CC BY
8
Б01: 10.31696/2072-5795-2022-2-32-37
В.Б. Норик
О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОЛКОВНИКА В.А. КОСАГОВСКОГО, НАПРАВЛЕННОЙ НА ПОВЫШЕНИЕ ПРЕСТИЖА РУССКИХ ИНСТРУКТОРОВ В ИРАНЕ. По материалам дневниковых заметок В.А. Косаговского за 1895-1896 гг.
Со времени своего образования в 1879 году Персидская казачья бригада демонстрировала разную степень эффективности и к 1894 году подошла в состоянии кризиса. Это касалось и финансово-хозяйственных вопросов, и строевой подготовки, и агентурной работы. Исполнявший на тот момент обязанности командира Бригады ротмистр В.К. Бельгард (1863-1914)1 предпринял в целом небезуспешную попытку исправить создавшееся положение, но довести начатое до конца ему не позволили: в мае 1894 года он был вынужден сдать Бригаду её новому командиру - полковнику В.А. Косаговскому (1857-1918)2. Последний, отличаясь от Бель-гарда более жёстким характером, взялся за дело с присущей ему неуёмной энергией, в немалой степени следуя в русле преобразований, начатых Бельгардом. В первую очередь он справился с интригами внутри самой Бригады, имевшими целью её расформирование, а затем перешёл к налаживанию финансово-хозяйственных дел. Первоочередной задачей в этом направлении стала ликвидация бюджетного дефицита и введение внятной финансовой отчётности. После относительной стабилизации положения Коса-говский задумался о качественном улучшении личного состава Бригады. И здесь в числе прочих мер (в частности, исключения негодных и совершенно не способных к службе) он уделял немало внимания повышению престижа русских инструкторов и привлекательности казачьей службы. О некоторых эпизодах данного направления деятельности В.А. Косаговского и пойдёт речь в настоящей статье.
Во-первых, Косаговский всячески старался провоцировать публичное выражение
благоволения со стороны шаха и садр-азама к нему лично и к Бригаде, что, по его мнению, было крайне важно в глазах народа и ближайшего окружения монарха, поскольку сигнализировало о том, что Казачья бригада представляет собой элитное подразделение иранской армии, интриги против которого обречены на провал3.
Во-вторых, он старался избегать участия казаков в арестах и задержаниях, способных вызвать негативную реакцию в обществе и в среде духовенства. Так, например, он употребил все усилия для того, чтобы не участвовать в «изъятии» из беста солдата одного из полков, убившего своего урядника (еаки-ля) за то, что тот сделал ему замечание (солдат находился на посту в пьяном виде). Арест человека, находящегося в бесте, считался святотатством и мог серьёзно понизить престиж казаков и самого Косаговского. Поэтому последний начал довольно искусно, в стиле самих же иранцев, затягивать время, вынудив командующего иранской армией (сардар-е коллъ) отправить за солдатом своих людей, а затем разыграл притворный гнев по этому поводу4. Кроме того, Косаговский постоянно требовал от своих подчинённых не брать чаевые, не заниматься грабежом и не совершать иных предосудительных поступков. Этим самым он представлял Казачью бригаду в более выгодном свете, нежели прочие войсковые подразделения иранской армии.
К числу мероприятий по повышению престижа бригады можно отнести работу с иностранными миссиями. Так, например, 6 сентября 1896 года Косаговский ездил проверять посты в Таджрише5 и по пути навестил турецкого посла Мюниф-пашу6. Он
напомнил ему, что в этом году наступила очередь казаков нести патрульную службу в городе, а кроме того, на них возложена внешняя охрана миссий, поэтому в случае необходимости его подчинённые - всегда к его услугам. Мюниф-паша воспользовался ситуацией и сообщил, что минувшей ночью к ним в миссию забирались воры, но солдаты регулярной персидской армии, сарбазы, не стали открывать по ним огонь, ссылаясь на отсутствие приказа, что выглядело полным абсурдом. Косаговский отметил, что казаки не имеют права входить на территорию миссий, но если посол сочтёт возможным это разрешить, то он готов прислать своих людей. Тогда Мюниф-паша попросил предоставить в его распоряжение трёх-четырёх человек7. В итоге уже через два часа в турецкую миссию прибыли пятеро казаков под командованием урядника (еакиля). При этом они получили тайный приказ полковника отказаться от всего, кроме конюшни для их лошадей и стакана чая. Их поведение вызвало расположение Мюниф-паши. В ночь на 7 сентября последний трижды проверял казаков и всякий раз заставал их на месте, бодрствующими. В итоге турецкий посол выгнал сарбазов 5-го гвардейского полка, лишившихся суточных («джире), а также ежедневных доплат за разные работы по дому. Это стало для них серьёзной потерей, поскольку сарбазы при миссиях имели постоянный доход в отличие от своих товарищей, не получавших жалование годами и суточные (джире) месяцами8. Данный эпизод в очередной раз оттенил превосходство Казачьей бригады над иранской регулярной армией.
Кроме того, В.А. Косаговский старался прилагать все усилия для защиты несправедливо обвиняемых казаков, что повышало престиж Бригады в глазах населения, а также в глазах потенциальных кандидатов в казаки. Так, например, он лично добился того, чтобы военный министр Наиб ас-Салтане взял под свой контроль дело о краже личных вещей у майора (йаеара) Хосейн-хана Кю-чюка в июне 1895 года, поскольку ненавидевший казаков генерал-губернатор Тегерана отказался выслушать командира Второго полка Персидской казачьей бригады генера-
ла (<сартипа) Касем-аку, прибывшего к нему вместе с истцом9.
Эту же цель Косаговский преследовал, принимая активное участие в избавлении от наказания старшего урядника {еакилъ-е раст) Али-Акбар-бека, совершившего убийство зеленщика Шокраллы10. Так, в своих дневниковых записках он писал: «Если бы мне удалось отстоять своего подчинённого казака, обаяние моей власти и влияние возросли бы в значительной степени»11.
Суть дела состоит в следующем. 8 февраля 1896 года ночью Косаговский получил письмо от начальника штаба Бригады Мар-тирос-хана12, в котором тот сообщал о том, что около 17.30 еакилъ-е раст Али-Акбар-бек поссорился у Казвинских ворот13 с зеленщиком Шокраллой и кинжалом нанёс ему смертельную рану в бедро, после чего скрылся. Поразмыслив, Косаговский пришёл к выводу, что сначала родственники станут требовать крови убийцы, однако в конце концов дело разрешится денежной компенсацией. Он замечает, что «здесь, в стране деспотизма и фатализма, жизнь человеческая ценится не особенно дорого, и самые убийцы далеко не испытывают тех угрызений совести, какие испытывают, например, европейцы»14. В подтверждение этой сентенции полковник приводит случай примерно 12-летней давности, когда в драке беременной супруге одного из казаков был нанесён удар в живот, в результате которого у неё случился выкидыш. Тогдашний полковник15 приложил немало усилий, но всё же добился выплаты компенсации в 80 туманов. Когда казак явился к полковнику с благодарностью, тот стал выражать ему соболезнования, однако «потерпевший», напротив, был рад, поскольку сумел расплатиться с долгами: «Пусть хоть каждый год будут у моей жены выкидыши, за которые бы мне платили по 80 туманов»16.
Рано утром 9 февраля к Косаговскому пришёл наиб Аббас-Коли-хан, сын мир-панджа Голям-Хосейн-хана, и доложил, что Али-Акбар поначалу скрылся у себя дома, но когда возбуждённая толпа окружила его дом, был вынужден бежать через крышу (после этого земляки убитого зеленщика, па-
шандцы, разграбили его жилище). Он укрылся в доме Аббас-Коли-хана и просил последнего сообщить об инциденте Косагов-скому. Тот вызвал своего ближайшего помощника есаула Сушкова и приказал ему в сопровождении конного взвода доставить Али-Акбара к нему17.
9 февраля в 14.00 Косаговский явился во
дворец военного министра Наиба ас-Салта-
18
не , где доверенным лицом последнего ему был предъявлен, по словам полковника, заметно искажённый рапорт министра полиции, на котором стояла собственноручная резолюция шаха, предписывающая как можно скорее поймать убийцу и заключить его в Отак-е незам19 до конца рамазана20. Косаговский пожелал встретиться с военным министром, но Наиб ас-Салтане заставил полковника прождать до 18.00, а затем, явившись в сопровождении «огромной толпы духовенства», начал жаловаться на усталость из-за строгого поста. В итоге Косаговскому пришлось задержаться до 22.30, когда окончилось вечернее разговение.
Наконец, полковник сумел перейти к изложению сути дела. Он сообщил Наибу ас-Салтане, что утром беседовал с доставленным в казачьи казармы Али-Акбаром и проверил собранную им накануне информацию. На самом деле конфликт начался из-за матери Али-Акбара, которая хотела купить на базаре зелени разных видов. Зеленщик же по имени Шокралла дал ей только шпинат. На просьбу положить ей и другие сорта зелени женщина получила грубый отказ. Тогда она потребовала вернуть деньги. В ответ на это зеленщик дважды ударил старуху под подбородок, в результате чего её нижние резцы в кровь рассекли верхнюю губу. Затем он сбил её с ног и каблуком сломал кисть левой руки. В это время Али-Акбар дежурил дома у Косаговского. Вернувшись, он узнал об инциденте и отправился к зеленщику за объяснениями. Шокралла начал ругаться, обвиняя мать Али-Акбара во лжи. Али-Акбар схватил его за руку и предложил убедиться в правдивости слов своей матери. В ответ зеленщик замахнулся на него палкой. Поскольку Шокраллу поддержали его помощники, другие зеленщики и жители близлежа-
щих домов, пашандцы, Али-Акбар был вынужден достать кинжал. В итоге Шокралла ударил Али-Акбара палкой, а последний, защищаясь, пырнул его ножом, угодив в пах. Зеленщик упал, а Али-Акбар в испуге убежал. Из всего сказанного Косаговский делает вывод: Али-Акбар невиновен и должен быть оправдан21.
Все присутствовавшие (среди которых был и брат шаха Молькара) согласились с мнением полковника. Однако Наиба ас-Сал-тане смущала резолюция шаха, выступать против которой было опасно. В ответ на это Косаговский выдвинул следующие аргументы. Во-первых, шах вынес упомянутую резолюцию на основании неверного доклада. Во-вторых, Али-Акбар сам явился к полковнику, а потому ловить его не нужно. В-третьих, если Али-Акбар будет содержаться не в казачьих казармах, Косаговскому будет трудно расследовать дело. В-четвёртых, зеленщик поступил как злодей, ударив женщину, поэтому любой на месте Али-Акбара вступился бы за свою мать или жену22.
Эти доводы несколько поколебали решимость Наиба ас-Салтане, однако он всё же не отваживался формально нарушить приказ шаха, ссылаясь, в частности, на то, что невероятное количество родственников, собравшихся во дворе дворца, требует крови Али-Акбара. Косаговский же уверенно предположил, что это по большей части земляки убитого, и оказался прав: когда пригласили войти родственников, то пришли только два двоюродных брата и две сестры. Женщины немедленно подняли шум, поэтому Косаговский предложил им выдать Али-Акбара по окончании рамазана, через 20 дней, а пока посоветовал им успокоиться и похоронить умершего.
Родственники согласились и ушли. После их ухода Косаговский заручился обещанием Наиба ас-Салтане сделать всё возможное для того, чтобы Али-Акбар на этот период оставался в казачьих казармах, не скрывая, что за это время надеется свести дело к денежной компенсации. Наиб ас-Салтане уточнил, что в этом случае личному составу Бригады придётся собрать необходимую сумму из собственного кармана, но полковник заявил,
что не хочет накладывать дополнительное бремя на «бедных казаков» и предпочитает заплатить сам. Наиб ас-Салтане со своей стороны отметил противоестественность ситуации, когда христианин выкупает преступника-мусульманина, и выразил готовность внести необходимую сумму из собственных средств. На этом разговор завершился, и Ко-саговский около полуночи отправился до-
МОИ .
10 февраля Косаговский подал на имя Наиба ас-Салтане рапорт, в котором просил принца доложить шаху его просьбу оставить Али-Акбар-бека под арестом в казарме. На конверте рапорта шах наложил собственноручную резолюцию, в которой хвалил Ко-саговского и соглашался оставить убийцу в карцере Бригады до конца рамазана. Между тем родственники принесли уже раздувшийся труп зеленщика к воротам шахских покоев: Наиб ас-Салтане с трудом уговорил стражу оттащить труп, а сам сумел ловко отвлечь внимание шаха разговором. Полагая, что дело уже почти решено, Косаговский отправил бригадного адъютанта Искандар-ха-на ободрить Али-Акбара, разрешив матери и жене ежедневно посещать последнего. Однако родственники зеленщика продолжали добиваться своего: они четыре дня таскали его раздувшийся и смердящий труп по городу в надежде попасться на глаза шаху. В итоге Косаговский был вынужден дать взятку в 25 туманов одному из полицейских приставов, и тот силой заставил родственников похоронить покойника, обещав проследить, чтобы они не выкопали его обратно24.
13 марта родственники зеленщика согласились с полученной ими от Косаговского суммой в 150 туманов. Деньги были распределены следующим образом: 25 туманов -вице-губернатору, по 48 туманов - двум братьям убитого, 24 тумана - сестре убитого, 2 тумана - зеленщику, выступившему посредником и уговорившему родственников примириться, 2 тумана - фаррашам Наиба ас-Салтане. В результате остался один лишний туман, который Косаговский отдал Али-Акбар-беку. Эта мировая совершилась без участия гвардейцев Наиба ас-Салтане, па-шандцев, которые требовали свою долю и
угрожали своим же землякам-пашандцам грабежом и побоями25.
В итоге 13 апреля 1896 года шах передал Али-Акбар-бека во власть Косаговского. Последний называет этот день «днём торжества и огромного подъёма значения среди всех персов». Он сообщает, что свою благодарность ему передал главный муджтахид (которого он называет «мусульманским митрополитом»), заявивший, что христианин подал им пример того, как начальнику следует заботиться о своих подчинённых26.
Одним из переломных событий, упрочивших престиж Бригады, стало убийство Насер ад-Дин-шаха 19 апреля 1896 года. Сохранение порядка в столице в этот неспокойный период явилось заслугой Казачьей бригады и лично полковника Косаговского. Так, в начале мая он писал: «В городе тихо. Все приписывают сохранение порядка почти единственно одним только казакам. Тем лучше: теперешнее смутное время должно создать нам в будущем репутацию, быть может, на многие годы»27. И он не ошибся. Однако более подробное изложение этого сюжета, широко освещённого как в персоязычных, так и в русскоязычных источниках (в частности, в дневниковых записках самого В.А. Косаговского), - тема отдельной работы.
Примечания
1 О В.К. Бельгарде и его деятельности в Иране см.: Гоков O.A. Персидская казачья бригада в 1878-1895 гг. Очерки истории в контексте внешней политики Российской империи относительно Ирана (по русским источниками). Lambert Academic Publishing, 2017. С. 436-455; Гоков O.A. Российские офицеры и Персидская казачья бригада (1877-1894 гг.) // Canadian-American Slavic Studies, 37, No. 4 (Winter, 2003). C. 407-411; Ho-рик Б.В. Дневник полковника В.А. Косаговского за 1894-1895 годы. Избранные отрывки. Часть 1 // Восточный архив. 2018, № 2 (38). С. 39-41, 48, примеч. 36.
2 Биографический очерк о В.А. Косаговском см.: Норик Б.В. В.А. Косаговский: штрихи биографии (по материалам Архива востоковедов Института восточных рукописей РАН и Российского государственного военно-исторического архива) // Россия и Палестина: научные и куль-
турные связи (по материалам архивных, рукописных, книжных и музейных фондов). СПб: БАН, 2018. С. 184-202.
3 См., например: AB ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 2. Л. 399.
4 AB ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 514-520.
5 Поселение Таджриш в то время находилось примерно в 9 км к северу от стен Тегерана. Впоследствии вошло в состав столичного мегаполиса.
6 Мюниф-паша (1828-1910) - государственный деятель Османской империи, реформатор. Несколько раз занимал пост министра образования, принимал активное участие в литературной жизни. Выступил переводчиком философских диалогов европейских философов: этот труд, получивший название Мухаверат-е хикемийе, нередко считается первым переводом европейского литературного сочинения на османский язык. Автор работы, посвященной биографиям древних философов (опубликована в созданном им же самим журнале Меджмуа-йи фюнун, № 13-45). В 1860 г. основал Османское научное общество (Джемийет-е илъмийе-йе османийе). В 1895 г. Мюниф-паша назначен специальным представителем османского султана для участия в торжествах по случаю 50-летия царствования Насер ад-Дин-шаха Каджара (правил 1848-1896). Покинул Тегеран вскоре после убийства последнего. См.: Uslu G. Homer, Troy and the Turks. Heritage and Identity in the Late Ottoman Empire. 1870-1915. Amsterdam: Amsterdam University Press, 2017. P. 84-85, 90-91; Mango A. Munif-Pasha // Encyclopaedia of Islam. CD-ROM edition. Leiden, 1999.
7 Здесь Косаговский отмечает, что посол боится, как бы «чернь» не отплатила туркам за беззакония суннитов в отношении шиитов в Курдистане, а также за то, что близ Урмии сунниты зарезали двух муджтахидов и 12 представителей шиитского духовенства (AB ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 2. Л. 492об.).
8 AB ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 492^193. После этого Мюниф-паша попросил фотографию Косаговского для отправки в Константинополь. Полковник дал ему две фотографии: он полагал, что они потребовались либо «для помещения в иллюстрацию», либо чтобы выхлопотать награду, и выражал надежду на последнее (AB ИВР РАН Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 496об.).
9 AB ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 1. Л. 127.
10 Правда, при этом он не забывал и о собственном имидже. Так, он написал о «деле зеленщика» Шариф-Мирзоеву в письме от 20 февраля 1896 г.: «Пусть и в России знают, легко ли
мне здесь служить и с честью ли я несу возложенные на меня обязанности!!!» (АВ ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 2. Л. 19). См. также: Там же. Л. 24об.-25.
11 АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 11об.
12 О Мартирос-хане см.: Норик Б.В. Дневник полковника В.А. Косаговского за 1894-1895 годы. Избранные отрывки. Часть 2 // Восточный архив. 2019, № 1 (39). С. 22, примеч. 4.
13 Казвинские ворота, возведённые ещё в са-фавидскую эпоху, располагались на западе Тегерана, у входа в небольшой рынок Кавама ад-Доуле, который сейчас находится на площади Вахдат-е эслами (бывшая Шапур / Шахпур). Судя по всему, инцидент случился на упомянутом рынке. См., например: Шахиди Мазандарани X. Саргозашт-е Техран. Тегеран, 1383/2004. С. 26.
14 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 2. Л. Юоб.
15 В тексте Косаговский называет фамилию «Домонтович», но в одном фрагменте исправляет последнюю на «Кузьмин-Караваев».
16 АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. Юоб.
17 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Он. 1. Д. 2. Л. Юоб.; Персия в конце XIX в. (Дневник ген. Косогов-ского) // Новый Восток 3 (1923). С. 451.
18 В черновике своего письма в Погостиху он пишет, что в парадной форме отправился в шахский дворец, где прождал 6 часов во дворе. Когда его допустили во дворец, он встретил здесь Садр-Азама и Наиба ас-Салтане, с которыми и завёл этот разговор (АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 86об.).
19 Косаговский поясняет, что это - «в здании так называемого Главного штаба: здесь же находятся и государственные тюрьмы, и единственные в Тегеране общественные нужники, если, конечно, не считать нужники при мечетях» (АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 11).
20 Здесь Косаговский поясняет, что решение любых вопросов, как правило, откладывалось на период после окончания рамазана.
21 АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 11-13; Персия в конце XIX в. С. 451-453.
22 На последнем обстоятельстве полковник сделал особый акцент, так как, по его словам, согласно мусульманскому законодательству бить женщину нельзя. В качестве примера он приводит случай, когда известный своим тяжёлым характером дядя Наиба ас-Салтане не стал собственноручно расправляться с двумя женщинами, требовавшими выплат, на которые они не имели никакого права, а попросил сделать это двух дюжих женщин из числа просительниц, пообещав им удовлетворить их прошения и ещё
прибавить небольшое вознаграждение. Они мигом спровоцировали ссору и побили незадачливых просительниц, принадлежавших к знатному роду. Последние пожаловались на генерал-губернатора, однако духовный суд оправдал их обидчиц, поскольку это была бытовая женская ссора (АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 13об.; Персия в конце XIX в. С. 454).
23 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 13-14; Персия в конце XIX в. С. 453-455.
24 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 15, 19, 46, 47об.; Персия в конце XIX в. С. 455-456. Дело Али-Акбар-бека, по словам Косаговского, серьёзно тормозило разрешение спора с начальником афшарской конницы Хосейн-ханом и начальником конницы куртбеглю Мансур аль-Мольком, которые не позволяли полковнику вербовать казаков из их племён (АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 47об.).
25 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 50об.
26 АВ ИВР РАН. Ф. 30. Оп. 1. Д. 2. Л. 86об.
В связи с приведённой выше историей вспоминается рассказ Жозефа Артюра де Гобино о молодом фарраше по имени Камбар, из-за пустячной ссоры убившем своего оппонента, некоего
Али. Камбар бежал от возмездия и засел в бест в усыпальнице Шах Абд аль-Азим, где через некоторое время попался на глаза шаху, который обещал ему прощение. Однако Камбар не поверил, полагая, что шах уедет и забудет о своих словах, а между тем отец убитого продолжал караулить его, ожидая, когда тот, наконец, покинет убежище. Поэтому Камбар, невзирая на уговоры, так и не вышел. Тогда шах разозлился и велел ему уплатить 200 туманов, которые требовал отец убитого. К святилищу были приставлены стражники с приказом убить Камбара, если он покинет убежище. Тот же привязал себя к гробнице и ел по два финика в день, в конце концов, оказавшись на грани смерти от истощения. Однако неожиданно ему улыбнулась удача: его пожалела одна знатная паломница. Она уплатила виру (дийе) и умилостивила шаха. Камбар стал её слугой, и дела его пошли в гору. В итоге де Гобино выводит мораль: в Иране любой готов вмешаться в дело, которое совершенно его не касается, и поэтому можно надеяться на решение любых проблем (Gobineau de A. Trois ans en Asie (de 1855 à 1858). Paris, 1859. P. 434-436).
27 АВ ИВР РАН. Ф. 30. On. 1. Д. 2. Л. 190об.
