CC BY
140
E.I. Kuznetsova
POLICY AND THE LITERATURE: HISTORIOGRAPHIC ASPECT.
In article development historical thought concerning a state policy in relation to domestic writers of second half of XX-th century is analyzed.
Key words: state policy, literature, native writers
Получено 12.02.2012 г.
УДК 323.329
Е.И. Кузнецова, д-р ист. наук, проф., (4872) 26-28-68, [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ПОЛИТИКУ ГОСУДАРСТВА В ОБЛАСТИ КУЛЬТУРЫ (КОНЕЦ 1980-Х ГОДОВ)
Посвящена развитию отечественной исторической мысли в области культурной политики в период «перестройки».
Ключевые слова: государство, культурная политика, культура.
Это время характеризуется ураганным разрушением господствовавшей ранее идеологии, в том числе основных исторических концепций. Говоря об историографической ситуации конца 80-х годов, необходимо обратить внимание на чрезвычайное оживление политической активности творческой и научной интеллигенции. На этом этапе гораздо громче, чем голоса историков, звучали голоса публицистов, а также философов, экономистов, филологов (Г. Попова, Ю. Карякина,
Н. П. Шмелёва, И. И. Клямкина, А. Бутенко, И. Бестужева-Лады, А. Бовина) [1]. На проходившем 16-17 апреля 1987 г. в Москве расширенном пленуме Научного совета АН СССР по историографии и источниковедению на тему «XXVII съезд КПСС и задачи историографических и источниковедческих исследований» говорилось, например, преимущественно о состоянии исследовательской работы, подготовке кадров. Тема «белых пятен» в истории, и тем более необходимость её пересмотра на пленуме не затрагивалась [2, с. 146].
Одновременно набирал силу процесс возвращения в литературу имён и произведений авторов, творчество которых ранее было недоступно широкому читателю. Основной темой переосмысления исторического прошлого в эти годы стала проблема сталинизма, репрессий и в более широком смысле советской политической истории. Логическим продолжением дискуссий на эти темы было внимание к эпохе «застоя», её кризису. Стимулирующим данные научные направления фактором явилось образование в сентябре 1987 г. Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями 1930 -40-х - начала 50-х годов [3, с. 109]. Импульсом к расширению спектра имен, возвращаемых в отечественную историю и культуру, послужили
постановления ЦК КПСС от 11 июля 1988 г. и 5 января 1989 г. о реабилитации лиц, необоснованно репрессированных в 30-е-40-е - начале 50-х годов, об отмене постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград» [4]. Наиболее актуальными в эти годы стали работы, посвященные незаслуженно обвиненным в годы сталинизма политическим и культурным деятелям, а также новой экономической политике. 1988 и 1989 гг. ознаменовались высшим подъёмом интереса к истории. «История становилась болевой точкой общественного сознания». По аргументированному мнению академика Ю. А. Полякова, именно в эти годы произошло превращение исторической науки в один из важнейших инструментов борьбы политических партий и движений. В 1990-м - 1991-м годах в связи с пресыщением информацией, ухудшением экономической ситуации в стране наблюдается спад широкого интереса к прошлому страны.
Неотъемлемым от эпохи конца 80-х - начала 90-х годов историографическим фактом стала проблема заполнения «белых пятен». Эта идиома в те годы не просто вошла в лексикон средств массовой информации и рядовых граждан, но и определила вектор развития исторической науки. Наиболее распространенной формой заполнения «белых пятен», «заселения» истории стали в первые годы «перестройки» публикации ранее неизвестных источников, преимущественно в периодической печати. Активное участие в обнародовании документов из архива ЦК КПСС, связанных с жизнью и творчеством деятелей культуры, приняли возобновленные в 1989 г. «Известия ЦК КПСС» [5]. Особенностью этого периода было появление невиданного прежде количества мемуаров руководителей государства, политических и культурных деятелей: от мемуаров Н. С. Хрущёва, А. Аджубея, Ф. Бурлацкого до воспоминаний В. Лакшина, А. И. Кондратовича, А. И. Солженицына, Г. П. Вишневской, В. П. Некрасова и многих других [6]. Огромным общественным интересом к свидетельствам очевидцев уникальных фактов истории 60-х - начала 80-х годов объясняются многочисленные перепечатки одних и тех же источников многими изданиями. Например, мемуары Н. С. Хрущёва почти одновременно начали публиковать журналы «Огонёк», «Знамя» и «Вопросы истории» [7]. Этими же причинами можно объяснить выпуск сборников, включающих в себя партийно-государственные документы, отрывки из воспоминаний. Зачастую они представляли собой дайджест статей из периодической печати по заданной теме, не имели необходимого научносправочного аппарата [8].
Почти одновременно, с первыми публикациями выделился основной круг проблем, привлекших к себе наибольшее количество исследователей и читателей. Это прежде всего творческие и политические портреты деятелей литературы и искусства, вынужденно или добровольно покинувших страну в годы «застоя» (Ю. П. Любимова, А. Д. Синявского, М. Л. Ростроповича и
Г. П. Вишневской, А. А. Галича, В. Н. Войновича, В. Е. Максимова,
A. И. Солженицына и других); преследовавшихся или не поддерживавшихся партийно-государственными структурами на Родине (Б. Л. Пастернака, А. В. Эфроса, В. С. Высоцкого); описание событий, ставших демонстрацией нонконформизма отечественной художественной интеллигенции (противостояние «Нового мира» и «Октября», «бульдозерная выставка» 1974 г., выпуск альманахов «Тарусские страницы» и «Метрополь»); темы, которые по разным причинам считались закрытыми для изучения (деятельность органов цензуры, спецхраны).
В начале «перестройки» в общественном сознании появились надежды на возвращение к идеям 60-х годов. Возродилось кредо «детей ХХ съезда»: антисталинизм, вера в социализм и революционные идеалы. Наступила пора литературных полемик. Одним из первых подлежащих выяснению вопросов стал вопрос о судьбе признанного идейного лидера 60х годов - журнала «Новый мир» А. Т. Твардовского. Для публикаций этого периода особенно характерно акцентирование внимания читателей на общественно-политической роли журнала; издательских трудностях, связанных с выбранной его редакцией позицией честного взгляда на действительность; литературном противостоянии «Октябрю»
B. А. Кочетова, придерживавшегося консервативного направления [9]. Литература конца 80-х годов сохранила категоричность и однозначность оценок, присущую историографии предшествующих десятилетий. Лишённая полутонов публицистика «перестройки» рассматривала журнал как «единственный незатопленный островок духовной свободы, последнюю надежду демократических сил по эту сторону границы» [10, с. 175]. Диссонансом на этом фоне звучала оценка издательской деятельности А. Т. Твардовского в появившихся на страницах «Нового мира» очерках А. И. Солженицына. Рассматривая роль и место журнала в литературной и общественной жизни страны с позиций бывшего политического заключённого, человека, активно противостоящего социалистическому режиму, А. И. Солженицын подчёркивал неотъемлемость «Нового мира» от советской идеологической системы. «Отчаянное противоборство ''Нового мира'' ''Октябрю'' и всему ''консервативному крылу'' представляется мне лишь силами общего поверхностного натяжения, создающими как бы общую прочную плёнку, сквозь которую не могут выпрыгнуть глубинные бойкие молекулы. [Этот журнал] - кривое, окошко, прорубленное в гнилом срубе» [11, с. 90], - считал писатель-диссидент. В то же время он признавал высокий художественный и нравственный авторитет этого издания для своего времени.
Идеологические расхождения автора «Ивана Денисовича» и главного редактора «Нового мира» - одна из тем, интересовавших публицистов в конце 80-х годов [12]. Ю. Буртин, например, достаточно обоснованно объяснял разницу общественного поведения А. Т. Твардовского и
А. И. Солженицына не столько несходством их характеров и жизненного опыта, сколько принадлежностью к двум разным этапам в развитии демократического движения 60-х годов [13]. С именем А. Т. Твардовского он справедливо связывал его зарождение, а А. И. Солженицына рассматривал как неотъемлемую часть второго этапа - появления политической оппозиции в стране.
В полемике с очерками А. И. Солженицына вышли сначала в журнале «Огонёк», а затем отдельным изданием дневники одного из старейших сотрудников «Нового мира», историка литературы В. Я. Лакшина [14]. Со страниц дневника перед читателем предстала сложная закулисная борьба, происходившая вокруг журнала в 1958-1970 гг. В период, когда деятельность Главлита была окутана тайной, руководство искусством зачастую основывалось на устных «указаниях» и «телефонном праве», а официальные тексты и даже конфиденциальные бумаги отражали действительность искажённой, подобный источник помогает воссоздать чрезвычайно трудные, напряжённые условия, в которых пришлось работать редакции «Нового мира». Хроника жизни журнала объясняет непоследовательность А. Т. Твардовского в отношении произведений А. И. Солженицына: главный редактор «Нового мира» должен был
лавировать между стремлением публиковать талантливую литературу и необходимостью соответствовать текущей политической линии, сохранить журнал.
Эпоха «перестройки» внесла в изучение истории культуры не только новые, ранее неизвестные или известные односторонне, имена, но и кардинальный пересмотр оценок творчества художественной интеллигенции. Особенно остро вопрос о пересмотре культурного наследия недавнего прошлого встал перед создателями учебной литературы. Большинство из специалистов в данной области не сомневалось в том, что классиками ХХ века являются А. А. Ахматова и Б. Л. Пастернак. В конце 80-х - начале 90-х стали сильны тенденции безусловного отвержения творчества тех, кто ещё недавно признавался классиками советской литературы: М. Горького, В. В. Маяковского, М. А. Шолохова,
А. А. Фадеева. Так, в дискуссии по проблеме преподавания истории литературы в школе на страницах журнала «Знамя» в 1991 г. критик Т. Иванова заявляла, что «изучать в школе ''Поднятую целину''... довольно. Я пишу об этом не в первый, не во второй, даже не в третий раз. ''Поднятая целина'' не обладает достойными изучения художественными свойствами. Со стороны нравственности это произведение ущербно. Оно дезинформирует людей об одном из самых страшных преступлений двадцатого века - о коллективизации» [15, с. 230]. Вместо «Поднятой целины» Т. Иванова предлагала изучать роман Б. Можаева «Мужики и бабы», осмысливающий события времён коллективизации с принципиально иных позиций. Не оспаривая тезис об искажении в романе М. А. Шолохова
событий конца 20-х - начала 30-х годов, автор данного исследования, тем не менее, придерживается позиции тех историков литературы, которые рассматривают творчество этого писателя как неотъемлемую часть литературной действительности тех лет; а М. А. Шолохова как талантливого художника, работавшего на антигуманную государственную систему.
В работах исследователей в эти годы как реакция на «нисправергательство» былых классиков имели место и традиционные для советской истории литературы апологетические статьи и книги, не дифференцирующие сильные и слабые стороны их творчества. Кроме того, в историографии проблемы ещё некоторое время (до начала 90-х годов) сохранялся традиционный подход к трактовке отечественной литературной ситуации недавнего прошлого. Так, второе издание монографии Л. Ф. Ершова по истории русской советской литературы, опубликованное в 1988 г., ничем не отличалось от аналогичных изданий 70-х - начала 80-х годов [16]. В период наивысшего подъёма «перестроечных» разоблачений изучение истории советской литературы в школах велось по тому же учебнику, что и десять лет назад. Трактовка исторического процесса в области культуры в нём по-прежнему основывалась на положении о руководящей и направляющей роли партии в воспитании «писателей нового типа» [17].
Тематика публикаций в эти годы диктовалась не только недавней «закрытостью» проблемы, во многом она определялась модой на некоторые имена и факты. Прилив интереса к тому или иному имени или событию недавнего прошлого зачастую был вызван «юбилейным» ажиотажем. Фигурами, отмеченными подобным вниманием общественности, стали в конце 80-х годов главный режиссер Театра на Таганке Ю. П. Любимов, поэт и актер того же театра В. С. Высоцкий. Интерес к творчеству, биографиям этих художников объяснялся как их вкладом в культурную жизнь страны, общественным резонансом их творчества, так и субъективными причинами. В 1988 г., впервые после нескольких лет жизни в эмиграции для завершения работы над запрещённым ранее спектакля «Борис Годунов» в страну по частному приглашению приехал Ю. П. Любимов. Фактически этот визит символизировал начало изменения государственной политики в отношении художников, лишенных гражданства или эмигрировавших из страны в «доперестроечные» годы. Данный факт привлек к себе внимание средств массовой информации и стал отправной точкой для появления значительного количества материалов, посвящённых истории этого театра и его главного режиссёра [18]. Причем преимущественное внимание как в годы «перестройки», так и в первой половине 90-х годов отводилось освещению политической конфронтации Театра на Таганке существовавшему тогда режиму, его значению для развития в стране инакомыслия.
В самом конце 80-х годов сначала робко, затем всё смелее и откровеннее на страницах периодических изданий стало говориться о проблеме существования в стране цензуры, спецхранов [19]. Как и большинство публикаций этих лет, они в основном носили научно-популярный характер и принадлежали перу непрофессиональных историков: журналистов и литераторов.
В конце 80-х годов сохранялся неизменным и привычный аспект изучения взаимоотношения власти и художественной культуры - с точки зрения анализа деятельности партийных органов. Руководящая роль КПСС по-прежнему рассматривалась некоторыми исследователями как гарантия успешного развития социалистической культуры. Причины ошибок и неудач конкретных партийных руководителей, имевшие место в годы «застоя» объяснялись отходом от ленинских принципов руководства культурой, подменой их чиновничьим произволом.
Характерная черта историографии «перестройки» - отсутствие масштабных монографических работ по теме. Профессиональные историки не спешили обнародовать результаты своих исследований по изучению недавнего культурного прошлого страны. С 1987 по 1991 гг. было защищено всего три диссертации по проблеме [20]. Но иной путь развития исторической мысли в период кардинальной ломки не только привычных исторических концепций, но и господствующей государственной идеологии, как нам кажется, был невозможен. Для научного осмысления исторических реалий советской истории, выявления их закономерностей и причин требовалось время. На наш взгляд, вторую половину 80-х годов в историографии государственной политики в отношении художественной культуры следует рассматривать и оценивать как подготовительный, переходный, предварительный этап, предшествующий глубокому и масштабному научному изучению данной проблематики.
Список литературы
1. Карякин Ю. Стоит ли наступать на грабли? Открытое письмо одному Инкогнито // Знамя. 1987. № 9. С. 200-224; Шмелёв Н. Авансы и долги // Новый мир. 1987. № 6. С. 142-158; Клямкин И. Какая улица ведет к храму // Новый мир. 1987. № 11. С. 150-188.
2. Вандалковская М. Г., Емченко Е. Б. XXVII съезд КПСС и задачи историографических и источниковедческих исследований // История СССР. 1988. № 1.
3. Известия ЦК КПСС. 1989. № 1.
4. О дополнительных мерах по завершению работы, связанной с реабилитацией лиц, необоснованно репрессированных в 30-40-е годы и начале 50-х годов. 11 июля 1988 // Изв. ЦК КПСС. 1989. № 1. С. 43; О постановлении ЦК ВКП(б) от 14 авг. 1946 г. «О журналах ''Звезда'' и ''Ленинград''». 20 окт. 1988 г. // Там же. С. 45.
5. Письмо К. М. Симонова в ЦК КПСС. 20 янв. 1978 г. // Изв. ЦК КПСС. 1990. № 1. С. 126; «Работая над картиной, мы постарались вложить в нее всю нашу любовь к своей стране». Письмо А. А. Тарковского в ЦК КПСС. // Там же. № 5. С. 144; О предсмертном письме А. А. Фадеева // Там же. № 10. С. 146; К истории встречи Н. С. Хрущёва с творческой интеллигенцией (1962-1963) // Там же. № 11. С. 196-216; «Не приемлю роман в его неверии...»: Вокруг жизни и творчества А. И. Солженицына // Там же. № 12. С. 145-151.
6. Кондратович А. И. Последний год: Из «Новомирского дневника» // Новый мир. 1990. № 2. С. 195-236; Вишневская Г. Солженицын и Ростропович // Юность. 1989. № 6. С. 72-73, № 7. С. 81-94; Солженицын А. И. Бодался теленок с дубом: Очерки лит. жизни. // Новый мир. 1990. № 6.
С. 6-116; № 7. С. 65-158; № 8. С. 5-124; № 11. С. 119-146; № 12. С. 5-76; Некрасов В. Праздник, который всегда и со мной. // Знамя. 1990. № 5. С. 14-49.
7. Огонек. 1989. № 27, 28, 30, 31, 33-37, 1990. № 5-9; Знамя. 1989. № 9; Вопр. истории. 1990. № 2, 3-12; 1991. № 1-12; 1992. № 1-12; 1993. № 10; 1994. № 1, 10, 12; 1995. № 3, 4.
8. Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди. М.: Изд-во полит. лит., 1989; Страницы истории: Дайджест прессы. 1989. Янв.-июнь. Л.: Лениздат, 1990; То же. Июль-дек. Л., 1990; Миф о застое / сост. Е. Б. Никанорова, С. А. Прохватилова. Л.: Лениздат, 1991.
9. Буртин Ю. «Вам, из другого поколения.» К публикации поэмы А. Твардовского «По праву памяти» // Октябрь. 1987. № 8. С. 191-204; Кондратович А. И. Последний год: Из «Новомирского дневника» // Новый мир. 1990. № 2.; Лакшин В. Я. «Новый мир» во времена Хрущёва: Дневник и попутное (1953-1964). М., 1991; Он же. Уроки Твардовского // Правда. 1990. 22 июня; Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов. Твардовский, Солженицын, «Новый мир» по документам Союза писателей СССР. 1967-1970 / вступ. ст. Ю. Буртина // Октябрь. 1990. № 8-11; Буртин Ю. «Новый мир» и его противники: Попытка редакционного дневника. 1969 // Лит. газ. 1990. 17 окт. (№ 42); Сорокина М. А. Политика партии в области литературы в период конца 60-х - начала 80-х годов: Краткий анализ исторического опыта и его уроки: дис... канд. ист. наук. Л., 1991.
10. Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов. Твардовский, Солженицын, «Новый мир» по документам Союза писателей СССР. 1967-1970 / Публ. Ю. Буртина и А. Вознесенской // Октябрь. 1990. № 11.
11. Солженицын А. Бодался теленок с дубом. // Новый мир. 1991. №
6.
12. Латынина А. Солженицын и мы // Новый мир. 1990. № 1. С. 241258.
13. Из истории общественно-литературной борьбы 60-х годов. // Октябрь. 1990. № 8-11.
14. Лакшин В. Я. В кильватере // Огонек. 1988. № 26 (июнь). С. 10; Лакшин В. Я. «Новый мир» во времена Хрущёва: дневник и попутное (1953-1964). М., 1991.
15. Иванова Т. И снова об учебниках. // Знамя. 1990. № 5.
16. Ершов Л. Ф. История русской советской литературы: учеб. пособие. М.: Высш. шк., 1988.
17. Русская советская литература: учеб. для 11 кл. средней шк. / Под ред. В. А. Ковалёва. 11-е изд. М.: Просвещение, 1989.
18. Гладильщиков Ю. В. Таганка // Лит. газ. 1989. 31 мая (№ 22). С. 8; Гладильщиков Ю. В. Театр и время. М., 1990; Гаевский М. Флейта Гамлета. М.: Союзтеатр, 1990; Лордкипанидзе Н. Режиссер ставит спектакль. М., 1990; Аксёнова Г. Театр на Таганке: 1968 и другие годы. М.: Правда, 1991. (Б-ка «Огонька». № 5.) и др.
19. Горяева Т. М., Лунчарский Е. Л. Документальный фонд советской радиожурналистики // Археогр. ежегодник. 1987. С. 119-131; Москаленко А. Свобода печати: Взгляд изнутри: Размышления о мостах и пропастях в идеологии // Радуга. Киев, 1988. № 9. С. 115-128; Шикман А. П. Совершенно несекретно // Совет. библиогр. 1988. № 6. С. 3-12; Федотов М. А. Был ли разрушен «Новый Карфаген»?: (Из истории совет. законодательства о цензуре) // Политические институты и обновление общества. М., 1989. С. 184194; Шикман А. П. Презумпция разрешенности // Совет. библиогр. 1990. № 1. С. 22-31; Джимбинов С. Эпитафия спецхрану?.. // Новый мир. 1990. № 5. С. 243252.
20. Ковалев С. А. Деятельность коммунистической партии Белоруссии по идейно-политическому воспитанию творческой интеллигенции (19711980 гг.): автореф. канд. ист. наук. Минск, 1987; Хакимов Ш. В. Указ. соч.; Сорокина М. А. Политика партии в области литературы в период конца 60х - начала 80-х годов. Критический анализ исторического опыта и его уроки: Дис. канд. ист. наук. Л., 1991.
E.I. Kuznetsova
A NEW VIEW ON A POLICY OF THE STATE IN THE FIELD OF CULTURE (THE END OF 1980TH YEARS)
Article is devoted development of domestic historical thought in the field of a cultural policy in "reorganization".
Key words: state, cultural policy, culture.
Получено 12.02.2012 г.
