CC BY
393Теологический вестник Смоленской православной духовной семинарии. 2022. №1. С. 141-157
УДК 17
Иерей Максим Мищенко (Мищенко Максим Александрович) Смоленская православная духовная семинария
Критика общества потребления в ранних трудах Жана Бодрийяра: этико-религиозная оценка
Аннотация: представленная статья является анализом критической теории «общества потребления» французского мыслителя Жана Бодрийяра (1929 - 2007). В своей аналитике автор обратился к двум фундаментальным монографиям Бодрийяра «Система вещей» (1968) и «Общество потребления» (1970). Жан Бодрийяр в своем творчестве представил комплексную теорию функционирования современной системы «общества потребления». Лейтмотивом «Системы вещей» является неклассическая идея: современный субъект конституируется и самоопределяется в зависимости от того, как устроены, потреблены, наделены значениями потребительские вещи. Вторая главная работа Бодрийяра, «Общество потребления», предлагает довольно расширенную трактовку потребления. Бодрийяр задается специфической целью расколдовывания принципа потребления. Потребление для Бодрийяра есть некий общественный институт, осуществляющий функцию принуждения и базирующийся на культурном коде различий вещей-знаков. Французский мыслитель в ходе интерпретации бесконечного характера феномена «потребления», которое является причиной «раздробления жизненного проекта» и «нехватки реальности», невольно призывает к критике «консюмеризма» новых союзников. Таковыми могут быть религиозные философы, критикующие состояние крайнего «обмирщения» и обезбоженности современного «общества потребления».
Ключевые слова: христианская теология, христианство, этика, общество потребления, Бодрийяр, постструктурализм, постмодернизм.
Двадцатое столетие (научно-технический прогресс, две мировые войны, ядерная угроза, экологическая опасность) создало перед христианским богословием ряд практически не решаемых этических дилемм. НТП (научно-технический прогресс), дав возможность выжить миллиардам, позволил тоталитарным режимам расправиться с миллионами невинных жертв. Христианская теология была во всеоружии в тот момент, когда необходимо критиковать такие явные проявления Зла, как геноцид, война, тоталитаризм, атеистические гонения. Тем не менее динамика развития современной науки и НТП принесли больше благих плодов, оказав положительное воздействие на резкий демографический подъем и общее улучшение уровня жизни большей части населения планеты. НТП стал инициатором появления такого феномена как «общество потребления». «Общество потребления» в целом рассматривается как проявление Блага, учитывая тот масштаб материальной пользы, приобретенной множеством людей в рамках современных рыночных
отношений. В данном случае перед христианской теологией появляются новые мировоззренческие вызовы, от выполнения которых зависит успех самопрезентации христианства в современном мире. Христианская церковь должна идти не по пути социального или мировоззренческого изоляционизма, спрятав себя в коконе традиционализма ветхозаветных и античных норм, но, напротив, отвечать на все этические и идеологические запросы общества. Но есть ли необходимость использовать скальпель богословской и этической критики в препарировании такого по видимости позитивного современного явления как «общество потребления»? Ответ положительный.
К сожалению, большая часть предыдущих опытов критики современного светского социума (в частности, «общества потребления») со стороны теологии основывалась на принципе механистической рецитации святоотеческого наследия в области онтологии, этики, аскетики. Такой принцип довольно не релевантен, когда дело касается специфических областей биоэтики, экологии, маркетинга, политической экономии и др. Примитивное моралистическое осуждение «общества потребления» на основании фундаментальных императивов древнехристианской аскетики не будет по-настоящему эффективным и действенным для гражданского общества. Такая интеллектуальная стратегия будет восприниматься последним как выстрел в пустоту, как бой с тенью, в конечном итоге, как нечто эфемерное. Тем не менее, универсальные этические положения христианства, имея уникальный возвышенный характер и высокую степень абстракции, не могут устареть или прийти в негодность, полностью лишившись сферы применения. В данном случае необходимо искать пути диалога со светским обществом через использование концептуальных положений и категориального аппарата современной философии и социальной теории, как во времена античности это сделали христианские апологеты. Если обратиться к критике современного «общества потребления», среди секулярных интеллектуалов последних нескольких десятилетий выделяется персона французского мыслителя Жана Бодрийяра (1929 - 2007).
Жан Бодрийяр в своем творчестве представил комплексную теорию функционирования современной системы «общества потребления». Цель представленной статьи - исследование социальной теории французского мыслителя Ж. Бодрийяра в контексте его критического анализа феномена «общества потребления». Также в данной работе намечаются контуры потенциального использования концептуальных положений и категориального аппарата Жана Бодрийяра христианской теологией в полемике с апологетами современного секуляризма.
Критика «общества потребления» в творчестве Жана Бодрийяра.
В отечественной исследовательской литературе, несмотря на значительную популярность и широкую известность французского мыслителя, немного научных монографий, посвящённых концептуальным особенностям и
теоретической специфике Жана Бодрийяра. За прошедшие два десятилетия стоит упомянуть всего несколько следующих диссертационных исследований В.А. Франц, М.А. Емельяновой, Ю.О. Папушиной, О.А. Печенкиной, Н.А. Казарьян.1 Однако многими российскими исследователями, публицистами, философами планомерно используется критическая теория Жана Бодрийяра: А. Дугин, С. Кургинян, С. Кара-Мурза и пр. Условно корпус текстов французского мыслителя делят на «раннюю» критическую теорию потребления и «поздние» исследования «симуляции» как принципа функционирования информационного, или постиндустриального, общества. Учитывая, что теория «симуляции» имеет самостоятельный концептуальный вес, в представленной статье сфокусируемся на аналитике ранних текстов Жана Бодрийяра, значимых для понимания его представлений об обществе потребления. В число указанных работ входят: «Система вещей» (1968) и
"5
«Общество потребления. Его мифы и структуры» (1970) .
Первые фундаментальные монографии Бодрийяра («Система вещей» (1968) и «Общество потребления» (1970)), ориентированные на концептуальные наработки структурализма К. Леви-Стросса, семиологии Р. Барта, фрейдомарксизма Франкфуртской школы, структурного психоанализа Ж. Лакана и пр., сосредоточены на радикальной критике современного общественного быта и настоящего феномена «потребления товаров и вещей». Эпигонские по сути работы, широко заимствующие категориальный аппарат структурализма, психоанализа, марксизма, фактически предвосхищают будущую постмодернистскую критику «общества потребления». Важно отметить, что указанные работы еще следовали академическим стандартам французских монографических исследований. По факту «Система вещей» и «Общество потребления» являлись социологическим анализом, пытавшимся преодолеть узкие дисциплинарные рамки социологии. Объектом детального критического анализа становится интегрированная потребительская система капитализма и его скрытая идеология «универсального потребления». Можно сказать, что бодрийяровская «Система вещей» является калькой с именитой работы Р. Барта «Система Моды»4 и его специфической методологии «грамматики одежды», однако это не совсем так. Взор Бодрийяра также обращен на труд американского социолога Д. Рисмена «Одинокая толпа» и несколько подзабытую работу французского антрополога М. Мосса «Дар». Таким образом, бодрийяровская методика зиждилась на тройственном
1 Творчество Ж. Бодрийяра сегодня является объектом многих социально-философских, социологических и политологических исследований. См., например: Папушина Ю.О. Социологический анализ потребления в работах Ж. Бодрийяра: авто-реф. дис. ... канд. социол. наук. М., 2009; Емельянова М.А. Семиотика искусства в зеркале французского постструктурализма: Барт и Бодрийяр: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Белгород, 2009; Франц В.А. Концепция симуляции в политической философии Ж. Бодрийяра: автореф. дис. . канд. полит. наук. Екатеринбург, 2011; Печенкина О.А. Этика симулякров Жана Бодрийяра: анализ постмодернистской рецепции этического: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тула, 2006; и др.
2 См. Бодрийяр Ж. Система вещей: [Пер. с фр.] / Жан Бодрийяр. - М.: Рудомино, 1995; М.: «Рудомино», 2001.
3 См. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры / Пер. Е. А. Самарской. М.: «Республика»; «Культурная революция», 2006.
4 См. Барт Р. Система Моды. Статьи по семиотике культуры. - М., 2003.
фундаменте влиятельных авторских стратегий: Ролан Барт разработал концептуальный инструментарий, интерпретирующий семиотический материал («грамматика моды»); Дэвид Рисмен зафиксировал семиотические структуры повседневности («на уровне субъекта и жизненного опыта»); Марсель Мосс ввел концепт «символического обмена», будущей бодрийяровской панацеи, исправляющей корневые недостатки стратегии «потребления». В «Обществе потребления», продолжающем концептуальную линию «Системы вещей», Бодрийяр проводит сравнительный анализ между первобытной культурой «символического обмена» и постиндустриальным социумом, охваченным «симуляцией». Вспомним, что в «Системе вещей» уже употребляется главный концепт «позднего» Бодрийяра - «симулякр» (в частности, «симулякр натуральности»). Бодрийяр осуществляет критическое препарирования феномена «потребления», заимствуя идею Р. Барта о господстве фальшивой натуральности и историчности в обществе консюмеризма.
Обратимся к первому полноценному исследованию Ж. Бодрийяра, к монографии «Система вещей». «Система вещей» обозначает собой начало интеллектуальной карьеры Бодрийяра. Эта одна из самых цитируемых и известных работ французского исследователя, несмотря на то, что его специфический метод и стиль письма в этом труде находится еще в зачаточном состоянии. Эта еще и одна из немногих бодрийяровских монографий, написанная в строгом академическом русле. Авторская позиция в «Системе веще» кажется наиболее продуманной и проработанной. Но это уже и не классический социологический анализ. Бодрийяр начал свое движение в фарватере концепции структурализма, выводя за исследовательские скобки проблематику субъекта, и пытаясь заменить таковую анализом объекта, вещи как формы, образа и принципа «общества потребления». Более того, французский мыслитель снимает классическую бинарную оппозицию субъекта и объекта. В исследовательском поле Бодрийяра происходит смещение проблематики от субъекта к объекту, семиотическим структурам. Лейтмотивом «Системы вещей» является неклассическая идея: современный субъект конституируется и самоопределяется в зависимости от того, как устроены, потреблены, наделены значениями потребительские вещи.
Бодрийяр, вдохновляясь исследовательскими наработками Р. Барта и А. Лефевра, обращается к тематике повседневности и современного буржуазного быта. Объектом исследования становится комплекс вещей и предметов, составляющих быт среднестатистического западноевропейского горожанина. Бодрийяр представляет детальное описание буржуазной среды, формирует каталог «функциональности» вещей, выстраивает целую «систему предметов и гаджетов», однако здесь еще не достает экспериментального подхода и критической мощи, свойственных «позднему» Бодрийяру. При поверхностном чтении возникает ощущение, что критическая аргументация «Системы вещей» недалеко отходит от консервативного снобизма и неприятия динамичным развитием современных технологий. Но при детальном изучении
данной монографии уже проглядываются занимательные траектории мысли, свойственные радикалистскому подходу «позднего» Бодрийяра. Работу можно разделить на три неоднородных части. Первый раздел является фактически калькой с бартовской работы «Система моды» и сфокусирован на конструировании «грамматики вещей», ему свойственна эмпиричность и описательность. Второй раздел можно рассматривать как некое невнятное и психоаналитическое прочтение социо-психологических процессов, связанных со стратегией «потребления». Это часть находится под интеллектуальным влиянием фрейдомарксистских (модный концептуальный синтез в 1960-70-е гг.) интерпретаций. И третий, самый концептуальный, раздел делает определенные заключения в отношении процедуры «потребления», осуществляющей идеологическую и интегрирующую роль в глобальной системе капитализма. Эта заключительная часть наиболее интересна для нас с точки зрения формулирования «новой этики» капитализма.
Жан Бодрийяр начинает свои размышления с довольно проницательного замечания о скоротечности изменений в области технологий и бытовых вещей. Если ранее, в доиндустриальные времена, такие культурные артефакты, как египетские пирамиды и готические соборы выглядели чем-то незыблемым, мимо которых проходили мириады людских поколений, то в настоящее время, напротив, человечество, как устойчивая и стабильная величина, наблюдает за быстротечной сменой технологий и предметов потребления. Бодрийяр фиксирует стремительно уменьшающуюся продолжительность функционирования и краткосрочность «жизни» вещей. Вещи становятся все более доступными, они высоко оцениваются, о них по-отечески заботятся, но все это происходит за предельно короткий временной отрезок. В вещи, как это происходило в доиндустриальное время, не вкладывается экзистенциальных смыслов и значений, напротив, наблюдается фиксация на их потреблении, использовании, функционировании. Более того, акцент делается на постоянной смене идентичных по функциональности предметов. Как отмечали ранее фрейдомарксисты, если человек находит душу в своем любимом автомобиле, то это будет по сути «переходная» душа, ведь через несколько лет она должна будет переместиться в новое авто.
Далее Бодрийяр противопоставляет видимую «иррациональность» желаний субъекта и функциональную «рациональность» вещей. Возникает парадоксальная ситуация, когда желания и эмоциональные состояния субъекта обнаруживаются через функционализм «системы вещей». Человеческие влечения (насилие, либидо) структурируются посредством знаков, интегрируются в потребительскую систему. «Влечения» («Trieb» по Фрейду), в частности агрессивность и эротическая вожделение, семиотически закодированы и нанесены на «карту» соответствующих вещей. «Влечения» поощряются все той же потребительской системой и приобретают определенный культурный код; к примеру, агрессия прочитывается через кинематографические образы экшен-боевиков, а либидо - посредством
клишированных мизансцен из фильмов «для взрослых». Таким образом, уже не биологические потребности и влечения определяют специфику культурного кода, но, напротив, происходит обратное взаимодействие.
Жан Бодрийяр реализует критику феномена «потребления», заимствую идею Ролана Барта5 о господстве фальшивой натуральности и историчности в обществе консюмеризма. Реальные История и Природа подменяются идеологическими обманками, условными знаками историчности и природности. Для примера, в повседневной жизни настоящая Природа подменяется природностью загородного комфортного окружения, а История замещается знаками историчности, ностальгическим включением в общую современную и технологическую обстановку раритетных и старинных предметов.
Аналитика взаимодействия субъекта с системой вещей приводит Ж. Бодрийяра к идее о т. наз. «идеологической интеграции», которая осуществляются предметами потребления в современном обществе. Субъект индивидуализируется («персонализация») в настоящее время не через экзистенциальные характеристики, а посредством совершения конкретного выбора между вещами, изображениями, знаками. Таким образом, персонализация - это процесс рационального вовлечения, активных инвестиций в «систему вещей», а не ее преодоления. Личностные эмоции и желания конкретного индивида переносятся в семиотическую плоскость, получая статус и форму знака. Современная персонализация, преодолев традиционные методы идентификации через социальные (классовая или кастовая дифференциация), религиозные (конфессиональная принадлежность), культурные («высокая» или «низкая», субкультуры) критерии, стала регулироваться «системой вещей» и знаков.
Итак, потребление является специфической стратегией поведения в рамках «общества изобилия», когда использование вещей и предметов не ограничивается их последующим функциональным применением, либо символической маркировкой, отсылающей к обозначению богатства или престижа. Бодрийяр утверждает, что традиционная оппозиция производства и потребления, как активного и пассивного состояния поведения, в настоящий момент преодолена. Современное потребление - не пассивный модус поведения, но «систематическая деятельность и универсальный отклик на внешние воздействия, на нем зиждется вся система нашей культуры»6. Современное потребление реализуется с помощью интенсификации процессов выбора, контроля, организации, обновления вещей. Интеграция в современное общество зависит как раз от степени вовлечения в процедуры потребления. Потребление рассматривается Бодрийяром как «деятельность систематического
п
манипулирования знаками» . Область потребления является некоей
5 См. Барт Р. Мифологии. — М.: Издательство М. и С. Сабашниковых, 2004.
6 Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. С. Н. Зенкина. М.: «Рудомино», 2001. С. 212-213.
7 Там же. С. 213.
специфической сферой бизнеса, в которой человек осуществляет инвестиции времени, денег, смыслов в «систему вещей». В самом акте покупки («волшебство покупки») Бодрийяр видит бессознательное приятие всей социальной системы позднего капитализма. Знаменитый императив, предписывающий «стать (или быть) самим собой», принимает новую форму осуществления: проецирование личностных интенций и желаний на предметы потребления. Личностная свобода, как свобода выбора и обладания максимальным спектром вещей, нивелирует мотивацию к устроению нового социума, примиряя «потребителя одновременно с самим собой и со своей
о
группой» . Потребитель - по-настоящему идеальное социальное существо. Надо понимать, что подобная нравственная перспектива вносит раскол в религиозную этику традиционных обществ. Типичный покупатель в процессе перманентного потребления полностью детерминирован обществом как целостной системой.
Типичный потребитель вращается вокруг «экзистенциальных» концептов, скрытых под скорлупой «системы вещей»; покупатель стремится к постоянно ускользающему идеалу-образцу («последний писк моды»), опережает время с помощью покупки в кредит, присваивает себе время и пространство, коллекционируя вещи. Потребление стремится к преодолению границ, оно не имеет предела насыщения, так как в конечном итоге апеллирует уже не к вещам, а знакам, культурному коду.9 В процедуре потребления наиболее иллюстративны и значимы два феномена: кредит (сжатие времени) и реклама (деформация пространства). К бодрийяровскому описанию этих явлений мы и обратимся.
Кредит, наряду с выбором товара, «персонализацией», рекламной легендой, является важным компонентом «стратегии желания» или мотивации покупки. Кредит осуществляет возможность для потребителя «опережающего пользования вещами во времени»10. Если ранее покупатель, будучи в рамках буржуазной этики, ради покупки товара должен был экономить, то в настоящий момент наблюдается феномен «предшествующего будущего», когда потребление опережает производство и оплату. Образуется этика «опережающего потребления». Подобный этический подход существенно отличается от мелко буржуазного накопительства, мораль убегания вперед, ускоренного потребления и перманентной инфляции, в силу которой деньги копить бессмысленно. «Новая этика потребления» означает и новое принуждение, по аналогии с феодальными отношениями, когда некоторая часть труда принадлежит помещику. Однако Бодрийяр поясняет, что описанная система основывается на скрытом «сообщничестве» производителя и потребителя, составляющем закрытый цикл: «обязанность покупать, чтобы общество продолжало производить, а сам он мог работать дальше, дабы было
8 Там же. С. 203.
9 Там же. С. 213.
10 Там же. С. 170-171.
чем заплатить за уже купленное»11. Я участвую в производстве, чтобы потреблять, и потребляю - чтобы производить. Система вещей существует на основании диалектики производства и потребления. Каждый член общества является потребителем и производителем. Гражданин получает кредит формальной свободы, владея потребительским товаром, и самостоятельно кредитует общество, отчуждая от себя собственное время в будущем. Стратегия кредитования несет себя печать новой социальной формации. В отличие от доиндустриальных феноменов «крепостничества и ростовщичества» кредит осуществляет функцию катализатора процессов потребления, множителя задач производства12.
Система вещей получает свою окончательную завершенность и автономию в рекламе. Последняя призвана не просто информировать о достоинствах вещи или продать определенный товар, но по большей части она пытается инкорпорировать в умы потребителей ценностный образ общества, «одаривающего» своих членов материальными благами. Реклама, будучи предельно коннотативной, имеет двойственный характер. Рекламное сообщение является и дискурсом о вещи, и самой вещью, которую также активно потребляют в качестве предмета культуры. Стоит отметить, что денотативная информация (завлекающий нарратив, внушающий покупателю сфокусироваться на определенном бренде товара), которая заложена в рекламном сообщении, способна к само нейтрализации: «рекламный дискурс
13
разубеждает не меньше, чем убеждает» . Потребитель способен к
сопротивлению и неприятию рекламного сообщения, однако это ведет в
конечном счете к еще большей чувствительности чарам «рекламного
14
императива» .
Реклама использует не логику аргументов и фактов, но построена на эффекте вовлеченности в Миф. Французский мыслитель в данном случае опирается на концепцию «мифологии» Ролана Барта. У Жана Бодрийяра этот эффект «мифотворчества» именуется «логикой Пер-Ноэля» (французский аналог Деда Мороза) и предполагает следующее этическое утверждение: «Мы в нее не верим, и однако она нам дорога»15. Сила рекламы состоит в эффекте вовлечения. Причем в рекламе мистифицируется не какая-то конкретная информация (к примеру, виртуальные преимущества определенного товара), но та универсальная забота, которая на нас направлена. Товар получает определенные преференции не из-за своих качеств, но по причине особого отношения к аудитории, посредством специфической включенности в общественные процессы. Реклама ретранслирует вещам некую «теплоту», персонализирует их, несмотря на серийный и производственный характер большинства бытовых предметов. Вещь таким образом не ограничивается
11 Там же. С. 175.
12 Там же. С. 177.
13 Там же. С. 180.
14 Там же.
15 Там же.
своим функциональным назначением, но апеллирует к дополнительным, коннотативным смыслам. Вещь передает некую психическую энергию, оперирует образами любви и заботы в отношении к владельцу. Через обладание вещами потребитель реализует себя, как значимая персона, личность, себя актуализирующая. Реклама осуществляет важную социо-психологическую функцию: «изобилием товаров устраняется дефицит, широкой рекламой устраняется психическая неустойчивость»16.
Потенциальный покупатель находится под влиянием зрелищности и театральности рекламы. Реклама посредством интенсивной заботы снимает с потребителя груз психического напряжения, соответственно сам благодарный покупатель в ответ интериоризует принципы консюмеризма. Классический буржуазный принцип «владения» подменяется современным принципом «потребления». Отношения в рамках системы потребления подменяют собой личностные отношения. Реклама - самый демократичный и доступный продукт, так как мы получаем его вместе с вещью «в дар». Бодрийяр, иллюстрирую данный тезис, упоминает ряд исторических и психологических аналогий: архаичный ритуал дарения, либо состояние ребенка, надеющегося на благодеяния родителей. Психоаналитический пример процесса «инфантильной неразличимости» возводит к ситуации ребенка, не различающего «мать от ее
17
даров» . В процедуре воздействия рекламы на покупателя в частности и в производимом эффекте потребления в целом затрагиваются глубинные психические процессы. Реклама посредством инфантильной регрессии
приводит потребителей к социальному консенсусу и «непроизвольному
18
усвоению смыслов социальной среды» .
Реклама в настоящий момент является частью глобальной структуры производства и потребления, она воспроизводит основные положения господствующего политического дискурса. Наблюдается некая социопсихологическая реверсия: «общество всецело приспосабливается к вам, так и вы сами интегрируетесь в него»19. Но это обратимость не в чистом виде: если под запросы потребителя подстраивается сугубо воображаемая инстанция
(мифологический посыл рекламы), то сам потребитель вынужден встраиваться
20
в реальный экономический и общественный строй (институты капитализма) . Реклама является неуловимой инстанцией, она эфемерно приспосабливается к запросам потребителя. В этом смысле функцией рекламного сообщения становится принцип чистой демонстрации, видимости: «показать, но не отдаться». В рекламе отсутствует иллюзорное удовлетворение или практическое опосредование. Реклама не образует своего языка, который бы соотносился с референтом, но создает свою простую грамматику, примитивный языковой код, где закодированные сообщения отсылают к иным сообщениям,
16 Там же. С. 185.
17 Там же.
18 Там же. С. 190.
19 Там же. С. 191.
20 Там же.
создавая замкнутый цикл. «Вещи образуют не особый язык, а всего лишь спектр различительных признаков»21. К примеру, демонстрация социального статуса реализуется посредством «стэндинга», то есть общественная характеристика строится на основании рекламных сообщений. Подобная виртуализация действительности является следствием эволюции потребления, которое из первичного удовлетворения физиологических потребностей стало «активным модусом отношения» не только к вещи, но и к социуму.
Реклама подменяет собой традиционные этические установки и социальные идеологии. Социальный контроль осуществляется что называется в «софт»-режиме, то есть используя более гибкие и мягкие технологии воздействия: «реклама не механически несет в себе ценности этого общества, она более тонко «протаскивает» общественный строй»22. В частности, покупатель интегрируется в жизнь современного общество через сам факт совершения жеста потребления. Образ «конкурентной среды» раннего капитализма сменяется парадигмой «личностного самоосуществления» позднего (постиндустриального) капитализма. Общество потребления впервые дает возможность каждому получить свободу и полноценно ее реализовать. Таким образом, создается новая этика, структурируется новый культурный код. Потребление становится аналогом этического акта: «реклама берет на себя моральную ответственность за все общество в целом, заменяя пуританскую
23
мораль гедонистической моралью чистого удовлетворения»23.
Итак, «Система вещей» углубила классическую критику капитализма (марксизм), выявив механизм эксплуатации и эффект отчуждения не только в области производства, но и на стадии потребления. До Бодрийяра и фрейдомарксистов считалось, что сфера потребления - это островок свободы и самореализации. Однако расширение перспективы Бодрийяром показало, что потребление также является локусом эксплуатации человеческой личности. Так, французский мыслитель углубляет критику политической экономии материального производства, обращаясь к более обобщенной «политической экономии знака». Дальнейшее развитие получили заложенные в «Системе вещей» идеи симулятивной реальности, утопии символического обмена и смерти, а также метафоры «соблазна», «нулевой степени», «зеркала», «короткого замыкания», «метастатического размножения».
24
Вторая главная работа Бодрийяра, «Общество потребления»24, предлагает довольно расширенную трактовку потребления. Наряду с «Системой вещей» это одна из самых известных монографий Бодрийяра. Французский мыслитель использует несколько методологий (марксистская, семиотическая) для критики «общества потребления». В ранних монографиях Бодрийяр задается
21 Там же. С. 206.
22 Там же. С. 193.
23 Там же. С. 201.
24 См. Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры // Пер. с фр., послесл. и примем. Е. Л. Самарской. - М.: Республика; Культурная революция, 2006. - 269 с.
специфической целью - расколдовывания принципа потребления. Автор подразумевает в этой интеллектуальной процедуре выявление двух комплексов смыслов: 1) набор значений, составляющий целостную мифологическую картину для потребителя и состоящий из идеологических императивов (реклама); 2) стратегия правящего класса, реализующего общественный контроль массового сознания на основании потребительских установок.
Бодрийяр в работе «Общество потребления. Его мифы и структуры» приходит к неутешительным выводам о том, что принцип потребления не содействует социальному прогрессу, не способен привести к большему равенству, чем это было в классовом (кастовом) обществе, и нивелировать дискриминацию, классовое угнетение. Напротив, «общество потребления» направлено на поддержание классовых различий и системы социальных привилегий. Бодрийяр развенчивает несколько социо-экономических мифов: технический прогресс ведет к богатству и товарное изобилие способствует усилению демократических институтов. Усиление экономики, по мнению Бодрийяра, фактически создает структурную бедность, низший класс (исключенное меньшинство). Причем это меньшинство не исчезнет, насколько экономика не была бы развита. «Общество изобилия» приводит как к структурному богатству, так и к структурной нищете. По Бодрийяру, любой социум построен на принципе дифференциации и общественной дискриминации, дифференцированном распределении и использовании общественных благ. В этом смысле французский философ уже далеко отходит от классического марксизма. Динамика социального развития строится на неравенстве и игре различий. Однако, несмотря на данное фундаментальное утверждение, с помощью которого можно оправдать текущее положение дел, Бодрийяр остается последовательным критиком «общества потребления» и капитализма. Капитализм не демонизируется Бодрийяром и не именуется «кровожадным», стремящимся выстраивать систему социальных привилегий и жесткого общественного контроля. По Бодрийяру, создание и потребление нового автомобиля является более эффективным средством общественного контроля, чем строительство новой общественной больницы. Современный низший класс (маргинальный срез общества) демонстрирует то, что происходит с людьми, которые не играют по правилам «общества потребления». Мысль Бодрийяра пытается проникнуть в глубину категорий роста и богатства, производства и потребления, чтобы дать «подлинный анализ социальной логики потребления». За социальной идеологией с ее концептами равенства, справедливости, технологического прогресса, прячется «реальное» господство неравенства.
Потребление имеет несколько измерений и аспектов: нормативный и престижный.25 Потребление, для Бодрийяра, есть некий общественный институт, осуществляющий функцию принуждения и базирующийся на
25 Там же. С. 133.
культурном коде различий вещей-знаков.26 Классическая теория потребления предполагала гедонистическую трактовку этого феномена. Бодрийяр идет дальше. Для него потребление - некое социальное обязательство гражданина перед системой.27 Гедонистические интерпретации потребления (комфорт, свобода, удовольствия от потребления предметов) являются иллюзией и мифотворчеством, чтобы облегчить выполнение этого гражданского долга. Таким образом, систематическое потребление является неким перевоплощением пуританской этики и дисциплины с акцентом на долженствовании. Типичный потребитель современного общества будто бы
обязан «быть счастливым, влюблённым, расхваливающим, соблазняющим,
28
участвующим, эйфорическим, динамичным» . Принуждение к счастью и удовольствию эквивалентно принуждению к труду в традиционной этике. Таковы конструирование досуга как разновидности груда, культивирование необходимости всё время чем-то заниматься, пропаганда работы над телом под
29
знаком моды и пола . Характерными чертами «потребления» являются: «универсальная любознательность» - стремление всё попробовать, ничего не упустить; принуждение к отличию, осуществлению своей личности в товаре; провозглашение потребностей топливом для экономики, включение
30
потребностей и потребителей в систему производства .
Консюмеризм, элементы которого присутствовали в любом экономически развитом обществе, особенно в его высших слоях, становится все более массовым явлением в эпоху современного индустриального капитализма в условиях быстро развивающегося высокотехнологического производства и роста уровня доходов населения. Производители, заинтересованные в расширении рынка и увеличении дохода, постоянно предлагают обществу новые потребительские товары и с помощью рекламы активно воздействуют на массовое сознание, формируя желание приобрести их. Наиболее очевидными внешними чертами современного «общества потребления» являются быстрое технологическое устаревание предметов потребления, тенденция к замене их новыми задолго до материального износа, «вездесущность» рекламы, определенная тенденция к расточительству, присутствующая уже не только в высших слоях общества, но и в широких народных массах. Критика современного «общества потребления» - важный элемент культурной жизни развитых капиталистических стран с 1960-х гг., один из определяющих мотивов «молодежных бунтов» 1960-х - 1970-х, общественных движений левой части политического спектра. Критический взгляд на «общество потребления» основан на представлении о том, что это новая, более совершенная форма экономического угнетения, осуществляемая с помощью рекламы и средств массовой информации, которые распространяют идеологию консюмеризма,
26 Там же. С. 108.
27 Там же. С. 109.
28 Там же. С. 110.
29 Там же. С. 187.
30 Там же. С. 110-113.
сведение личности к роли винтика в структуре навязанного ей производства и потребления, систематическое усыпление людей с помощью иллюзорного благополучия (достигнутого, как считают многие, за счет развивающихся стран). Ряд движений за образ жизни, альтернативный потребительскому, возник и в христианской среде. Об этом мы поговорим в следующей части статьи. С христианской точки зрения, ошибочность «общества потребления» заключается в игнорировании духовной природы человека и ценностей, не принадлежащих сфере рынка. Консюмеризм втягивает человека в ловушку поверхностного и ложного удовольствия и препятствует подлинному личностному росту.
Религиозно-этический анализ потребления.
Социальный, культурный, политический контекст меняется из года в год, причем в эпоху постмодерна это происходит быстротечно. Так вот задача современного христианского богословия следующая: четко и осмысленно реагировать на социальную повестку, пытаться включиться в современное поле дискурсов и идеологий. Но это должна быть реакция не отживших идеологем. Механическое выведение античных или средневековых этических положений -это, выражаясь современным языком, работа в режиме «экономии энергии». Современный мир не ждет от нас голых и сухих императивов, безапелляционно предписывающих то или иное поведение. Современный мир идет на диалог, ему необходима четкая и продуманная позиция, усилия богословской рефлексии, аргументированно защищающей какой-то социальный путь или этическое направление. Стереотипные теологические работы строятся на объективистском подходе в отношении современной мысли; существует некий современный светский дискурс, который оценивается с точки зрения близости или отдаленности к классической формуле Христианской этики или философемы. Такой подход отличается примитивностью и схематичностью. Он не реинтерпретирует христианский дискурс, не обогащает его, но с высокого постамента грозно отправляет стрелы критики на современную мысль.
Чем же научный дискурс Жана Бодрийяра может обогатить современное христианское богословие? Необходимо понять, насколько Жан Бодрийяр, как актуальный современный мыслитель, может быть полезен христианской ортодоксии. Ответ простой: социальная критика Бодрийяром современного общества, будучи острой и фундаментальной, может быть очень полезна для интеллектуальной полемики Церкви и светского общества. Вряд ли Жан Бодрийяр подойдет для построения новой христианской этики, ведь его мысль - радикальная, самобытная, провокативная. Однако в общественных прениях Церкви с постатеистическим обществом (которое, к сожалению, не стало более религиозным), как ранняя форма (марксистская и семиологическая), так и поздняя (метафизическая) Бодрийяра могут быть весьма полезны, помогая развенчивать многие иллюзии и мифы современного социума.
В религиозно-нравственном анализе бодрийяровских текстов наиболее весомы, как уже было отмечено выше, его суждения в отношении феномена потребления. Потребление представляется как систематическая тотально идеалистическая практика, которая выходит за рамки социальных отношений, распространяясь на все регистры истории, коммуникации и культуры. У потребления нет пределов. Нарастающее потребление в современности обусловлено не психологической необходимостью или социальной маркировкой престижа, статуса, страты. Потребление, чтобы оставаться тотальной практикой или экзистенциальным принципом, должно либо превзойти себя, либо бесконечно повторяться. А сам жизненный проект, будучи раздроблен, разочарован и включен в знаковую систему, вновь и вновь возникает и отменяется в постоянно процессе обновления вещей. Поэтому мечтать об «умеренном» потреблении или же о создании какой-то нормализующей сетки потребностей - наивно-абсурдный морализм.
Бесконечно-систематический процесс потребления проистекает из императива поиска неуловимой целостности, лежащего в глубине жизненного проекта. В своей идеальности вещи/знаки эквивалентны друг другу и могут неограниченно умножаться; они и должны это делать, дабы ежеминутно восполнять нехватку реальности. Собственно говоря, потребление неистребимо
31
именно потому, что основывается на некотором дефиците. Здесь Бодрийяр в процессе объяснения систематичной бесконечности феномена «потребления» через «дефицит реальности» невольно призывает новых союзников. К критике общества «консюмеризма» может присоединиться религиозное сообщество, ведь под «раздроблением жизненного проекта» и «нехваткой реальности» можно понимать «обезбоженность», богоборчество, крайний секуляризм современного западноевропейского мира. При отсутствии понимания и ощущения божественного, забвении интереса к предельным метафизическим проблемам, экзистенциальным дилеммам, отвержении метафорической и символической коммуникации, стандартный обыватель низвергается в бездну потребительства.
Нынешняя свобода, по Бодрийяру, - это свобода владеть вещами/знаками. Быть свободным в обществе потребления означает лишь свободно проецировать желания на произведенные товары и впадать в «успокоительную регрессию в вещи». Нет индивидуальных желаний и потребностей, есть машины производства желаний, заставляющие наслаждаться, эксплуатирующие наши центры наслаждения. А такая свобода воистину эфемерна и никаким образом не связана с тем феноменом «полного произвола» и вседозволенности, на тему который, например, так ярко размышлял Достоевский. Итак, нынешний обыватель отходит от веры Бога не из-за внутренних сомнений и неуверенности, а во имя иллюзорных принципов бесконечно-систематического процесса потребления вещей-знаков.
31 Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. С. Н. Зенкина. М.: «Рудомино», 2001. С. 218.
Более того, в современном «обществе потребления» религиозность расценивается, как специфический сегмент экономической структуры, как интеллектуальный потребляемый продукт в ряду других продаваемых семиотических систем (занятное развлечение на серьезные темы), как дешевую панацею (духовную и материальную) среди множества «целебных» вещей-знаков. Церковные феномены (таинства, ритуалы, вероучение, мораль и т. д.), имеющие огромную и богатейшую историю, призванные быть средством для личностного совершенствования каждого человека, низводятся в разуме современного обывателя до статуса модной вещицы, имеющей эквивалент в
32
этом мире беспредельного потребления.
В христианстве правильная жизнь отождествляется с существованием личности в общине. Человек осуществляется, устанавливая правильные отношения с Богом и ближним. Хлеб необходим, но «не хлебом единым жив человек». Новый Завет говорит о согласии, братстве и взаимной поддержке среди первых христиан. Межличностная общность приобретает сейчас новое значение как альтернатива и обособлению, и безличному коллективизму, к
33
которому склонны индустриальные общества. Технология невероятно расширила ассортимент доступных нам продуктов потребления. Она обеспечила миллионам людей такой уровень благополучия и комфорта, который раньше был доступен немногим. В то же время она усилила нашу озабоченность материальными благами и создала новые запросы, которые кажутся поистине ненасытными. Чтобы обеспечить спрос, промышленность тратит миллионы на рекламу, апеллируя к своекорыстию и положению в обществе, которое дают деньги. Стремление «быть не хуже соседа» становится навязчивой идеей, которая управляет нашей жизнью. Задача христианства состоит в том, чтобы материальные блага не завладели всем нашим вниманием. Критика потребительства и материализма окажется действенной, только если мы покажем, что можно понимать по-другому человеческое самоосуществление и приверженность социальной справедливости в мире неравенства.
Для Бодрийяра потребление суть некая господствующая поведенческая стратегия, систематическая тотально идеалистическая практика. Потребление в настоящий момент доминирует над отношениями человека с вещами и межиндивидуальными реляциями. Потребление распространяет свое влияние на все регистры культуры, общества, коммуникации. Потребление не является психологическим феноменом, но тотальным системным феноменом, поэтому надеется на оптимизацию потребления или создание «умеренной» сетки потребностей не представляется возможным. Потребление не уничтожимо, так как основано на принципе «дефицита» и его снятия. Французский мыслитель в
32 Подробнее на данную тему см.: Философия 20 века. // Энциклопедия. Минск, Современный литератор, 2002. С. 396.
33 Барбур Й. Этика в век технологии. М.: Издательство Библейско-богословского института Св. Апостола Андрея, 2001. С. 60-61.
ходе интерпретации бесконечного характера феномена «потребления», которое является причиной «раздробления жизненного проекта» и «нехватки реальности», невольно призывает к критике «консюмеризма» новых союзников. Таковыми могут быть религиозные философы, критикующие состояние крайнего «обмирщения» и обезбоженности современного «общества потребления». Критику потребления стоит считать удачной, в случае альтернативной интерпретации человеческого самоосуществления и приверженности социальной справедливости в мире неравенства. Универсальный и продуманный подход в критики «общества потребления», как симулятивной среды, окружения знаков и подобий, сделала в дальнейшем Жана Бодрийяра одним из главных теоретиков-постмодернистов.
Литература
1. Барбур Й. Этика в век технологии. М.: Издательство Библейско-богословского института Св. Апостола Андрея, 2001.
2. Барт Р. Система Моды. Статьи по семиотике культуры. - М., 2003. - 512 с.
3. Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. С. Н. Зенкина. М.: «Рудомино», 2001. 220 с.
4. Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры // Пер. с фр., послесл. и примем. Е. Л. Самарской. - М.: Республика; Культурная революция, 2006. - 269 с.
5. Емельянова М.А. Семиотика искусства в зеркале французского постструктурализма: Барт и Бодрийяр: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Белгород, 2009.
6. Папушина Ю. О. Социологический анализ потребления в работах Ж. Бодрийяра: автореф. дис. ... канд. социол. наук. М., 2009.
7. Печенкина О. А. Этика симулякров Жана Бодрийяра: анализ постмодернистской рецепции этического: автореф. дис. ... канд. филос. наук. Тула, 2006.
8. Философия 20 века. // Энциклопедия. Минск, Современный литератор, 2002.
9. Франц В. А. Концепция симуляции в политической философии Ж. Бодрийяра: автореф. дис. канд. полит. наук. Екатеринбург, 2011.
Priest Maxim Mishchenko (Mishchenko M. A.)
Smolensk Orthodox Theological Seminary
Criticism of the consumer society in the early works of Jean Baudrillard: ethical-religious evaluation
Abstract: the presented article is an analysis of the French thinker Jean Baudrillard's (1929 -2007) critical theory of the "consumer society". The author refers to Baudrillard's two fundamental monographs, "System of Objects" (1968) and "Consumer Society" (1970). Jean Baudrillard in his works developed the complex theory of the functioning "consumer society" in the modern world-system. The keynote of The System of Objects is a non-classical idea: the modern subject is constituted and self-determined depending on the way consumer products are arranged, consumed and endowed with signs. Baudrillard's second major work, The Consumer Society, offers a rather
extended interpretation of consumption. Baudrillard sets himself the specific goal of deconstruction the principle of consumption. For Baudrillard, consumption is a kind of social institution of repression and based on the cultural code of differences in objects-signs. The French thinker unwittingly attracts new allies for criticism of the "consumerism" in the course of interpreting the endless nature of the phenomenon of "consumption", which is the cause of the "fragmentation of the project of life" and the "lack of reality". Religious philosophers who criticize the state for extreme "secularization" and godlessness of the modern "consumer society" may be such allies.
Key words: Christian theology, Christianity, ethics, consumer society, Baudrillard, poststructuralism, postmodernism.
References
Barbour J. Ethics in the age of technology. M.: Publishing House of the Biblical Theological Institute of St. Andrew the Apostle, 2001.
Bart R. System of Fashion. Articles on the semiotics of culture. - M., 2003. - 512 p.
Baudrillard J. The system of things / Per. S. N. Zenkina. Moscow: Rudomino, 2001. 220 p.
Baudrillard J. Consumer society. His myths and structures // Per. from French, afterword and accept. E. L. Samarskaya. - M.: Republic; Cultural Revolution, 2006. - 269 p.
Emelyanova M.A. Semiotics of art in the mirror of French post-structuralism: Barthes and Baudrillard: author. dis. ... cand. philosophy Sciences. Belgorod, 2009.
Papushina Yu. O. Sociological analysis of consumption in the works of J. Baudrillard: author. dis. ... cand. sociological Sciences. M., 2009.
Pechenkina OA The ethics of Jean Baudrillard's simulacra: an analysis of the postmodern reception of the ethical: author. dis. ... cand. philosophy Sciences. Tula, 2006.
Philosophy of the 20th century. // Encyclopedia. Minsk, Modern Writer, 2002.
Franz V. A. The concept of simulation in the political philosophy of J. Baudrillard: author. dis. cand. polit. Sciences. Yekaterinburg, 2011.
