CC BY
13Р Е Ц Е Н З И И
НОВОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ТВОРЧЕСТВА ПОЭТА-СУФИЯ МАВЛЯ
КУЛИ
А.А. Хасавнех
ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ г. Казань, Республика Татарстан, Российская Федерация
Резюме. В статье освещаются некоторые особенности творчества суфийского поэта XVII века Мавля Кули, приверженца Накшбандийского тариката, борца за права и свободу своего народа. В этой связи рождается полемика с позицией К.С. Давлетшина автора книги «XVII гасыр шагыйре МэYлэ Колый».
Ключевые слова: Мавля Кули, историзм в литературе, псевдонимы, прогрессивные идеи, умеренный тарикат, Накшбандийа, Ходжа Ахрар, Волго-Уральский регион.
Для цитирования: Хасавнех А.А. Новое исследование творчества поэта-суфия Мавля Кули. Тюркологические исследования. 2019; 2(4): 111-117.
За последние десятилетия интерес к изучению суфизма, суфийской литературы в мире существенно возрос, и это, прежде всего связано с осознанием особой роли этого мистического учения в духовной жизни народов мусульманского мира.
Однако творчество многих поэтов-суфиев Волго-Уральского региона остается еще малоизученной, поэзия Мавля Кули не является исключением. Большой вклад в исследование жизни и творческого наследия этого крупного поэта внес кандидат филологических наук К.С. Давлетшин. Учебное пособие, составленное им, включает в себя семь глав [2]. В первой, пожалуй самой объемной части книги, подробнейшим образом освещается биография и творчество Мавля Кули. Нужно сразу же отметить, что ученые-текстологи, работающие с рукописными текстами и такого высокого профессионального уровня, как К.С. Давлетшин, на сегодняшний день большая редкость. Ученый провел серьезную и кропотливую текстологическую работу стихотворных текстов исследуемого поэта. В конце каждой страницы книги приводится обстоятельный перевод арабских, персидских, и тюркских слов. Во вторую главу включены хикметы поэта с таким же обстоятельным переводом сложных слов и выражений. Нужно заметить, что лексический состав тюркских литературных памятников XVII-го столетия достаточно сложный, для него характерно большое число заимствований из арабского и персидского языков. Как известно, тюркский литературный язык Волго-Уральского
региона данного периода оставался малопонятным для народных масс и использовался лишь грамотной частью общества.
Существенным достоинством исследования К.С. Давлетшина является то, что оно уделяет большое внимание принципу историзма в литературе. Это указывает на эрудированность, высокий профессионализм автора. Действительно, изучая произведения того или иного автора, было бы крайне неверным отделять его, как поэта или писателя, как личность, от той эпохи, в которой он жил и творил. К.С. Давлетшин исследует творчество поэта М. Кули в непосредственной связи с его эпохой, историческими обстоятельствами и сложившейся в XVII веке непростой политической обстановкой. XVII век олицетворяет собой бурные народные восстания. Поэт М. Кули дипломатически тонко, избегая конфликтов и «острых углов», старается найти пути выхода из сложной ситуации, в которой оказался его народ. На общем фоне пессимистических, упаднических настроений в среде татарского народа, усилившихся после жестокого подавления восстания Степана Разина (1670-1671), активное участие в котором принимали и народы Поволжья, актуально звучат произведения М. Кули, где восхваляется и превозносится труд земледельцев. Простых людей, терпящих нужду и беспросветность, поэт призывает к активной жизненной позиции. Он восклицает: «Эгъзаларньщ нэфис нигъмэт булуын ацла! Гамэл кыл!» (Цени, что части тела даны тебе [не зря]! Твори дела!) [2, с. 34]. Согласно суфийскому учению, путь достижения духовного совершенства -это Божественная любовь и труд, однако «ученые, изучающие суфийскую литературу, большое внимание уделяют теме Божественной любви, но упускают важность темы призыва к труду», пишет К.С. Давлетшин. Исследователь восполняет этот пробел.
Вполне обоснованно автор критикует учебные пособия для школьников, в которых дается односторонняя, поверхностная оценка творчеству М. Кули, связанная с оценкой религиозно-философских взглядов поэта на фоне противопоставления их с гуманистическим идеалами. Несомненно, такого рода односторонний подход отечественных ученых в отношении суфийской литературы, методологические неточности в оценке тех или иных произведений мистиков - все это объясняется недостаточной изученностью в нашей стране такого сложного, многообразного философско-религиозного учения, как суфизм.
Автор пособия справедливо замечает, что в периоды взбудораживших все и вся русских крестьянских восстаний и перехода царского правительства России к массовым притеснениям татар в литературном мире татарского народа появлялись все новые и новые выдающиеся литературные произведения. К этому надо добавить также, что суфизм сыграл огромное значение в сохранении религии Ислам и национального самосознания татарского народа в сложные годы его жизни. В поисках подлинно человеческого бытия татары не желали подвергаться культурной ассимиляции в рамках русского общества, которое для них являлось
олицетворением христианского мира и взаимоотношение с которым в истории мусульман Урала и Поволжья не раз принимало трагические формы. Поэтому-то в то время, когда наши предки были вынуждены существовать в условиях национального и политического гнета со стороны русского царизма, поэты часто прибегали к написанию суфийских произведений, наполненных аллегорическими, иносказательными выражениямими, дабы зашифровать подлинный смысл сказанного.
Положительным моментом в исследовании К.С. Давлетшина является то, что он в полемике с другими исследователями творчества М. Кули, несмотря на скудость биографических сведений о поэте, следуя четкой логической цепочке, объясняет причины, по которым автор творил под двумя псевдонимами: «Меллагол Кул» и «Мавля Кули», связывая это в первую очередь с изменением творческой позиции поэта, а также с социально-политическй обстановкой в стране: восстание Степана Разина, жестокое подавление его, затем массовые гонения, притеснение, гнет, вследствие чего в народе рождаются пессимистические, упаднические настроения. Нельзя с этим не согласиться. Однако автор упускает из виду то, что Байрамгали Кулиев (подлинное имя поэта), а в народе его также называли Бимкэ Суфи, был прежде всего поэтом-суфием, и переход его от одного псевдонима «Меллагол Кул» (что означает: «образованный») к другому - «Мавля Кули» («раб Бога») это, по всей видимости, своего рода прохождение пути совершенствования (суфийских макам).
Методологические стереотипы, идеологические и психологические предубеждения, сложившиеся за годы советской власти по отношению к исламу, окончательно не преодолены и сегодня. В научно-исследовательской литературе до сих пор еще бытует противопоставление суфизма, как «течения, свойственного средневековому феодальному обществу», прогрессивным и просветительским идеям. Так, например, ведя речь о творчестве поэтов-суфиев, некоторые авторы объясняют суфийскую направленность их деятельности веянием эпохи, сложившейся исторической обстановкой и т.д., и тут же, как бы в оправдание, выделяют и «прогрессивные» стороны их произведений. К сожалению, книга К.С. Давлетшина не лишена подобных моментов. Входя в полемику с авторами учебного пособия [1] и статьи, изданной в журнале «Совет эдэбияты» [4], которые вводят под сомнение присутствие в творчестве М. Кули светских мотивов, К.С. Давлетшин, в частности, пишет: «Здесь не учитывается один важный момент - это то, что в древних литературных произведениях прогрессивные идеи, сливаясь в одно единое русло, выступают вкупе с мистическими и утопическими воззрениями автора. Это нам демонстрируется на примере творчества Мавля Кули. В его произведениях предостаточно противоречивых идей и противоположных точек зрения. Однако среди них присутствуют и стихи, проникнутые светскими мотивами, в которых поэт выдвигает прогрессивные идеи». Такой подход в корне неверен, так как суфизм, как религиозно-философское течение в литературе, сыграл огромную роль в формировании философской мысли народов Поволжья и Приуралья, и
принижать его роль, рассуждая о творчестве такого крупного суфийского поэта, как М. Кули, мягко говоря, было бы несправедливым.
Также сложно согласиться с позицией ученого К.С. Давлетшина и в рассуждениях по поводу того, был ли М.Кули практикующим суфием или нет. Он пишет: «М. Кули не был отказавшимся от мира, вставшим на путь тариката суфием-дервишем, а являлся образованным суфийским ученым, видным для своего времени философом, активной личностью, даже состоял в свое время организатором билярских татар. Поэтому без всякого сомнения, такой человек не мог быть суфием-практиком, он являлся мутасаввуфом-философом» [2, с.15]. Во-первых, то, что ученый подразделяет суфизм на два вида: практикующий (суфизм) и тасаввуф (философия в пантеистическом духе) уже является ошибочным, так как суфизм не может подразделяться на виды; суфизм и тасаввуф - суть одно и то же философско-религиозное учение; разница между этими двумя названиями в том, что тасаввуф - более арабизированный вариант. Однако суфизм по идейному содержанию разнообразен, разнолик - это совсем иное. Если, скажем, иранский суфизм носит оппозиционный характер, арабский суфизм регламентирован, так как склоняется больше к религии, то волго-уральское мистическое учение занимает в этом триединстве «золотую середину». Таким образом, «тарикате игтидалэ» (умеренный тарикат), который есть путь сунны и избегания религиозных крайностей, в основу которого были положены взгляды ученого ханафитского мазхаба - Ходжи Ахрара (Убайдуллы Ходжи Ахрара) (1404-1490), и есть основной тарикат на территории Волго-Уральского региона. Во-вторых, в вышеуказанной цитате автора явно прослеживается тенденция определить суфизм как сугубо аскетическое, оторванное от мира течение. Отсюда и вывод: «М. Кули не мог быть практикующим суфием, так как в жизни занимал не пассивную, а активную социальную позицию». К сожалению, в нашей отечественной литературоведческой науке до сих пор продолжает бытовать подобное заблуждение. Суфийский мотив «тарк ад-дунйа», часто встречающийся в произведениях татарских поэтов-суфиев (Ахмад Ясави, Сулейман Бакыргани, Мавля Кули, Габдурахим Утыз Имяни, Абульманих Каргалый и др.), прежде всего, ставит приоритет духовных ценностей над материальными, а вовсе не призывает к аскетизму и оставлению бренного мира, как это стараются представить. Кроме того, аскетические настроения особенно превалировали в ранний период развития суфизма (ЕХ-ХП вв.) - в произведениях арабских поэтов-мистиков, таких как Хасан ал-Басри, Джунайд ал-Багдади, Зу-н-Нун ал-Мисри, Раби'а ал-'Адавиййа и др. В более позднем периоде, а в нашем случае речь идет о XVII веке, мотивы аскетизма постепенно уступают место более активной гражданской позиции автора. На первый план выходят настроения сопереживания трудному положению своего народа, поиск путей выхода из сложившейся исторической ситуации, из внутреннего личностного конфликта, связанного с бедственным экономическим положением и т.д., в то время, как в аскетизме превалирует
больше эгоистические устремления; аскетов, оторванных от мира людей, больше заботит спасение их собственной души.
В действительности, многие тюркские и татарские поэты-суфии, выступая в защиту общечеловеческих идеалов, духовной свободы, братства и справедливости, выступали активными защитниками интересов своего народа. По-другому и быть не могло, ведь в сложные переломные моменты истории предпочтительнее было бы идти на компромисс с властью, нежели принимать сторону конфронтации. Наиболее отчетливо последняя тенденция проявилась в Волго-Уральском варианте суфизма, а кульминационным моментом его стало движение ваисовцев в XIX - нач. XX века. Также никто не станет отрицать тот факт, что некоторые татарские поэты-мистики за смелые высказывания и свободолюбивые идеи преследовались властями, подвергались гонениям и репрессиям.
В продолжение этой темы можно также привести еще одно высказывание К.С. Давлетшина, где о суфизме, как мистическом течении, он отзывается в крайне негативных тонах: «Если исполнять все религиозно-мистические предписания, то человеку не остается ничего иного, кроме как жить в изоляции от остального мира. Это оборачивается для человека диким индивидуализмом и в конечном итоге приводит к полному разрушению общества и жизни, в целом». [2, с.19-20]. В действительности же, очень многие татарские поэты суфии были мирянами, заводили семьи; оставаясь при этом суфиями, они практиковали зикры, вели наставническую деятельность и продолжали совершенствоваться в духовном развитии. Внешне они вели обычную жизнь, активно включаясь и в общественные работы. Помимо всего прочего, можно привести массу примеров, когда суфии Волго-Уральского региона были активными борцами за права и свободы своего народа: (Мавля Кули (XVII в.), Габдуннасир Курсави (1776-1812), Габдурахим Утыз Имяни (1754-1834), Габдулджаббар Кандалый (17971860), Таджуддин Ялчигул (1768-1838), Шамсуддин Культаси (1856-1930), Ахметзян Тубыли (1825-189?), Мифтахуддин Акмулла (1831-1895), Зай-нулла Расулев (Зайнулла ишан) (1833-1917) и др). Многие из них преследовались властями царского режима, испытали на себе тяготы репрессий и тюремного заключения. Причины такой активной социальной позиции суфиев Урала и Поволжья кроются в том, что они придерживались тариката Накшбандийа, одна из одиннадцати основ которого именуется «Халвет дер-анджуман» (перс. ^ — «находясь среди людей, быть
в уединении») и означает состояние одиночества, несмотря на общение с людьми. Этот принцип можно описать как: «Руки направляются за прибылью, душа направляется к Любимому», или занятость души и сердца Истинно Сущим, в то время как тело и внешние действия обращены к сотворенному миру. Взгляды Баха' ад-Дина Накшбанда оставались едины для всех ветвей Накшбандийи. Исключение составил постулат отношения к властям. "Со времен Ходжи Ахрара Накшбандийа так и осталось
единственным братством, которое считало не только допустимым (как, например, сухравардийа), но и обязательным вступать в контакт с властями, чтобы, «завоевав их души", влиять на их политику в отношении народных масс». Девиз Ходжи Ахрара «чтобы исполнять свою духовную миссию в мире, необходимо пользоваться политической властью» определил всю дальнейшую социально-политическую (вне зависимости от региона функционирования) активность Накшбандийи» [3, с.188]. Отсюда и объясняется та степень политической активности, которая была свойственна суфизму Волго-Уральского региона. Поэтому обвинение суфиев (в том числе и практикующих) в пассивности, отстранении себя от мира представляется абсолютно неверным, далеким от истины. Кроме того, суфизм подразумевает собой состояние души, и его по сути нельзя загонять в определенные рамки.
В книге также замечены некоторые неточности в переводе арабских слов и выражений: тагъэт - не намаз и поклонение, а покорность, послушание (Аллаху) [2, с.202]; мэсж;ед^еж;рэ не отдельная мечеть, а мечеть-комната (худжра) [2, с.203]; «гобар» известный суфийский термин, имеющий глубокое символическое значение, означающее «пыль», а не туман; встречается также в творчестве многих других татарских поэтов-суфиев; кяhиллекдэ - не в лености, а в возмужалости (зрелом возрасте) [2, с.47]; мэкам - не место, а макама, т.е. суфийская стоянка [2, с.59]. Однако все вышесказанные замечания не в коей мере не умаляют достоинства учебного пособия, которое характеризуется добротным научным анализом, адекватностью и полнотой использованных методов научного исследования. Книга, вышедшая в свет как итог многолетнего кропотливого труда ученого, поистине, уникальна и долгожданна, так как она проливает свет не только на творчество выдающегося суфийского поэта XVII века Мавля Кули, но и дает ясную картину того сложного времени в политико-социальном аспекте.
Список литературы
1. Эдэбият / 8нче класс ечен дэреслек. - Таткнигоиздат, 1950. - Б.15.
2. ДэYлэтшин К.С. XVII гасыр шагыйре МэYлэ Колый: Уку кулланмасы / К.С. ДэYлэтшин. - Уфа: РИЦ Баш ГУ, 2010. - 398 б.
3. Ислам: Энциклопедический словарь. - М.: Наука. Гл. редакция вост. лит-ры, 1991. - 315 с.
4. Месэгыйть Ф. Фэнни тегэллек, тарихи дереслек ечен // Совет Татарстаны. - 1951. - 21 сент.
Сведения об авторе: Хасавнех Алсу Ахмадулловна, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова АН РТ.
Дата поступления материала 16.09.2019 Принят к публикации 23.10.2019
THE NEW STUDY OF SUFI POET CREATIVITY MAVLA KULI
Alsu A. Khasavnekh
G. Ibragimov Institute of Language, Literature and Art Kazan, Republic of Tatarstan, Russian Federation
Abstract. The author analyzes the G. Gubaidullin's historical concept and the role of this concept in historiography and modern historical science. The author attempts to prove the relevance and originality of some ideas of the historian about the origin of the Tatars.
Keywords: the Tatars, Golden Horde, Kazan Khanate, historiography, Soviet science.
For citation: Khasavnekh A.A. The new study of sufi poet creativity Mavla Kuli. Tyurkologicheskie issledovaniya =Turkological Studies. 2019; 2(4): 127134. (In Russian)
References
1. Qdabijat / 8nche klass echen dareslek. - Tatknigoizdat, 1950. - B.15.
2. DaYlatshin K.S. XVII gasyr shagyjre MaYla Kolyj: Uku kullanmasy / K.S. DaYlatshin. - Ufa: RIC Bash GU, 2010. - 398 b.
3. Islam: Jenciklopedicheskij slovar'. - M.: Nauka. Gl. redakcija vost. lit-ry, 1991. - 315 s.
4. Mesagyjt' F. Fanni tegallek, tarihi dereslek echen // Sovet Tatarstany. - 1951. - 21 sent.
About the author: Khasavneh Alsu Akhmadullovna, Candidate of Philological Sciences, Senior Researcher G. Ibragimova, Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan.
Received September 16, 2019 Accepted for publication October 23, 2019
