CC BY
102
ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ КУЛЬТУРЫ
Никола Руссо
НИГИЛИЗМ ЛОГОСА. «ИСТИННО ЛОЖНОЕ» В «СОФИСТЕ» ПЛАТОНА*
Такие влиятельные мыслители, как Ницше и Хайдеггер, глубоко понимавшие творчество Платона, считали само его имя олицетворением связи метафизики с нигилизмом. Оба они придерживались той точки зрения, что Платон как основатель метафизики был первым нигилистом, поскольку «Метафизика как метафизика и есть подлинный нигилизм. Сущность нигилизма исторически есть именно как метафизика: метафизика Платона не менее нигилистична, чем метафизика Ницше, с той лишь разницей, что в первой эта сущность остается сокрытой, тогда как во второй она полностью проявляется»1.
Утверждая это, Хайдеггер повторяет шаг Ницше, а именно - относит к Платону начало той истории нигилизма, конец которой, как казалось обоим, они, пусть каждый в своем особом смысле, уполномочены объявить: Ницше - в «Истории того, как “истинный мир” стал басней»2, Хайдеггер - в «Истории забвения бытия»3. Но каков смысл и теоретическое значение этой, столь диссонирующей, на первый взгляд, ассоциации Платона и нигилизма?
Действительно, с одной стороны, эти интерпретации, несомненно, породили набор вульгарных толкований, по большей части антиплатонических, тривиализирующих, поскольку не опираются ни на достойное знание платонического стиля, ни тем более на то спекулятивное напряжение, которое толкало Ницше и Хайдеггера к прочтениям, пусть спорным, но все же важным для их теоретического проекта и порой дарующим озарения. Однако, с другой стороны, именно благодаря существованию такого рода интереса, в последней фазе современности так же, как и во всех наиболее значимых для истории философии фазах, творчество Платона смогло найти актуальное звучание и сохранило принципиальное значение: вне зависимости от своих собственных устремлений, Ницше и Хайдеггер высветили, по сути, то, что Платон до сих пор является живым и не-обходимым собеседником для философского мышления, что его творчество способно отвечать на всегда новые вопросы и что, будучи по-разному освещено, оно являет всегда неожиданные грани и может давать ценные указания.
* Материалы представленной статьи были использованы в книге Н.Руссо «Вещь и сущее» (Russo N. La cosa e l'ente. Napoli. 2013).
1 Хайдеггер М. Ницше. В 2 т. Т. 2. СПб., 2006-2007. С. 151. (Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, подстрочные примечания переводчика. Здесь и далее курсив Н.Руссо.)
2 Глава «Как “истинный мир” наконец стал басней» в из книги Ницше Ф. «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» (Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 2. Пер. Н.Н.Полилова. М., 1996. С. 572).
3 Ср.: «Забвение бытия есть забвение различия бытия и сущего» (Хайдеггер М. Изречение Анаксимандра / Пер. Т.В.Васильевой //Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М., 1991. С. 62).
Итак, ставя указанный вопрос и требуя в высшей степени внимательного подхода к тексту, последующие краткие рассуждения не имеют свой целью ни «защитить» Платона от обвинения в нигилизме - даже если допустить (а допустив, немедленно отвергнуть такое допущение), что об обвинении вообще может идти речь, - ни исправить те вульгарные толкования, несостоятельность которых уже неоднократно была продемонстрирована. Наоборот, возвращение к платоновскому тексту отвечает теоретическим требованиям, требованиям, вызванным собственно осмыслением вопроса о нигилизме. Вопроса, который сущностным образом рождается из проблемы истины, имеющей определяющее значение для Ницше, как и для Платона, и который развивается в последовательной манере в онтологию, поскольку место истины есть именно онтологическая связь, единство Хоуод и ov, осознанное с самых первых начал греческой философии4, то парменидово уравнение, относительно которого Платон никогда не устает задаваться вопросом и которое на центральных страницах «Софиста» рассматривается как раз в отсылке к истинному и ложному, к сущему и к не сущему. Именно на этих страницах он показывает очень ясное осознание того, что было теоретически осуществлено и что было на кону, - настолько, что не является необоснованным подозрение, что, по крайней мере, для него «сущность нигилизма» вовсе не была «скрыта». И именно с помощью краткого чтения некоторых отрывков этого акробатического - в греческом смысле5 - диалога, мы попробуем выяснить сущность «платоновского нигилизма».
В хайдеггеровском решении вынести на поля «Бытия и времени» известный отрывок из «Софиста» нет, исходя из сказанного, ничего неожиданного. Однако тем способом, которым он составляет и переводит его, Хайдеггер подчиняет текст своим целям, меняя его проблемную установку с вопроша-ния об на отсутствующее там вопрошание о бытии:
S'qXov yap юд "b^sig цеу таота (л лоте PouXsaBs апм-atvstv опотау ov фВвуупоВе) лаАш угугюакете, ^s<g 5e np о то В цеу фоцеВа, vov 5’ °лор^кацеу...
«Ясно, в самом деле, что эти вещи (то, что хотите обозначить, когда произносите слово «существующее») - вы их знаете уже давно, мы же, наоборот, сперва думали, что знаем их, но теперь впали в сомнение»
Платон «Софист», 244 а5-86
Текст, который Хайдеггер ставит в скобки, чтобы объяснить, о каком объекте идет речь, в оригинале предшествует процитированному отрывку и не есть то, на что этот отрывок ссылается. В переводе же Хайдеггера, напротив, обе части неразрывно слиты: «Ясно, в самом деле, что вы давно знакомы с тем,
4 См.: РуссоН. Теоретическое мышление: от его греческих корней, между онтологией, метафизикой и нигилизмом. М., 2012. Лекции 15-19.
5 Акробат - от древнегреч. акроРат^д - «ходящий на цыпочках», в свою очередь - от акроу -вершина, пик и Ратг|д - ходящий, от Раш» - хожу. То есть в данном случае речь идет о диалоге, поднимающемся и ходящем по вершинам.
6 Здесь и ниже автор статьи указывает на то, что отрывок из «Софиста», который цитирует Хайдеггер, на самом деле изменен им и не полностью соответствует изначальному тексту диалога.
В древнегреческом оригинале данный отрывок выглядит следующим образом: snsiS'q toIvuv 'лцегд 'qnop'qra^sv, аота ецфа^ете 1кауюд, т1 поте PouXsaBs
an^alvsiv опотау фB8yyqaBs. S^Xov yap юд -o^sig цеу таота паХа1 ylyvюaкsтs, ^sig Se про тоо цеу фо^Ва, vov 5’ °nop^ra^sv.
В русском переводе С.А.Ананьина:
«Так как мы теперь в затруднении, то скажите нам четко, что вы желаете обозначить, когда произносите "бытие ”. Ясно ведь, что вы давно это знаете, мы же думали, что знаем, а теперь вот затрудняемся».
что подразумеваете [meint]1, когда используете выражение существующее; и мы когда-то верили, что, без сомнения, понимаем это [verstehen], но теперь впали в замешательство»8. Однако под «этими вещами», о которых здесь говорит Чужеземец из Элеи, таита, подразумевается вовсе не «существующее», а учение натурфилософов о противоположностях как первых началах, учение, которое ему кажется непостижимым или, точнее, непоследовательным, поскольку выдвигает два различных первоначальных сущих, не проясняя, каким образом оба есть существующие - и в этом смысле есть одно и то же, и при этом различные - и, следовательно, одно не есть другое. Отсюда должно следовать, что есть три начала: две противоположности плюс сущее (если вообще можно помыслить такую триаду), или же есть единое, само сущее, в котором два начала объединяются и от которого отделяются. В связи с этим он спрашивает натурфилософов: «но что вы хотите обозначить, когда говорите существующее?», относя это слово к обоим первым противоположностям9.
В этой апории показывается одна из фундаментальных черт «сущего»: сказывание его с необходимостью о любой вещи, в том числе о противоположностях, то есть о взаимно не существующих, следовательно и о не-сущем. Именно потому, что оно говорится обо всем, именно потому, что оно есть раньше и превыше любой дистинкции, оно говорится также и о своем отрицании, то есть утверждает также свое отрицание: в этом сущность апории, с которой имеет здесь дело Платон. И в самом деле, акцентируемый Хайдеггером вопрос о том, что обозначают, говоря «существующее», поставлен в «Софисте» как предварительный для того, чтобы разрешить апорию не-существующего, несущего: лишь несколькими строками ранее Чужеземец выразил соображение, совершенно аналогичное тому, что звучит в цитате, приведенной Хайдеггером, но не по отношению к ov [сущему], а, напротив, к цл ov [не-сущему], и тем самым связал два вопроса. Кратко и вперемешку цитируя некоторые тезисы натурфилософов - «когда кто-то из них заявляет, говоря, что существуют, или стали существовать, или становятся многие или единое, или два...», - он приходит к восклицанию: «Но ради богов, Теэтет, в связи со всем этим, понимаешь (owitfc) ли ты каждый раз что-либо из того, о чем они говорят? Что касается меня, то, действительно, когда я был молод, и когда кто-то говорил то, что теперь ставит нас в тупик - не существующее - я думал, что точно понимаю его. Теперь же, ты видишь, в каком затруднении касательно этого мы находимся <...> И, пожалуй, хотя и испытывая в душе, и в не меньшей
7 В квадратных скобках в тексте здесь и далее примечания автора.
8 Ср. в русском переводе В.В.Бибихина: «Ибо очевидно ведь вам-то давно знакомо то, что вы собственно имеете в виду, употребляя выражение "сущее ”, а мы верили правда когда-то, что понимаем это, но теперь пришли в замешательство» (Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1991. С. 1). Автор пользуется итальянским изданием: HeideggerM. Essere e Tempo / Тг. it. di P.Chiodi, Longanesi. Milano, 1916. Р. 14.
Полностью перевод скомпонованного отрывка «Софиста», который дает Хайдеггер в указанном сочинении, выглядит следующим образом: «Denn offenbar seid ihr doch schon lange mit dem vertraut, was ihr eigentlich meint, wenn ihr den Ausdruck seiend gebraucht, wir jedoch glaubten es einst zwar zu verstehen, jetzt aber sind wir in Verlegenheit gekommen».
9 Платон. Софист. 243d9-244a2. Для перевода ov я использую как термин «сущее», так и термин «существующее», в зависимости от преобладания, в различных контекстах, валентности имени существительного или глагола. Но никогда не использую термин «бытие» (примеч. автора).
Перевод отрывков диалогов Платона выполнен с учетом интерпретационных намерений автора статьи; там, где это представляется целесообразным, он продублирован в примечаниях классическими русскими переводами С.С.Аверинцева, С.А.Ананьина, Т.Н.Васильевой и А.Н.Егунова.
степени, то же самое ощущение и касательно сущего, по отношению к нему мы говорим, что видим открытую дорогу и полностью понимаем то, что говорит кто бы то ни было, когда его произносит, тогда как относительно не существующего - не понимаем, несмотря на то, что пребываем в одинаковом состоянии относительно обоих» (Платон «Софист», 243 b3-c6/°.
Именно от этой констатации, от этого паВод11 души далее отталкивается исследование о сущем, от признания, что апория не существующего есть апория сущего и что эта единая апория является решающей для познания бытия и становления вещей: «говоря, что существуют, или стали существовать, или становятся...». Вопрос, таким образом, не абстрактно о бытии, но о затруднении, в котором мы находимся, говоря вещи, затруднении, которое рождается из того факта, что, именно говоря, что они есть или становятся, мы с неизбежностью их отрицаем, и наоборот. Затруднение, которым пользуется софистический дискурс, одинаково всегда истинный и, таким образом, по сути, всегда пустой. И именно против этого Платон применяет инверсию перспективы, насколько простую, настолько и гениальную, понимая, что твердое знание вещей, епшт^цп, требует не подтверждения возможности истинного, но подтверждения возможности ложного.
Это проблемное ядро, однако, коренным образом трансформируется в изложении Хайдеггера: концептуальный космос, сотканный из терминов фВвууоцш (произносить, артикулировать в звуке), anMOvsiv (обозначать, указывать), ouvvnM-i (слышать, понимать), уг^ша^у (познавать, замечать), заменяется на космос, соединенный парой meinen (подразумевать: хотеть сказать) и verstehen (понимать: постигать смысл). Отсюда - соскальзывание от вопроса об ov и цл ov, понятого и поставленного вместе с вопросом об истинном и ложном Хоуод’е, от эпистемического вопроса, к герменевтическому вопросу о бытии и о «смысле бытия», который был чужд намерениям Платона.
С этой точки зрения более близки к первоначальному контексту размышления молодого Ницше в его лекциях о Платоне, где он с ясностью устанавливает генетический primum12 теории идей в проблеме епют^ЦП, пусть даже, там прежде всего речь идет о проблеме этического порядка: «Как 5о£д13 относится к епшт^ЦП, так эмпирический мир становления должен относиться к миру бытия. Существование епшт^ЦП демонстрирует мир бытия». Вопрос, который потом получит свою кульминацию в «вопроша-нии: как возможна ошибка?»14, что, как раз, является проблемой, олицетворяемой софистом, художником лжи, тем, кто прячется за парменидовой ширмой несказуемости ложного.
Впрочем, если Хайдеггер склонен к герменевтическому, а не эпистеми-ческому прочтению онтологии Платона, то Ницше, по-видимому, слишком привержен своей моральной интерпретации, преувеличивая «отвращение»
10 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «...ради богов, Теэтет, понимаешь ли ты всякий раз, что они говорят? Я, когда был помоложе, думал, что понимаю ясно, когда кто-либо говорил о том, что в настоящее время приводит нас в недоумение, именно о небытии. Теперь же ты видишь, в каком мы находимся по отношению к нему затруднении... Пожалуй, мы испытываем такое же точно состояние души и по отношению к бытию, хотя утверждаем, что ясно понимаем, когда кто-либо о нем говорит, что же касается небытия (ватероу), то не понимаем; между тем мы в одинаковом положении по отношению как к тому, так и к другому».
11 (древнегреч.) страсть, страдание, возбуждение, буквально - пафос.
12 (лат.) начало, принцип, первоначало.
13 (древнегреч.) мнение.
14 NietzscheF. Plato amicus sed, a cura di P. Di Giovanni, Bollati Boringhieri. Torino, 1991. Р. 80s., 103 (примеч. автора).
Платона «к чувственному постижению» и выводя из этого характерную тенденцию к деградации самих чувственно-постигаемых вещей, между тем, как, возможно, не было более сознательной попытки, чем попытка Платона, дать сущность и сказуемость чувственно-постигаемым вещам, которые радикальное гераклитеанство запрещало даже называть, сказуемость надежную, если не полностью истинную, и вырванную из-под логопоэтического произвола тех, - на них он указывает как раз в «Софисте» - кто выставляет себя в качестве знающих все, а на деле не владеет даже искусством верной имитации модели, искусством Guццsтp^аv15 (Платон
«Софист», 235 е7). В целом, на кону - ^оуод, который был бы способен быть как минимум соразмерным с вещами, который в вещах, а не в своей собственной воле имел бы свою меру, который, следовательно, не в убедительности и очаровании, а в некой форме истины обладал бы единственным критерием для познания и теории.
Спасти феномены16 от «антилогики»17 софистов (Платон «Софист», 225 Ь11), способных противопоставить речь любой речи и потому «знающих все» (Платон «Софист», 233 с5), но лишь в негативном смысле - означает, напротив, сущностно говорить о них тем способом, при котором нам может противоречить то, что вещи нам показывают, а не просто речь, всегда обреченная становиться простым инструментом спора. Даже по отношению к s^кюg ^оуо^18 в целом мерой истины остаются именно вещи, а не просто слова. Чужеземец здесь высказывается исчерпывающе ясно: упоминая мнимую мудрость тех, кто создает речи обо всем и очаровывает молодых, пока далеких от истины конкретных вещей (т^ лpayцaxюv гл^ a^n0s^ag), «заставляя верить, что говорят истину» (аА.пб'П богаТу ^8yso0al: мнимая истина здесь противопоставлена подлинной ложности), он утверждает, что их «идолы, состоящие лишь из слов» ^г5юАя ^sy6цsva л^р! лavтюv), обречены разбиться когда столкнутся с опытом вещей19. Выражение, которое он использует, особенно показательно, поскольку очевидно, что здесь гово-
15 (древнегреч.) искусством истинной симметрии, истинной соразмерности.
16 То есть спасти чувственно-постигаемые вещи, о которых шла речь выше и которые в качестве таковых, являющихся нам, есть феномены, явления. Ср.:
«Платон потом делает следующий шаг, приравнивая фап«та1/являться к a^a0avsa0a1/ ощущать».
Руссо Н. Теоретическое мышление: от его греческих корней, между онтологией, метафизикой и нигилизмом. Лекция 16. С. 161-162.
17 В переводе С.А.Ананьина - «искусство прекословия».
18 (древнегреч.) правдоподобная речь. См. также: Руссо Н. Теоретическое мышление: от его греческих корней, между онтологией, метафизикой и нигилизмом. Лекция 25, где данное понятие анализируется на примере диалога Платона «Тимей» и признается «разновидностью среднего пути» между a^0sш (истиной) и 56^а (мнением).
19 Ср. в переводе С.А.Ананьина:
«Чужеземец. Что же теперь? Не считать ли нам, что и по отношению к речам существует какое-то подобное искусство, с помощью которого можно обольщать молодых людей и тех, кто стоит вдали от истинной сущности вещей, речами, действующими на слух, показывая словесные призраки всего существующего? Так и достигается то, что произносимое принимают за истину, а говорящего - за мудрейшего из всех и во всем. Теэтет. Да почему и не быть какому-либо подобному искусству?
Чужеземец. Не бывает ли, дорогой Теэтет, необходимым для многих из слушателей, когда по прошествии достаточного времени и достижении зрелого возраста они приходят в столкновение с действительностью и становятся вынужденными под ее воздействием ясно постигнуть существующее, изменить приобретенные раньше мнения, так что великое оказывается малым, легкое - трудным и все ложные представления, образованные при помощи речей, всячески опровергаются действительными делами?».
рится не о созерцании идей, но об опыте мира: «то<д тs ойт лроотот^тад £yyu0sv ка1 5га ла0nм-атюv avаyкаZоц8vо'ug ёгаруюд ефатс^а0а1 т^ бvтюv: когда сталкиваются вблизи с вещами и оказываются вынуждены через претерпевание оставаться в ясном контакте с вещами, которые есть» (Платон «Софист», 234 с1 и далее).
Ясный, четкий контакт, который происходит от возможности столкнуться с миром, от столкновения, которое ниспровергает наши мнения и логические призраки, так что нам кажутся малейшими те вещи, которые мы когда-то считали большими, и трудными - те, что мы считали легкими (Платон «Софист», 234 е1 и далее): то, чего требует такая возможность и что, соответственно, будет введено в критике софистики, не есть способность познавать истинное, которую сами софисты признают и, более того, присваивают себе, но способность отдавать отчет в ложном, давать твердое основание ysu5'пg А,6уод20, чтобы быть в состоянии отличить его четким и недвусмысленным способом от истинного Аюуод’а, основание, которое само по себе должно иметь онтологическую природу, укорененную в вещах, с тем, чтобы ложное, которое обнаруживается таким образом, было бы истинно ложным: то ^'55од б\ашд 6v ^^од21.
И это проблема, вокруг которой вращается весь «Софист» и которая делает необходимым решительное столкновение с апорией не-сущего. Действительно, так же, как, в первом приближении, истинное есть А,6уод, который говорит сущее, ложное должно быть Алуод’ом, который говорит ничто. Но такая возможность говорения ничто была радикально исключена Парменидом, в этом содержание его запрета, который, следовательно, должен быть нейтрализован.
Но ставя перед собой подобную задачу, Платон прекрасно понимает, что, на деле, А,6уод никогда не произносит конкретную вещь, что в его говорении с самого начала реализована разница между вещью и сущим, что та бvтa, о котором А,6уод говорит т^У 0'ba^аv, вовсе не есть та лрауцата и еще менее та фагг6^а22, потому что «прочность сущности» ^0аютпд т^д о"ЬЫад), посредством которой уже в «Кратиле» (386 а4) он искал путь к правильности имен и, таким образом, Аюуод’а, всегда коренится вовне вещи, которая оказывается, тем самым, несовершенной по отношению к своей собственной сущности и в итоге не собственно существующей. В целом, Платон прекрасно знал, что как раз, когда пытаешься обеспечить сказуемость, верную вещам и,
20 (древнегреч.) ложная речь, ложный логос.
21 Платон. Софист. 266е1. Рассуждение в «Государстве» (382а4 и далее) об а^пбюд ^-о5од как "л ег уиХП пер1 та бгта, хотя и выполняет в данном случае иную аргументационную функцию, аналогично рассуждению в «Софисте», 263d6-264b4 (примеч. автора).
Ср. указанный отрывок из «Государства» в русском переводе А.Н.Егунова:
- Ты думаешь, я высказываю что-то особенное? Я говорю только, что вводить свою душу в обман относительно действительности, оставлять ее в заблуждении и самому быть невежественным и проникнутым ложью - это ни для кого не приемлемо: здесь всем крайне ненавистна ложь.
- И весьма даже.
- Так вот то, о чем я только что сказал, можно с полным правом назвать подлинной ложью: это укоренившееся в душе невежество, свойственное человеку, введенному в заблуждение (Платон. Государство. 382Ь).
И часть указанного отрывка из «Софиста» в переводе С.А.Ананьина:
«Таким образом, если речь бывает истинной и ложной и среди этого мышление явилось нам как беседа души с самою собой, мнение же - как завершение мышления, а то, что мы выражаем словом "представляется ", - как смешение ощущения и мнения, то необходимо, чтобы и из всего этого как родственного речи кое-что также иногда было ложным» (Платон «Софист», 264 Ь).
22 То есть «сущее (та бгта), о котором Х6уод говорит сущность (тЛ' о-атаг), вовсе не есть конкретность (та прау^ата), и еще менее - явленность (та фаlv6^svа)».
таким образом, надежную для публичной речи, «сами вещи» рискуют оказаться растворенными Аюуод’ом и упразднены. И не из-за какого-либо теоретического произвола, но исходя из самой природы и конституции Аюуод’а, исходя из онтологической связи, из единства ^6уод и бv.
И этому упразднению, этому нигилизму Аюуод’а, самыми дерзкими интерпретаторами которого были софисты, но последствия которого только Платон полностью осознавал, он, хотя и признавая его сущностно связанным со своим собственным учением, пытался сопротивляться, никогда не прекращая искать самый прямой путь для контакта между Аюуод’ом и вещами: отсюда берет начало фундаментальная для него проблема, проблема ц80s£,lg, проблема коггома, проблема коммуникации между vоnта и агобпта23. Таким образом, хотя и верно, что в создании теории идей Платон увековечил эту разницу между вещью и сущим и что, в зародыше, в грандиозности его теоретических нововведений он передал ее последующей традиции в качестве основания метафизики; и хотя в связи с этим он может быть признан первым нигилистом, тем не менее смелость и ясность, с которыми вплоть до последних моментов своего теоретического пути он пытался обезвредить взрывной заряд Хоуод’а, свидетельствуют, что он, поистине, был также и первым противником нигилизма, в любом случае -первым, кто распознал эту проблему в её полноте и всеобщности.
Указание на это мы находим, как раз определяя сферу рассуждения в «Софисте»: в нем Платон нацеливается не только на технику ^6уо124, но смотрит на весь комплекс философского знания, включая то, которое Аристотель назовет фио1кп елшт^цп. Действительно, определяя искусство софистов как антилогическую технику, Чужеземец так перечисляет сферы, о которых софист ведет речь и о которых противоречит: «Относительно вещей божественных, которые не видимы для большинства», относительно «того, что видимо на земле и на небе», «относительно порождения и сущности всех вещей», а также «относительно законов и всей политики» и «обо всех и каждом из искусств»: «ла^та лavтюv аато! аофютатог самыми знающими обо всём этом являются софисты» (Платон «Софист», 232 Ь5 - 233 Ь3).
Среди различных космосов рассуждения, приведённых на этих страницах, есть один, который обладает особым значением, прежде всего потому, что является объектом тех «частных бесед», диалектических бесед, которые составляют собственно философский ^6уод, но ещё более потому, что заключает в себе все остальные космосы: это сфера y8vsolg и ойЫа, которая также является сферой, относительно которой ведется ylyavтоцa%^a25. В «Тимее»
23 (древнегреч.) ^єбє^ід - причастность, причастие, причащение, приобщение, участие (см. «Государство», 476 d); кош»\їа - общение (см. «Софист» 254Ь-с; «Государство», 476а), vonтa - мыслимое, умопостигаемое; аіабпта - ощущаемое.
24 (древнегреч.) множественное число от Хоуод. То есть в данном случае - речей, рассуждений.
25 Сфера становления (у^єаід) и сущности (оота), которая также есть сфера, относительно которой ведётся гигантомахия (уг^то^а%1а).
Гигантомахия - битва гигантов, в древнегреческой мифологии имеет отношение к восстанию титанов против олимпийских богов.
Ср. в русском переводе С.А.Ананьина:
«У них, кажется, происходит нечто вроде борьбы гигантов из-за спора друг с другом о бытии» (Платон «Софист», 246а).
Ср. также начало первой главы Введения «Бытия и времени» Мартина Хайдеггера (идущее сразу после вступления, содержащего цитированный выше отрывок из «Софиста») в русском переводе В.В.Бибихина:
«Названный вопрос пришел сегодня в забвение, хотя наше время числит за собой как прогресс, что оно снова положительно относится к "метафизике”. Люди все равно считают себя избавленными от усилий снова разжигаемой уіуаутоца/іа пері тцд ova^ag» (ХайдеггерМ. Бытие и время. М., 1997. С. 2).
первое различение, лрютоv 5lаlрsт8оv, производится именно между и то бv as^, тем, что есть всегда существующее, и и то ylyv6цsvоv as^, тем, что есть всегда становящееся, следовательно, между ойЫа и y8vsolg, которые являются элементарными и фундаментальными способами, которыми даны все вещи, которые существуют (Платон «Тимей», 27 d526). Это и есть принципиальная связь и объемлющая сфера Аюуод’а, та сфера, которая должна быть спасена от софиста и, в пределах возможного, открыта елют^цп. Спасение, как сказано, происходит, отталкиваясь не от Аюуод’а, но от сущего, и выстраивается, здесь, как и в других местах у Платона, именно как основание y8vsolg - собственно, объекта исследования натурфилософов - в ойотя: ало ysv8asюg 8л’aA^0slav тs ка! о'ba^аv27.
Очертив сферу таким образом, Платон собирает принципиальные для этого вопроса термины в одном-единственном утверждении: «5о£,aaтlK'пv ара тгга лsрi лavтюv ёлшт'пцnv о аофштпд аМ/ оак aA^0slаv ехо' avал8фаvтаl: таким образом, софист предстал для нас обладателем некой мнимой науки обо всех вещах, но не обладателем истины». Науки, которая, следовательно, содержит и устанавливает в качестве истинных свои утверждения относительно всей множественности та auцлаvта, но которая, на деле, есть лишь логическое искусство сказывания сказок и создания идолов, ла15ш, детский лепет, как говорит здесь Платон, очевидно, иронически обрывая слово лal5s^a, и мастером которого хочет быть софист28. Свойственная софисту yоnтs^a, чародейство, есть также то, относительно чего Чужеземец вводит различие между s^к6va и ф^тас^а29 (Платон «Софист», 236 а9, Ь8), и именно с появлением этой ф^тас^а, видимости, лишенной содержания и асимметричной по отношению к миру, и все же обладающей собственной убедительной очевидностью, собственной способностью казаться истинной, мы подходим к принципиальной проблеме.
26 Ср.: «Итак, по моему мнению, именно это следует различать прежде всего (лрютсл'
Sшlpєтєоv).• что есть то, что всегда есть (ті то ^ аєЦ, не имея, следовательно, рождения (yєvєalv 5е оок є/т'), и что есть то, что всегда становится (каі ті то ylyv6^єvоv аєЦ,
без того, чтобы когда-либо быть (^ 5є ообєлотє)» (Платон. Тимей. 27d-28а). Цит. по: Руссо Н. Теоретическое мышление: от его греческих корней, между онтологией, метафизикой и нигилизмом. Лекция 24. С. 234.
Ср. в русском переводе С.С.Аверинцева: «Представляется мне, что для начала должно разграничить вот какие две вещи: что есть вечное, не имеющее возникновения бытие и что есть вечно возникающее, но никогда не сущее».
27 Платон. Государство. 525с. Ср.: Софист. 246a-249d4: Платон уточняет и корректирует восприятие своей теории идей, цитируя типичные для неё формулы в описании позиции «идеалистов», которую, однако, оспаривает, поскольку у^єаід и оота не являются альтернативами, yєvєalv аvт’ оотад (246с2), а, наоборот, двумя измерениями сущего, его полярностью (прим. автора).
Ср. указанный отрывок из «Государства» в русском переводе А.Н.Егунова: «...обращение от становления к истинному бытию» (Платон. Государство. 525с).
Указанный в примечании отрывок из «Софиста» в русском переводе С.А.Ананьина: «...не бытием, а чем-то подвижным, становлением» (Платон. Софист. 246а).
28 Платон. Софист. 233с10-234а10. Об антилогике как паїбіа см. также Платон «Государство» (539а1. (примеч. автора)).
Ср. в русском переводе А.Н.Егунова: «Разве не будет одной из постоянных мер предосторожности не допускать, чтобы вкус к рассуждениям появлялся смолоду? Я думаю, от тебя не укрылось, что подростки, едва вкусив от таких рассуждений, злоупотребляют ими ради забавы, увлекаясь противоречиями и подражая тем, кто их опровергает, да и сами берутся опровергать других, испытывая удовольствие от того, что своими доводами они, словно щенки, разрывают на части всех, кто им подвернется» (Платон. Государство. 539Ь).
29 В русском переводе С.А.Ананьина данные термины переданы соответственно как подобие и призрак.
Эту проблему Платон формулирует таким образом, чтобы стало очевидно: то, о чем здесь идет речь, есть также познание мира чувственного; переводя собственно онтологическую связь в план фаггбцєуа, по сути, Чужеземец ставит фундаментальный вопрос в форме корреляции между двумя вопро-шаниями, одним - в плане бv, другим - в плане Хоуод’а: «Поистине, мы находимся посреди размышления, во всём и по всему затруднительного. Действительно, это являться и это казаться, но не быть, и, с другой стороны, говорить некие вещи, но не истинные - всё это всегда исполнено трудности, это было и есть апория. Действительно, каким необходимо образом говорить, что говорить или мнить ложные вещи - реально возможно, и, произнося это, не впасть в противоречие в терминах - есть вопрос весьма затруднительный»30 (Платон «Софист», 236 ^0 и далее).
Речь идет о проблеме «истинно ложного», проблеме стаутюХоуІа31, проблеме, явным образом помещенной в сферу говорения, произношения -ф0єy£,aцєvоv, в сферу вопроса как можно говорить, в сферу вопроса как необходимо говорить: блюд є^л6vш хрЛ. Таким образом, это проблема логическая, которая, впрочем, не может быть решена, если не станет онтологической. Апория Хєуєіу аХ^0л 8е цЛ - говорить, но при этом не истинно, - на деле неотделима от проблемы фаггєа0аі є^аі 5є цЛ - являться, но не быть, - с которой вопрос о ложном оказывается поставлен на фундамент вопроса о необоснованной явленности.
Из такой корреляции оказывается также очевидным, что и по отношению к фап'бцєуа, так же, как и по отношению к бvтa вообще, то ує'бЗод предполагает то цЛ бv, предполагает говорение того, что не существует, или, как здесь говорится, утверждение той єvavтюХоy^a, которая осмелилась - вновь соответствие между логическим и онтологическим планами - 0ло0єо0аі то цЛ бv єггаї: предположить, что не сущее существует. Действительно, как здесь говорится, никаким иным способом то ує'бЗод не может прийти к бытию (Платон «Софист», 237 а и далее). Ложное существует в Хоуод’е, который осмеливается гипотезировать, - но в греческом смысле «положить прежде остального», предположить - что не существующее существует.
Этот отрывок принципиален: ложное не есть просто высказывание не сущего, но всегда также утверждение, что не существующее существует, и это происходит потому, что Хбуод, произнося каждую вещь, говорит существующее, даже когда говорит ничто. Следовательно, чтобы ложное было возможным, более того, чтобы можно было сказать, что определенный Хбуод - истинно ложен - что, по сути, есть также проблема, относительно которой Платон полемизировал с Протагором - необходимо прежде всего сказать, как возможно не просто заявить не сущее, но заявить, что не сущее есть существующее, и не впасть в чистое противоречие, которое разрушает речь. Таким образом, проблема находится в 6v то цЛ бv, поскольку, конечно, не может находиться в цЛ бv самом по себе, которое давало бы себе возможность своего бытия: в этом, по сути, Платон остается верен Пармениду32, запрет которого в этом месте как раз цитирует:
30 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «В действительности, мой друг, мы стоим перед безусловно трудным вопросом. Ведь являться и казаться и вместе с тем не быть, а также говорить что-либо, что не было бы истиной, - все это и в прежнее время вызвало много недоумений, и теперь тоже. В самом деле, каким образом утверждающий, что вполне возможно говорить или думать ложное, высказав это, не впадает в противоречие, постигнуть, дорогой Теэтет, во всех отношениях трудно!» (Платон. Софист. 236d).
31 (древнегреч.) - противоречие. Здесь и далее в этом абзаце приводятся термины из цитированного выше в тексте отрывка из «Софиста» (236d-e).
32 См. также Платон. Софист. 258e5 и далее (примеч. автора).
«сказано, никогда то не будет допущено, чтобы вещи, которых нет, были, - sivai цц sovrn
и ты в своем поиске от этой дороги мышленье сдержи»33.
Чтобы выйти из этого магического круга, чтобы придать смысл тому шагу, что осмеливается «гипотезировать, что не сущее существует», Платон осуществляет новое углубление рассуждения, в котором прозрачно проявляется его осознание природы связи между А,6уод и ov. Чужеземец, по сути, формулирует вопрос, пытаясь найти его корни в самом Хоуо^’е, «если тот будет надлежаще допрошен»34. Вопрос, который он ставит, - в следующем: «К какой вещи необходимо отнести это имя “не существующее”. Конечно, не к сущему, поскольку само имя как раз это отрицает. Но если не к сущему, то и не к какому-либо чему-то, поскольку “что-то мы всегда говорим о сущем: то тг ел’ ovxi ^syo^sv екаототе”. Каждое что-то Аюуод’а, любая вещь, которую он говорит, таково также речение Парменида, всегда говорится как “нечто” и, следовательно, как “сущее”: если ^оуод не говорит нечто, то он не говорит ничего, ^n^sv - ничто, но нечто - всегда есть “сущее”»35.
Из этого следует, что Аюуод, который говорит ничто, вообще не говорит, - ойЗе ^sysiv - как и хотел Парменид. И однако, замечает Чужеземец, парменидов запрет сам страдает фундаментальным противоречием: говоря, что не могут называться «существующими не сущие», он говорит именно не сущее, и говорит его, с необходимостью - по причине той самой конституции ^оуод’а, как некое сущее: «ev ашо егрпка: то ц"л ov уар фпм*: я сказал о нем как о едином: говорю же я не сущее» (Платон «Софист», 237 е4 - 238 e3).
Таким образом Парменидов запрет оказывается преодолен и в то же самое время подтвержден: Аюуод говорит сущее, не может не говорить сущее; даже когда говорит «не сущее», он все еще говорит сущее, бытие не сущего и не бытие сущего - их переплетение не распутываемо: nsn^8%0ai ou^n^OKnv то ц"л ov тю бvт1» (Платон «Софист», 240 cl).
Проблема заключается в том, как правильно объяснить этот атолт'36 таким образом, чтобы ложное было положено как таковое и отделено от истинного: 6p0o^oy^а ц"л ov, правильный способ говорить его как ёxspov, как иное, как не идентичное. После длительного excursus31, в котором выясняется собственно т^ 0ат8рои фоогу38 (Платон «Софист», 258 d7), Платон рассуждает о форме Хоуо^’а, о речи, которая о чем-то говорит что-то, употребляя как минимум два слова, существительное и глагол, каждое из которых является
33 Платон здесь цитирует ту часть сочинения Парменида, которая сейчас обозначается как фрагмент 1.1.
34 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «Итак, Парменид свидетельствует об этом, и, что важнее всего, само упомянутое утверждение при надлежащем исследовании его раскрыло бы то же. Рассмотрим, следовательно, именно этот вопрос, если ты не возражаешь» (Платон. Софист. 231b).
35 Платон. Софист. 231b2-e2. См. также «Государство» (418, Ь5 и далее (примеч. автора)). Ср. часть указанного отрывка из «Государства» в русском переводе А.Н.Егунова:
- Значит, мнение направлено на небытие? Или небытие нельзя даже мнить? Подумай-ка: разве не относит к какому-либо предмету свои мнения тот, кто их имеет? Или можно иметь мнение, но ничего не мнить?
- Это невозможно. (Платон. Государство. 418b).
36 (древнегреч.) странность, причудливость, буквально - нахождение не конкретного места, внеконтекстность, эксцентричность, абсурдность. См. в русском переводе С.А.Ананьина: «Кажется, небытие с бытием образовали подобного рода сплетение, очень причудливое [атопоу]» (Платон. Софист. 246a).
31 (лат.) экскурс.
38 (древнегреч.) природа иного.
разъяснением сущности, то есть он идентифицирует сущее и способ бытия, лрауца и лра£,1д. Действительно, Х6уод, который о сущем не говорит ничего, не есть истинный ^6уод, поскольку, собственно, не говорит: «оа5е о'bа^аv бvтоg оа5е цп бvтоg: ни сущности существующего, ни сущности не существующего» (Платон «Софист», 262 с4 и далее).
В этом удвоении лежит решение проблемы: Алуод всегда есть ^6уод т^д, Алуод о чем-то, то есть о сущем; и о чем-то он всегда говорит нечто, иное сущее: ни в одной из его частей вообще нет способности просто говорить то, что не есть что-то, у него нет имен для несуществующего. Но к сути его относится способность говорить о чём-то нечто, отличное от того, чем оно является. И именно в утверждении отличающегося, в котором Алуод осуществляется как «полагание истинным», как 56£,а, заключается aлотs^suтnolg39 истинно ложного, б^тюд тs ка! а^п9®д ^6уод ysu5Лg40 (Платон «Софист», 263 Ь2 - 264 Ь7). Оппозиция истинного и ложного есть, следовательно, оппозиция между гомологией и гетерологией: первая есть утверждение идентичности того же в его различных вариациях, вторая - утверждение того, что от него отличается, - ал6-фао1д - что о том же говорит иное, то, чем оно не является.
Это магистральная линия, которой будет следовать также Аристотель в его так называемом «онтологическом определении истины»: ^6уод, который утверждает касательно 6v, что оно существует, есть истинный ^6уод, а тот, что это отрицает - ложный. Здесь мы уже имеем дело не просто с Аюуод’ом, который говорит 6v и не может говорить цЛ бv, как того хочет софист, но с Аюуод’ом, который постулирует некое и, нечто, о чем он говорит и что как таковое уже есть сущее, говорит об этом сущем то, чем оно является, или то, чем оно не является, оказываясь, таким образом, истинным или ложным.
Понятно, однако, что эта возможность утверждения и отрицания Аюуод’ом, возможность фас1д’а и ал6-фаа1д’а (Платон «Софист», 263 е12), дана именно на основе структуры, артикулированной с помощью нечто как «сущего», «этого единого», о котором я говорю, что оно есть и как есть, бт1 еатгг и блюд е^1. Следовательно, прежде всего на основе своей самоидентичности, даже прежде своего отличия от самого по себе иного: тошо есть ка! оак аA^оv41, поскольку уже удвоено в аато ка0’ а0т642, в такое в качестве того же, поскольку уже в себе содержит различие. Только благодаря этому ^6уод может также подтверждать это и говорить то же о том же, говорить то, что ему соответствует и ему подходит. Это есть истинная истина, не истина софиста, способного говорить о любом нечто любую вещь и, следовательно, говорить, что она есть такова, а также и противоположное: против «двуличных речей» софистов истинно истинное говорит сущностно существующее, как Платон неоднократно и в том числе здесь утверждает: то a^n0lv6v бvтюg бv ^8yюv43 (Платон «Софист», 240 Ь3).
39 завершение, осуществление, исполнение.
40 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «... мнение же - как завершение мышления...» (Платон «Софист», 264 a).
41 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «Если, таким образом, о тебе говорится иное как тождественное, несуществующее - как существующее, то совершенно очевидно, что подобное сочетание, возникающее из глаголов и имен, оказывается поистине и на самом деле ложною речью [бутюд тє каї aXn9wg Xoyog уєиб^д]» (Платон. Софист. 263d).
42 В себе самом, себе как таковом. Ср. Платон. Теэтет. 153e: «аото ка0’ а0то: само но себе». Данный отрывок в русском переводе Т.В.Васильевой: «...ничто не существует само по себе как одно...» (Платон. Теэтет. 153e).
43 Ср. в русском переводе С.А.Ананьина: «Не правда ли, истинным ты называешь подлинное бытие?» (Платон. Софист. 240b).
Проблема заключается в том, что это реально-истинно-сущностно существующее, - бгтод бv - очевидно, более не есть вещь, которая, таким образом, оказывается разорванной в самой себе, в своих двух полюсах ^ и бv44, причем именно той цnхav'п45, которая должна была спасти для нее правильную высказываемость. В и еатп'46; о любом и, и именно говоря его ка0’ а0т6, в соответствии с тем, что оно есть и, следовательно, есть по истине, я, в действительности, более не говорю что-то, а говорю его о^Ыа, его сущность, которая есть не в нем, но явно вне его, хо^д, которая есть {58а, которой оно есть лишь подражание и уравнение; оцошца, как очень правильно говорит Платон, учитывая его онтологическую установку, поскольку вещь как подражание есть именно «уравнение» себе самой того, что она не есть здесь как данное единое, или, в действительности, данные многие, но как это сущее как таковое, которого истинный ^6уод, в свою очередь, есть 6цо^оy^a (имя как бцю'го^а47) - мы могли бы сказать, что, таким образом то ёг бpoюv тю бvтl sTval48, но в различии с самим собой, то есть неизбежно как ётsроv. Тем самым отличное от сущего является именно тем единым, что делает его этой конкретной вещью, которая есть здесь, передо мной, этой лрауца, которая, на деле, оказывается - будь то онтологически, будь то эпистемологиче-ски - несовершенной по отношению к тому, чего нет здесь передо мной и что составляет ее истинную сущность.
В целом, это отличие не только по отношению к другим, но прежде всего по отношению к тому, что она есть, расхождение между ее присутствием и неизбежной для нее нехваткой сущности, которая упраздняет вещь в самой себе. И которая тем не менее представляется Платону условием ее познаваемости, сказуемости и, соответственно, истины или приближения к истине говорения. Поэтому, в конечном счете, лишь связь А,6уод-от обеспечивает некую стабильность для двух терминов, поскольку ^6уод без 0v остается болтовней спора, а ov без ^6уод - это вещь, обреченная на лишенность своей стабильности. Платон хочет стянуть этот узел, но делая это, вместе с тем устанавливает недостаточность двух терминов, предоставленных самим себе: когда узел начнет ослабляться, станет очевидным и весь нигилистический потенциал его попытки.
Перевод с итал. яз. Д.Л. Пикуля
44 Ср. «Тимей», 49 d1: «тоото каі оок аХХо: такой и не иной».
Полностью данный отрывок в русском переводе С.С.Аверинцева: «Если, стало быть, ни одно вещество не предстает всякий раз одним и тем же, отважимся ли мы, не испытывая стыда перед самими собой, настойчиво утверждать, что какое-либо из них именно это, а не иное?» (Платон. Тимей. 49d).
45 (древнегреч.) - способ, средство, приспособление, устройство, машина.
46 (древнегреч.) - существующее, сущее.
47 (древнегреч.) - оцоивца - подобие, уравнение; оцоХоуга - согласие, подобие, единообразие, гомология (буквально сходная, равная речь); оцюуи^а - двузначность.
48 (древнегреч.) - единое равно существующему.
