CC BY
51
К.В. Краснослободцев
«НЕЗАМЕЧЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ» РОССИЙСКИХ ХУДОЖНИКОВ-ЭМИГРАНТОВ ВО ФРАНЦИИ И ФЕДОРОВСКИЙ КОМИТЕТ (1920-е - 1930-е годы)*
K.V. Krasnoslobodtsev
The "Unnoticed Generation" of Russian Emigrant Artists in France and the Fedorov Committee (1920s - 1930s)
Российская послереволюционная эмиграция была довольно молодой. Современные исследователи отмечают, что «русские беженцы были в своей массе лишь немного старше всего иностранного населения Франции, средний возраст которого составлял 30,5 года»1. Если люди старшего поколения покидали страну сформированными личностно, имея связи внутри профессионального сообщества, то для молодых людей оставление родины становилось двойным испытанием. Многие из них едва успели получить среднее образование в России. Некоторым удалось даже прослушать несколько курсов в высшей школе. Однако такой важный этап, как завершение образования и начало трудовой деятельности, выпал для них на наиболее трудные первые годы жизни на чужбине.
Проблема младшего поколения первой волны - «эмигрантских сыновей» - впервые предстала как особый социально-культурный феномен благодаря публицистическому труду Владимира Варшавского, название которого, оторвавшись от книги, приобрело самостоятельную терминологическую ценность - «незамеченное поколение». В этой книге внимание автора сосредоточено, в первую очередь, на молодых литераторах. Однако «незамеченное поколение» как возрастная рамка, выделяющая эмигрантскую молодежь, представляется крайне любопытной в приложении и к другим профессиональным группам, в частности, к художникам.
Согласно опросу Земгора, проведенному среди русских беженцев в Константинополе в 1921 г., 0,5 % опрошенных причислили себя по профессии к художникам2. Таким образом, они уже считали себя людьми, состоявшимися в этой творческой профессии. Одна-
* Исследование выполнено при поддержке гранта Российского фонда фундаментальных исследований «Российская художественная эмиграция во Франции (1917 - 1939): Историко-документальное наследие (путеводитель и электронные базы данных в интересах исследователей)» (№ 19-39-90038). = The reported study was funded by RFBR, project number 19-39-90038.
ко лишь тем немногим из них, кто обрел известность до революции, как правило, посвящены современные исследования жизни и творчества российских художников-эмигрантов3. Многие видные художники, навсегда покидая Россию, возвращались во Францию, в которой они неоднократно бывали до революции, что, несомненно, облегчило им социальную адаптацию на чужбине.
Иначе складывалась судьба тех молодых людей, большинство из которых «родилось в первом десятилетии века»: в основном они успели получить в России только гимназическое образование и попали в эмиграцию «недоучившимися подростками», старшие из них прошли в рядах Добровольческой и других антибольшевистских армий через многие военные испытания, обрели трагичный опыт Гражданской войны, «большинство же покинуло родину почти детьми»4. Завершение профессионального формирования и последующая социальная и культурная адаптация тех, кто, оказавшись в эмиграции в молодом возрасте, стремился стать художником, скульптором, архитектором, представляет особый интерес при изучении «незамеченного поколения».
В данной статье мы рассмотрим некоторые вопросы получения высшего художественного образования во Франции представителями «незамеченного поколения» из среды русских художников-эмигрантов. Возможность рассмотрения этих вопросов предоставляют сохранившиеся документы Центрального комитета по обеспечению высшего образования русского юношества за границей, известного как Федоровский комитет.
* * *
Центральный комитет по обеспечению высшего образования русского юношества за границей (Comité central de patronage de la jeunesse russe à l'étranger) был создан в 1922 г. и просуществовал почти 20 лет, до роспуска в 1940 г. из-за немецкой оккупации. Все это время Комитет был неразрывно связан с именем его основателя и бессменного председателя Михаила Михайловича Федорова (1858 - 1949). До революции Федоров некоторое время занимал пост управляющего Министерством торговли и промышленности в правительстве С.Ю. Витте. Непримиримый противник большевиков и Советской власти, он уже в конце 1917 г. принял активное участие в организации и финансировании Добровольческой армии5, а затем - в работе правительственного аппарата при Вооруженных силах на юге России, после поражения которых покинул родную страну в ноябре 1920 г. Во Франции он активно работал в Русском национальном комитете и журнале «Борьба за Россию». Однако наибольшее признание и славу «отца русского зарубежного студенчества» Федорову принесла деятельность в качестве председателя Центрального комитета по обеспечению высшего образования русского юноше-
ства за границей. Комитет имел широкую сеть филиалов по всей Европе, однако, его центральный офис располагался во Франции.
Основной целью Комитета Федоров видел подготовку профессиональных кадров для восстановления освобожденной от большевиков России. Единожды обозначенная, она не менялась даже тогда, когда эмигранты поняли, что новая власть в России установилась надолго. Даже в 1933 г. в отчете, выпущенном по случаю 10-летнего юбилея деятельности Комитета, говорилось: «Нам очевидно, что во всех областях государственного и народного хозяйства грядущая Россия будет нуждаться, по освобождении ее от коммунистического ига, прежде всего в собственном хорошо подготовленном человеческом материале для громадной предстоящей по ее восстановлению работы»6.
С 1922 по 1936 гг. центральный офис Комитета находился на бульваре Сен-Мишель (79, Boulevard Saint-Michel), где жил сам Федоров с семьей. Позже с целью экономии его перенесли на улицу Лекурб (91, rue Lecourbe). Тот же адрес находим в послевоенном полицейском отчете о русской колонии в Париже7, он же - домашний адрес Федорова, который прожил здесь вплоть до кончины в 1949 г.8
Комитет располагал небольшим собственным общежитием. В 1924 г. были арендованы 18 комнат в здании на улице Лекурб, куда в том же году было переведено общежитие, размещавшееся ранее в бараках на бульваре Журден. Общежитие вмещало около 70 студентов, которые платили 300 фр. в месяц. В стоимость входило питание в столовой, располагавшейся здесь же.
Касса Комитета пополнялась за счет двух источников: средств, предоставляемых правительственными учреждениями, общественными организациями и частными жертвователями. К первой категории относилась не только финансовая помощь от правительства, но и, например, муниципального совета города Парижа. Из русских эмигрантских организаций денежную помощь Комитету оказывал, в частности, Российский финансово-промышленно-торговый союз, объединивший коммерческие круги эмиграции9.
Государственные дотации являлись самым нестабильным источником: их поток во многом зависел от политической конъюнктуры. Так, помощь французского правительства Комитету стабильно росла до 1924 г. После признания Францией СССР началось медленное сокращение ассигнований, чтобы к наступлению мирового финансового кризиса оскудеть в разы. Впрочем, за счет частных денег разницу удавалось восполнять, и с 1922 по 1931 гг. количество стипендий только увеличивалось. На стипендии, покупку книг и прочее Комитет выдал в 1922-1923 учебном году - 51 тыс. фр., тогда как в 1930-1931 уч. г. сумма возросла до 712 тыс. фр.10 К моменту, когда мировой финансовый кризис добрался до Франции, расходы комитета на стипендии упали почти вдвое, в 1931-1932 учебном году эта категория расходов составила 361 тыс. фр. На пике финансового
благополучия Комитет предоставлял около 400 собственных стипендий (в 1930-1931 учебном году) и мог выдвинуть 200 стипендиатов (1924-1925 учебный год) на финансирование французского правительства11.
Высшее образование в Третьей Республике оставалось дорогим. Помимо непосредственной платы за обучение и места в общежитии, студент платил за регистрацию (Droits d'immatriculation) и за пользование библиотекой (Droits de bibliotheque). Даже в региональных учебных заведениях (например, в университете Нанта) такие дополнительные сборы могли достигать 100 фр.12
В настоящее время архивный фонд Центрального комитета по обеспечению высшего образования русского юношества за границей входит в состав архивного собрания Дома русского зарубежья им. А. Солженицына (ДРЗ). Документы Федоровского комитета поступили в ДРЗ в 2004 г. из Национального архива Франции в составе архива Общества охранения русских культурных ценностей за рубежом. Большую часть фонда (5500 дел) составляют личные дела кандидатов на получение стипендий, информация из которых легла в основу данной статьи. Личные дела включают в себя не только анкетные данные, необходимые для подачи заявки, но и дополнительные материалы, в числе которых переписка с кандидатами, поручителями, сторонними организациями и т.п.
Отметим, что фонд Федоровского комитета в ДРЗ и личный фонд М.М. Федорова в Бахметевском архиве Колумбийского университета похожи по составу. Оба фонда хранят личные дела соискателей стипендий, однако в ДРЗ отложилась большая их часть: (№№ 1-5001), в Бахметевском архиве (№№ 5556-5971). Что касается той части, которая содержит делопроизводственные документы комитета (переписку, протоколы и прочее), то к моменту написания статьи эта часть фонда в ДРЗ описана еще не была. Однако аналогичная часть в Бахметевском архиве представляется наиболее полной13. Несомненно, архивные документы из фонда Федоровского комитета в Доме русского зарубежья существенно дополняют картину жизни и творчества «незамеченного поколения» российских художников-эмигрантов первой волны.
* * *
Из главной цели Комитета - восстановление и развитие будущей освобожденной России - вытекала и одна из особенностей распределения стипендий: на технические специальности приходилось половина всех окончивших высшие учебные заведения14. Желающим обучаться живописи или скульптуре Федоров напоминал: «К сожалению, число стипендий сравнительно с числом кандидатов так мало, что неизбежно очень многим приходится оставаться за флагом, тем более, что известные категории по своему значению для
России (медики, техники, агрономы) ставятся комиссией в первую очередь»15. Кроме того, художественное образование не сулило скорейшего трудоустройства и гарантированного заработка, поэтому эмигрантская молодежь отдавала предпочтение техническому образованию. По данным Комитета, доля желающих получить образование в «областях знания», связанных с искусством, составляла лишь 1,64 %16. Среди 5 500 личных дел соискателей мы находим 42, принадлежащих будущим художникам. Возраст большинства из них лежит в диапазоне от 17 до 26 лет (1897 - 1906 гг. рождения). Почти все они оказались в эмиграции до 1923 г.
Флагманами художественного образования в межвоенной Франции считались два столичных учебных заведения: Национальная высшая школа изящных искусств (École nationale supérieure des Beaux-Arts) и Национальная высшая школа декоративного искусства (École nationale supérieure des Arts Décoratifs). Большая часть кандидатов просили стипендию для поступления именно в эти учебные заведения. Впрочем, правилами не было запрещено получать стипендию для обучения в частных мастерских.
Заполняя анкету, проситель удостоверял, что «собственных средств для продолжения образования не имеет, и равно не имеет родственников, которые были бы в состоянии содержать в высшем учебном заведении»17. Очевидно, что без крайней нужды в Комитет не обращались. Косвенным подтверждением этому может служить тот факт, что среди соискателей-художников мы не находим детей или родственников хоть сколько-нибудь известных деятелей эмиграции. Будущий живописец и художник по тканям Борис Белоусович писал в Комитет: «Еще раз покорнейше просим Вас не отказать в нашей просьбе, так как без специального образования нам придется работать чернорабочими по фабрикам без всякой надежды на луч-шее»18.
Художник Александр Иванов, который по приезде из Константинополя в Париж перебивался случайными заработками, сообщал: «...В настоящее время, тратя на абсолютно беспросветную в самом учении работу по зарабатыванию средств 10 часов, я не имею никакой возможности посещать академию в течение дня, когда проходят уроки и лекции лучших профессоров живописи»19.
Все же многие из желавших получить высшее образование в сфере искусства, часто находили работу, так или иначе связанную с творчеством, в крайнем случае - с кистями и красками в строительстве. Будущие художники, обращавшиеся за материальной помощью, в графе о занятости указывали: «Живописная работа»20, «Рисую» 21, «Маляр»22, «Рисовальщица» 23 и т.п. Популярным неквалифицированным заработком тех лет было раскрашивание тканей по трафаретам. Так, студент Архитектурной школы в Париже Михаил Ушаков, чтобы оплатить обучение, подрабатывал в ателье "Décor Textylia", где в месяц получал 200 - 250 фр.24
Федоров не раз отмечал крайнюю степень мотивации среди русских студентов, вынужденных ежедневно преодолевать материальные трудности: «Достигнув столь желанной цели и попав в Высшую школу, русская молодежь в значительной степени очень хорошо учится и часто вызывает приятное удивление у своих учителей»25. В этом плане показательно письмо сотрудника Национальной школы восточных языков (École nationale des langues orientales vivantes) Поля Буайе, которое сохранилось в личном деле Веры Горовой. Бу-айе выступал поручителем начинающей художницы, приехавшей в 19 лет из Харбина в Париж для продолжения образования. Среди прочего он сообщал: «Горовая приехала во Францию одна пять лет назад с тем, чтобы учиться искусству. По прибытии в Париж она тут же продемонстрировала свою целеустремленность и силу характера. Горовая, которой было 19, для того, чтобы выучить французский язык, села за одну парту в начальной школе с 10-11-летними девочками»26.
Старшие коллеги не только давали рекомендации молодым художникам, но и помогали материально. Так, член общества «Мир искусства» живописец Дмитрий Стеллецкий в письме-характеристике на студента Национальной высшей школы изящных искусств Леонида Виганда писал: «Зная, как трудно находить Вам средства для стипендий, я готов предоставить мои картины и рисунки, чтобы облегчить возможность помощи Виганду в его учении»27. Здесь же пометка карандашом, оставленная, очевидно, сотрудником Комитета: «Благодарить за предложение, воспользуемся в связи с лотереей. Виганду поможем, коли будет возможность».
Наиболее характерной кажется нам история обращения в Федоровский комитет скульптора Владимира Курицына. Документы его личного дела, которое, помимо анкеты, включает объемную, многолетнюю переписку соискателя с Комитетом, отражают всю степень личной включенности Федорова в судьбу соискателей, а также те трудности, с которыми сталкивались молодые русские художники и скульпторы в межвоенной Франции.
В июле 1923 г. 29-летний Владимир Курицын от лица группы русских студентов Королевской академии художеств в Загребе написал письмо Федорову с просьбой о стипендии для продолжения обучения в Париже: «К сожалению, академия наша маленькая, провинциальная и профессорский состав в ней слабый. Эти недостатки для нас еще усугубляются тем, что при шовинистическом настроении, преобладающем в профессорских кругах нашей академии, и при крайне ограниченном числе мест в мастерских лучших профессоров, среди последних преобладает тенденция независимо от успехов предоставлять свободные вакансии прежде всего своим хорватам»28. Курицын не получил стипендии в тот год, однако продолжал попытки на следующий. В ответ на письмо с информацией о приоритете обучения медиков, техников и агрономов, молодой человек с жаром
отвечает: «Если же культурная жизнь в России начнет понемногу налаживаться, то, как я уже высказал, она неизбежно должна будет коснуться всех проявлений этой культурной жизни, т.е. и искусства. <.. .> Что за время большевизма в России воспитается новая генерация скульпторов - рассчитывать трудно, наоборот, и в этой области, как и в остальных проявлениях культурной жизни, скорее наблюдается обратный процесс: регресс, упадок»29. К письму от апреля 1924 г. молодой скульптор, приложил 10 фотографий своих работ.
Получив снимки30, Федоров начал искать адрес известного еще в дореволюционной России скульптора Наума Аронсона, который обосновался в Париже в начале 1890-х гг. Председатель Комитета написал в Общество русской истории и искусства, но там адреса установить не смогли31. Помог С.Ф. Штерн - председатель Комитета помощи голодающим в России (Comité Russe en France de Secours aux Populations éprouvées par la famine en Russie)32. Наконец, Н.Л. Арон-сон сообщает: «После внимательного изучения его снимков пришел к заключению, что гн. К. обладает несомненным большим талантом, и в его работах сквозит повсюду последовательно прогрессивный успех, который не включает в себя ничего случайного и имеет все признаки твердо-сознательной, продуманной и талантливой рабо-ты»33.
Несмотря на лестный отзыв известного скульптора, стипендию Курицыну вновь не дали по той причине, что «французская комиссия, ведающая распределением сумм, ассигнованных правительством на помощь русским студентам, не склонна давать деньги на художественное образование, считая последнее роскошью»34.
Когда становится ясно, что официальной стипендии для Курицына не добиться, Федоров вновь обращается к Н.Л. Аронсону: «Посылая Вам письмо Курицына, я надеюсь, что может быть, среди Ваших почитателей нашелся бы кто-нибудь, кто согласился бы прийти ему на помощь. <...> Может быть, Вы сумеете помочь этому юноше Вашими связями»35. Увы, это и последующие письма известному скульптору остались без ответа.
Стипендию В. Курицыну удалось получить только в 1925 г., однако, всего лишь на три месяца36. Несмотря на это, в Национальную высшую школу изящных искусств он зачислен не был, а трехмесячную стипендию употребил для обучения в частной академии Гранд Шомьер (Académie de la Grande Chaumière) в мастерской известного скульптора Антуана Бурделя. Последний прислал Федорову характеристику на молодого студента: «Он одарен для пластического искусства, и у него трудолюбивая душа, которая требуется, чтобы стать признанным художником. Временная трудность между ним и мной состоит в том, что он еще не вполне понимает мысль, выраженную на французском языке. Я хотел бы вместе с мастером Судь-бининым увидеть вас, чтобы поддержать старания этого молодого скульптора»37.
Судя по всему, трехмесячное обучение в мастерской Бурделя стало для Владимира Курицына окончанием академического образования. В 1930-е гг. он был активным участником салонов и выставок в Париже, где экспонировал не только скульптурные работы, но и портреты. После войны скульптор и художник участвовал в выставках, организованных Союзом советских патриотов и Комитетом «Франция-СССР». Умер Владимир Курицын в 1971 г., в возрасте 77-ти лет, похоронен на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа38.
С наступлением кризиса дела Комитета стали идти хуже. Летом 1933 г. в ответ на просьбу председателя Российского Имперского Союза Н.Н. Рузского поддержать кандидатуры некоторых студентов, Федоров отвечал: «...К сожалению, должен Вам сообщить, что в условиях настоящего времени мне едва ли будет возможно исполнить даже частично Ваше желание. Мировой экономический кризис и связанная с ним безработица настолько сократили поступления в Центральный Комитет, что он вынужден был принять решение новых начинающих стипендиатов не принимать, ибо имеющихся в его распоряжении средств не хватает на выдачу стипендий его прежним хорошо учащимся стипендиатам...»39.
С наступлением материальных трудностей приоритет отдавался тем, кто уже получил стипендию и нуждается в ней, чтобы закончить обучение: «...средства наши сейчас настолько ограничены, что мы едва ли сможем выдать полностью стипендии всем нашим старым стипендиатам, успешно закончившим минувший учебный год»40. Несмотря на значительное сокращение финансирования, Федоровский комитет до последнего оказывал помощь студентам: в фонде имеются письма с благодарностью о назначении стипендии, датированные 1938 г.41
В итоге деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русского юношества за границей сыграла переломную к лучшему роль в судьбе художественно одаренных молодых эмигрантов. Внук М.М. Федорова - Мишель Федоров - в книге о деде отмечает, что благодаря усилиям Комитета «более 8 000 русских молодых людей смогли завершить свое образование»42. Во Франции с 1922 по 1933 гг. высшее образование получили чуть
более 2 тыс. молодых людей из числа эмигрантов43.
* * *
Итак, несмотря на приоритет, который имели технические специальности, в число стипендиатов Федоровского комитета входили также художники и скульпторы. Вопреки замыслам и надеждам М.М. Федорова, русские студенты-эмигранты не смогли послужить делу восстановления освобожденной от большевиков России. Однако их одаренность не пропала даром. Большинство из них употребило полученное благодаря Комитету и лично М.М. Федорову
образование на благо их второй родины - Франции.
«Круговая порука добра» не прошла даром: художники-эмигранты, получившие высшее образование с помощью Комитета смогли реализоваться в профессии. Среди соискателей стипендий мы находим молодых художников «незамеченного поколения», чей расцвет пришелся на послевоенные годы: постоянных участников послевоенных парижских Салонов Сергея Пономарева44 и Константина Беляева45, художника французской Ривьеры Бориса Смирнова46, мастера резьбы по дереву, прославившегося в США, Георгия Федорова47 и многих других.
Примечания Notes
1 Гусефф К. Русская эмиграция во Франции: социальная история (1920 - 1939 годы). Москва, 2014. С. 203.
2 Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: Несостоявшийся альянс. Москва, 2004. С. 22.
3 Магидович М.Л. Профессиональные стратегии художников-эмигрантов // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Т. 8. № 2. С. 127-141; Бялик В.М. Неизвестные письма Зинаиды Серебряковой // Собрание шедевров. 2012. № 2 (33). С. 112-119; ГолубевП.С. Художники русской эмиграции в критических высказываниях К.А. Сомова (на материалах его дневника 1925 - 1934 гг.) // Вестник славянских культур. 2014. № 3 (33). С. 211-218; Галеева Т.А. Расколотая идентичность: Русские художники эмигранты Б. Григорьев, С. Судейкин и И. Домбровский / Дж. Грэм в США в 1920 - 1930-е гг. // Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение. 2017. № 27. С. 168-181; Голубев П.С. Русские эмигранты - герои портретов Константина Сомова // Вестник славянских культур. 2018. Т. 47. С. 250-260. Бялик В.М. Неизвестные письма Зинаиды Серебряковой // Собрание шедевров. 2012. № 2 (33). С. 112-119.
4 Варшавский В.С. Незамеченное поколение. Москва, 2010. С. 18.
5 Карпенко С.В. Белые генералы и красная смута. Москва, 2009. С. 30-35.
6 Русская молодежь в высшей школе за границей: Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей: 1922-1923 - 1931-1932 учебные годы. Paris, 1933. С. 1.
7 Диаспора: Новые материалы. Вып. 8. Санкт-Петербург; Париж, 2007. С. 378.
8 Федоров М. Между короной и наковальней: Жизнь и судьба царского министра М.М. Федорова, 1858 - 1949. Москва, 2019. С. 171.
9 Ипполитов С.С. Российская эмиграция и Европа: Несостоявшийся альянс. Москва, 2004. С. 211.
10 Русская молодежь в высшей школе за границей. Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей: 1922-1923 - 1931-1932 учебные годы. Paris, 1933. С. 24, 25.
11 Там же. С. 27.
12 Дом русского зарубежья им. А. Солженицына (ДРЗ). Ф. 13. Оп. 2. Д. 3045. Л. 9.
13 Зарубежная Россия: Организации российской эмиграции, 1917 -1939: Материалы к межархивному справочнику. Москва; Берлин, 2017. С. 236, 237.
14 Русская молодежь в высшей школе за границей: Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей: 1922-1923 - 1931-1932 учебные годы. Paris, 1933. С. 50.
15 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 1517. Л. 16.
16 Corine, N. Formation et devenir des étudiants: Mihail Fedorov et le Comité central de patronage de la jeunesse russe à l'étranger, colloque // Les Premières Rencontres de l'Institut européen Est-Ouest. Lyon, 2004. P. 281. [Электронный ресурс]. URL: http://russie-europe.ens-lyon.fr/article.php3?id_article=70
17 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 49. Л. 1.
18 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 523. Л. 1.
19 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 1871. Л. 7-8.
20 Там же. Л. 2.
21 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 4088.
22 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 2189. Л. 2.
23 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 4941. Л. 1, 1об.
24 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 3676. Л. 7.
25 Русская молодежь в высшей школе за границей: Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей: 1922-1923 - 1931-1932 учебные годы. Paris, 1933. C. 42.
26 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 4088. Л. 11, 11об.
27 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 4303. Л. 11, 11об.
28 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 1517. Л. 1, 1об.
29 Там же. Л. 18, 18об.
30 Там же. Л. 21.
31 Там же. Л. 22.
32 Там же. Л. 24.
33 Там же. Л. 25.
34 Там же. Л. 36.
35 Там же. Л. 36, 36об.
36 Там же. Л. 44.
37 Там же. Л. 26.
38 Лейкинд О.Л., Махров К.В., Северюхин Д.Я. Художники русского зарубежья: Первая и вторая волна эмиграции: Биографический словарь. Т. 1. Санкт-Петербург, 2019. C. 707.
39 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 5172. Л. 10.
40 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 4469. Л. 5.
41 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 5501. Л. 136.
42 ФедоровМ. Между короной и наковальней: Жизнь и судьба царского министра М.М. Федорова, 1858 - 1949. Москва, 2019. С. 177.
43 Русская молодежь в высшей школе за границей: Деятельность Центрального комитета по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей: 1922-1923 - 1931-1932 учебные годы. Paris, 1933. С. 47.
44 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 5172.
45 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 1003.
46 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 8.
47 ДРЗ. Ф. 13. Оп. 2. Д. 3346.
Автор, аннотация, ключевые слова
Краснослободцев Константин Владимирович - научный сотрудник, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)
ORCID ID: 0000-0001-5445-6722
constkras@gmail.com
В статье рассматривается положение начинающих русских художников, принадлежавших к младшему поколению первой волны русской эмиграции. В российской историографии за этими молодыми людьми закрепилось определение «незамеченное поколение». Родившееся из размышлений о судьбах молодых русских литераторов в изгнании, это публицистическое определение в полной мере применимо и к молодым художникам-эмигрантам.
На основе сохранившихся архивных документов автор рассматривает ключевую проблему обретения молодыми русскими эмигрантами профессии художника во Франции - получение ими высшего художественного образования, что определило особенности их социальной и культурной адаптации, позволило им стать профессиональными художниками. Решающую помощь в получении высшего художественного образования им оказала русская эмигрантская организация, созданная и возглавляемая М.М. Федоровым, высокопоставленным российским чиновником, общественным деятелем и предпринимателем. Получившая неофициальное название «Федоровский комитет», эта организация активно работала с 1922 по 1940 гг., являясь самой крупной и успешной русской организацией, которая обеспечивала эмигрантскую молодежь стипендиями для получения высшего образования на чужбине. Хотя желающие получить техническое образование пользовались приоритетом при распределении стипендий, некоторые молодые люди благодаря своей творческой одаренности и настойчивости получили стипендии для обучения в высших художественных учебных заведениях. Получив высшее художественное образование с помощью Федоровского комитета, молодые художники-эмигранты смогли реализоваться в профессии. Большинство из них употребило полученное образование на благо их второй родины - Франции.
Русская эмиграция, художественная эмиграция, художник, высшее образование, художественное образование, благотворительность, Париж,
М.М. Федоров.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Byalik, V.M. Neizvestnyye pisma Zinaidy Serebryakovoy [The Unknown Letters of Zinaida Serebryakova.]. Sobraniye shedevrov, 2012, no. 2 (33), pp. 112-119. (In Russian)
2. Galeyeva, T.A. Raskolotaya identichnost: Russkiye khudozhniki emigranty B. Grigoryev, S. Sudeykin i I.Dombrovskiy / Dzh. Grem v SShA v 1920 - 1930-e gg. [Split Identity: Russian Emigrant Artists B. Grigoriev, S. Sudeikin, and I. Dombrovsky / J. Graham in the United States in the 1920s and 1930s.]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Kulturologiya i iskusstvovedeniye, 2017, no. 27, pp. 168-181. (In Russian)
3. Golubev, P.S. Khudozhniki russkoy emigratsii v kriticheskikh vyskazyvaniyakh K.A. Somova (na materialakh ego dnevnika 1925 - 1934 gg.) [Artists of the Russian Emigration According to K.A. Somov's Critical Statements (From His Diary, 1925 - 1934).]. Vestnikslavyanskikh kultur, 2014, no. 3 (33), pp. 211-218. (In Russian)
4. Golubev, P.S. Russkiye emigranty - geroi portretov Konstantina Somova [Russian Emigrants: The Heroes of Konstantin Somov's Portraits.]. Vestnik slavyanskikh kultur, 2018, vol. 47, pp. 250-260. (In Russian)
5. Magidovich, M.L. Professionalnyye strategii khudozhnikov-emigrantov [The Professional Strategies of the Russian Emigrant Artists.]. Zhurnal sotsiologii i sotsialnoy antropologii, 2005, vol. 8, no. 2, pp. 127-141. (In Russian)
(Monographs)
6. Gousseff, K. Russkaya emigratsiya vo Frantsii: sotsialnaya istoriya (1920 - 1939 gody) [The Russian Emigration in France: A Social History, 1920 -1939.]. Moscow, 2014, 321 p. (In Russian). = Gousseff, C. L'exil russe: La fabrique du réfugié apatride (1920 - 1939). Paris: CNRS Editions, 2008, 335 p. (In French).
7. Ippolitov, S.S. Rossiyskaya emigratsiya i Evropa: Nesostoyavshiysya alyans [Russian Emigration and Europe: A Failed Alliance.]. Moscow, 2004, 367 p. (In Russian).
8. Karpenko, S.V. Belye generaly i krasnaya smuta [White Generals and Red Turmoil.]. Moscow, 2009, 432 p. (In Russian).
Author, abstract, keywords
Konstantin V. Krasnoslobodtsev - researcher, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)
ORCID ID: 0000-0001-5445-6722
constkras@gmail.com
The article examines the situation with beginning Russian artists who belonged to the younger generation of the first wave of Russian emigration.
In Russian historiography these young people are referred to as "the unnoticed generation". Coined to sum up the reflections about the destinies of young Russian writers in exile, this publicistic term can be fully applied to the young emigrant artists as well.
On the basis of archive documents the author examines the key problem of acquiring the professional qualifications of an artist in France by the young Russian emigrants, particularly, obtaining higher education in art, which shaped the specificities of their social and cultural adaptation, enabling them to become artists. The decisive role in obtaining an art degree was played by a Russian emigrant organization founded and headed by Mikhail M. Fedorov, a highranking Russian officer, public figure and entrepreneur. Commonly named as "the Fedorov Committee", this organization was active from 1922 to 1940, being the largest and most successful Russian establishment that provided scholarships for emigrant youth aspiring to obtain higher education in a foreign land. Even though technical education was a priority when the scholarships were distributed, some young people, due to their creativity, talent and persistence, became scholarship recipients to study at art schools. Having obtained art qualifications with the help of the Fedorov Committee, the young emigrant artists succeeded in working as artists. Most of them used their education for the benefit of France, their second home.
Russian emigration, artistic emigration, artist, higher education, art education, charity, Paris, Mikhail M. Fedorov.
