CC BY
38
Философия. Культурология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Социальные науки, 2013, № 1 (29), с. 105-109 105
УДК 101.1:316
НОВЫЕ ФОРМЫ ПУБЛИЧНОСТИ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН В ПРОЦЕССЕ СТАНОВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
© 2013 г. Е.Е. Семенов
Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова
k762@mail.ru
Поступила в редакцию 10.11.2012
Дается социально-философский анализ механизмов горизонтальной консолидации российского гражданского общества в условиях глобализации политических процессов, новых форм политической публичности, принципиально отличающихся от устоявшихся традиционных норм. Утверждается необходимость изучения потенциала ценностного синтеза для достижения гражданского диалога в российском обществе.
Ключевые слова: политическая публичность, гражданское общество, политический процесс, политические ценности, гражданская активность, социальные сети, гражданский диалог.
Становление в российском политическом пространстве публичной сферы и новых форм социально-политической коммуникации, связанных с развитием гражданского общества, представляет собой многофакторный и сложный феномен, различные компоненты которого являются предметом изучения в рамках ряда социально-гуманитарных дисциплин, таких как философия, политология, социология. Социально-исторический опыт, институциональные особенности, базовые характеристики гражданской культуры и политического сознания образуют комплекс факторов, под воздействием которых развивается политический процесс. В предметное поле междисциплинарного подхода попадают наиболее значимые проблемы современного российского общества: формирование гражданской культуры, консолидация российского общества, развитие форм и методов артикулирования интересов различных социальных групп, что актуализирует тему статьи. В этом контексте представляется необходимым исследование феномена политической публичности, обретающего новую конфигурацию в процессе становления гражданского общества современной России.
На рубеже веков в европейском философском и публичном дискурсе стали проявляться представления о том, что «политическое» пора отнести к числу архаических понятий, что на прежнем поле политического с его старыми конфликтами теперь управляет идеология политического плюрализма, основанного на принципах политического маркетинга, на консенсусе
в понимании интересов различных социальных и политических групп. На этом фоне провозглашаемой деполитизации политической сферы философы вновь задают вопрос: «Что такое политическое?». В соответствующей дискуссии выделим те позиции, представители которых понимание политического в современном мире связывают с категорией взаимопонимания.
Современный взгляд на развитие политических процессов в России в XXI веке делает необходимым рассмотрение системы политических ценностных отношений в социуме в контексте глобализации всех сфер общественного взаимодействия. Эти новые условия создают уникальную социальную ситуацию: «необходимость выбирать и посредничать между несовместимыми культурами, очевидностями, стилями жизни требует публичного обмена и коммуникации по поводу имеющихся противоречий выбираемых форм жизни, их последствий для другого человека, для всех» [1]. В этих условиях диалоговое существование становится не желанием или политическим предложением той или другой группы, но острой социальной необходимостью, вызовом новой эпохи.
Институциональные рамки современных демократий, по утверждению крупнейшего современного философа Ю. Хабермаса, складываются из трех элементов: частной автономии граждан, имеющих право вести жизнь, которую они сами определяют; демократического гражданства, то есть равномерной инклюзии свободных и равных граждан в политическое сообщество; независимой политической публич-
ности, которая - как сфера свободного формирования мнения и волеизъявления - объединяет между собой государство и гражданское общество [2, с. 113]. Таким образом, развитие публичного пространства, или, в терминах Хабермаса, независимой политической публичности, становится одним из важнейших параметров существования демократической политической системы и сильного гражданского общества. Одним из критериев этого развития выступает, на наш взгляд, плотность и регулярность социальных коммуникаций. Попробуем применить этот критерий для оценки процесса демократизации в России, начавшегося на рубеже 80-90-х годов ХХ века. Представляется, что он демонстрировал результаты «внешнего» усвоения демократических институтов и либеральных основ государственного устройства. Противоречивая реакция российского общества на модернизацию начала 90-х была обусловлена во многом тем, что на протяжении долгого времени в стране отсутствовал опыт демократических традиций, а способы горизонтальной консолидации российского общества не получили достаточного развития. Символические механизмы регуляции и инновации, в терминах Т. Парсонса, организующие деятельность любой политической системы, не были уравновешены. Вследствие этого вызовы времени приобрели комплексный характер: демократизация развивалась в условиях технологически неразвитого информационного пространства, малая плотность публичных коммуникаций не создавала возможности для артикулирования социальных интересов, тормозила становление гражданского общества и развитие общественного диалога.
Становление новой политической публичности происходило под влиянием следующих факторов: трансформация политической системы России, детерминировавшая новые взаимоотношения государства и других субъектов политического коммуникативного процесса; диалектическое взаимодействии традиционных и инновационных форм политической коммуникации; глобализационные процессы, приведшие к неустойчивости сложившихся коммуникативных форм и поведенческих моделей. Представляется, что совокупность коммуникативных форм и методов взаимодействия, сложившихся к этому времени в сфере политической коммуникации, не соответствовала задачам развития демократической политической публичности.
Инструментом осуществления функции политической публичности, направленной на формирование общественного мнения и воле-
изъявления и одновременного воздействия на транспарентность политической системы, выступают масс-медиа. Анализ деятельности института масс-медиа в трансформационный период, переживаемый Россией, свидетельствует о недостаточной артикулированности интересов различных социальных групп посредством массовой информации. В период адаптации общества к новым социальным реалиям предметом внимания российских масс-медиа была коммуникация элит в различных формах консолидации и раскола, в то время как гражданский диалог находился на периферии медийных институциональных интересов. Наряду с этим в комплексе факторов, замедлявших развитие полноценных институтов гражданского общества, можно назвать коммуникативные барьеры, выразившиеся в реакции общества на отсутствие механизмов обратной связи в политической коммуникации, когда власть не нуждалась в гражданском обществе и не замечала его настроений. В этом отношении недостаточное развитие механизмов горизонтальной консолидации российского общества явилось определенной угрозой развитию новых форм политической публичности, особенно актуальной в эпоху развивающейся глобализации всех социальных процессов.
Опыт исследования интерактивных форм политической публичности, складывающихся на рубеже ХХ-ХХ1 веков в результате стремительного роста инновационных информационно -коммуникационных технологий, дает новый взгляд на проблему. Технологическая революция в информационной сфере во многом стимулировала развитие процесса политической коммуникации в России, оказав влияние, в том числе, на формы реализации политической публичности, «вырвавшейся» из-под власти традиционных моделей централизованного управления.
Посредством глобальной компьютерной сети Интернет была сформирована уникальная среда для осуществления информационно-коммуникативных обменов, повысившая возможность реализации гражданами своей политической активности и противопоставившая доминированию одновекторной публичной коммуникации традиционных масс-медиа потенциал субъ-ект-субъектной коммуникации. Коммуникативный процесс претерпел значительную модификацию в связи с дигитализацией всех его звеньев, конвергенция на технологическом уровне привела к слиянию традиционных и инновационных каналов коммуникации, увеличилось количество медиаакторов в политической сфе-
ре, результатом чего явилась диверсификация форм политической публичности. Благодаря обмену информационными ресурсами происходит интенсивное формирование новых моделей и норм гражданского поведения.
Развитие Интернета приводит к росту «плотности» межличностных и межгрупповых социально-политических коммуникаций и вместе с тем становится одним из условий трансформирования системы социальных связей. Речь идет о формах виртуальной сетевой организации, которые образуют альтернативный иерархически организованным структурам способ социального взаимодействия, когда политические и социальные институты перестают быть единственной формой принятия решений. Складывается новая конфигурация коммуникативной сферы - сетевое интернет-сообщество, с одной стороны выступающее новой формой гражданской солидарности, а с другой - расширяющее приватную сферу индивида, его информационные и коммуникативные права. Социальные сети становятся новым элементом морфологии общества. Сетевая конфигурация общества способствует активизации новых политических субъектов, которые максимизируют возможности представительства своих интересов и ценностей, разыгрывая различные стратегии в отношениях между различными институтами на различных уровнях компетенции.
Социальная сеть - исторически давний феномен, отражающий закономерности развития человеческих сообществ, в то же время социальные интернет-сети стали беспрецедентной формой выражения общественных интересов и потребностей в условиях глобализации политических коммуникативных процессов. На всех структурных уровнях системы коммуникации: межличностном, групповом, массовом - происходит формирование новых культурных механизмов информационного обмена, что минимизирует различия между частной и публичной сферами жизни человека, делает его активным субъектом коммуникации. В новой ситуации правительства, подобно бизнесу, вынуждены действовать «в обход своих иерархий», создавать «гораздо более подвижную, разнородную систему с постоянно меняющимися центрами влияния».
Такая система, эквивалентная «одноэтажной» архитектуре, основывается на сетях объединений, консорциумов, специализированных управляющих агентств. Это гибко-жесткая система, основанная на новых коммуникационных технологиях, где нет вертикального управления [3]. Если в иерархических коммуникаци-
ях алгоритмы информационного обмена задавала власть, похожая, по выражению П.А. Сорокина, на «центральную, единственную в обществе динамо-машину, приводящую в движение манекенов и регулирующую их действия» [4, с. 263], то в сетевых горизонтальных коммуникациях рождалась такая форма связи и взаимодействия, которая полностью изменила модель повседневности. Политическая публичность, обретая новые конфигурации в коммуникативном пространстве социальных сетей Интернета, предстает как социокультурный феномен, оказывающий заметное влияние на процесс формирования гражданского общества в России.
Развитие сетевого принципа становится характерным для многих сфер социального взаимодействия, которые все в большей мере включают неформальные связи, возникающие под влиянием интеграционных процессов, правила поведения, принципиально отличающиеся от устоявшихся, традиционных норм. Коллективная солидарность подобного рода, как правило, носит «горизонтальный характер» и воплощается в дискурсивных практиках гражданского коммунитаризма и либерализма [5, с. 39-49].
Вместе с тем возникает и новая цивилизационная задача - осуществлять взаимопонимание между различными культурами, стилями жизни, которые входят в новое социальное пространство публичного информационно-коммуникационного обмена. Обратим внимание на трактовку Ю. Хабермасом взаимопонимания как ключевой категории в процессе коммуникации. Процессы взаимопонимания нацелены на достижение согласия, которое зависит от рационально мотивированного одобрения содержания того или другого высказывания. Согласие невозможно навязать другой стороне, к нему нельзя обязать соперника, манипулируя им: то, что явным образом производится путем внешнего воздействия, нельзя считать согласием. Последнее всегда покоится на общих убеждениях [6, с. 200].
Современными исследователями политических процессов введена в оборот метафора «дефицит публичности», которой обозначают увеличивающуюся непрозрачность власти, ее закрытость, «недиалогичность», игнорирование интересов граждан. Сосуществование гражданского общества с государством - сложный диалектический процесс взаимоконтроля и одновременно отношения взаимной дополнительности: деятельность демократического государства, не корректируемая обратными связями, заметно теряет свою эффективность. Так, например, реакцией на игнорирование запросов
гражданского общества в последние годы стали перманентно возникающие протестные настроения в отдельных группах, выражающих либеральные взгляды, что в политическом дискурсе было манифестировано как единственно возможный вектор развития гражданского общества. Вместе с тем политическая сфера зависит от множества предпосылок, в том числе социально-исторического опыта, институциональных особенностей, базовых характеристик гражданской культуры, политического сознания. В этой связи гражданское общество следует считать конфигурацией с многовекторными политическими гражданскими интересами. Подтверждением этому является ценностный срез электоральной активности в России за последние десять лет, который свидетельствует о невысокой поддержке либеральной идеологии в противовес устойчиво существующему влиянию консервативных и коммунитаристских идей и ценностей. В этом смысле для достижения общественного диалога в российском обществе представляется необходимым изучение потенциала ценностного либерально-консер-вативого синтеза, который в последнее время все чаще становится предметом философской рефлексии и философской дискуссии.
Однако представляется, что метафору «дефицит публичности» можно применить и к процессам, которые характеризуют развитие российского гражданского общества. Еще совсем недавно в дискуссиях, касающихся проблем гражданского общества в России, часто возникала тема отсутствия социальной активности населения, что виделось, несмотря на наличие структур гражданского общества, барьером на пути его развития. Политическая публичность 2011-2012 годов, вылившаяся в протестные настроения и действия, ввела в проблемное поле обсуждения понимание иных барьеров -ценностных. Адаптация российских граждан к системе политических ценностей в процессе демократизации страны имела не только внутреннее измерение (трансформация политической системы России, необходимость налаживания новых взаимоотношений государства и других субъектов политического коммуникативного процесса), она во многом находилась под влиянием внешних причин, в том числе глобализационного политического контекста. В этих условиях ценностные ориентации общества столкнулись с воздействием иных традиций и поведенческих моделей, и сцена, на которой разворачивается политическая публичность, не может пока продемонстрировать диалектического взаимодействия ее традиционных
и инновационных форм, своеобразный культурный синтез, предполагающий эволюцию и реинтеграцию традиционных ценностей применительно к современным условиям. Скептическое категоричное отрицание самой возможности такого синтеза, с одной стороны, и признание возможности синтеза ценностей на основе цивилизационного партнерства и сотрудничества - с другой, показывают необходимость диалога и в пространстве научных и философских дискуссий.
Наблюдение за развитием российской политической публичности обнаруживает противоречие: несмотря на увеличивающуюся плотность политического поля и многомерность его структуры, гражданского диалога между различными группами, ориентирующимися на разные ценностные системы, не возникает. Каждая из них предпочитает свои ценности. Новые сетевые структуры оказались пока не в состоянии предложить механизм продуцирования общественного доверия, который способствовал бы координации и кооперации деятельности различных групп в процессе установления гражданского диалога.
В этом контексте вновь становится актуальной идея К.-О. Апеля о необходимости формирования публичной воли с помощью «конвенции». Посредством конвенций сводятся воедино субъективные решения совести, а опосредованно через последние - и субъективные потребности индивидов, попадающих в ситуации, где надо принимать волевые решения с коллективной ответственностью (посредством компромиссных решений или же через голосование); и лишь сами таким образом выносимые «постановления» - в той мере, в какой они могут претендовать на значимость в сфере публичной жизни, - демонстрируют основания для всевозможных интерсубъективно обязательных норм [7, с. 305]. При этом, по мнению исследователя, взаимодействие коммуникантов должно иметь основой «диалогическую договоренность насчет смысла и оправдание значимости в коммуникативном сообществе» [7, с. 303]. Представляется, что субъекты современной российской публичной политики не обладают той самой публичной волей, о которой говорит Апель и которая влечет за собой конвенциальную ответственность, и в этом смысле стоит говорить о дефиците публичной воли, а не о дефиците публичности.
Вместе с тем было бы ошибочно утверждать, что в современной российской политике государственные институты, потеряв монополию в организации информационно-коммуникатив-
ных потоков в политической сфере, утратили ведущую роль в процессе принятия решений. Очевидно, следует с новых позиций оценивать ситуацию, в которой важным вектором становится система структурных взаимоотношений между государством и институтами гражданского общества. Тем не менее опыт организации этих взаимоотношений показывает, что учреждаемые властью формы политической публичности (общественные палаты, гражданские форумы) являются видами квази-гражданского участия, неспособными создавать коммуникативное поле, сплачивающее различные группы и движения граждан, способных репрезентировать свои интересы в сфере политики, видоизменяя правовые устои и влияя на принятие политико-государственных решений. Эти «прививки» гражданскому обществу порождают модифицированную клиентелу правящих элит. В этом контексте не возникает не только гражданского диалога, но и политической дискуссии, которая могла бы обозначить полярные позиции субъектов политического взаимодействия, представив их как равноправных партнеров, членов «аргументационного сообщества».
Представляется необходимым предостеречь от поверхностного понимания диалога в пространстве политической публичности как формальной схемы взаимодействия, набора определенных правил и механизмов их реализации, от иллюзий легкости достижения эффектов в такого рода коммуникации. Поиск истины предполагает постоянную готовность к преодолению психологических и когнитивных барьеров. Исходя из этого, и гражданский диалог в обществе следует понимать как сложное и многомерное социальное явление в его устремленности к поиску истины. Стремление к пониманию Другого продолжает время диалога, и это процесс познания и самопознания.
Таким образом, анализ новых форм публичности, складывающихся в процессе развития российского гражданского общества, показал,
что сетевой принцип социальной организации и сетевые формы политической коммуникации приводят к меняющейся конфигурации политической публичности, которая способна быть основой более активного развития гражданского общества. Вместе с тем многовекторность политической коммуникации еще не гарантия обретения принципов гражданского диалога. Координация деятельности различных групп гражданских интересов в процессе его установления возможна на основе диалектического взаимодействия традиционных и инновационных форм политической публичности, ценностного синтеза, что может способствовать утверждению общественного доверия. Представляется, что в условиях трансформирующейся политической ситуации в России проблематика публичной сферы продолжает оставаться актуальным предметом исследования в социально-гуманитарных науках.
Список литературы
1. Бек У. Собственная жизнь в развязанном мире: индивидуализация, глобализация и политика [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.soc. pu.ru/publications/pts/bek_3.shtml, свободный (дата обращения 20.12.2012).
2. Хабермас Ю. Ах, Европа. Небольшие политические сочинения, XI / Пер. с нем. Б.М. Скуратова. М.: Весь мир, 2012. 160 с.
3. Гаман-Голутвина О.В., Смирнов В.В., Перегудов С.П., Ирхин Ю.В. Трансформация роли элит и этики госслужбы в условиях глобализации. Дискуссия. XVIII Всемирный Конгресс Международной ассоциации политической науки // Политические науки. 2000. № 6. С. 166-177.
4. Сорокин П.А. Социология революции. М.: Территория будущего; РОССПЭН, 2005. 704 с.
5. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М.: АСТ, 2001. 669 а
6. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000. 380 с.
7. Апель К.-О. Трансформация философии. М.: Логос, 2001. 344 с.
NEW FORMS OF PUBLICITY AS A SOCIOCULTURAL PHENOMENON IN THE PROCESS OF CIVIL SOCIETY FORMATION IN MODERN RUSSIA
E.E. Semenov
The article represents the socio-philosophical analysis of mechanisms of Russian civil society horizontal consolidation in the conditions of political processes globalization; new forms of political publicity, fundamentally-different from the established traditional norms. The necessity to study the potential of value synthesis for the achievement of civil dialogue in the Russian society is approved in the article..
Keywords: political publicity, civil society, political process, political values, civil activity, social networks, civil dialogue.
