являться значение (смысл) [7, с. 80]. По Р. Барту, такому расчленению на составляющие подвержен любой современный миф, так как именно в искусственно созданном мифе происходит урезание смыслов, которые по какой-либо причине не являются функциональной основой для работы мифа. Это урезание регулируется средой, влекущей за собой систему оппозиций, в рамках которой даже «естественность» становится культурным знаком.
Симуляция составляет господствующий тип нынешней фазы, регулируемой кодом.
Своей амбивалентностью естественность обязана, во-первых, самому дискурсу среды, во-вторых, техническим возможностям, способным искусственно синтезировать подходящие для среды знаки естественности. Это подробно описывается в «Системе вещей»: «Из-за того, что предметы обстановки сделались подвижными элементами в децентрали-зированном пространстве, а структура их стала более легкой, сборно-фанерованной, то на них и древесина идет более "абстрактная" такая как тик, палисандр, красное или скандинавское дерево» [2, с. 52]. Абстрактная древесина более функциональна и проста в производстве для создания «среды», экзотичность или цена тут не играют большой роли. Она «оказывается уже не первично-природной субстанцией, внутренне плотной и теплой, а всего лишь культурным знаком этой теплоты» [2, с. 52]. Теперь имеет значение не природное вещество, а то, как материал, став элементом, вписан в среду.
В нашем обществе всё «погребено под покровом природности» [3, с. 414], в котором от знаков остается лишь форма, обосновывающая естественность, а не содержание. Стерильная, отбеленная смерть, скрытая от глаз, пустой абстрактный факт, о котором сообщают приборы, отслеживающие жизненные показатели. Необратимость и неизбежность финала подчеркивается естественностью и необходимостью неестественной жизни. С точки зрения Бодрийяра, выходом из тавтологии становится несчастный случай или катастрофа, так как в современном мире «всё задумывается как сверхопределенность и стремится к своей истерической ипостаси» [8, с. 31].
Подобно тому, как «общество потребления не производит больше мифа» [9, с. 243], оно само становится собственным мифом, словом, которое оно говорит о себе, тем, чем хочет видеть само себя в зеркале, рекламе, искусстве. Это не только, то, что оно говорит, но и то, как оно говорит о себе.
Естественное становится таким же симулякром без оригинала, основой без основания. Оно производится, тиражируется и распространяется благодаря современным способам производства и обмена знаками. Процесс натурализации как природного, так и культурного происходит попеременно, превращая бывшие ценности и оппозиции в код.
8. Вывод
Понятие «естественное» часто встречается в работах Бодрийяра. Проанализировав такие концепты, как «естественность», «естественное», «натурализация», «природность», используемые Ж. Бодрийяром в различных контекстах, стоит акцентировать, что автор строго не определяет их содержание. Тем не менее
можно утверждать, что естественное является важным понятием в работах Ж. Бодрийяра, что подтверждается частотой использования данного термина.
Оппозиция «естественное - неестественное» играет значимую роль в эволюции симулякров европейской буржуазной культуры. На добуржуазном этапе естественное не существует, затем в эпоху Возрождения неестественное имплицитно функционирует в качестве подделки, о чем свидетельствует театрализация культуры и стремление творчески пересоздать природу. С появлением понятия «естественное» идеалом неестественного становится механическая эффективность робота, которая на самом деле является фантазмом экономического человека. В современной культуре неестественное функционирует в качестве элемента кода и как код.
Можно выделить несколько форм бытования естественного в современной культуре:
а) в качестве симулякра - «естественности» на уровне потребления вещей, т. е. в качестве элемента игры различий и повторений, необходимой для существования моды;
б) в качестве природной референции знака, необходимой для подмены коннотации в рамках игры означающего и означаемого;
в) в качестве элемента кода и самого кода для создания гиперреальности, включающей природное в качестве знака без содержания.
Процесс натурализации значений является основой явлений современной культуры. Этот процесс, происходящий на уровне вторичной семиотической системы, стирает различие между естественностью и неестественностью в процессе производства и потребления реальности.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Lenhard J. Natural Death in Baudrillard. London : School of Economics, 2012. 7 p.
2. Бодрийяр Ж. Система вещей. М. : РИПОЛ классик, 2021. 256 с.
3. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М. : РИПОЛ классик, 2021. 512 с.
4. Бодрийяр Ж. Соблазн. М. : Ad Marginem, 2000. 320 с.
5. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. М. : РИПОЛ классик, 2020. 352 с.
6. Барт Р. Система Моды : ст. по семиотике культуры. М. : Академический проект, 2019. 430 с.
7. Барт Р. Избр. работы : Семиотика, Поэтика. М. : Прогресс : Универс, 1994. 616 с.
8. Бодрийяр Ж. Фатальные стратегии. М. : РИПОЛ классик, 2021. 238 с.
9. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М. : Республика : Культурная революция, 2006. 269 с.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Добронравов Кирилл Олегович - ассистент кафедры философии и социально-гуманитарных наук, Омский государственный медицинский университет, 644099, Россия, г. Омск, ул. Ленина, 12; e-mail: KirillDobronravov07@gmail.com.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Добронравов К. О. О естественном в философии Ж. Бодрийяра // Вестн. Ом. ун-та. 2022. Т. 27, № 2. С. 94-100. DOI: 10.24147/1812-3996.2022.27(2).94-100.
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Dobronravov Kirill Olegovich - Assistant of the Department of Philosophy, Social Sciences and Humanities, Omsk State Medical University, 12, ul. Lenina, Omsk, 644099, Russia; e-mail: KirillDobronravov07@gmail. com.
FOR CITATIONS
Dobronravov K. O. Naturalness in the philosophy of Jean Baudrilland. Vestnik Omskogo universiteta = Herald of Omsk University, 2022, vol. 27, no. 2, pp. 94-100. DOI: 10.24147/1812-3996.2022.27(2).94-100. (in Russ.).
