CC BY
0НРАВЫ ЦАРСТВ*
Брачная песня
(I, I, 1)
Там, где остров средь реки, где румян восход, Брачным криком селезень уточку зовёт. Сладкая прелестница с кожею атласной, Будешь ты для милого парою прекрасной.
Под ковром речной травы не увидеть дна, Лепестки нимфейника теребит волна. Сладкая прелестница с кроткими очами Суженый зовёт тебя днями и ночами.
Кличет — не докличется перемен в судьбе, Он во сне и наяву бредит о тебе. Вздохи безутешные, горестны томленья, Ложе одинокое, нет отдохновенья!
Под ковром речной травы не увидеть дна, Рвём цветы мы для тебя девица-луна. Ты владычица красы, нежности сокрытой, Встретим радостно тебя с гуслями и цитрой.
Под ковром речной травы не увидеть дна, Рвём цветы мы для тебя девица-луна. Встретим долгожданную, скромную поклоном, Барабанным говором, колокольным звоном.
* Пер. В. П. Абраменко.
Саранча
(I, I, 5)
О, саранча — крыл свистящие звуки, Небо затмившая пологом дыма! Пусть же потомки: и дети, и внуки — Будут рождаться неисчислимо!
О, саранча — крыл трескучие звуки, Тучей зелёной проносишься мимо! Пусть же потомки: и дети, и внуки — Будут плодиться неистощимо!
О, саранча — крыл звенящие звуки, Взором окинуть твой рой непосильно! Пусть же потомки: и дети, и внуки — Множиться будут впредь изобильно!
Нежный персик
(I, I, 6)
Персик цвет расплескал розовато-пурпурный, Подготовил наряд к долгожданной весне. В мужа дом ты вступаешь хозяйкою юной, Радость светлую, счастье несёшь всей семье.
Персик цвет расплескал розовато-пурпурный, Будет нежных плодов изобилье на нём. Ты в семейство вступаешь хозяйкою юной, Радость светлую, счастье несёшь мужу в дом.
Персик цвет расплескал розовато-пурпурный, Пышный купол цветов над листвой так пригож. В мужа дом ты вступаешь хозяйкою юной, Радость светлую, счастье семейству несёшь.
Широка Хань-река
(I, I, 9)
Растёт в южном крае высокое древо, Не спрячет под тень, не спасёт от дождей.
По берегу Хань ходит гордая дева, Взаимность во взгляде не сыщешь у ней. Нельзя переплыть — широка Хань-река, Круты и высоки её берега. Длинна Цзян — верста обгоняет версту, Нельзя реку Цзян всю проплыть на плоту. Я хворост собрал, наш очаг не остынет, С кустов путняка я нарезал ветвей. В дом мужа хозяйкой вступаешь ты ныне, В дороженьку-путь накормил лошадей. Нельзя переплыть — широка Хань-река, Круты и высоки её берега. Длинна Цзян — верста обгоняет версту, Нельзя реку Цзян всю проплыть на плоту. Я хворост собрал, наш очаг не остынет, Нарезал травы впрок на несколько дней. В дом мужа хозяйкой вступаешь ты ныне, С утра накормил своих резвых коней. Нельзя переплыть — широка Хань-река, Круты и высоки её берега. Длинна Цзян — верста обгоняет версту, Нельзя реку Цзян всю проплыть на плоту.
Стопы цилиня (1,1,11)
Стопы цилиня крепки и сильны — Великолепные князя сыны, Доблесть не станут менять на гордыню. Слава великая, слава цилиню! Князя семейство — цилиня чело, Дружно семейство, обильно оно, Не сокрушить уз семейных твердыню. Слава великая, слава цилиню! Рог у цилиня — единства оплот, Мощный в цветении княжеский род, Предков наказы хранит как святыню. Слава великая, слава цилиню!
Опадает слива (I, II, 9)
Плоды со сливы дикой опадают, Ещё их много, золотом сияют. Для молодцов, кто ждёт со мной свиданья, Пришла пора загадывать желанья! В лесной долине слива опадает, Немного уж плодов с ветвей свисает. Для молодцов, кто ждёт со мной свиданья, Минули дни хранить в себе молчанье! Опала слива дикая; в долину Спускаюсь я, кладу плоды в корзину. Для молодцов, кто ждёт со мной свиданья, Приспело время высказать признанье!
Свадьба царевны (I, II, 10)
Чей это пышный праздничный наряд? — Цветущей сливой разрумянен сад! Что за величье, что за радость дня? То колесницы дочери царя. Чей это пышный праздничный наряд? — Соцветья сливы с персиком горят! Пин-вана внучка то, её жених — Сын князя Циского, день славит их. Чтоб рыбу удить, что за снасть нужна? Из шёлка леса туго сплетена! Пин-вана внучка то, её жених — Сын князя Циского, день славит их.
Ласточки
(I, III, 3)
Ласточка с ласточкой парой летают, Острыми крыльями высь рассекают. Ту, кого манит в свой дом зов велений, Я провожаю к границам владений.
Вот уж вдали экипаж растворился, И по щекам слёзный дождь покатился.
Ласточка с ласточкой парой летают, То устремляются вниз, то взмывают. Тронулась в путь она, нам одиноко, Я провожаю далёко-далёко. Вот экипаж уж исчез за холмами, Долго стою, обливаясь слезами.
Ласточка с ласточкой мечутся в небе, Слышится сверху и снизу их щебет. Ту, кого дома не ждёт муж-хозяин, Я провожаю до южных окраин. Вот экипаж уж исчез за холмами, Сердце исколото горя шипами.
Как же надёжна Чжунши и как цельна, Сердцем чиста, в доброте беспредельна. Верной подругой мне стала, подмогой, Честь берегла и к себе была строгой. Памятью — князя покойного, мужа — Душу мою избавляла от стужи.
Солнце и луна (1,Ш,4) '
Луна и солнце в вышине не дремлют, Сквозь хмурый мрак льют свет с небес на землю. А он, супруг, мир чувств моих, смятений Разрушил и забыл обычай древний. Быть может, всё как прежде было станет? Ужель тогда он на меня не взглянет?
Луна и солнце гонят тьму ночную, Обводят светлым оком твердь земную. А он, супруг, кто вверен мне судьбою, Так долго ныне не в ладу со мною. Быть может, станет всё как прежде, милый? Ужель останусь для тебя постылой?
Луна и Солнце — света два истока, От кромки Неба ввысь плывут с Востока. А он, супруг, кто вверен мне судьбою, Себя опутал славою дурною. Вернётся, может, всё, как прежде будет? Да и тогда он обо мне забудет.
Луна и Солнце — света два истока, От кромки Неба ввысь плывут с Востока. Родные, мать, отец! О, время сказки! Растили вы меня в любви и ласке. Быть может, станет всё, как было прежде? Хотелось верить бы своей надежде.
Загрохотали барабаны (I, III, 6)
Загрохотали барабаны. Подъём, казарменный народ! Глаза продрав, в колонны встали, опять в поход, опять в поход. Остались в Цао те, кто строит — возводит стены, акведук, А мы, вояки, быстрым маршем, вздымая пыль, — на юг, на юг.
Нас в бой повёл великий воин, наш полководец Суньцзы Чжун, И нет противников уж боле, мир с царством Чэнь и с царством Сун, Но нам нельзя оружье бросить, приказа нет идти назад, Печаль гнетёт, снедает души, домой-домой: сердца стучат.
Там задержались, здесь остались, а командир — скорей-скорей! Вот тут у речки на привале недосчитались мы коней. Как их найти? Не слышно ржанья, ни эха топота копыт, Искать в лесу пропажу будем, кто воин, — тот и следопыт.
Жизнь или смерть — разлуки жребий: что предначертано судьбой? Не забывать — друг другу дали мы клятву верности с тобой. Желанную и дорогую хотел бы за руку я взять, Рука в руке — вот так бы вместе дни тихой старости встречать.
С тобой разлука нестерпима, тоской мучительной томим В сердечной глубине подслушал — не суждено мне быть живым. И слёзы горькие глотаю, во мгле пустых надежд влачусь, И каждый шаг, как вздох прощальный: я не вернусь, я не вернусь.
Пёстрый фазан (I, III, 8)
В чете фазанов счастья свет зажжён, Согласно машут и легко крылами. Душа болит о суженом моём, В разлуке обливаюсь я слезами.
В чете фазанов — песнь любви земной, Слышны их крики сверху, снизу, с краю. Мой благородный муж — как предо мной, Его я вижу, по нему страдаю.
Еляжу на солнце или на луну, О нём лишь думы, сердце он тревожит. Путь дальний-дальний выдался ему, Когда же он назад вернуться сможет?
Да сотням благородных ли не знать, Что добродетель мой любимый множит? Он не завистлив, не привык стяжать, Недоброе свершить он разве может?
Восторг и вдохновенье (I, III, 13)
Восторг вдохновения всюду царит, Дух воина в пляске хочу передать. Как только поднимется солнце в зенит, Так встану чуть выше, и буду плясать.
Движенья красивы и мощи полны, Как будто сошёл во дворец из легенд, Я ловок как тигр, я маг вышины, Послушны мне вожжи из шёлковых лент.
Вот флейту я взял, а другою рукой Взял перья фазаньи, весельем лучась. Еорят мои щёки румяной красой, И кубок мне жалует доблестный князь.
С раскидистой кроной и мощным стволом Орех на горе, а горец под горой. А все мои думушки-думы о ком? — Красавице с запада, что за рекой. Прекрасная девушка с чистым челом! Льёт радость как солнце весенним лучом.
Северный ветер (I, III, 16)
С севера ветер дохнул ледяной, Снег повалил непроглядной стеной. Если жалеешь и любишь меня, За руки взявшись, пойдём — ты и я. Нечего медлить нам, нечего ждать, Надо от бед наше счастье спасать. Северный ветер протяжно завыл, Крупными хлопьями снег повалил. Если жалеешь и любишь меня — Руку подай, не оставлю тебя. Нечего медлить нам, нечего ждать, Надо от бед наше счастье спасать.
Нет никого, кто лисицы рыжей, Самого чёрного — ворон черней. Если жалеешь и любишь меня, — Вот колесница, в ней ты лишь и я. Нечего медлить нам, нечего ждать, Надо от бед наше счастье спасать.
Бунчуки (I, IV, 9)
Над ратным строем веют бунчуки, Столицы Цзюнь окрестности близки. За белым шёлком лент, что в бунчуках, Четвёрки конников на рысаках. К нам едет гость, наш государь, а мы Преподнесём достойные дары?
Уж на знамёнах соколов видать, Подходит к стенам Цзюн-столицы рать, Вслед за знамёнами в витых кистях — Пятёрки конников на рысаках. К нам едет гость, пресветлый князь, а мы Достойно встретим ли, щедры дары?
Штандарты реют, красками горят, Вступает ратный строй в столичный град. Вслед за знамёнами в витых кистях Шестёрки конников на рысаках. Встречаем государя самого, Чем возвеличим, наградим его?
Наслаждались уединением
Ручей в тени — уединения волшебник, О, сколько чувств в тебе, мой ласковый отшельник! Один ты спишь, встаёшь, удачу словом манишь, Навеки Небу поклянись, что не обманешь.
Заросший холм — уединения волшебник, О, как ты страстен, необузданный отшельник! Один ты спишь, встаёшь и песней утро будишь, Навеки Небу поклянись, что не забудешь.
Плато средь гор — уединения волшебник, О, как упорен ты, настойчив, мой отшельник! Ты каждый день ночлег на новом месте ставишь, Навеки Небу поклянись, что не ославишь.
Княжна-красавица
(I ,у, 3)
Стройна, высока, ты волшебна как звёздная ночь, Под лёгкой одеждой парча золотая видна. Ты славного циского князя достойная дочь И вэйскому князю отныне навеки жена. Престола наследнику будешь ты младшей сестрой,
Князь синский сестру твою старшую выбрал женой, Сам таньский владыка твой зять, сановитый собой.
Как руки нежны, словно тонкие стебли ростка, Как жира застывшего отсветы кожи белы, И шея гладка, и гибка как личинка жука, И зубы как семечки тыквы-горлянки ровны. Твой лоб — от цикады, и бабочки-брови тонки, В улыбке — застенчивость, тайна земной красоты, А в ясных глазах скрыта кротость святой чистоты.
Стройна, грациозна, на вид холодна, словно лёд, Устроила отдых близ града — чертоги видны. Четвёрка коней запряжённых копытами бьёт, Полоски из красного шёлка в узду вплетены, Сень перьев фазаньих тебя укрывает от глаз. Вельможи, не мешкайте, залу покиньте сейчас! Княжну ждёт владыка, уж близок свидания час.
Бескрайни могучие воды великой Реки, Клокочут-бурлят и на пенное буйство щедры. Вот с плеском бросают в волну невода рыбаки, Кишат и неистово бьются в сетях осетры. Как пышно разросся тростник, берега зеленит, В роскошных нарядах сородичей свита стоит, У войска охранного грозный внушительный вид.
Простодушный парень
1
Ты парнем простодушным к нам вошёл, Сказал, что холст отдашь в обмен на шёлк. Но ты товар показываешь свой Лишь для того, чтоб сблизиться со мной. Чрез реку Ци дорога нас вела, Далёко — до Дуньцю с тобой дошла. Сорвался свадьбы срок, я не причём — Ты сватов не сумел прислать в наш дом.
Не гневайся, любимый, на меня, Тебя та осень выбрала в мужья.
2
На старую я крепость восхожу, Не рядом ли с заставой ты — гляжу. Стою, забыв про время, нет тебя — Из глаз струятся слёзы в два ручья. А подъезжаешь, — грусть слетает вмиг, Зову тебя, как радостен мой крик. Ты черепаший щит спросил о нас, Ответ был дан: «Хула минует вас!» Приехал в колеснице ты за мной, С приданым вместе в край увёз чужой.
3
Пока листва у тута на ветвях, Упруга и влажна она в руках. Ах, горлица! Не слушай звоны струй, Ты тута ягоды медовые не клюй! Эй, девушка! Как кромка льда тонка, Не потакай желаниям дружка! Ох, увлеченья юноши, он в том Всем хвалится и тем, кто незнаком. Ах, увлеченья девушки, она Хранить о них молчание должна.
4
Как полог осени накроет тут, Так, пожелтев, и листья опадут. С тех пор, как я живу в твоём краю, Три года уж лишения терплю. Безбрежна Ци, бежит к волне волна, От слёз в повозке занавесь влажна. Уж девушка не рада ничему, Юнец же полнит лишь забав суму. Не знаешь меры ты в делах дурных, Нет постоянства в помыслах твоих.
5
Три года я была женой твоей, Сил не жалела, чтоб был дом светлей. Ложилась поздно, с пеньем птиц — подъём, Весь день в трудах, нет мыслей о другом. Всё время клятве следовала я, Но ты жестоко оттолкнул меня. К своим я братьям не приду с бедой, Скажу им — посмеются надо мной. Молчу, понурившись, судьбу кляня, Себя жалею, сокрушаюсь я.
6
Состарились мы возле вечных вод, Во мне к тебе лишь ненависть растёт. Ци вытянулась длинным рукавом, Низина с брегом держат водоём. Рожками волосы, весёлый смех, О, мир прекрасный дней далёких тех! Мы поклялись, любовь — спаситель наш, Не думала, что ты меня предашь, Обет нарушишь любящих сердец. Должно быть, наступил всему конец!
Муж благородный в далёком походе (1,У1, 2)
В походе супруг мой, в чужой стороне, Когда с ним увижусь, неведомо мне. Вернётся ли он невредимый домой? Петух кур к насестам ведёт за собой, Дневное светило садится на пруд, И с пастбищ коровы да овцы бредут. В далёком походе мой милый супруг, Нет сил разорвать дум нерадостных круг.
В далёком походе супруг мой, не дни, Не месяцы милый в нелёгком пути.
Когда же дойдёт до родимых он мест? Уж куры уселись дремать на насест, Дневное светило скатилось за склон, Коровы и овцы спустились в загон. В далёком походе супруг мой давно, Пусть голод и жажда минуют его!
Чёрное платье (I, VII, 1)
Чёрное платье на Вас, как Вы смотритесь нём! Вам подберу, коль порвёте, такой же фасон. К Вам во дворец я сегодня пойду, а вернусь — Тем, что Вы мне поднесли во дворце, угощусь.
Чёрное платье на Вас, как Вам впору оно! Точно такое ж скрою, коль порвёте его. К Вам во дворец я сегодня на праздник явлюсь — Тем, что Вы мне поднесёте к столу, угощусь.
Чёрное платье на Вас, как оно Вам идёт! Если порвётся, такое ж сошью без хлопот. К Вам во дворец я сегодня пойду, а вернусь — Тем, что Вы мне поднесли во дворце, угощусь.
Могучий Шу собрался на охоту (I, VII, 4)
Шу на охоту собрался на несколько дней, Вот подана колесница с четвёркой коней. Вожжи в руках, словно ленты из шёлка, блестят, А пристяжные как пляшут — копытом стучат. Шу выбрал место среди камышовых болот, Палом рычащего тигра поднял — бой грядёт. Шу без оружья для схватки достаточно сил, Он перед князем трофей дорогой положил. Быть безоружным пред зверем опасно, мой Шу, Ран опасайся от лапы когтистой, прошу.
Шу возжелал поохотиться в далях лесных, Вот подана колесница с четвёркой гнедых. Головы кверху задрав, понесли коренные, Вытянув шею, как гуси, с боков — пристяжные. Шу выбрал место среди камышовых болот, Пал он пустил, огневое кольцо зверя жмёт. Как Шу искусно стреляет в пылу боевом! А колесницей владеет с каким мастерством! Гонит зверей, то воздаст резвой скачке хвалу, То чуть придержит коней, метко пустит стрелу.
Шу возжелал поохотиться в далях лесных,
Вот колесница с четвёркой коней вороных.
Птицей несутся глава к голове коренные,
Рядом, с боков, словно крылья у них, пристяжные.
Шу выбрал место среди камышовых болот,
Пал он пустил, огневое кольцо зверя жмёт.
Кони устали, стихает копыт перестук,
Реже и реже в руках Шу сгибается лук.
Вот уж с плеча снял колчан он, а лук свой тугой
Неторопливо в чехол уложил и — домой.
Со мною в экипаже едет дева (I,Vn, 9)
Едет дева со мной в экипаже одном, Щёки девы пылают пурпурным огнём. Резво кони бегут, пыль копыта клубят, Дзинь-дзинь-дзинь — из нефрита подвески звенят. К старшей Цзян прикоснулась небес чистота, Величава, спокойна её красота.
Едет дева со мной в экипаже одном, Её щёки горят нежно-алым огнём. Резво кони бегут, пыль копыта клубят, Из нефрита подвески на деве звенят. Красота старшей Цзян лучезарна, легка, О её добродетелях слава крепка.
Вышел я из восточных ворот (I, VII, 19)
Вышел я из восточных ворот на просторы лугов, Много дев здесь гуляет, как стайки они облаков. Пусть как стайки они облаков проплывают, маня, Но средь них нет единственной — той, кто волнует меня. Помню белое платье твоё и платок голубой, Ты отрада моя, и к тебе я стремлюсь всей душой.
Вышел я из ворот городских, в сердце горечь тоски,
Много ходит здесь дев, как тростинок они колоски.
И хотя как тростинок они колоски, грустный я,
Ведь средь них нет единственной — той, кто тревожит меня.
Помню белое платье твоё, ярко алый платок,
Ты отрада моя, как же я без тебя одинок.
Прохудилась мерёжа (I, VIII, 9)
Мерёжа негодною стала, так с них и взыщи — Порвали в запруде её с желтощёком лещи. К супругу из Ци едет царская дочь, вслед за ней Клубится, как облако, свита ей верных людей.
Мерёжа негодною стала, с виновных взыщи — Порвали в запруде её крупный линь и лещи. К супругу из Ци мчит меж нив и холмов дочь царя, А следом за ней свита сыплет, как капли дождя.
В запруде мерёжа порвалась, в ней рыб не ищи, Свободно проходят мерёжу и линь, и лещи. К супругу из Ци едет царская дочь, как поток Несётся за ней её свита по руслу дорог.
Мчится экипаж (I, VIII, 10)
Летит экипаж, слышен издали цокот копыт, Бамбуком плетёным и красною кожей покрыт.
Дорога из Лу и ровна, и длинна, в мужа дом
Для циской княжны начался путь с рассветным лучом.
Прекрасна в упряжке четвёрка лихих вороных, У кучера вожжи в руках, кони слушают их. Дорога из Лу и ровна, и длинна, что ж княжна? — Блаженства томящего, сладостной неги полна.
Широким и мощным потоком Вэнь воды несёт, Снуёт неустанный в делах торопливый народ. Дорога из Лу и ровна, и длинна, что ж княжна? — В такт бегу, качаясь, витает в мечтаньях она.
Как пенист поток и стремителен бурных Вэнь вод, В заботах спешит и снуёт терпеливый народ. Дорога из Лу и ровна, и длинна, что ж княжна? — Влекома весельем, беспечного счастья полна.
В саду стоят деревья персика
(I, IX, 3)
Отяжелели ароматные сады, Созрели персика янтарные плоды. Я неизбывную печаль в душе таю, Но нараспев стихи читаю и пою. Те, кто меня не понимает, норовят Назвать служакой горделивым, говорят: — Мы о тебе в сужденьях правы, что же нам
Ты возразишь? И вняли б все твоим речам. Печаль глубокая на сердце у меня, Но разве знает кто, о чём тоскую я! И коль причина неизвестна для людей, То почему б им не задуматься о ней?! Жужуба заросли в саду сгущают мглу, Созревший плод их так и просится к столу. Печаль великую из сердца не изгнать, Хотел в пути б по царству радость отыскать. Тот, кто меня не понимает, в крайность впал — Зовёт служакой, тем, кто меру потерял:
— Мы о тебе в сужденьях правы, что же нам Ты возразишь? И вняли б все твоим речам. Печаль глубокая на сердце у меня, Но разве знает кто, о чём тоскую я! И коль причина неизвестна для людей, То почему б им не задуматься о ней?!
Большая крыса
(I, IX, 7)
Большая и прожорливая крыса,
Не ешь ты проса нашего и риса!
Три года на тебя мы гнули спины,
Но нас не замечал твой глаз крысиный.
В далёкие края уйдём однажды,
В страну блаженства, где счастливый каждый,
В страну блаженства, где счастливый каждый!
В ней милость — всем защитник и хранитель,
Мы в той земле найдём свою обитель.
Большая и прожорливая крыса,
Не ешь пшена ты нашего и риса!
Три года труд наш был твоим уловом,
Ты нас не поддержала добрым словом.
В далёкие края уйдём однажды,
В страну блаженства, где счастливый каждый,
В страну блаженства, где счастливый каждый!
В ней всем защитник и хранитель — милость,
Мы в той земле отыщем справедливость.
Большая крыса, не плоди невзгоды,
Не поедай на нашем поле всходы!
Три года набивали твои склады,
Не получили никакой награды.
В далёкие края уйдём мы скоро,
Там есть страна блаженного простора,
Там есть страна блаженного простора!
В ней милость — государь, она и правит,
Кто нас скорбеть на той земле заставит?
Шёлковая нить (1,Х,5)
Хвороста охапку натаскала, Шёлковою нитью обвязала. Может, это чьи-то судьбы метят Три звезды, что в небе ярко светят. Ах, какой сегодня чудный вечер! Сказочными красками расцвечен, В памяти останься превосходным — Встретилась я с мужем благородным. Красотою взор мой очарован, Не опишешь чувств смятенье словом!
Хвороста охапку натаскала, Шёлковою нитью обвязала. В небе бледный лик луны в полкруга, Три звезды горят восточней юга. Что за вечер ныне, что за вечер! Колдовскими красками расцвечен. Так судьбе угодно ли, желанно — Встретились с тобою мы нежданно. Восхищаюсь я, какой же вечер! Непредвиденная наша встреча!
Хвороста охапку натаскала, Шёлковою нитью обвязала. Как сапфиры светят на короне — Три звезды на южном небосклоне. Что за вечер ныне, что за вечер! Огоньками дивными расцвечен. Встретилась нечаянно с тобою — Сердце застучало — с красотою! Мой восторг рассудку неподвластен, Ты обворожительно прекрасен!
Камыш разросся
(I, XI, 4)
Камыш разросся, не пройти сквозь жёсткую листву, Рассвет ждал белую росу,... лёг иней на траву. О ком мечтаю и грущу, о ком слова мои, Далёк отсюда, где-то там — у берега реки. Вверх по течению к нему лежит мой долгий путь, Полна опасностей тропа, но не могу свернуть. Вниз по течению за ним иду, лишь поворот До встречи с ним, но вдаль несёт его стремнина вод.
Камыш разросся, зелен, густ, открыл свою красу, Ещё не тронул солнца луч жемчужную росу. О ком мечтаю и грущу, о ком слова мои, Далёк отсюда, где-то там — в долине у реки. Вверх по течению к нему прокладываю путь, Тропа опасна и крута, но не могу свернуть. Вниз по течению за ним, преградам вопреки, А он на острове уже, что посреди реки.
Камыш разросся, зелен, густ, — сплошная полоса, Ещё не высохла в траве рассветная роса. О ком мечтаю и грущу, о ком слова мои, Далёк отсюда, где-то там — у берега реки. Вверх по течению к нему лежит мой долгий путь, Тропа извилиста, крута, но не могу свернуть. Вниз по течению за ним, преградам вопреки, — А он на острове уже, что посреди реки.
Белый вяз у восточных ворот (1,ХП,2)
Белый вяз стелет тень у восточных ворот, На Юаньском холме — крона дуба ветвистого. Дочь Цзычжуна под ним, только ночь снизойдёт, Будет взоры пленить вихрем танца огнистого. Чудным утром приволье с тобой пригублю, Там, на южном плато, даль видна лучезарная.
Нет охотников ныне сучить коноплю, Веселится, танцует вся площадь базарная.
Утро дивное так и манит за порог, Мы шагаем вдвоём мимо льна золотистого, Я смотрю на тебя, как на мальвы цветок, Одари меня горсточкой перца душистого.
Есть пруд у восточных ворот (1,ХП, 4)
Пруд лежит от восточных ворот в стороне, Можно в водах его размягчить коноплю. О, прекрасная Цзи, каждый взор твой ловлю, Спеть с тобою вдвоём как хотелось бы мне.
У восточных ворот пруд широк, можно там, В чистых водах его, размягчить полотно. О, прекрасная Цзи, я б хотел одного, — Чтоб с тобою вдвоём побеседовать нам.
У восточных ворот пруд лежит, размягчить Можно в водах его полый ствол тростника. О, прекрасная Цзи, — нежный шёлк лепестка, — Я хотел бы с тобой до утра говорить.
На плотине сорока свила гнездо (1,ХП,7)
Свила гнездо сорока на плотине, Желтковым цветом холм украсил астрагал. Красавец мой, неправду кто тебе сказал? На сердце боль, увязла я в кручине.
Путь черепицей выложен из зала, Ковёр из диких орхидей весь холм устлал. Красавец мой, неправду кто тебе сказал? Тревогой сердце у меня сковало.
Пруд у плотины (1,ХП, 10)
На том пруду широком, что с плотиной рядом,
Густой камыш и лотосы растут.
Есть здесь красавица одна с небесным взглядом,
Страдаю я, но что поделать тут?
Ни днём, ни ночью мне покоя нет,
По слёзам слёзы застилают свет.
На том пруду широком, что с плотиной рядом,
Густой камыш с посконником растут.
Есть здесь красавица одна с небесным взглядом,
Прекрасная, как чистый изумруд.
В тревоге наяву я и во сне,
Печаль с тоскою гложут сердце мне.
На том пруду широком, что с плотиной рядом,
Под камышами лотосы цветут.
Есть здесь красавица одна с небесным взглядом,
Прекрасная, как чистый изумруд.
В тревоге наяву я и во сне,
Верчусь на ложе, нет покоя мне.
Барашковая шуба (1,ХШ, 1)
В барашковой шубе гуляете праздничным днём, А в лисьей идёте к царю на дворцовый приём. Могу ли не думать о Вас я — лишь тем и богата, Усталое сердце так ноет, мученьем объято. Прогулки в барашковой шубе обыденны Вам, А в дни ритуальные в лисьей Вы ходите в храм. Могу ли не думать о Вас я, печали не скрою — Усталое сердце изранено горькой тоскою. Как салом намазан у шубы барашковой мех, Блестит он на солнце, в глазах восхищенье у всех. Могу ли не думать о Вас я... и льнут к изголовью Сны грустные, сердце сжимая щемящею болью.
Девять кошелей (1,ХУ,6)
Морщится водная гладь, ветер стонет в ветвях, Бьются форель и лещи в девяти кошелях, С юношей знатным я свиделась нынешним днём, Платье парадное с юбкой расшитой на нём.
Перья в лучах уходящего солнца блестят, Лебедь вдоль отмели жёлтой летит на закат. С князем уедешь, покинешь то место, где мы Дивных две ночи мечтали при свете луны.
Юноша, в платье парадном, надежду мне дай, С нашим властительным князем ты не уезжай. Боль мне в душе, не скупись, добрым словом уйми, Сердце моё, где залёг сумрак дум, не томи.
