CC BY
350
УДК 347
НОВЕЛЛЫ ГЛАВЫ 8 ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: МЕЖДУ РЕТРОСПЕКТИВОЙ И ПЕРСПЕКТИВАМИ
NOVELS OF CHAPTER 8 OF THE CIVIL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION: BETWEEN RETROSPECTIVE AND PROSPECTS
Н. Н. ПАРЫГИНА (N. N. PARYGINA)
Представлен анализ новелл гл. 8 Гражданского кодекса Российской Федерации («Нематериальные блага и их защита»).
Ключевые слова: нематериальные блага; честь; достоинство; деловая репутация; распространение не соответствующих действительности порочащих лицо сведений; нематериальный вред; моральный вред; средства массовой информации.
The article analyzes the novels of chapter 8 of the Civil Code of the Russian Federation («The NonMaterial Values and Their Protection»).
Key words: non-material values; honour; dignity; business reputation; defamation; non-pecuniary damage; moral damage; mass media.
Принятый 2 июля 2013 г. Федеральный закон № 142-ФЗ «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Граждан -ского кодекса Российской Федерации» [1] (далее - Федеральный закон № 142-ФЗ) явился третьим блоком поправок к Граждан -скому кодексу Российской Федерации (далее
- ГК РФ) в рамках реформы гражданского законодательства [2] и внёс коррективы, в частности, в его восьмую главу («Нематериальные блага и их защита»), что не могло не обратить на себя внимание научной общественности. С учётом выявленных практикой проблем и активно вырабатываемых наукой предложений по совершенствованию действующих в рассматриваемой сфере норм пересмотр положений кодекса о защите нематериальных благ был ожидаем. Новые правила вступили в силу 1 октября 2013 г. В чём их основной смысл, насколько существенно они отличаются от прежних, каково их значение для правовой регламентации защиты деловой репутации юридических лиц? Этот и другие вопросы по-прежнему нуждаются в том, чтобы быть заданными, а между тем идёт и формирование свежей су-
дебной практики, связанной с последним вариантом текста закона.
Новая редакция, бесспорно, выигрывает в плане юридической техники. Изложение правовых норм более логично, формулировки отточеннее.
Обратимся к обзору внесённых поправок, проанализируем их содержание.
В п. 1 ст. 150 ГК РФ, озаглавленной «Нематериальные блага», перечень соответствующих объектов гражданских прав по необъяснимым причинам заканчивался словами «иные личные неимущественные права и другие нематериальные блага». Первые, таким образом, фактически были выведены на один уровень со вторыми при очевидно нетождественных статусах. Те же концептуальные изъяны прослеживались в п. 2 ст. 150 и в ст. 151 ГК РФ. На недопустимость отождествления нематериальных благ с субъективными правами неоднократно указывали учёные, отмечая, что по отношению к личным неимущественным правам нематериальные блага выступают объектом [3], а неимущественные права, в свою очередь, опосредуют отношения, возникающие по поводу личного
© Парыгина Н. Н., 2014
неимущественного блага (в том числе по его приобретению и защите) [4]. Так, трудно не согласиться с А. Р. Гусаловой, которая считает, что законодатель в ГК РФ приравнял неимущественные блага, т. е. отношение физического (юридического) лица и конкретного материального или нематериального объекта окружающего мира, к субъективному праву лица на такое нематериальное благо (более того, исходя из содержания ст. 150, 151 ГК РФ, неимущественное право само по себе рассматривается как некое нематериальное благо). По мнению автора, намного более обоснованным является понимание соотношения неимущественных прав и нематериальных благ через философские категории «форма» и «содержание» [5]. В обновлённом тексте рассмотренные неточности устранены, из ставших в полной мере корректными фраз исключены слова «неимущественные права», ст. 150 ГК РФ не относит теперь личные неимущественные права к «другим нематериальным благам», разведя эти понятия. Принимая во внимание название ст. 150, да и всей гл. 8 ГК РФ, в которых присутствует только термин «нематериальные блага», можно констатировать восстановление законодателем логики рассмотренных норм.
Пункт 2 ст. 150 ГК РФ дополнен двумя новыми абзацами: последний перекочевал из финального предложения прежнего п. 1,
вполне закономерно завершив статью правилами о защите нематериальных благ, принадлежавших умершему, другими лицами (при этом законодатель счёл излишним и удалил, действительно, не несущее особой смысловой нагрузки упоминание в качестве примера о наследниках правообладателя); во втором же абзаце как бы в помощь правоприменителю закреплены некоторые варианты возможных способов защиты нематериальных благ в виде признания судом факта нарушения личного неимущественного права, опубликования решения суда о допущенном нарушении, а также пресечения или запрещения действий, нарушающих или создающих угрозу нарушения личного неимущественного права либо посягающих или создающих угрозу посягательства на нематериальное благо. В последнем угадывается несколько видоизменённый хорошо знакомый по ст. 12 ГК РФ общий способ защиты гражданских прав,
ставший в результате модификации специальным.
Но, пожалуй, самые заметные метаморфозы претерпела ст. 152 ГК РФ. Впрочем, и здесь в первую очередь следует отметить более стройное размещение материала, большую точность и ёмкость отдельных законоположений.
В абз. 1 п. 1 ст. 152 ГК РФ добавлено новое предложение, разумность которого не вызывает сомнений: «Опровержение должно быть сделано тем же способом, которым были распространены сведения о гражданине, или другим аналогичным способом». Кроме этого, по изменённой формулировке абз. 2 п. 1 ст. 152 ГК РФ после смерти гражданина по требованию заинтересованных лиц допускается защита не только его чести и достоинства, но и деловой репутации. Действительно, обладателями такого нематериального блага, как деловая репутация, наряду с юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями, являются и граждане, не обладающие этим особым статусом, ибо общественное мнение о деловых характеристиках лица складывается в сфере не только бизнеса, но и деятельности другого рода. Думается, нет оснований ограничивать действие приведённого правила исключительно честью и достоинством физических лиц. В научной и учебной литературе, к слову, давно отмечается, что понятие деловой репутации в отношении граждан «имеет более широкое содержание, включая соответствующую оценку их профессиональных (не обязательно коммерческих) качеств как специалистов в той или иной области (например, инженеров, адвокатов и т. д.)» [6], а сама деловая репутация метко определяется как «существующее признание профессионального авторитета» [7].
Что же касается распространения абз. 2 п. 1 ст. 152 ГК РФ на лиц юридических, к защите деловой репутации которых, согласно п. 11 применяются, за одним исключением (о чём подробнее чуть позже), правила данной статьи о защите деловой репутации гражданина, то здесь нельзя избежать определённых трудностей. По справедливому наблюдению О. Ш. Аюпова, «невозможно переложить правила, применяемые к физическим лицам, без учёта специфики правового
статуса юридических лиц» [8]. Прежде всего связано это с тем, что категория «смерть» в приложении к организации может означать либо ликвидацию, либо реорганизацию, а определение круга по терминологии абз. 2 п. 1 ст. 152 ГК РФ «заинтересованных лиц» предполагает отдельный механизм, основанный на доказывании той самой заинтересованности правопреемника в сохранении деловой репутации прекращающегося юридического лица.
Разумно перестроены п. 2 и 3 ст. 152 ГК РФ. Пункт 2 посвящен способам защиты нематериальных благ при нанесении им вреда с помощью средств массовой информации (далее - СМИ): опровержению и опубликованию ответа (самозащита права). Пункт 3 рассматривает замену или отзыв документа, содержащего сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина (или юридического лица). Ранее норма действующего третьего пункта разрывала единый блок информации о распространении негативных сведений в СМИ.
Особый интерес представляют дебютировавшие в минувшем октябре положения п. 4 и 5 ст. 152 ГК РФ, которые содержат два совершенно новых прямо прописанных в кодексе способа защиты нематериальных благ. Первое. В случаях когда сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина (деловую репутацию юридического лица), стали широко известны и в связи с этим опровержение невозможно довести до всеобщего сведения (обязательно наличие и первого, и второго условия, являющихся соответственно причиной и следствием), гражданин (юридическое лицо) вправе требовать удаления соответствующей информации, а если удаление информации иным способом неисполнимо - также изъятия и уничтожения (в отсутствие какой бы то ни было компенсации) изготовленных в целях введения в гражданский оборот экземпляров материальных носителей, содержащих указанные сведения, для пресечения или запрещения их дальнейшего распространения. Таким образом, можно засвидетельствовать возникновение альтернативы такому способу защиты от диффамации, как опровержение, на случай очевидной его несостоятельности. И второе. Если сведения, порочащие честь,
достоинство или деловую репутацию гражданина (деловую репутацию юридического лица), оказались после их распространения доступными в сети «Интернет», гражданин (юридическое лицо) вправе требовать удаления соответствующей информации, а также опровержения указанных сведений способом, обеспечивающим доведение опровержения до пользователей сети «Интернет».
О модернизации информационных технологий, свидетелями которой мы сегодня являемся, бессмысленно говорить без упоминания глобальной сети «Интернет», предоставляющей почти ничем не лимитированные возможности по обмену сообщениями и их обнародованию. Однако, пользуясь положительными плодами научно-технического прогресса в этой сфере, опрометчиво было бы забыть о тех дополнительных опасностях, которые он заодно создаёт, в частности о благоприятных условиях для потенциального распространения не соответствующих действительности сведений (в том числе, разумеется, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию). Поэтому нынешняя заинтересованность законодателя известным сегментом правоотношений объяснима.
Интересно отметить, что 28 февраля 2014 г. Государственной Думой Российской Федерации был принят в первом чтении Проект Федерального закона № 428884-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей» [9], призванный, согласно пояснительной записке к нему, совершенствовать законодательство, регулирующее вопросы распространения информации и обмена данными между пользователями в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет». Законопроектом предлагается законодательно закрепить обязанность организатора распространения информации или обмена данными между пользователями в сети «Интернет» (будь то физическое или юридическое лицо): а) уведомлять уполномоченный государственный орган о начале осуществления деятельности по организации распространения информации и (или) обмена данными между пользователями в сети «Интернет»; б) хранить информацию о приеме,
передаче, доставке и обработке голосовой информации, письменного текста, изображений, звуков или любого рода действиях, совершенных пользователями при распространении информации и (или) обмене данными, в течение шести месяцев с момента окончания таких действий и предоставлять эту информацию уполномоченным государственным органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность или обеспечение безопасности Российской Федерации в случаях, установленных федеральными законами. Отмечается, что объем информации, подлежащей хранению, а также порядок предоставления информации будут дополнительно определены Правительством Российской Федерации. Документ предполагает установление административной ответственности за невыполнение указанных обязанностей в виде наложения административного штрафа на граждан в размере от 3 000 до 5 000 рублей; на юридических лиц - от 100 000 до 200 000 рублей. Помимо дополнений к Кодексу Российской Федерации об административных правонарушениях, законопроект предусматривает внесение изменений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», а также в Федеральный закон «О связи».
Принимая во внимание, что пользователь Интернета зачастую публикует дискредитирующие материалы без подписи, что в случае несоблюдения требований закона делает проблематичным его привлечение к ответственности, актуальными становятся задачи удаления уже распространённого и пресечения дальнейшего распространения порочащего контента (который, как известно, может быть моментально скопирован любым заинтересованным лицом неограниченное количество раз и перенесён, таким образом, на другие сайты). Показательным в этой связи является Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 9 июля 2013 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1, 5 и 6 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Е. В. Крылова» [10], своеобразно предварившее принятие обсуждаемой нормы. Конституционный Суд Российской Федерации разъяснил следующее: владелец сайта в сети
«Интернет» или уполномоченное им лицо, ответственное за размещение информации на этом сайте, обязаны удалить по требованию гражданина информацию, содержащую сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, которые признаны не соответствующими действительности вступившим в законную силу судебным решением (достоверность распространённых третьими лицами данных владелец сайта или уполномоченное им лицо не имеют возможности проверить самостоятельно). При этом подчёркивается: возложение обязанности удалить указанные сведения представляет собой не меру ответственности за виновное правонарушение, а законный способ защиты права.
Пункт 5 ст. 152 ГК РФ упоминает опровержение способом, обеспечивающим его доведение до пользователей сети «Интернет». Может ли быть таким способом и, например, опубликование текста опровержения в газете, передача по радио, телевидению? Прямого запрета на решение проблемы в подобном ключе норма, как можно видеть, не формулирует. По её смыслу допустимо использование любых средств, удовлетворяющих цели информирования пользователей сети «Интернет». Стоит признать, самое логичное и целесообразное при таких обстоятельствах - опубликование опровержения именно на той интернет-площадке, которая явилась источником распространения сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию гражданина (юридического лица). Однако представимы ситуации, в которых это исключительно затруднительно или невозможно; самая очевидная из них -технические неисправности в работе сайта. В таком случае разумным видится опубликование опровержения с использованием других ресурсов, отвечающих установленному законодателем критерию (предоставляющих возможность довести соответствующий текст до пользователей сети «Интернет»). Будет ли соответствовать ему опубликование опровержения посредством других СМИ - вопрос, на который отвечать правоприменителю, и понятно, что положительный ответ на него потребует убедительного обоснования, но, думается, полностью исключать публикацию опровержения, не связанную со всемирной сетью, в случаях, регламентированных
п. 5 ст. 152 ГК РФ, нельзя, учитывая возможные экстравагантные обстоятельства и препятствия к реализации естественного метода защиты права.
Оптимизируют структуру ст. 152 ГК РФ и такие технического рода шаги, как перемещение абз. 3 п. 2 в п. 6 (с дополнительной конкретизацией пунктов, касающихся опровержения) или замена с целью унификации и уточнения терминологии слова «лицо» на слово «гражданин» в тексте ранее п. 6 - ныне п. 8.
Более компактно сконструирован теперь п. 7 ст. 152 ГК РФ, в котором учтён принцип законодательной экономии. (До внесения изменений рассматриваемый текст содержался в п. 4 ст. 152 ГК РФ). И если прежде ГК РФ напоминал о наложении на нарушителя штрафа, взыскиваемого в размере и в порядке, предусмотренных процессуальным законодательством в доход Российской Федерации, когда решение суда не выполнено, то сегодня осталось лишь лаконичное общее правило: «Применение к нарушителю мер ответственности за неисполнение судебного решения не освобождает его от обязанности совершить предусмотренное решением суда действие».
Полтора десятилетия назад А. А. Власов писал о том, что предусмотренное в п. 4 ст. 152 ГК РФ наложение штрафа на нарушителя за неисполнение решения суда об опровержении или публикации ответа является гражданско-процессуальной мерой принуждения к исполнению решения суда, применяемой при неисполнении любого решения, обязывающего должника совершить действия, которые могут быть совершены только им самим, следовательно, нет никакой необходимости закреплять данное положение в п. 4 ст. 152 ГК РФ [11]. Проводя диссертационное исследование в 2000 г., автор ссылался на утратившую ныне силу ст. 406 Гражданского процессуального кодекса РСФСР (утверждённого Верховным Советом РСФСР 11 июня 1964 г.), однако высказанное справедливо и для действующего законодательства. Здесь следует обратиться к ст. 206 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации [12], а также ст. 112, 113 Федерального закона «Об исполнительном производстве» [13], ст. 5.35, 17.14, 17.15 Кодекса
Российской Федерации об административных правонарушениях [14], ст. 315 Уголовного кодекса Российской Федерации [15]. Действительно, правовая мера принуждения, о которой идёт речь, воплощена в процессуальных нормах и успешно реализуется через них. Устранённое решением законодателя дублирование последних в ГК РФ было, по меньшей мере, бессмысленно, да и небезупречно с точки зрения юридической техники.
Два совершенно новых, весьма важных правила содержатся в п. 10 ст. 152 ГК РФ. Цитата первого: «Правила пунктов 1-9 настоящей статьи, за исключением положений о компенсации морального вреда, могут быть применены судом также к случаям распространения любых не соответствующих действительности сведений о гражданине, если такой гражданин докажет несоответствие указанных сведений действительности». Таким образом, теперь не обязательна порочность ложных сведений для того, чтобы применять в борьбе с ними почти все средства защиты, которыми снабжает ст. 152 ГК РФ. Провозглашённая защита от любой дезинформации видится оправданной: даже если распространённые о Вас ошибочные, не соответствующие действительности сведения не порочат Ваши честь, достоинство и деловую репутацию сегодня, где гарантии того, что Ваши права и законные интересы не окажутся попраны ими завтра? Что уж говорить о самом факте злоупотребления правом на свободу слова в подобных случаях, о необходимости получения им легальной оценки и о предсказуемо небезразличном отношении к факту такого злоупотребления со стороны лица, к которому оно непосредственно относится?
В этой связи следует отметить, что ст. 46 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации» [16] (далее - Закон РФ «О СМИ») всегда предусматривала право на ответ (комментарий, реплику) в СМИ для гражданина или организации, в отношении которых в соответствующем СМИ распространены сведения, либо только не соответствующие действительности, либо ущемляющие права и законные интересы гражданина. На необходимость устранения противоречий в формулировках ст. 152 ГК РФ и ст. 46 Закона РФ «О СМИ» указывалось в юридической литературе, в обоснование чего справедливо
приводилось ограничение права граждан и организаций на ответ вне зависимости от вида распространённых сведений. Выдвигались предложения по корректировке ст. 152 ГК РФ в части предоставления гражданам и организациям права на ответ не только в случаях, когда распространённые сведения ущемляют их права и законные интересы, но и когда они не соответствуют действительности [17].
Второе заметное нововведение п. 10 ст. 152 ГК РФ связано со сроками исковой давности. Как известно, ст. 208 ГК РФ установлено правило, в соответствии с которым исковая давность не распространяется на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, кроме случаев, предусмотренных законом. С 1 октября 2013 г. срок исковой давности по требованиям, предъявляемым в связи с распространением в СМИ не соответствующих действительности сведений о гражданине или организации (независимо от того, порочатся ли при этом честь, достоинство или деловая репутация), составляет один год со дня опубликования таких сведений. Поскольку подобные ограничения в законе до последних изменений отсутствовали (т. е. сроки исковой давности по требованиям о защите чести, достоинства и деловой репутации не работали), а бремя доказывания достоверности распространённых сведений п. 1 ст. 152 ГК РФ всегда возлагалось на распространителя, создавалась благодатная почва для злоупотребления правом на защиту от диффамации. По верному замечанию О. А. Кулиуша на практике это вело к тому, что СМИ вынуждены были «бессрочно хранить документы, подтверждающие распространённые сведения, либо брать на себя риск проиграть дело в суде, не доказав достоверность распространённой информации» [18]. Нововведение законодателя, укладывающееся в границы общего правила ст. 208 ГК РФ, бесспорно, заслуживает положительной оценки. Однако вопрос о более совершенном правиле, касающемся сроков исковой давности (преимущественно окрашенный предложениями об их увеличении), с повестки дня учёные снимать не спешат [19]. Подчеркнём, срок исковой давности по требованиям, связанным с опубликованием любых не соответствующих действительности сведений, состав-
ляя отныне один год со дня их опубликования, меньше установленного в три года общего и охватывает исключительно сферу деятельности СМИ.
Но, пожалуй, самое пикантное положение во всём блоке анализируемых поправок обнаруживает п. 11 ст. 152 ГК РФ.
Правила данной статьи о защите деловой репутации гражданина в прежней её редакции соответственно применялись к защите деловой репутации юридического лица. Это установление законодатель никак не уточнял, что вызывало неслучайный вопрос о механизме адаптации феномена морального вреда по отношению к организациям, да и о самой возможности такой адаптации.
Первоначально проблема защиты нематериальных прав юридических лиц возникла с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик. В п. 6 ст. 7 этого документа устанавливалось, что «гражданин или юридическое лицо, в отношении которых распространены сведения, порочащие его честь, достоинство и деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причинённых их распространением» [20].
Не приходится спорить с тем, что физические и нравственные страдания, составляющие содержание морального вреда (ст. 151 ГК РФ), юридическое лицо - в отличие от обладающего сознанием и физическим телом гражданина - претерпевать ввиду своей правовой природы не может. Как тут не вспомнить образное сравнение А. М. Эре-делевского переживаний организации с телесными повреждениями транспортного средства в дорожно-транспортном происшествии? Учёным обоснованно указывалось на то, что искусственно созданный субъект права не обладает психикой и не способен испытывать эмоциональные реакции [21].
Вместе с тем Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ) 6 апреля 2000 г. в своём постановлении по делу «“Компания Комингерсол С.А.” против Португалии» пришел к выводу о недопустимости исключения возможности присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки, которые «могут включать виды требований, являющиеся в большей или мень-
шей степени “объективными“ или “субъективными”» [22]. Действительно, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией (для которых не существует четкого метода подсчёта), беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании и трудовому коллективу, текучесть кадров и прочие подобные явления могут стать так называемыми нематериальными последствиями нарушения права организации на деловую репутацию - вне зависимости от размера и, собственно, наличия результатов противоправного деяния в материальной сфере, которые выражаются в убытках. Существование нематериального вреда юридическому лицу (имеющее свое собственное содержание, отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), равно как и необходимость такой вред компенсировать, аргументировал и Конституционный Суд Российской Федерации в своём историческом Определении от 4 декабря 2003 г. № 508-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлаф-мана Владимира Аркадьевича на нарушение его конституционных прав пунктом 7 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации» [23] (далее - Определение КС РФ № 508-О), ознаменовавшем поворотный момент в формировании судебной практики по рассматриваемому вопросу. До этого арбитражные суды отказывали в удовлетворении требований о компенсации нематериального вреда юридическим лицам в соответствии с изначальной позицией Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, в то время как суды общей юрисдикции присуждали подобного рода компенсации, причём прибегая порой ко взысканию именно морального вреда со ссылкой на аналогию права. На это прямо ориентирует и п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» [24] (далее -Постановление ВС РФ № 3). После же появления указанного судебного акта (а также после громкого дела «ОАО “Альфа-Банк” против ЗАО “«Коммерсантъ. Издательский Дом”» № А40-40374/04-89-467 (2004-2005 гг.) применение правовых норм обрело единство,
имея в виду положительное решение вопроса о защите права юридического лица на деловую репутацию в нематериальной части. Примерно в этот же период проблему компенсации нематериального (или по принятой определёнными юридическими кругами терминологии репутационного) вреда организациям начали активно будировать в научных кругах.
Совершенно верным видится содержащийся в Определении КС РФ № 508-О вывод о том, что отсутствие прямого указания в законе на отдельный способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации нематериального вреда, причиненного умалением деловой репутации. Судебные органы при наличии пробела в праве, руководствуясь диспозитивными нормами отечественного гражданского законодательства, правовыми позициями высших судебных инстанций, практикой ЕСПЧ и принципом аналогии закона, оказывали помощь во всесторонней защите деловой репутации организаций. Однако о том, что пробел в базе правового регулирования устранён, сказать в свете последних изменений гл. 8 ГК РФ по-прежнему не удаётся.
Общая неконкретизированная в отношении юридических лиц (и оттого несовершенная) формула (предполагающая использование для защиты их деловой репутации правил ст. 152 ГК РФ о защите деловой репутации граждан) скорректирована единственным изъятием: положения о компенсации морального вреда к защите деловой репутации организаций не применяются. (Укреплена и терминология абз. 2 ст. 151 ГК РФ: при определении размера компенсации морального вреда отныне подлежат учёту индивидуальные особенности «гражданина» - не «лица»). Несмотря на то, что отредактированная норма несёт грамотный с точки зрения теории права посыл, любой мыслимый позитивный эффект от неё нивелируется отсутствием какого бы то ни было решения злободневно поставленных практикой задач, игнорированием длительно существующей проблемы, особенно обострённой в последние годы стремительным развитием предпринимательских отношений. Помимо всего прочего, поправка входит в прямую конфронтацию с упоминавшимся п. 15 Постановления ВС РФ № 3.
М. В. Свинцова, называя формулировку анализируемой нормы «самой неожиданной» [25], справедливо отмечает: «положение п. 11 ст. 152 ГК РФ выглядело бы вполне логично и обоснованно только в случае нормативного закрепления права на компенсацию репутационного вреда юридическому лицу, которое не будет являться составляющей возмещения убытков (имущественного вреда) и не зависит от такого возмещения» [26]. Действительно, смысл данное правило обретает лишь в комплексе с регламентацией механизма компенсации нематериального вреда юридическому лицу, которая от законодателя ожидается весьма давно.
Итак, после 1 октября прошлого года вопрос о компенсации нематериального вреда юридическим лицам не стал менее острым, не убавилось в строках закона неоднозначности, но можно ли теперь готовиться к существенному изменению курса судебных органов? На этот счёт высказываются различные мнения: от предположений очевидного («можно ожидать коренного изменения развития судебной практики по вопросу применения норм о компенсации морального вреда к защите деловой репутации юридического лица» [27]) до радикальных допущений («на практике так и будут встречаться асси-метричные решения либо в связи с нормативным закреплением подобной формулировки возможен переход к позиции полного отрицания наличия нематериального вреда у юридических лиц при диффамации» [28]). Поскольку доступ к п. 15 Постановления ВС № 3 отныне блокирован и удовлетворение требований организаций о компенсации именно «морального вреда» невозможно, судебная практика, апеллировавшая к принципу аналогии закона, действительно с неизбежностью будет пересмотрена. Но пойдёт ли этот процесс дальше?
Нельзя не констатировать существование нематериального (если угодно - репутационного) вреда юридическим лицам, не равнозначного моральному вреду гражданину (несмотря на отсутствие самого этого понятия в ГК РФ и умалчивание законодателя об инструментах соответствующей компенсации). Отдельно следует подчеркнуть, что возмещение убытков, необходимое и достаточное для устранения материальных по-
следствий нарушения права организации на деловую репутацию, бессильно в борьбе с иными по своей природе последствиями нематериальными, доказать размер которых -задача как минимум чрезвычайно амбициозная. Думается, возмещение убытков не должно и не может подменять собой компенсацию нематериального вреда. Более того, полноценная защита гражданских прав представляется возможной только при сочетании двух этих самобытных, автономных средств правовой защиты.
Рассмотрим один из аспектов проблемы через призму судебно-прикладной действительности. ФАС Поволжского округа в Постановлении от 4 февраля 2014 г. по делу № А65-10931/2013 (признавая: по ст. 152
ГК РФ в пользу юридического лица подлежит компенсации «нематериальный вред», содержание которого не соответствует содержанию морального вреда, причиненного гражданину) указывает на то, что истец применительно к правилам гл. 59 ГК РФ должен доказать факт причинения убытков нематериального характера, обозначив, в чём конкретно выразилось причинение вреда, и причинно-следственную связь между действиями ответчика и наступлением убытков. При этом размер убытков нематериального характера не подлежит доказыванию, поскольку он не может быть определён объективно. За недоказанностью приведённых обстоятельств суд кассационной инстанции оставляет без изменений решение суда апелляционной инстанции об отказе в удовлетворении заявленных организацией требований о компенсации вреда в нематериальной части. Эта же идея в фокусе Постановления ФАС Поволжского округа от 28 октября 2013 г. по делу № А12-31385/2012: «При выявлении причинно-
следственной связи между действиями ответчика и возникновением неблагоприятных последствий на стороне истца суды должны учитывать наличие реальной возможности влияния действий ответчика на формирование мнения об истце у третьих лиц».
И всё же на фоне в высшей степени резонных аргументов судов возникает следующая мысль. Одна из целей компенсации нематериального вреда юридическим лицам, помимо прочего, видится в реакции государства и права на сам факт правонарушения,
которая будет служить целям общей и частной превенции, а также отвечать интересам конкретных добросовестных участников гражданских правоотношений. Взыскание описанного выше нематериального вреда -безусловно, самостоятельный не поименованный в ГК РФ способ защиты гражданских прав, и открытый перечень последних в ст. 12 ГК РФ легитимирует сегодня его использование. Этот вывод полностью корреспондирует ч. 2 ст. 45 Конституции Российской Федерации, согласно которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещёнными законом, а равно и установлению абз. 1 п. 2 ст. 150 ГК РФ о том, что нематериальные блага защищаются в соответствии с ГК РФ и другими законами в случаях и в порядке, ими предусмотренных, а также в тех случаях и пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.
Двумя пунктами дополнена ст. 152.1 ГК РФ («Охрана изображения гражданина»). В данном случае законодатель на контрасте с п. 11 ст. 152 ГК РФ вновь проявляет последовательность. Новые положения ст. 152.1 ГК РФ вслед за п. 4 и 5 ст. 152 ГК РФ продолжают выстраивать концепцию по введению в активное употребление двух рассмотренных выше не знакомых ранее ГК РФ специальных способов защиты гражданских прав. Так, изготовленные в целях введения в гражданский оборот, а также находящиеся в обороте экземпляры материальных носителей, содержащих полученное или используемое с нарушением закона изображение гражданина, подлежат на основании судебного решения изъятию из оборота и уничтожению без какой бы то ни было компенсации. Если же подобное изображение распространено в сети «Интернет», гражданин вправе требовать его удаления, а также пресечения или запрещения дальнейшего его распространения.
Серию нововведений Федерального закона № 142-ФЗ, касающихся нематериальных благ и их защиты, завершает ст. 152.2, полностью сформулированная впервые. Пять её пунктов посвящены защите информации о частной жизни гражданина (в частности сведений о его происхождении, о месте его пре-
бывания и жительства, о личной и семейной тайне). В целях охраны достоинства личности право на неприкосновенность частной жизни гарантируется каждому Конституцией Российской Федерации (ч. 1 ст. 23). Неприкосновенность частной жизни гражданина упоминается в качестве нематериального блага и в п. 1 ст. 150 гл. 8 ГК РФ. Сама же ст. 152.2 ГК РФ конкретизирует установление ч. 1 ст. 24 Конституции Российской Федерации. Замысел рассматриваемой новации заслуживает поддержки, хотя измерять эффективность нормы в действии преждевременно, пока практика её применения не состоялась. Формулируется запрет на сбор, хранение, распространение и использование соответствующей информации без согласия гражданина - само собой, за разумными изъятиями (так, среди прочего не относятся к нарушениям подобные действия, совершаемые в государственных, общественных или иных публичных интересах). При этом использование полученной с нарушением закона информации о частной жизни гражданина даже при создании произведений науки, литературы и искусства (если такое использование нарушает интересы гражданина) считается неправомерным её распространением. И вновь знакомая конструкция способа защиты права: в случаях когда информация о частной жизни гражданина, полученная с нарушением закона, содержится в документах, видеозаписях или на иных материальных носителях, гражданин вправе обратиться в суд с требованием о её удалении, а также о пресечении или запрещении дальнейшего её распространения путём изъятия и уничтожения без какой бы то ни было компенсации изготовленных в целях введения в гражданский оборот экземпляров материальных носителей, содержащих соответствующую информацию, если удаление таковой иным способом невозможно.
Что ж, не все ожидания оправдались с принятием Федерального закона № 142-ФЗ, далеко не на все назревшие вопросы получены ответы. Вместе с тем пользу значительного количества внесённых изменений нетрудно предвосхитить, а возможно - уже и ощутить. Приятно констатировать наличие отдельных безусловных усовершенствований как технического, так и содержательного характера и в целом обнадёживающее внима-
ние, проявленное законодателем к нематериальным благам и их защите. Есть основания прогнозировать дальнейший интерес к трансформированным положениям гл. 8 ГК РФ, по меньшей мере, в силу двух причин. Новации продолжают получать всестороннюю оценку, необходимое доктринальное толкование и апробацию правоприменителей. Кроме того, они вне сомнений предполагают дальнейшую модернизацию норм ГК РФ в сфере нематериальных благ, которую, хотелось бы верить, и предваряют.
1. Российская газета. - 2013. - № 145.
2. См. подробнее: Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации : одобрена решением Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 7 октября 2009 г. // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 2009. - № 11.
3. См., например: Быковский В. В. Гражданско-правовая защита физических и юридических лиц при распространении о них сведений, порочащих их честь, достоинство и деловую репутацию : дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2005. - С. 8.
4. См., например: Гусалова А. Р. Гражданско-правовая защита деловой репутации : авто-реф. дис. . канд. юрид. наук. - Владикавказ, 2012. - С. 9.
5. Там же.
6. См.: Гражданское право : в 2 т. / под ред. Е. А. Суханова. - Т 1. - М. : БЕК, 1993. -С. 366.
7. Иваненко Ю. Г. Актуальные вопросы защиты чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц : дис. . канд. юрид. наук. - М., 1998. - С. 18-19.
8. Аюпов О. Ш. Защита деловой репутации юридического лица от диффамации в гражданском праве России : автореф. дис. . канд. юрид. наук. - Томск, 2013. - С. 14.
9. Государственная Дума Российской Федерации.
- иКЬ: http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/%28 SpravkaNew%29?OpenAgent&RN=428884-6&02 (дата обращения: 04.04.2014).
10. Российская газета. - 2013. - № 157.
11. Власов А. А. Проблемы судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации : дис. . д-ра юрид. наук. - М., 2000. - С. 122.
12. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
13. Об исполнительном производстве: Федеральный закон от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ. -Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
14. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
15. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
16. О средствах массовой информации: Закон Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. № 2124-1. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
17. Хавжокова З. Б. Защита чести, достоинства и деловой репутации: теория и практика гражданско-правового регулирования : дис. . канд. юрид. наук. - М., 2009. - С. 11.
18. Кулиуш О. А. Защита деловой репутации субъектов предпринимательской деятельности : дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2011. - С. 107.
19. Аюпов О. Ш. Указ. соч. - С. 16.
20. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик : утв. Верховным Советом СССР 31 мая 1991 № 2211-1 // Ведомости СНД и ВС СССР. - 1991. - № 26. - Ст. 733 ; Собрание законодательства Российской Федерации. - 1994. - № 32. - Ст. 3302 ; 1996. - № 5.
- Ст. 411 ; Российская газета. - 1993. - № 57.
21. Эределевский А. М. О компенсации морального вреда юридическим лицам // Хозяйство и право. - 1996. - № 11. - С. 105-106.
22. Постановление Европейского Суда по правам человека от 6 апреля 2000 г. по делу «“Компания Комингерсол С.А.” против Португалии» (жалоба № 35382/97) // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 2001. - № 2.
23. Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. - 2004. - № 3.
24. Российская газета. - 2005. - № 50 ; Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - 2005. - № 4.
25. Свинцова М. В. Новации в сфере защиты чести, достоинства и деловой репутации // Право и экономика. - 2013. - № 11.
26. Последние слова автор приводит со ссылкой на Постановление ФАС Московского округа от 4 июля 2012 г. по делу № А40-77239/10-27-668.
27. Фоков А. П. Защита чести, достоинства и деловой репутации, охрана частной жизни гражданина и иных нематериальных благ: новации Гражданского кодекса Российской Федерации // Российский судья. - 2013. - № 9.
28. Свинцова М. В. Указ. соч.
