CC BY
0Научная статья УДК 94(47)
https://doi.org/10.25803/26587599_2024_3_51_94
В. В. Черкасов
Non contra, sed supra: «Вестник Русского студенческого христианского движения» о верующих и Православной церкви в СССР в 1949-1965 годах
Виталий Викторович Черкасов 1 ь
!1 Свято-Филаретовский институт, Москва, Россия, vvch1279@gmail.com ь Государственный социально-гуманитарный университет, Коломна, Россия
аннотация: Статья посвящена репрезентации положения Русской православной церкви и верующих в СССР в 1949-1965 гг. на страницах журнала «Вестник Русского студенческого христианского движения» («Вестник РСХД»). Основными источниками для анализа церковной жизни в Советском Союзе в журнале служили публикации в советской прессе, «Журнале Московской Патриархии», книги, издававшиеся за пределами СССР, а также воспоминания светских и церковных лиц, посещавших страну, беседы с представителями второй волны русской эмиграции, письма верующих из Советского Союза. Редакционная политика журнала была направлена на то, чтобы избегать всякой идеологизации, связанной как с оправданием компромисса в церковно-государственных отношениях, так и с объявлением православной церкви в СССР лжеправославной.
Положение РПЦ в позднесталинский период и во время так называемого коллективного руководства рассматривалось в «Вестнике РСХД» по трем основным направлениям: 1) открытие православных храмов и ограничение роста их численности; 2) антирелигиозная пропаганда; з) использование церкви государством для решения внешнеполитических задач. Хрущевские гонения раскрывались авторами «Вестника РСХД» в различных аспектах: преследование священнослужителей; массовое закрытие храмов, монасты-
© Черкасов В. В., 2024
в. в. черкасов • non contra, sed supra: «вестник рсхд» о верующих и православной церкви в СССР в 1949-!9б5 годах
рей, духовных школ; изменение правового положения священников. Публикации журнала были также посвящены реакции европейского общества и западных церквей на церковные гонения в СССР.
Анализ редакционной политики журнала «Вестник РСХД» позволяет выделить центральную проблему Русской православной церкви, как ее видели и понимали авторы и издатели журнала: восстановление веры в человека и восстановление целостности самого человека. По мнению авторов журнала, решение этой проблемы было невозможно без изменения позиции священников и епископов: они призваны становиться реальными старшими, т. е. лучшими не только в социальном и культурно-образовательном смыслах, но и готовыми наследовать подлинную церковную традицию, свободную от всякого властного порабощения, как внешнего, так и внутреннего. В ситуации крайнего дефицита такой традиции и такого старшинства в «подсовет-ской» церкви носителем их, хотя бы для небольшой части верующих людей в СССР, становился сам «Вестник РСХД» и многие его авторы.
ключевые слова: Православная церковь в СССР, Русское зарубежье, «Вестник РСХД», сталинский конкордат, хрущевские гонения, пастыри и пасомые в церкви, «подсоветская» иерархия, верующие в гонимой церкви
для цитирования: Черкасов В. В. Non contra, sed supra: «Вестник Русского студенческого христианского движения» о верующих и православной церкви в СССР в 1949-1965 годах // Вестник Свято-Филаретовского института. 2024. Т. 16. Вып. 3 (51). С. 94-119. https://doi.org/10.25803/26587599_2024_3_51_94.
V. V. Cherkasov
Non contra, sed supra: "Bulletin of the Russian Student Christian Movement" about believers and the Orthodox Church in the USSR in 1949-1965
Vitaly V. Cherkasov a, b
a St. Philaret's Institute, Moscow, Russia, vvch1279@gmail.com b State University of Humanities and Social Studies, Kolomna, Russia
abstract: The article is dedicated to the representation of the situation of the Russian Orthodox Church and believers in the USSR in 1949-1965, the characteristics of which were presented on the pages of the "Bulletin of the Russian Student Christian Movement". The main sources for the analysis of church life in the Soviet Union were publications in the Soviet press, the Journal of the Moscow
Patriarchate, books published outside the USSR, as well as memoirs of secular and ecclesiastical persons who visited the country, conversations with representatives of the second wave of Russian emigration, letters from believers from the Soviet Union. The editorial policy of the "Bulletin of the RSHD" was aimed at avoiding any ideologization associated both with justifying a compromise in church-state relations and with declaring the Orthodox Church in the USSR false Orthodox.
Position of the Russian Orthodox Church in the late Stalinist period and during the so-called "collective leadership" was considered in the "Bulletin of the RSHD" in three main areas: the opening of Orthodox churches and limiting the growth of their number; anti-religious propaganda; the use of the church by the state to solve its foreign policy problems. Khrushchev's persecution was revealed by the authors of the "Bulletin of the RSHD" in various aspects: persecution of clergy; mass closure of churches, monasteries, and religious schools; changes in the legal status of priests; the reaction of western public and church opinion to the persecution of the church in the USSR.
Publications of the "Bulletin of the RSHD" make it possible to highlight the central problem in the Russian Orthodox Church during the period under study: the restoration of faith in man and the restoration of the integrity of man himself. According to the authors of the magazine, a solution to such a problem would hardly be possible without priests and bishops becoming real elders, that is, the best not only in social, cultural and educational senses, but also, most importantly, ready to inherit the true church tradition, free from any power enslavement, both external and internal. In the situation of extreme shortage of such tradition and such seniority in the "sub-Soviet" church, their bearer, at least for a small part of believers in the USSR, was sometimes the "Bulletin of the RSHD" itself, or more precisely, its authors.
keywords: the Orthodox Church in the USSR, Russian abroad, Stalin's Concordat, "Bulletin of the RSHD", Khrushchev's persecution, shepherds and flock in church, "sub-Soviet" hierarchy, believers in the persecuted church
for citation: Cherkasov V. V. (2024). "Non contra, sed supra: 'Bulletin of the of the Russian Student Christian Movement' about believers and the Orthodox Church in the USSR in 1949-1965". The Quarterly Journal of St. Philaret's Institute, v. 16, iss. 3 (51), pp. 94-119. https://doi.org/10.25803/26587599_2024_3_51_94.
Формирование редакционной политики
Хронологические рамки настоящей статьи соответствуют тому периоду в развитии журнала «Вестник Русского студенческого
христианского движения», который начался в 1949 г. с возобновления издания после окончания Второй мировой войны и продолжился до середины 1960-х гг. Этот период характеризуется сменой поколений в первой волне русской эмиграции. Наиболее видные члены РСХД, редакторы и активные авторы довоенного журнала уже ушли из жизни (Н. А. Бердяев (1874-1948), прот. Сергий Булгаков (1871-1944), И. А. Лаговский (1889-1941), прот. Сергий Четвериков (1867-1947)). К середине 1960-х гг. происходит очередная смена постоянных авторов журнала, так как именно в это время заканчивают свой земной путь такие видные деятели РСХД, как его председатель протопр. Василий Зеньковский (1881-1962), генеральный секретарь Л. А. Зандер (1893-1964). В Советском Союзе в это время происходит резкое изменение государственно-партийной политики по отношению к Русской православной церкви: сталинский «конкордат» сменяется хрущевскими гонениями.
Для авторов «Вестника РСХД» основными источниками для анализа церковной жизни в СССР и государственной религиозной политики служили публикации как в «Журнале Московской Патриархии» (выпуск возобновлен в 1943 г.), так и в центральной советской прессе, и в частности, в таких газетах, как «Комсомольская правда», «Известия», «Литературная газета», журналах «Наука и жизнь», «Наука и религия», «Советская педагогика», «Партийная жизнь» и даже в журнале «Крокодил». Авторы обзоров о положении церкви в Советском Союзе использовали и региональную советскую печать («Ленинградская правда»), а также книги, издававшиеся на эту тему за пределами СССР. Не менее важными источниками были воспоминания светских и церковных деятелей, посещавших Советский Союз с рабочими и церков-но-дипломатическими визитами, и письма верующих из СССР, которые переправлялись за границу с целью информирования западных общественных и церковных кругов, государственных лиц о гонениях на церковь и с надеждой повлиять таким образом на советское руководство. Авторы «Вестника РСХД» использовали в своих публикациях и беседы с людьми, вынужденными покинуть Советский Союз в конце Второй мировой войны и составившими новую волну русской эмиграции. Они представляли советское общество как особое социально-психологическое, культурное и политическое явление.
Выражение «Non contra, sed supra» («Не против, а выше») определяет ключевой подход «Вестника РСХД» к вопросам освещения
основных событий в жизни верующих и Русской православной церкви в Советском Союзе. В публикациях редакторов журнала РСХД разных лет можно найти целый ряд идей, обосновывающих такой подход.
В первом номере журнала (1949), возрожденного после десятилетнего перерыва, вызванного Второй мировой войной, основная цель РСХД, «объединения верующей молодежи для служения православной Церкви и привлечения к вере во Христа неверующих» [Киселев, 1], была определена так:
Оно стремится помочь своим членам выработать христианское мировоззрение и ставит своею задачей подготовить защитников Церкви и веры, способных вести борьбу с современным атеизмом и материализмом [Киселев, 1].
Н. А. Струве, главный редактор «Вестника РСХД» с 1950-х гг. вплоть до своей кончины в 2016 г., писал, что журнал всегда был «над» политикой, ставил задачу «являть правду России», которая понималась как «задача не политическая, а духовная и нравственная» [Струве 2000, 20]. Такое вйдение предназначения «Вестника РСХД» было преемственным по отношению к предыдущему поколению его редакторов и ведущих авторов. Еще в довоенный период отличительными особенностями журнала были: во-первых, его принципиальная аполитичность и невмешательство в вопросы церковных разделений; во-вторых, аналитический характер публикаций (со стремлением к объективности и изложением разных взглядов) о верующих и церкви в Советской России; в-третьих, стремление увидеть духовную реальность, стоящую за внешними событиями; в-четвертых, церковное осмысление различных явлений и процессов, что позволяло видеть не только то, что уничтожалось или отмирало в церкви, но и то, что проходило испытание страданием, что взывало к покаянию, а значит, имело и надежду на возрождение.
Первый редактор послевоенного журнала прот. Александр Киселев в первом же номере так определил задачу Движения и журнала:
В служении Господу Иисусу Христу и Его Церкви, в хранении и созидании Православной культуры Движение видит путь к спасению Родины и родного народа [Киселев, 1 ].
Он же, вспоминая высокий уровень довоенного «Вестника РСХД», определял преемственные задачи возрожденного журнала:
В духе подлинной христианской свободы отражать... глубину православной мысли, нести православному, особенно молодому, читателю вечные идеалы Православия, раскрывать в свете Христовом проблемы современности и держать читателя в курсе событий православного и всего христианского мира [Киселев, 1].
Поэтому публикации «Вестника РСХД» освещали не только положение церкви и верующих в СССР, но и ставили вопрос о возможной и необходимой помощи, которую могут оказать члены Движения в деле духовного возрождения Отечества.
«Вестник РСХД», именуя себя не только органом православной мысли, но и органом церковно-общественной жизни, продолжал традиции довоенного издания, рассказывая о положении «русской подсоветской церкви» [Киселев, 1]. С 1953 г. в журнале в качестве нового раздела стали появляться передовицы, посвященные церковно-общественным темам. Принципиальной позицией редакции «Вестника РСХД» было стремление, с одной стороны, избегать голословных обвинений церкви в Советской России в лжеправославии и, с другой стороны, не идеализировать положение церкви в послевоенный период [Струве 1954, 24].
В таком же ключе звучали со страниц «Вестника РСХД» и слова католического священника Антуана Венгера, который называл некоторые идеи главы Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии тезисами «советской пропаганды», облеченными в обороты церковного языка, и настаивал на разоблачении принудительного лицемерия, навязанного церкви властью. Вместе с тем он призывал «проявить сострадание к испытаниям Русской Церкви», чтобы можно было «с чувством любви. проникнуть в тайну Русской Церкви, которая, без сомнения, есть тайна скрытых страданий» [О совещании, 10-11].
Положение Русской православной церкви и верующих было осознано авторской корпорацией «Вестника РСХД» как сложная проблема, требующая тщательности в анализе источников, своего методологического инструментария, широты исторического видения, познаний в церковно-исторических вопросах и знания происходящего в различных сферах жизни в СССР и за его пределами.
Большую роль в утверждении такого подхода и такой постановки проблемы сыграл Н. А. Струве, книга которого «Христиане в СССР», написанная на основе обзоров и публикаций, ранее сделанных автором для «Вестника РСХД», и изданная в 1963 г., закономерно вызвала общественный резонанс во Франции и была переведена на несколько языков [Struve]. Главный редактор современного нам «Вестника русского христианского движения» в этой связи замечает, что эта книга «стоила автору „продвижения в Сорбонне", но и привлекла внимание Франсуа Мориака, возглавившего французский комитет по поддержке гонимых в России» [Викторова, 7]. Значимость этой темы для Н. А. Струве была подчеркнута составителями сборника его статей, докладов, воспоминаний, бесед, писем и других материалов «Встреча с Россией», в котором были приведены некоторые публикации «Вестника РСХД» о жизни церкви и гонениях на нее в 1950-1960-ее гг. [Струве 2021, 63-94].
Высокие задачи, которые ставили перед собой члены редакционной коллегии журнала, осложнялись и скудостью, и подцензур-ностью всякой официальной публикации о положении церкви и верующих в СССР. Тем не менее, авторы «Вестника РСХД» через перекрестный анализ многих источников смогли прийти к выводам, справедливость многих из которых была подтверждена современными историками церкви уже после открытия архивов [Беглов 2017а, 48, 56; Беглов 2017б, 348-350; Жидкова, 413-416; Киценко, 21-22; Одинцов, 346; Поспеловский, 257-258, 270-275, 280-281, 284-285, 297; Русская православная церковь, 213-216; Хун, 237, 239, 250, 252, 254; Шкаровский 1999, 321-322, 333; Шка-ровский 2010, 382, 385; Шлихта, 396-397; Шуньгина, 229].
Ключевые направления и темы в публикациях «Вестника РСХД» о православной церкви в СССР
В публикациях «Вестника РСХД», начиная с 1950 г. (регулярно — с 1954 г.), политика коммунистических властей в отношении Русской православной церкви в позднесталинский период и во время так называемого коллективного руководства рассматривалась в трех основных направлениях: открытие православных храмов и ограничение роста их численности; антирелигиозная пропаганда; использование церкви государством для решения внешнеполитических задач.
Характеризуя плененное состояние церкви, авторы «Вестника РСХД» не склонны были осуждать церковную иерархию, которая проходила путь тяжелых искушений [Струве 1954, 23-24]. Противоречивое положение Русской православной церкви в Советском Союзе хорошо выразил один из видных деятелей Евангелической церкви Германии пастор М. Нимеллер, побывавший в Советском Союзе в 1952 г.:
Русская церковь внешне не похожа на умирающую церковь, но она продолжает быть лишь терпимым учреждением, и хотя в настоящий момент открытых гонений на нее нет, но в тоталитарном государстве нет и места для нее, так как церкви только позволено существовать; поэтому она не свободна, так как не может исполнять своей пророческой миссии, оставаясь страждущей церковью [Нимеллер, 30].
«Вестник РСХД» признавал, что такая несвобода или «свобода», которую получила церковь от власти, была немыслима в довоенные годы [Фотиев 1950, 23].
Существенное изменение политики государства в отношении церкви с конца 1950-х гг. нашло свое отражение в «Вестнике РСХД» в нескольких ключевых аспектах: преследование (в том числе и уголовное) священнослужителей; массовое закрытие православных храмов, монастырей, духовных школ; усиление антирелигиозной пропаганды; изменение правового положения священников на приходах. Предметом анализа становилось и использование церкви светскими властями для решения задач в международной политике. При этом большое место отводилось публикациям, освещающим реакцию европейского общества и западных церквей на гонения на церковь и христиан в Советском Союзе.
Авторы журнала констатировали, что положение Русской православной церкви в начале 1960-х гг. было на самом деле настолько серьезным, что ставилось под вопрос «само историческое бытие» церкви. «Вестник» отсылал читателей к сведениям, приходящим из Советского Союза, о поставленной властями задаче физической ликвидации церкви к 1965 году [Ельчанинова, 28; Струве 1961, 36-39].
Созидание приходской жизни, возрождение епископата и епархий, развитие органов центрального церковного управления, восстановление монашеских обителей, духовных школ и издательской деятельности, так же как ограничение и свертывание
этих процессов и даже попытка ликвидации церковной жизни и ее организации — все это находило свой отклик в разнообразных статьях, обзорах и материалах «Вестника РСХД».
Анализируя гражданское положение православных христиан в Советском Союзе, возможности для церковной жизни в обществе авторы «Вестника РСХД» стремились не упускать из вида и изменение мировоззрения и социально-психологического состояния человека, в том числе верующего, живущего при коммунистическом режиме или бежавшего от него во время Второй мировой войны.
Пастыри и паства в «подсоветской церкви» по публикациям «Вестника РСХД»
При всем обилии материалов, посвященных церковной жизни и отношениям между советским государством и Русской православной церковью, авторы «Вестника РСХД» пытались определять как типичное, так и особенное в облике и жизни пасомых и пастырей в период советского пленения церкви. Такой ракурс позволял увидеть не только причины и глубину разделения между клиром и мирянами, длящегося и по настоящее время, но и обозначить пути достижения церковного единства, как их видели авторы журнала.
На страницах журнала перед читателями предстает человек церковный (или потенциально церковный), столкнувшийся в своей жизни с человеком советским как внутри самого себя, так и в мире социальном.
В 1949 г. произошла встреча движенцев с представителями интеллигенции новой (второй волны) эмиграции. Эмигранты первой волны признавали, что люди, выросшие уже в Советском Союзе, продолжали быть носителями русского радушия и гостеприимства, помогающими друг другу в несении жизненных трудностей. Отмечалось, однако, что у них уже нет той открытости, которая была характерна для русского человека. С одной стороны, «подсоветские» интеллигенты оставались сложными, мыслящими и ищущими людьми, но вместе с тем, их мировоззрение было пропитано материалистическими ценностями, а, следовательно, в приоритете оказывалось то, что имело практическое значение для жизни. У эмигрантов второй волны не было принципиального отталкивания от церкви, но о ней и о вере они почти ничего не знали. В «Отчете о работе Р.С.Х.Д. во Франции за 1949 г.» отмеча-
лось, что у новых выходцев из России наблюдается даже интерес к христианскому миру, от которого эти люди ожидают разрешения внутренних вопросов, назревавших на родине [Отчет, 29].
В целом для молодежи из второй волны русской эмиграции было характерно упоение, хотя и недолговечное, земными благами западных стран; идеализация всего того, с чем боролась советская пропаганда, с дальнейшим погружением «в серые будни застоявшегося европейского благополучия» [Фотиев 1950, 23]. Объемный и точный портрет молодых людей, еще недавно бывших советскими гражданами, рисует свящ. Кирилл Фотиев в своем очерке 1959 г. «О церковной работе с молодежью из России»:
По-своему гордые пережитыми страданиями эти люди нелегко признают авторитеты. Многократно и горько обманутые, они отнюдь не являются доверчивыми детьми. При таком состоянии всякое сентиментальное причитание над ними, всякая попытка «наставить на путь истинный» встречает с их стороны резкий и решительный отпор и недоверие. Они, часто мучительно ищущие человека, с которым можно было бы искренно и откровенно поговорить, получить разъяснения по многим волнующим их вопросам, сразу замыкаются в самих себя, или даже начинают, с пеной у рта, защищать комсомол и даже марксизм, затаив в душе все вопросы, готовые вырваться наружу. Или, напротив, облекаясь во внешнее безразличие, пытаются вызвать впечатление равнодушия к услышанному — в душе же не высказанный, волнующий вопрос «неужели правда?» [Фотиев 1950, 24].
Резюмируя, автор выделяет самое главное, сознательно умерщвленное в «подсоветской» молодежи, а потому требующее особых усилий по возрождению, — «восстановление веры в человека» [Фотиев 1950, 24].
Еще одним актуальным вопросом для молодежи стал вопрос о соотношении национального начала, патриотизма и веры. Во все достижения своей страны (вплоть до победы в войне) молодежь вложила много сил, горения духа и потому не собиралась от них отказываться. Задача заключалась в том, чтобы «христианизировать это чувство любви к своему народу, могущее стать мощным двигателем духовной жизни» [Фотиев 1950, 25], избежать соблазна церковного национализма, но и не превратить «подсовет-скую» молодежь в незнающих своих корней людей.
О серьезных изменениях социально-психологического облика человека, прожившего несколько десятилетий в условиях коммунистической власти и продолжающего жить при ней,
говорит в своих воспоминаниях леди Келли, жена британского посла в Советском Союзе, посетившая многие города страны в 1949 -1951 гг.:
Поражающая благовоспитанность публики в общественных местах, молчаливость, сдержанность, угрюмая озабоченность и пассивность. Для всех, кто знает открытый русский характер, его избыток жизни и индивидуальности — это яркое доказательство давящей и нивелирующей силы современного режима [С. Г., 42].
В 1959 г. на страницах «Вестника РСХД» была опубликована рецензия на вышедший в том же году в Мюнхене сборник статей о молодежи в СССР, в котором приводились «факты „оживления" среди молодежи», но при наличии «серой массы бедных юношей и девушек, которым не дано по-своему проложить свою жизнь» [Хелстовская, 41]. В условиях, когда официальные лозунги перестают восприниматься молодежью, она ищет воодушевления в спорте, материальном благополучии и даже в церковных обрядах (брака, крестин, престольных праздников), «смутно сознавая смысл церковной жизни!» [Хелстовская, 41]. Характеризуя советскую молодежь начала 1960-х гг., о. Кирилл Фотиев писал, что она проявляет (часто не открыто) большой интерес к религиозным вопросам, так как несмотря на то, что церковная традиция коммунистическим режимом была во многом прервана, вопросы о соотношении и совместимости религиозного сознания и научного познания имеют большую актуальность [Фотиев 1961а, 14 ]. Более того, автор предполагал, что в таких условиях могут возникнуть независимые от власти общественные (особенно в области культуры) и церковные (собранные с большим трудом) силы. В последнем случае возможно появление «на низах» крепкого ядра церковного «резистанса». В это ядро войдут те молодые силы, которые пришли к служению Церкви в годы «оттепели». Их верность Церкви, их миссионерский порыв уже сегодня принуждают власть заполнять страницы партийных газет нападками на «церковников» [Фотиев 1961б, 20-21]. Отметим, что предположения о. Кирилла Фотиева стали реальностью во второй половине 1960-х гг., когда в СССР начинали складываться церковные круги свящ. Александра Меня и Георгия (Юрия) Кочеткова, в то время еще не рукоположенного.
Новое наступление государства на церковь, начавшееся с 1958 г., приводило к тому, что одни православные верующие были
вынуждены закапывать в землю иконы (Полтавская область), а другие — переставали ходить в храмы, к которым «придирались по всякому поводу, преследовали и закрывали» (Харьковская область) [Струве 1962а, 28-29].
Даже немногочисленные сведения о попытках предотвратить закрытие храмов обязательно находили место на страницах «Вестника РСХД». Так, прихожане храма св. Андрея в Киеве в 1961 г. пытались не допустить его закрытия (официально для проведения ремонта), установив очередь из молящихся, которая охраняла храм в течение 6 дней и ночей. После недельной обороны верующие все-таки были оттеснены милицией, а оставшиеся были арестованы и заключены в психиатрические больницы [Слово, 27-28]. Узнав о закрытии Преображенского собора в Москве в 1964 г., верующие пытались ночью «путем уличной манифестации воздействовать на гражданские власти», но на другой день собор был взорван [Струве 1964, 18].
В одном из номеров журнала за 1962 г. было напечатано два интересных документа, свидетельствующих об истории закрытия Почаевской Лавры: прошение прихожан Почаевской Свято-Успенской Лавры «президенту внешних церковных сношений С.Ш.А.» (а через него во Всемирный Совет Церквей и ООН) [Струве 1962б, 49-51] и письмо прихожан этого же монастыря «председателю Совета Министров Союза ССР Н. С. Хрущеву» [Струве 1962б, 51-55].
Из текста первого прошения хорошо видно, какие механизмы и способы использовала власть для закрытия монастыря и каким образом люди пытались этому противодействовать. И те, и другие обращались в разные государственные ведомства, «но все они одного мнения и все попирая наши законы церковныя, а также и свои издеваются над нами» [Струве 1962б, 50]. «Протестующий народ, которого собралось к этому времени очень много, разгоняли пожарными автомашинами, обливая их водой с пожарных насосов» [Струве 1962б, 51].
В письме на имя Н. С. Хрущева, но адресованном и руководителям «нашего свободолюбивого государства», раскрывается правовое и церковное сознание людей его писавших. Гонения воспринимаются как нарушение свобод, изложенных в Декрете 1918 г., Конституции СССР, постановлениях ЦК КПСС, т. е. как «беззакония наших властей», но в то же самое время и как гонения на христиан первых веков (начальник Почаевского КГБ Максимов получил в народе нарицательное имя «Максимилиан»,
а начальник Тернопольского областного КГБ Данилов — «Диоклетиан») [Струве 1962б, 52].
По свидетельству студентки, посетившей СССР в начале 1960-х гг., среди молодежи были верующие. Однако положение верующих христиан оставалось тяжелым: их имена помещались на доски позора, против них через школьную атеистическую пропаганду натравливались домашние, они вынуждены были уходить из учебных заведений, а жены священников после закрытия храмов — просить милостыню [Слово, 28-29].
В «Вестнике РСХД» была рассказана история исповедания своей веры одной отлично успевающей студенткой. История началась товарищеским судом над ней, продолжилась предложением ей от администрации вуза прочитать антирелигиозную лекцию, завершилась допросом с участием многочисленной комиссии и исключением из вуза. При этом отмечалось, что часть ее однокурсников изменила отношение к ней, поддерживая ее морально, и даже некоторые коммунисты говорили о нарушении свободы совести, гарантированной Конституцией СССР [На религиозном фронте, 32]. В другом случае за верующего старшеклассника, подвергшегося притеснениям в школе («придирчивость» учителя на экзамене, удаление из списка награжденных), заступались, называя поведение педагогов «жестоким» и «непорядочным», его неверующие одноклассники, с уважением относившиеся к убеждениям своего ровесника [Струве 1964, 19].
«Вестник РСХД» знакомил читателя также с различными формами ответов верующих на разворачиваемые гонения. Так, сообщалось, что в Советском Союзе подпольно распространялись листовки, подписанные «Братством Православной Молодежи», в которых утверждалось, что гонители несостоятельны в своих преследованиях и не хотят видеть «простого выхода — доверия к человеку, предоставления ему свободы в построении жизни для себя и своих близких» [Сильвестр, 39]. В этих листовках звучали ноты проповеди:
Но — жив Христос и по молитвам умученных отцов и матерей наших стучится в наши сердца. Заповедь Его — «да любите друг друга», мужественное исповедание верности Ему, бесстрашная проповедь Слова Его, постоянное молитвенное призывание Его помощи и деятельная помощь ближнему — искупят наш народ от цепей мракобесия безбожников и их неистовства [Сильвестр, 40].
«Вестник РСХД» отмечал, что верующие могли выражать свои убеждения и вполне легально, в определенном смысле, исповедовать свою веру, отвечая на вопрос о смысле жизни, адресованный журналом «Наука и религия» своим читателям. Некоторые из этих ответов даже публиковались на страницах советского журнала за 1964 г.:
Для меня смысл жизни в Боге, в Нем я имею все: и смысл, и счастье, и радость, и красоту жизни, в Нем я имею мир, которого у меня никто не отнимет и ничто не нарушит, в Нем я имею истинную радость, радость совершенную, радость не преходящую, но вечную. Я истинно счастлив. Всем этим я обязан только одному — Христу.
Смысл жизни покоится в Творце всего видимого и невидимого, Создателе и Промыслителе человека — Боге... А счастье — в служении ближнему. Это отрадно и спасительно — в общем, быть христианином по жизни, а не по названию [Сильвестр, 40-42].
Авторы «Вестника РСХД» свидетельствовали и о том, что антихристианская и антицерковная политика коммунистического режима приводила к духовному опустошению человека и народа. В последнем номере журнала за 1964 г. впервые был помещен небольшой этюд А. И. Солженицына (с оговоркой о предполагаемом авторе) «Путешествуя вдоль Оки», который, как и множество других небольших рассказов писателя, ходил по рукам в СССР. В этой зарисовке очень емко было показано, что осталось от деревенского уклада жизни, от крестьянства и его веры к середине 1960-х гг.:
Но ты входишь в село и узнаешь, что не живые — убитые приветствовали тебя издали. Кресты давно сшиблены или скривлены; ободранный купол зияет остовом поржавевших ребер; растет бурьян на крышах и в расщелинах стен, редко еще сохранилось кладбище вокруг церкви, а то свалены его кресты, выворочены могилы; заалтарные образа смыты дождями десятилетий, исписаны пахабными надписями. На паперти — бочки с соляркой, к ним разворачивается трактор. Или грузовик въехал кузовом в дверь притвора, берет мешки. В той церкви подрагивают станки. Эта — просто на замке, безмолвная. Еще в одной и еще в одной — клубы: «Добьемся высоких удоев!», «Поэма о мире», «Великий подвиг». И всегда люди были корыстными, и часто недобры. Но раздавался звон вечерний, плыл над селом, над полем, над лесом. Напоминал он, что надо покинуть мелкие земные дела, отдать час и отдать мысли — вечности. В эти камни, в колоколенки эти наши предки
вложили все свое лучшее, все свое понимание жизни. Ковыряй, Витька, долбай, не жалей! Кино будет в шесть, танцы в восемь... [Путешествуя, 85].
Этот взгляд изнутри на состояние человека, церкви и веры хорошо дополняют впечатления французского учителя, побывавшего несколько раз в СССР вместе со студенческими группами и выступавшего на съезде РСХД в 1965 г.:
Поражает серость быта, какое-то отупение, часто добровольно на себя взятое («знать только свою работу и ничего другого не касаться»). В одежде, довольно однообразной, выражается желание ничем не выделяться из толпы, слиться с нею. Что касается официальной пропаганды, сов<етский> человек придерживается «политики непромокаемого плаща», на него можно изливать потоки пропаганды, она его не затронет. Спасение от серости жизни сов<етский> человек находит в юморе. Анекдоты, характеризующие сов<етский> быт, распространяются с молниеносной быстротой по всему Сов<етскому> Союзу. Советский человек очень падок до чтения и проблемы метафизического характера ему не чужды: проблема смерти, страдания [Под защитой, 83-84].
Преподаватель «сравнил жизнь сов<етского> человека с ледяной горой, айсбергом: видна только ее небольшая часть, все остальное скрыто под водой» [Под защитой, 83-84].
В такой ситуации, по точному выражению одного из редакторов «Вестника РСХД» И. В. Морозова, жизнь верующих в СССР напоминала жизнь немых, так как оставалось место только для личного христианства, причем тайного, которое осуществлялось в сердце и не могло быть передано другим, даже близким друзьям [Морозов, 77]. В одном из «Писем из России», опубликованном в «Вестнике РСХД» за 1964 г., о каждом верующем моложе 30-40 лет говорилось как о чуде, а каждый храм, где еще совершалась служба, становился небом на земле. Сохранение веры и стремление послужить Богу и церкви у молодых людей в условиях тотального гонения на церковь, если это не было связано с корыстью или карьерой, объяснялось воспитанием матери или бабки, мировоззренческим переворотом на фронтах Великой Отечественной войны или в бараках сталинских лагерей. Однако люди приходили в церковь и после окончания высших учебных заведений, уже будучи врачами, инженерами, педагогами. Автор письма, имя которого не опубликовано, утверждал, что теперь в СССР нет «никакой более важной профессии, более нужной для людей,
чем священство» [Письмо, 84], но нет и «никакой более трудной для человека» [Письмо, 84]. С другой стороны, новое давление на церковь, существенные материальные тяготы, имеющие место в жизни священников, могут прекратить желание недостойных принять сан. Подлинные же пастыри церкви являются теми же подвижниками и мучениками, какие были до войны, только уже не в условиях концлагерей, а в ситуации государственного и общественного презрения, изоляции и одиночества, материальных ограничений и семейных бед [Письмо, 83-84].
Рисует «Вестник РСХД» и портрет пастыря (священника и епископа), пытаясь увидеть реальные его черты: и уже искаженные многочисленными подменами церковной жизни, и еще продолжавшими подлинную церковную традицию.
Делегация Русского Западно-Европейского патриаршего экзархата, посетившая СССР в 1956 г., так описывала приходскую жизнь в храме св. Николая на Кузнецком мосту в Москве после воскресной литургии:
Все шесть священников прихода были заняты разными требами; в одной части церкви стояло несколько открытых гробов и священник читал отпевание. Посередине церкви другой священник совершал бракосочетание. В другой части церкви крестили детей. Около ста человек родителей с младенцами и крестными толпились вокруг трех священников. Один читал молитвы об оглашенных, другой — погружал в воду, третий совершал миропомазание. За ширмой священник крестил в глубокой купели взрослых. [Я. С., 34].
Отмечалось, что акафисты занимали в церкви несколько преувеличенное место, а уровень проповедей оставлял желать лучшего, так как они в основном сводились к праздничным поздравлениям, добрым пожеланиям и нравственным наставлениям [Я. С., 34]. Вопрос о необходимости изменения морально-практического характера проповедей на богослужебно-догматический ставил и «Журнал Московской Патриархии»:
Необходимо осветить светом христианского учения и христианской веры дела тех, которые пришли молиться в наши храмы. Прежде всего нужно дать верующим понятие о Свящ<енном> Писании, о Библии, как источнике наших знаний и верований. возникает новая задача современной церковной проповеди — повседневно раскрывать содержание и смысл церковного богослужения. [Струве 1957, 45].
Интересно, что отвечая на вопрос иностранного корреспондента о возможности сокращения длительности богослужений, архиеп. Никодим (Ротов) в 1961 г. очень точно выразил не только ситуацию, сложившуюся на приходах, но и сам характер веры большинства православных в СССР, а также меру свободы церкви даже в богослужебных вопросах:
Мы — консерваторы, мы не опустим ни единой йоты из нашего богослужения. Мы не сократим служб. Хорошо так, как оно есть. Народ любит длинные богослужения, ими он питает свою веру и молитву. Верность нашему богослужению — в этом наше спасение [О совещании, 12].
Основные изъяны и наслоения, которые укоренились в богослужебной жизни Русской православной церкви в Советском Союзе к началу 1960-х гг., были перечислены священником Кириллом Фотиевым:
Перегрузка богослужения и, особенно, Божественной Литургии, пышностью культа, в которой тонет изначальный замысел евхаристического собрания, и всяческими «довесками» в виде соборных панихид и молебствий. Более чем спорна практика Русской Церкви, допускающая служение утрени вечером [Фотиев 1961а, 24].
Опасность такой богослужебной практики для всей церкви выражалась в том, что богослужение не становилось делом христианского просвещения и воспитания, при том что уровень «разумеющей веры» у православных падал, а пышность и «эзоте-ричность» культа росла: духовенство все более превращалось в замкнутое жреческое сословие, а церковь — в культовый институт. Но именно к этому и была устремлена церковная политика властей, к которой иерархия вынужденно приспосабливалась [Фотиев 1961а, 23].
Такие несовершенства приходской жизни, как безличност-ность, отсутствие общинного начала приводили к появлению и развитию сектантских сообществ [Струве 1960, 34].
«Вестник РСХД», не раскрывая свои источники, замечал, что среди назначенных епископов (кроме патриарха и митрополитов) никто не выдвинулся благодаря своим административным способностям [О жизни, 20-21]. Перемещения епископов, как и прежде, были достаточно частыми. Например, в одном из номеров журнала за 1952 г. сообщалось, что митр. Вениамин (Федченков)
(бывший экзарх Русской церкви в США) сначала был переведен в Ригу, а потом в Ростов, где был замещен архиепископом Рязанским Филаретом; епископ Тамбовский Паисий (Обрушев) был семь раз перемещен на разные кафедры с момента своего постав-ления в Бресте в 1944 г.
Отмечалось также, что новопоставленные епископы были относительно молодыми (44-65 лет), а богословское образование их было сравнительно высоким. Всего на 1956 г. в Русской церкви насчитывалось 67 епископов, 7 из которых были недавно освобождены [Н. С., 31, 33; Струве 1957, 43-44].
Во время гонений государства на церковь рукоположения епископов продолжались: с 1960 по 1965 г. было хиротонисано 30 епископов (всего 71 архиерей), 16 из которых родились после 1920 г., при этом все они закончили Московскую или Ленинградскую духовные академии [Сильвестр, 42]. Архиепископ Монреальский и Канадский Сильвестр (Харун) в номере «Вестника РСХД» за 1965 г. на основе анализа речей епископов при их поставлении в архиереи составил общий и индивидуальный портреты новых архипастырей, дающие некоторые представления о том, как они понимали основную задачу своего служения в период гонений.
Ключевая роль в воспитании в вере будущих епископов принадлежала семье и богослужению, которые сохраняли церковную традицию, несмотря на давление большевистского режима. Молодые епископы видели свое новое служение в следующем: «пасти Церковь Господа и Бога»; возвратить «потерявшуюся и угнанную овцу», «пораненную перевязать, больную укрепить», помня о том, что «от рук его взыщется кровь беззаконника, умершего в беззаконии своем, если он не будет вразумлять и остерегать его»; иметь «сердце, исполненное ко всем. любовию»; понимать, что «епископское служение — служение высокое, почетное, ответственное, полное скорбей и трудностей, которое требует мудрости и тактичности»; «жить жизнью паствы, скорбеть и радоваться с нею», потому что «Царствие Божие в сердцах пасомых можно насадить только самоотвержением и самоуничижением, молитвами и слезами, духовным подвигом и постоянным распятием себя ради пасомых». Епископы помнили, что они «соработники апостолов и верные строители Церкви», «дающие ответ пред Богом за все происходящее в Церкви.». Быть архипастырем для них означало «переживать за все болезни паствы, нести ее немощь с единственной целью послужить ее спасению, умереть, чтобы она была жива» [Сильвестр, 46-47].
Архиепископ Сильвестр (Харун) в своем обзоре приводит и слова Патриарха Московского и всея Руси Алексия, обращенные к новопоставленным епископам. В словах патриарха, по мнению архиепископа Сильвестра,
чувствуется долголетний архипастырский опыт, и опыт страшных лет для Православной Церкви. Много любви и заботы о пастырях, о пасомых. Боль и забота о Церкви. Признательность верующему народу [Сильвестр, 48].
Патриарх говорил о «скорбном епископском пути» в современных для церкви условиях, предостерегая епископов от поспешных и необдуманных рукоположений во священники. Однако архиеп. Сильвестр обращает тот же самый вопрос и к святейшему патриарху: «Но свободен ли Патриарх Московский в своих рукоположениях? Нет ли и здесь давления власти атеистической?» [Сильвестр, 50]. Сам же архиепископ отвечает, что некоторые хиротонии во епископов лиц заведомо сомнительных могут означать несвободу патриарха Алексия [Сильвестр, 51].
Особое внимание архиеп. Сильвестр обращает на митрополита Ленинградского и Ладожского Никодима (Ротова), который был председателем Отдела внешних церковных сношений, вторым лицом после патриарха. Говоря о нем, как об одной из «загадочных фигур русского современного епископата» и наиболее вероятном кандидате в патриархи, архиеп. Сильвестр восклицает в отношении последней возможности: «Да не допустит сего Господь!», — так как стремительная церковная карьера молодого митр. Никодима (Ротова) связывалась архиепископом с поддержкой его коммунистической властью [Сильвестр, 52-53].
Авторы «Вестника РСХД» констатировали, что в послевоенный период церковь благодаря некоторому снижению налогового бремени обладала средствами, достаточными для ремонта храмов и других церковных зданий, а духовенство обеспечивалось «порядочным заработком». Выделялись две основные проблемы. Во-первых, это дефицит достойных (с точки зрения образования, культуры и церковного опыта) кандидатов в священники и, прежде всего, в архиереи, так как уровень образования священников был очень низок, а в епископы посвящали зачастую престарелых протоиереев. Во-вторых, вследствие того, что русский епископат и священство были практически уничтожены в довоенные годы, новое духовенство и иерархия могли стать носителями нецерковных традиций в духе раболепства
перед всякой властью и властностью по отношению к младшим в церкви [О жизни, 20-21].
Важно, что общая позиция «Вестника РСХД» формулировалась во взвешенных и дифференцированных оценках деятельности высшей иерархии Русской православной церкви в эти годы. Отмечалось, что «нравственно-политический грех» церковных верхов, достигший своего апогея в связи со смертью И. В. Сталина, все-таки был не столько против веры, сколько против совести, и из-за этого греха церковь не могла лишиться благодати. Обращалось внимание на то, что
отступление коммунистической партии перед православием — факт м<ожет> б<ыть> гораздо более значительный и чреватый последствиями, чем политическое сквернословие высшей иерархии, которое в конечном итоге есть только отражение того морального состояния, до которого доведено население России [Церковь, 21-22].
Однако во время новых гонений на церковь в СССР «нравственно-политический грех» требовал от высшей церковной иерархии все больше уступок, в первую очередь — в вопросах внутреннего устроения церковной жизни. В своем анализе положения Русской православной церкви в Советском Союзе Н. А. Струве давал вполне конкретную оценку изменениям в «Положении об управлении Русской Православной Церкви» (раздел «О приходах»), принятым на Архиерейском соборе 1961 г., как свидетельству «предельного унижения и порабощения» церкви [Струве 1962а, 27].
Таким образом, на основе анализа целого ряда публикаций «Вестника РСХД» можно выделить следующую ключевую проблему Русской православной церкви конца 1940-х — середины 1960-х гг. — восстановление веры в человека, восстановление целостности самого человека, что вряд ли было бы возможно без того, чтобы священники и епископы становились реальными старшими, т. е. лучшими не только в социальном и культурно-образовательном смыслах, но и, главное, готовыми наследовать подлинную церковную традицию, свободную от всякого властного порабощения, как внешнего, так и внутреннего.
В ситуации крайнего дефицита такой традиции и такого старшинства в «подсоветской» церкви можно констатировать, что носителем их, хотя бы для небольшой части верующих людей в Советском Союзе, подчас становился сам «Вестник РСХД». Это утверждение прежде всего связано с тем, что авторы журнала
стремились увидеть и обратиться именно к лицу человека и его личности. Так об этом говорил в своих проповедях архим. Сергий (Савельев), один из подлинных церковных пастырей, окормляв-ших общину верных в то же самое время, когда слово «Вестника РСХД» вопреки невозможному становилось достоянием христиан, живших в СССР:
Очень легко сказать: «Ты — предатель, а ты, наоборот, такой-то человек». Можно очень легко сказать: «Ты — виновен, а ты не виновен», — и виновного судить-рядить. Это все очень просто и легко. А вот иметь такую любовь, чтобы вместить в своем сердце все и остаться верным Христу, и любви, и человеку — вот это, дорогие мои, очень трудно, но это и есть самое главное, к чему нас призывает Господь [Савельев 1998б, 6].
Это не значит, что мы не видим плохого, это не значит, что от нас скрыты недостатки. Нет, дорогие мои, мы видим, и даже больше видим, чем другие. Я говорю о тех, кто больше любит. Кто больше любит, тот больше видит, кто больше любит, тот больше страдает за любимого [Савельев 1998а, 11].
Еще одним примером церковной позиции журнала явился тот факт, что в связи с государственными гонениями на Русскую православную церковь в СССР редакция «Вестника РСХД» в 1962 г. призвала русский зарубежный епископат (без различия юрисдикций) объединить усилия, обратившись с воззванием к предстоятелям свободных православных и инославных церквей, к международным организациям, «дабы свободный мир открыто, всенародно встал бы на защиту поруганной и страдающей Церкви в Советской России» [Редакция, 2]. Вместе с тем, «Вестник РСХД» опубликовал «Послание Архиерейского собора Русской Православной Кафолической Церкви в Америке», которое устанавливало 30 декабря 1962 г. «всецерковное покаяние пред Господом, моление за страждущую Церковь и гонимую веру» [Послание, 4], что в полной мере раскрывало христианское понимание и действие древнего выражения «Non contra, sed supra!» (не против, а выше!), которое в качестве девиза было предложено «Вестнику РСХД» одним из его читателей в самый первый год возрождения журнала [Переписка, 32].
Источники
1. Ельчанинова = Ельчанинова К. В. Жива ли вера в Советской России? // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1961. № 3-4.
С. 25-28.
2. Киселев = Киселев Александр, прот. От редакции // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1949. № 1. С. 1.
3. Морозов = Морозов И. В. Задачи Движения // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1964. № 1-2. С. 73-79.
4. На религиозном фронте = На религиозном фронте. Исповедничество одной студентки // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1965. № 3. С. 32.
5. Нимеллер = Нимеллер о своей поездке в сов. Россию // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1952. № 2. С. 30.
6. Н. С. = Н. С. Церковь в Советской России (с ноября 1955 г. по ноябрь 1956 г.) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1957. № 1. С. 31-36.
7. Отчет = Отчет о работе Р.С.Х.Д. во Франции за 1949 г. // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1950. № 1. С. 24-31.
8. О жизни = О жизни Русской Церкви // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1950. № 1. С. 19-24.
9. О совещании = О совещании на Родосе // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1961. № 3-4. С. 7-17.
10. Переписка = Переписка с читателями // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1949. № 4. С. 27-32.
11. Письмо = Письмо из России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1964. № 4 ; 1965. № 1. С. 83-84.
12. Послание = Послание Архиерейского собора Русской Православной Кафолической Церкви в Америке // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1962. № 3-4. С. 2-4.
13. Путешествуя = Путешествуя вдоль Оки // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1964. № 4. 1965. № 1. С. 85.
14. Под защитой = Под защитой «Скалы Господней». Съезд Р.С.Х.Д. // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1965. № 2. С. 83-84.
15. Редакция = Редакция // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1962. № 3-4. С. 2.
16. Савельев 1998а = Сергий (Савельев), архим. «Мы пришли под Покров Божьей Матери» (4.01.67) // Православная община. 1998. № 48. С. 8-13.
17. Савельев 1998б = Сергий (Савельев), архим. Слово о любви и ответственности христиан // Православная община. 1998. № 46. С. 4-10.
18. С. Г. = С. Г. L-Kelly: "Le Miroir de la Russie", издат. Amyot-Dumont, Paris 1954 // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1955. № 1. С. 41-42.
19. Сильвестр = Епископ Сильвестр. Жизнь Православной Церкви в Сов. России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1965. № 4. С. 34-53.
20. Слово = Слово студентки, посетившей Сов<етский> Союз // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1964. № 1-2. С. 27-29.
21. Струве 1954 = Струве Н. А. [Рец.:] Глеб Рар (А. Ветров). Плененная Церковь. «Посев». 1954. 113 с. // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1954. № 3. С. 23-24.
22. Струве 1957 = Струве Н. А. Церковь в Советской России (конец
1956 г. — начало 1957 г.) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1957. № 2. С. 43-47.
23. Струве 1960 = Струве Н. А. Современное состояние сектантства в Советской России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1960. № 3-4. С. 15-34.
24. Струве 1961 = Струве Н. А. Современное положение антирелигиозной пропаганды в СССР // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1961. №3-4. С. 36-39.
25. Струве 1962а = Струве Н. А. Церковь в Советской России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1962. № 1. С. 23-29.
26. Струве 1962б = Струве Н. А. Церковь в Советской России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1962. № 3-4. С. 39-55.
27. Струве 1964 = Струве Н. А. Борьба за веру в Советской России (по материалам советской печати) // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1964. № 3. С. 18-29.
28. Фотиев 1950 = Фотиев К. О церковной работе с молодежью из России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1950. № 6. С. 22-25.
29. Фотиев 1961а = Фотиев Кирилл, свящ. Встреча с Россией // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1961. № 2. С. 13-14.
30. Фотиев 19616 = Фотиев Кирилл, свящ. После Родосского совещания // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1961. № 3-4.
С. 17-25.
31. Хелстовская = Хелстовская К. Молодежь Советского Союза (сборник статей), издание Института по изучению СССР. Мюнхен. 1959. 101 с. // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1959. № 4.
С. 39-41.
32. Церковь = Церковь в Советской России // Вестник Русского студенческого христианского движения. 1954. № 1. С. 21-26.
Литература / References
1. Беглов 2017а = Беглов А. Л. Практика причащения православных прихожан советской эпохи // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2017. № 1 (35). С. 34-59.
Beglov A. L. (2017). "The practice of giving communion to Orthodox parishioners of the Soviet era". State, religion, church in Russia and abroad, n. 1 (35), рр. 34-59 (in Russian).
2. Беглов 20176 = Беглов А. Л. [Рец. на:] Роккуччи А. Сталин и патриарх : Православная церковь и советская власть, 1917-1958 / Пер. с итал. О. Р. Ще-локовой. Москва : Политическая энциклопедия, 2016. 582 с. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2017. № 1 (35). С. 347-354.
Beglov A. L. (2017). "Book Rev.: Roccucci A. Stalin and the Patriarch: The Orthodox Church and Soviet Power, 1917-1958. Moscow : Political Encyclopedia, 2016, 582 p." State, religion, church in Russia and abroad, n. 1 (35), pp. 347-354 (in Russian).
3. Викторова = Викторова Т. В. Встреча с Россией // Н. А. Струве. Встреча с Россией : Статьи, доклады, воспоминания, беседы и другие материалы / Сост., подг. текста и прим. Н. В. Ликвинцевой и Т. В. Викторовой; пер. с фр. Т. В. Викторовой, С. Н. Дубровиной, Н. В. Ликвинцевой. Москва : Русский путь; Париж : YMCA-Press, 2021. С. 5-14.
Viktorova T. V. (2021). "Meeting with Russia", in N. A. Struve. Meeting with Russia: Articles, reports, memories, conversations and other materials. Moscow : Russian way ; Paris : YMCA-Press, pp. 5-14 (in Russian).
4. Жидкова = Жидкова Е. М. Советская гражданская обрядность как альтернатива обрядности религиозной // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 3-4 (30). С. 408-429.
Zhidkova E. M. (2012). "Soviet civil ritual as an alternative to religious ritual". State, religion, church in Russia and abroad, n. 3-4 (30), pp. 408-429 (in Russian).
5. Киценко = Киценко Н. Б. Исповедь в советское время // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 3-4 (30). С. 10-33.
Kitsenko N. B. (2012). "Confession in Soviet times". State, religion, church in Russia and abroad, n. 3-4 (30), pp. 10-33 (in Russian).
6. Одинцов = Одинцов М. И. Русская Православная Церковь накануне и в эпоху сталинского социализма 1917-1953 гг. Москва : РОССПЭН, 2014. 424 с.
Odintsov M. I. (2014). Russian Orthodox Church on the eve and during the era of Stalinist socialism 1917-1953. Moscow : ROSSPEN (in Russian).
7. Поспеловский = Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. Москва : Республика, 1995. 511 с.
Pospelovsky D. V. (1995). Russian Orthodox Church in the 20th century. Moscow : Republic (in Russian).
8. Русская православная церковь = Русская православная Церковь в советское время (1917-1991) : В 2 кн. Кн. 2 : Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Сост. Г. Штриккер. Москва : Пропилеи, 1995. 462 с.
Shtricker G. (ed.) (1995). Russian Orthodox Church in Soviet times (19171991) : In 2 books, book 2 : Materials and documents on the history of relations between the state and the Church. Moscow : Propylaea (in Russian).
9. Струве 2000 = Струве Н. А. Православие и культура. Москва : Русский путь, 2000. 632 с.
Struve N. A. (2000). Orthodoxy and culture. Moscow : Russian way (in Russian).
10. Струве 2021 = Струве Н. А. Встреча с Россией : Статьи, доклады, воспоминания, беседы и другие материалы / Сост., подг. текста и прим. Н. В. Лик-винцевой и Т. В. Викторовой; пер. с фр. Т. В. Викторовой, С. Н. Дубровиной, Н. В. Ликвинцевой. Москва : Русский путь; Париж : YMCA-Press, 2021. 640 с.
Struve N. A. (2021). Meeting with Russia: Articles, reports, memories, conversations and other materials. Moscow : Russian way; Paris : YMCA-Press, (in Russian).
11. Хун = Хун У. С иконами и песнопениями, или епископ, сбежавший от своих прихожан. Массовые паломничества в России эпохи Сталина и Хрущева // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 3-4 (30). С. 232-256.
Hong Wu. (2012). "With icons and chants, or a bishop who ran away from his parishioners. Mass pilgrimages in Russia during the era of Stalin and Khrushchev". State, religion, church in Russia and abroad, n. 3-4 (30), pp. 232-256 (in Russian).
12. Шкаровский 1999 = Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. Москва : Крутицкое Патриаршее Подворье : Общество любителей церковной истории, 1999. 400 с.
Shkarovsky M. V. (1999). Russian Orthodox Church under Stalin and Khrushchev. Moscow : Krutitskoye Patriarchal Compound : Society of Church History Lovers (in Russian).
13. Шкаровский 2010 = Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке // Православная церковь в Восточной Европе. ХХ век. Киев : Дух i Лгтера, 2010. С. 341-400.
Shkarovsky M. V. (2010). "Russian Orthodox Church in the twentieth century", in Orthodox Church in Eastern Europe. XX century. Kyiv : Spirit i Litera, pp. 341-400 (in Russian).
14. Шлихта = Шлихта Н. «От традиции к современности»: православная обрядность и праздники в условиях антирелигиозной борьбы (на материалах УССР, 1950-е-1960-е гг.) // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. № 3-4 (30). С. 380-407.
Shlikhta N. (2012). " 'From tradition to modernity': Orthodox rituals and holidays in the conditions of anti-religious struggle (based on materials from the Ukrainian SSR, 1950-1960)". State, religion, church in Russia and abroad, n. 3-4 (30), pp. 380-407 (in Russian).
15. Шуньгина = Шуньгина Е. Возвращение Церкви культовых зданий в Ленинградской епархии в послевоенное десятилетие: анализ прошений верующих // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2012. №3-4 (30). С. 204-231.
Shungina E. (2012). "Return of the Church of religious buildings in the Leningrad diocese in the post-war decade: analysis of petitions of believers". State, religion, church in Russia and abroad, n. 3-4 (30), pp. 204-231 (in Russian).
16. Struve = Struve N. A. (1963). Les Chrétiens en U.R.S.S. Paris : Éd. du Seuil.
Информация об авторе
В. В. Черкасов, канд. ист. наук, доцент, Свято-Филаретовский институт, Государственный социально-гуманитарный университет.
Information about the author
V. V. Cherkasov, Cand. Sci (History), Associate Professor, St. Philaret's Institute, State University of Humanities and Social Studies.
Поступила в редакцию / Received 01.03.2024 Поступила после рецензирования / Revised 10.06.2024 Принята к публикации / Accepted 13.06.2024
