CC BY
14УДК 341 DOI: 10.31249/iajpravo/2023.03.10
СКУРКО Е.В.1 НОВОЕ В ЮРИДИЧЕСКОЙ КОНФЛИКТОЛОГИИ: «ПРАВОЙНА», ИЛИ ПРАВО КАК ИНСТРУМЕНТ КОНФЛИКТА. РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ: ЗАНИН К. [ZANIN С.], МАРТИНС В. [MARTINS V.], ВАЛИМ Р. [VALIM R.] ПРАВО КАК ОРУДИЕ ВОЙНЫ: ВЕДЕНИЕ ВОЙНЫ ПОСРЕДСТВОМ ПРАВА. = LAWFARE: WAGING WAR THROUGH LAW. -London ; New York : Routledge, 2022. - 92 p.
Ключевые слова: право; юридическая конфликтология; конфликт; война; правовая система; политический процесс; судебный процесс.
Keywords: law; legal conflictology; conflict; war; legal system; political process; judicial process
Для цитирования: Скурко Е.В. Новое в юридической конфликтологии: «правойна», или право как инструмент конфликта. [Рецензия] // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. - 2023. - № 3. - С. 126-132. Рец. на кн. : Занин К. [Zanin С.], Мартинс В. [, Martins V.], Валим Р. [Valim R.]. Право как орудие войны: ведение войны посредством права = Lawfare: waging war through law. - London ; New York : Routledge, 2022. -92 p. DOI: 10.31249/iajpravo/2023.03.0
В 2022 г. Словарь Коллинз (Collins Dictionary) проводил ежегодное голосование, выбирая «олово года - 2022»2. В ряду претендентов, в числе других, была представлена дефиниция понятия «lawfare», которое, согласно названному Словарю понимается, во-
1 Скурко Елена Вячеславовна, старший научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН, кандидат юридических наук.
2 The Collins word of the year 2022 is ... - URL: https://www.collinsdictiona ry.com/woty (дата обращения: 11.04.2023).
126
первых, как стратегическое использование юридических процедур для запугивания или создания препятствий оппоненту, во-вторых, как применение государством правовых средств против своих врагов, в особенности в целях оспорить законность их военной или внешней политики1.
В английском языке данный термин происходит от соединения двух слов - «law» и «warfare», т.е. «право» и «ведение войны». Следовательно, на русском языке, «lawfare» можно было бы представить несуществующим в нем словом «правойна» (из комбинации «право» и «война»), а по смыслу подразумевающего «право как орудие войны», либо, в более смягченном варианте, «право как инструмент конфликта».
В действительности, выражение «lawfare» уже несколько десятилетий назад достаточно прочно вошло в оборот и употребляется в англоязычной юридической литературе и публикациях. В данном случае мы обратимся к новейшей монографии «Lawfare: waging war through law» = «Право как орудие войны: ведение войны посредством права», выпущенной в издательстве Рутледж (Routledge) коллективом бразильских авторов - Кристиано Зани-ном, Валешкой Мартинс и Рафаэлем Валимом - юристов и ученых, обратившихся к проблематике в силу известных обстоятельств и особенностей политического процесса в Бразилии в последнее десятилетие.
Как отмечают авторы, наиболее ярким примером применения «права как орудия войны» в последнее время стало уголовное преследование бывшего президента Бразилии Луиса Инасиу Лула да Силва (с 1 января 2023 г. действующий президент страны. -Е. С.). Применительно к этому случаю «право как орудие войны» («lawfare») - звучит не просто как лозунг одной из политических партий, ее идеологии или как метод деятельности, а воспринимается как сложное, многогранное явление, над которым, подчеркивают авторы, следует задуматься в современных конституционных демократиях, учитывая, что его применение способно одним махом разрушить правление большинства и верховенство закона (p. XII).
1 Definition of «lawfare» lawfare in British English. - URL: https://www. collinsdictionary.com/dictionary/english/lawfare (дата обращения: 11.04.2023).
127
Неологизм «lawfare» впервые появился в публикации 1975 г., где ее авторы Джон Карлсон и Невилл Йоменс постулируют, что «правойна заменяет войну, и вред наносится словами, а не мечами» («lawfare substitutes war, and harm is made with words, not swords»)1.
Дальнейшее развитие дефиниция «lawfare» получает в конце 90-х годов в работе «Неограниченная война», написанной двумя офицерами Народно-освободительной армии Китая2. Здесь «law-fare» играет второстепенную, вспомогательную роль наряду с другими альтернативными формами ведения войны, включая психологическую, информационную, технологическую, экономическую. В этой трактовке собственно война охватывает широкий спектр явлений современности, а политика, инструментом которой, в частности, выступает право (т.е. «lawfare»), - лишь одно из ее проявлений.
В 2001 г. полковник ВВС США Чарльз Данлэп определяет «lawfare» как «закон, применяемый в качестве орудия войны», подчеркивая эту «новейшую особенность боевых действий XXI в.»3. В его представлении «lawfare» становится стратегией использования - или злоупотребления - правом в качестве замены традиционных военных средств.
В это же время американский антрополог Джон Комарофф раскрывает свое понимание «lawfare», как «насильственное завоевание и контроль над коренным населением посредством применения юридических инструментов»4. То есть «правойна» становится самобытным «оружием» в руках «колонизатора». Однако в 2005 г. напротив, например, в Стратегии национальной обороны
1 Carlson J., Yeomans N. Whither goeth the law: Humanity or barbarity // The way out: Radical alternatives in Australia / Smith M., Crossley D. (Eds). - Melbourne : Lansdowne Press, 1975. - URL: www.laceweb.org.au/whi.htm (дата обращения: 14.04.2023).
2 См.: Liang Qiao, Xiangsui Wang. Unrestricted warfare. - Beijing : PLA Literature and Arts Publishing House, 1999. - P. 190-191.
3 Dunlap C.J., Jr. Law and military interventions: Preserving humanitarian values in 21st century conflicts. Working Paper. - Cambridge (Mass.) : Harvard University : John F. Kennedy School of Government, 2001. - P. 2.
4 Comaroff J.L. Colonialism, culture, and the law: A foreword // Law & Social Inquiry. - 2001. - Vol. 26. - P. 306.
США, опубликованной Пентагоном, содержится утверждение, что право - это «оружие слабых, используемое в судебных процессах и терроризме для подрыва Америки» («A weapon of the weak used in judicial processes and terrorism to undermine America»)1, - и, следовательно, таким образом, «lawfare» оказывается оружием, уже направленным против «колонизаторов».
В 2016 г. Орд Киттри публикует работу «Право как орудие войны» и предлагает понимать «lawfare» как: (1) использование закона для получения эффектов, аналогичных тем, которые достигаются с помощью обычных военных действий; (2) такие действия, которые должны быть мотивированы желанием ослабить или уничтожить противника2.
В 2017 г. Сири Глоппен представляет концепцию «lawfare» как мобилизацию правовых стратегий, включая те или иные формы судебного разбирательства, с мотивом достижения социальной трансформации, выходящей за рамки победы в отдельно взятом судебном процессе3.
К. Занин, В. Мартинс и Р. Валим полагают, что пример уголовного преследования экс-президента Бразилии Лула да Силва раскрывает новые грани в представлениях о праве как инструменте конфликта, т.е. «lawfare».
Как подчеркивают авторы, уголовное преследование Лулы да Силвы привело к глубокому изменению парадигмы не только в бразильском законодательстве, но и в бразильской системе правосудия в целом. Так, в этом деле со стороны государства были продемонстрированы четкие методы и цели процессуальных действий, а кроме того предприняты действия за пределами формального процесса с намерением инструментализировать право так, чтобы появились возможности одержать юридическую победу над тем, кто считался врагом, в беспрецедентной манере (p. 3).
1 The National Defense Strategy of USA. - URL: https://nssarchive.us/wp-content/uploads/2020/04/2005_NDS.pdf (дата обращения: 14.04.2023).
2 См.: Kittrie O.F. Lawfare: Law as a weapon of war. - Oxford : Oxford Univ. Press, 2016. - P. 8.
3 См.: Gloppen S. Conceptualizing lawfare: A typology & theoretical framework. - URL: https://www.academia.edu/35608212/Conceptualizing_Lawfare_A_Typo logy_and_Theoretical_Framwork (дата обращения: 15.04.2023).
Вполне очевидно, что Луле да Силве по сути была объявлена «настоящая юридическая война», самым красноречивым определением для которой оказался термин «lawfare». С этого момента, как полагают исследователи, «lawfare» стало означать «стратегическое использование закона с целью делегитимизации, нанесения вреда или уничтожение врага» (The strategic use of law with the purpose of delegitimizing, harming or annihilating an enemy) (p. 4).
В этом значении термин «lawfare» стремительно распространился по всей Латинской Америке и вошел в юридический и политический лексикон, в особенности в контексте широкого распространения масштабных операций по «борьбе с коррупцией». Одновременно появляется обширная юридическая литература, посвященная анализу этого вопроса, примечательной чертой которой является смешение представлений о праве как инструменте конфликта, т.е. «lawfare», с таким явлением, как юридизация политики (the phenomenon of judicializing politics).
Общепризнанным, как полагают К. Занин, В. Мартинс и Р. Валим, является то, что всякое определение или классификация в основе своей не являются «истинными» или «ложными», - речь скорее должна идти о том, «полезны» они либо «негодны». С этой точки зрения концепцию «права как инструмента конфликта» («lawfare») также следует рассматривать через призму гносеологии: никакое единичное событие или чье-то простое желание не могут оправдать введения нового термина, нового определения или классификации, тем более в такой важной сфере общественной жизни, как право. Авторы уверены, что «lawfare» сегодня - это продуманная концепция, освещающая и преобразующая конкретную реальность, несмотря на свою огромную важность, до сих пор оставалась в тени и испытывает недостаток внимания ученых-юристов (p. 7).
Важнейшими элементами этой концепции сегодня являются следующие. Во-первых, такой элемент, как «стратегическое использование права», подразумевает, что право мгновенно трансформируется так, что правовые нормы становятся «оружием, предназначенным определенному врагу». То есть «сила закона» становится средством навязать свою волю своему «врагу», оставаясь в своем праве и не нарушая закона. Авторы полагают, что использование «права как орудия войны» делает его, в сущности
своей, неправовым средством, т.е. «1а^аге» - не нейтральный, в этическом плане, феномен, а всегда должен оцениваться с негативной коннотацией: «1а^аге» - явление, отрицающее право (р. 8).
Во-вторых, «право» в случае «1а^аге» относится не только к «правовым нормам», «законодательству», но должно пониматься в широком смысле, включая правоприменение, т.е. распространяется на «правовую систему» в целом.
В этом моменте, как справедливо подчеркивают К. Занин, В. Мартинс и Р. Валим, становится очевидным, что «право как инструмент конфликта», в смысле «1а%гТаге», не может и не должно считаться юридической концепцией, поскольку таковой не является. Это - внешняя по отношению к сфере права концепция.
В связи с этим авторы указывают: «Взгляд на право изнутри -догматический или юридический - не может выявить манипуляции с правом, проводимые в ситуациях "1а^аге", тем более что "действительность" или "недействительность" правовых актов не имеет значения в околоюридических баталиях. То, что в действительности имеет значение, - так это тактические или стратегические результаты, для достижения которых оказываются хороши как законные, так и незаконные средства» (р. 10).
Надо признать, что «1а^аге» - как с теоретической, так и с практической точек зрения - представляет существенные трудности, начиная с того, что для его понимания изначально требуются глубокие и комплексные знания и определенная широта мышления. В частности, здесь нельзя ограничиваться чисто догматическим подходом и юридическим методом. Нельзя также игнорировать этот термин. По мнению исследователей, «1а^аге» в действительности представляет серьезную общественно-политическую проблему, а поэтому заслуживает значительного и тщательного внимания. И это они старались продемонстрировать в своей работе.
Упрощение этого понятия и сведение его до простого риторического инструментария, даже из самых благих намерений, а также скептицизм или предубеждение, с которыми некоторые относятся к «1а^аге», по мнению авторов, крайне вредны с точки зрения его подлинного значения в общественных отношениях. Именно в этот момент множество людей на всех континентах становятся жертвами неявной и необъявленной, но тем не менее жестокой войны, в которой право применяется как ее орудие, т.е.
«1а^аге», например, во имя борьбы с коррупцией, терроризмом и другими общественно опасными явлениями происходит разрушение закона и прав человека (р. 83).
В отечественной юриспруденции, а также общественно-политической системе и отношениях группа явлений «1а^аге» известна. Представляется спорным, однако, стремление выделить и обособить эти явления как в правоведении, так и в рамках иных общественных наук и дисциплин. Можно тем не менее утверждать, что комплекс вопросов «^а^аге» в целом составляет предмет юридической конфликтологии, и до определенной степени является новым для отечественных специалистов.
