CC BY
46
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2013. № 5
К.М. Шилихина
НЕУМЕСТНАЯ ИРОНИЯ И НЕУДАЧНАЯ ШУТКА: МАРКЕРЫ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЯ МЕЖДУ BONA FIDE И NON-BONA FIDE МОДУСАМИ КОММУНИКАЦИИ
В работе анализируется метапрагматическая рефлексия носителей русского языка в ситуациях переключения между серьезной (bona fide) и несерьезной (non-bona fide) коммуникацией. Конструкции неуместная ирония / ваша ирония неуместна, неудачная/глупая шутка и др. рассматриваются как метапрагматические маркеры, которые выражают негативную оценку речевых действий собеседника и маркируют отказ от перехода в non-bona fide модус коммуникации. В качестве иллюстративного материала в работе используются данные Национального корпуса русского языка, а также транскрипты радиоинтервью и фрагменты компьютерно-опосредованной коммуникации.
Ключевые слова: дискурс, bona fide модус, non-bona fide модус, юмор, ирония, метапрагматический комментарий.
The paper discusses the issue of metapragmatic awareness of the speakers of Russian. The study focuses on the markers of switching between the bona fide and non-bona fide modes of communication. Collocations and phrases like 'inappropriate irony'/ 'your irony is inappropriate', 'silly/stupid joke' function as signals of negative evaluation of the interlocutor's utterance and mark the speaker's refusal to support the non-bona fide dialogue. Russian National Corpus, transcripts of radio interviews and computer-mediated communication are used as data sources.
Key words: discourse, bona fide mode, non-bona fide mode, humour, irony, metapragmatic comment.
Bona fide и non-bona fide модусы коммуникации: правила интерпретации высказывания
Классификация типов дискурса — одна из наиболее сложных задач, стоящих перед лингвистикой. В качестве классификационных оснований могут использоваться критерии внешние, внеязыковые (например, канал коммуникации, тип носителя информации, сфера человеческой деятельности, характер социальных отношений между участниками дискурса), или критерии внутренние (например, лексико-грамматическая организация текста или риторические отношения между элементами, составляющими высказывание / текст) 52
[Кибрик, 2009]. В данной статье предлагается еще один способ классификации типов дискурса: в его основание положен критерий, который можно назвать «режим интерпретации высказывания / текста». В соответствии с этим критерием выделяются два модуса коммуникации: bona fide (серьезное, правдивое, искреннее общение) и non-bona fide («несерьезное» общение, яркими примерами которого являются юмор и ирония).
Термин модус отличается неоднозначностью интерпретации. Так, А.А. Кибрик выделяет устный, письменный, жестовый и мысленный модусы дискурса на основе используемого канала коммуникации [Кибрик, 2009]. В данной работе мы придерживаемся другой трактовки: модусом называется такой режим коммуникации, который основан на определенных взаимоотношениях между участниками дискурса, высказыванием и положением дел в действительности. Взаимодействие между говорящим и адресатом может быть серьезным или игровым, замысел говорящего может совпадать с лингвистическим значением высказывания, а может и отличаться от него; наконец, само высказывание может соответствовать или не соответствовать положению дел в окружающем мире. Эти взаимоотношения между говорящим, адресатом, высказыванием и окружающим миром и определяют существование двух основных модусов дискурса — bona fide и non-bona fide [Шилихина, 2012].
По умолчанию большинство существующих моделей коммуникации ориентированы именно на bona fide модус; «несерьезное» использование языка либо не рассматривается совсем, либо описывается как отступление от основных принципов рационального, кооперативного общения (например, Г. Грайс характеризует иронию как пример намеренного нарушения максимы Качества [Grice, 1975]).
Идея разграничения bona fide и non-bona fide модусов коммуникации была высказана В. Раскиным в связи с анализом семантической структуры шуток [Raskin, 1985]. В основе предложенного противопоставления лежит единственный критерий — соотношение высказывания с реальностью: bona fide модус в качестве базового правила интерпретации высказывания предполагает соответствие пропозиции положению дел в действительности, в то время как non-bona fide дискурс такого соответствия не имеет. Соответственно, меняются и правила понимания сказанного: в ситуации non-bona fide дискурса адресат должен обнаружить расхождение между высказыванием и положением дел и найти некоторое рациональное объяснение этому расхождению. Правильное понимание может осложняться тем, что с точки зрения языкового оформления высказываний между двумя модусами может не быть очевидных различий, и тогда распознавание модуса становится еще одной коммуникативной задачей для адресата. В тех случаях, когда потенциально возможна двойственная
интерпретация сказанного, говорящий может облегчать решение этой задачи, эксплицируя собственную интенцию и тем самым направляя интерпретативную деятельность собеседника в нужное русло:
(1) Ну, люди-то многие смеются, а я совершенно серьезно так считаю и говорю это искренне, без какой-то иронии, без ужимок, без всякой ерунды. Я считаю, что Ксения Собчак — это не просто умная девушка, не вот там какая-то «Да, там какая-то дура набитая из Дом-2!» Нет. Ксения Собчак — это не просто умная девушка, а воспитанная, образованная и очень хорошо понимающая, что вокруг нее происходит, и вокруг нее в широком смысле1.
Конструкции совершенно серьезно считаю, говорю это искренне, говорю это без иронии выполняют функцию метапрагматических маркеров. С их помощью говорящий сообщает собеседнику и аудитории необходимую для понимания «информацию об информации» [Van Leeuwen, 2004]. Говорящий употребляет целую серию маркеров bona fide модуса, решая тем самым сразу несколько коммуникативных задач: во-первых, он «увязывает» последующее высказывание с ситуацией, представляя ее как реально существующую (я совершенно серьезно так считаю); во-вторых, с помощью маркера говорю это искренне говорящий указывает на то, каким образом высказывание соответствует его (говорящего) внутреннему миру (говорю это искренне); наконец, в-третьих, он сообщает адресату, что сказанное следует интерпретировать по правилам bona fide дискурса (на это указывает маркер говорю это без иронии). Таким образом, пример 1 иллюстрирует различия между двумя модусами не только в плане отношения высказывания к положению дел в действительности, но и в том, как сказанное соотносится с внутренним миром говорящего.
Маркеры модуса коммуникации очень важны для организации взаимодействия участников дискурса, так как при переходе от bona fide к non-bona fide коммуникации меняются правила интерпретации. Поскольку сказанное не соответствует реальному положению дел, рациональное объяснение этого несоответствия возможно только в том случае, если адресат распознает расхождение между лингвистическим значением non-bona fide высказывания и тем, что Г. Грайс терминологически обозначил как «значение говорящего». Наличие маркера модуса коммуникации в значительной степени упрощает понимание интенции говорящего: метапрагматический комментарий становится своеобразной «инструкцией по применению» сказанного.
Арсенал средств, с помощью которых участники дискурса могут маркировать bona fide или non-bonafide модус, достаточно широк. Так, говорящий может регулировать процесс перехода из одного модуса
1 Программа «Русский бомбардир» от 16.09.2011 г. URL: http://echo.msk.ru/ programs/razvorot-evening/812070-echo/ (дата обращения 05.01.2012 г.).
в другой, не только «предупреждая» с помощью маркеров действия адресата, но и корректируя восприятие сказанного ранее:
(2) [Женя] Вы знаете /Наденька / а я... представитель самой консервативной профессии.
[Надя] Да? Мы можем с вами посоревноваться.
[Женя] Нет / я серьёзно. У нас иметь собственное мнение особенно трудно. А вдруг оно ошибочно? А ошибки врачей дорого обходятся людям. (НКРЯ)
В приведенном диалоге смена модуса коммуникации происходит дважды: Надя воспринимает слова Жени как иронию (ироническая трактовка становится возможной благодаря употребленному в пре-во сходной степени сравнения прилагательному консервативный: известно, что лексика с яркой коннотацией легко «меняет знак» и это ее свойство повышает вероятность иронической интерпретации). Реплика Нади переключает диалог в non-bona fide модус (иронизируя, Надя подвергает сомнению соответствие пропозиции высказывания положению дел в действительности), поэтому реплика Жени выполняет функцию «ретроспективной» коррекции понимания сказанного и возвращает диалог в bona fide модус.
Примеры (1) и (2) иллюстрируют случаи, когда говорящий с помощью маркеров я говорю серьезно / искренне / без иронии комментирует собственные высказывания и тем самым регулирует ин-терпретативные действия собеседника, но модус общения не подвергается оценке и не становится предметом обсуждения. В примере (3) предметом обсуждения становится именно non-bona fide модус: один из участников дискурса негативно оценивает речевые действия собеседника и отказывается поддерживать иронический тон диалога:
(3) А. ПОЗНЯКОВ: Фактически вы предлагаете волшебную модель: чтобы по 50 тысяч выплачивали зарплаты дворникам, — хотя непонятно, откуда эти деньги брать, и при этом тех мигрантов, которые есть, все-таки выгонять не надо.
Правильно я понимаю?
К. ПОЛТОРАНИН: Выгонять их бесполезно сейчас. Мы можем заставить всю милицию и армию этим заниматься, а успеха никакого не будет — уже пройдены все рубежи. А что касается зарплаты — напрасно иронизируете2.
С помощью маркера говорящий показывает, что слова собеседника были интерпретированы им по правилам non-bona fide модуса, (т. е. как несоотносимые с действительностью); очевидно, такое речевое поведение собеседника не соответствует изначальному замыслу говорящего. С помощью фразы напрасно иронизируете говорящий
2 Программа «Народ против» от 02.11.2011 г. [URL: http://echo.msk.ru/programs/ opponent/826133-echo/] (дата обращения: 25.01.2012 г.).
показывает, что считает обсуждение проблемы по правилам non-bona fide модуса неуместным.
Далее будут рассмотрены ситуации переключения между двумя модусами, когда с помощью маркеров говорящий негативно оценивает речевые действия собеседника и отказывает ему в праве на несерьезное, неискреннее, игровое (т. е. «ненастоящее») общение.
2. Неудачная шутка и неуместная ирония: non-bona fide модус как объект обсуждения
Использование языка опирается на наше знание о том, что считается «нормой», какие речевые действия относятся к «уместным», что можно или нельзя сказать в данной ситуации. Поэтому оценка речевых действий, как собственных, так и действий собеседника, является важным компонентом метакоммуникации: «Очень распространен случай, когда мы делаем предметом обсуждения свою собственную речь или часть ее (например, предшествующий абзац). Здесь происходит перенесение внимания говорящего от предмета речи на самую речь (рефлексия над собственной речью). И эта перемена в направлении речевой интонации обусловливается интересом слушателя» [Волошинов, 1930: 112].
Реагируя на смену модуса коммуникации, говорящий имеет возможность принять изменение правил и поддержать общение по правилам non-bona fide дискурса, либо, если по каким-то причинам смена модуса его не устраивает, эксплицитно выразить неудовольствие речевыми действиями собеседника и вернуть диалог в русло bona fide коммуникации. Примерами маркеров «неудачной» смены модуса коммуникации являются конструкции ваша /твоя ирония неуместна, напрасно иронизируете /иронизируешь, неудачная /дурацкая шутка, неуместный юмор, это не смешно / нет ничего смешного, а также иронический комментарий смешно, интерпретируемый путем «замены знака». Эти выражения показывают, во-первых, каким образом говорящий интерпретировал предшествующий фрагмент дискурса, а во-вторых, эксплицируют его негативное отношение к речевым действиям собеседника. Отрицательная оценка, в свою очередь, служит сигналом отказа от non-bona fide коммуникации.
Как правило, отказ от смены модуса коммуникации несет важную социальную информацию. Можно предложить три варианта объяснения, почему non-bona fide действия собеседника могут быть признаны неудачными.
2.1. Несогласие говорящего с высказанным ранее мнением
Появление маркера неудачного перехода из bona fide в non-bona fide модус может быть вызвано потребностью выразить несогласие с чьей-либо точкой зрения, высказанной ранее. Причиной несогласия
может быть существующее (по мнению говорящего) несоответствие между этой точкой зрения и реальным положением дел. Для обеспечения когерентности дискурса несоответствию должно быть найдено некоторое рациональное объяснение — и таким объяснением может быть несерьезность речевых действий того, кто высказал это мнение:
(4) Обещания ремонтников — «диски прослужат сто лет» — не более чем неудачная шутка, — так прокомментировал суть дела директор лаборатории Александр Вахромеев. — Не берусь предсказать срок их жизни, но следующего серьезного испытания (приличной ямы) они уже не выдержат — изменилась структура металла. (НКРЯ)
(5) В свою очередь, Ральф Шумахер высказал самую жесткую позицию: «Поездка в США? Должно быть, это неудачная шутка. Не думаю, что там безопасно. Берни говорит, что мы должны там гоняться, но будет интересно, приедет ли он туда сам». (НКРЯ)
Если говорящий классифицирует чьи-либо речевые действия как неудачную шутку, т. е. как слова, к которым нельзя относиться серьезно, он дистанцируется от высказанного мнения как не соответствующего действительности. Иными словами, неудачная шутка — это намеренная неточность в категоризации изначально серьезного речевого действия. Интерпретация чужого высказывания как шутки становится для говорящего возможным не благодаря юмористическому эффекту, а потому, что обещание или предложение не соответствует реальному положению дел.
О какого рода несоответствии между высказыванием и реальностью идет речь в данных случаях? Очевидно, дело здесь не в соблюдении логического условия истинности высказывания; скорее, речь идет о том, каким образом участники коммуникации воспринимают ситуацию сквозь призму имеющегося опыта.
2.2. Неуместность действий собеседника
Несоответствие высказывания действительности — не единственная причина оценки речевых действий собеседника как неудачной попытки non-bona fide коммуникации. В примере (6), оценивая просьбу собеседника как дурацкую шутку, говорящий не подвергает сомнению соответствие высказывания реальности, а указывает на неуместность речевых действий собеседника:
(6) — Что случилось?
— Ровным счётом ничего. Запишите, пожалуйста, благодарность водителю Евгению Евстигнееву.
— Что за дурацкие шутки? Вы бы ещё в пять утра позвонили.
— Какие шутки? Меня прекрасно обслужили, вот и всё. (НКРЯ)
Аналогично функционирует фраза здесь шутки неуместны в примере (7): ситуация общения со следователем в принципе не предполагает перехода в non-bona fide модус, о чем сам следователь и предупреждает свою собеседницу, жену Н. Бухарина:
(7) На вопрос, где работал муж, я ответила: «Редакция «Известий». — «Должность назовите, — сказал следователь, — в редакции «Известий» мог работать и курьер, и Бухарин». Я уточнила. «Здесь шутки неуместны, — заметил следователь, — я могу вам Бухарина в дело вписать, и лучше вам от этого не будет». Пришлось мне убеждать следователя, что я не шучу (НКРЯ).
Очевидно, добровольное признание в родственных связях с Н. Бухариным с точки зрения следователя должно противоречить нормальному желанию человека доказать собственную невиновность, поэтому слова А. Лариной (Бухариной) он интерпретирует как попытку перевести диалог в non-bona fide модус.
2.3. Потребность в серьезном, искреннем общении
В качестве возможной причины отказа от non-bona fide модуса можно также называть психологическую потребность говорящего в искренней коммуникации. Примеры 8 и 9 — фрагменты диалогов, в которых основным объектом обсуждения становится именно модус коммуникации. В обоих случаях говорящий противопоставляет собственные речевые действия действиям собеседника именно по признаку серьезности-несерьезности:
(8) — Ага, до сих пор не можешь забыть, как тебя сунули в сугроб! — засмеялась она.
— Я серьезно, а ты все хиханьки да хаханьки! — возмутился он, вставая. (НКРЯ)
(9) — Janet —
Приглянулось мне это маслице из ТМ! Прочитала, что оно и для лица, и для тела, и для волос. Кто использовал его, как оно Вам? И как использовали: вместо тоника, сыворотки или крема? Для волос его вообще реально использовать?
rbebe
а еще на ем можно картоху жарить....
— Janet —
Дина, я серьезно спрашиваю... а ты со своей картохой!3
В приведенных выше диалогах маркеры имплицируют не только отказ от non-bona fide коммуникации, но и упрек собеседнику, для которого обсуждаемая проблема не представляется значимой.
3 Интернет-форум магазина Ile de Beauté [URL: http://www.etoya.ru/forum/care/ 113933/]
3. Заключение
Метапрагматические комментарии — это рефлексия носителей языка по поводу качества коммуникации, показатель того, как регулируется дискурс и упорядочиваются процессы взаимодействия его участников. В частности, комментирование собственных речевых действий или речевых действий собеседника помогает соотносить сказанное с реальным миром и устанавливать правила интерпретации в рамках bona fide или non-bona fide модуса коммуникации.
Если маркирование собственных речевых действий как bona fide или non-bona fide — это, по сути, определение правил, по которым адресат должен интерпретировать сказанное, то комментирование речевых действий собеседника с помощью фраз неудачная / глупая /неуместная шутка, ваша ирония неуместна и др. — это реакция говорящего на обнаруженную смену модуса. Как правило, «встречные» метапрагматические комментарии не только эксплицируют результат интерпретативной деятельности, но и являются сигналом «переговорного процесса», необходимого для уточнения правил понимания сказанного или для возврата процесса коммуникации в bona fide модус.
Список литературы
Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. Л., 1930.
Кибрик А.А. Модус, жанр и другие параметры классификации дискурсов //
Вопросы языкознания. 2009. № 2. Шилихина К.М. Два модуса коммуникации: проблема границ интерпретации // Язык, коммуникация и социальная среда. Вып. 10. Воронеж, 2012.
CouplandN., Jaworski A. Sociolinguistic Perspectives on Metalanguage // Metalanguage. Social and Ideological Perspectives. Berlin: Mouton de Gruyter, 2004.
GriceH.P. Logic and Conversation // Syntax and Semantics: Vol. 3. Speech Acts. N.Y., 1975.
Raskin V. Semantic Mechanisms of Humor. Dordrecht, 1985. Van Leeuwen T. Metalanguage in Social Life // Metalanguage. Social and Ideological Perspectives. Berlin: Mouton de Gruyter, 2004.
Сведения об авторе: Шилихина Ксения Михайловна, канд. филол. наук, доцент, докторант кафедры теории перевода и межкультурной коммуникации Воронежского государственного университета. E-mail: shilikhina@gmail.com
