CC BY
102
Неуголовно-правовые последствия прежней судимости в свете решений Конституционного Суда РФ
А. В. Елинский
Как указал Конституционный Суд РФ в постановлении от 19 марта 2003 г. № 3-П, судимость1 представляет собой правовое состояние лица, обусловленное фактом осуждения и назначения ему по приговору суда наказания за совершенное преступление и влекущее при повторном совершении этим лицом преступления установленные уголовным законодательством правовые последствия.
Соответственно, судимость в данном решении рассматривалась Конституционным Судом РФ исключительно в рамках уголовно-правовых категорий.
В то же время необходимо принимать во внимание, что различные отрасли отечественного законодательства предусматривают ряд иных,
Елинский Андрей Валерьевич — главный консультант Управления конституционных основ уголовной юстиции Конституционного Суда РФ, кандидат юридических наук.
1Мы не обращаемся к освещению вопроса о различных научных подходах к понятию и сущности судимости как таковой и в зависимости от контекста рассматриваем судимость либо как уголовно-правовой институт, либо как имевший место в прошлом факт признания лица виновным в преступлении приговором суда, в том числе за пределами сроков, имеющих уголовно-правовое значение. Поскольку отечественное законодательство не знает термина «преступное прошлое», мы использовали термин «прежняя судимость».
выходящих за рамки уголовной сферы правовых последствий судимости. В частности, гражданин, имеющий неснятую или непогашенную судимость:
не может быть принят на определенные должности государственной и муниципальной службы (часть вторая ст. 19 Закона РФ от 18 апреля 1991 г. № 1026-1 «О милиции», п. 2 ст. 401 Федерального закона от 17 января 1992 г. «О прокуратуре Российской Федерации», п. 1 ст. 7 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 114-ФЗ «О службе в таможенных органах Российской Федерации» и др.);
не может быть судьей (подп. 2 п. 1 ст. 4 Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации»);
не может претендовать на приобретение статуса адвоката (подп. 2 п. 2 ст. 9 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-Ф3 «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»);
не может быть присяжным заседателем и кандидатом в присяжные заседатели (п. 2 ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 20 августа 2004 г. № 113-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации»);
не может быть арбитражным заседателем (подп. 1 п. 2 ст. 2 Федерального закона от 30 мая 2001 г. № 70-ФЗ «Об арбитражных заседателях арбитражных судов субъектов Российской Федерации»);
не может быть членом Общественной палаты РФ (п. 3 ч. 2 ст. 7 Федерального закона от 4 апреля 2005 г. № 32-Ф3 «Об Общественной палате Российской Федерации»);
не может быть назначен опекуном или попечителем, если осужден за умышленное преступление против жизни или здоровья (п. 2 ст. 35 ГК РФ);
не может призываться на военную службу (подп. «б» п. 3 ст. 23 Федерального закона от 28 марта 1998 г. № 53-Ф3 «О воинской обязанности и военной службе»);
не может получить лицензию на приобретение оружия (ч. 15 ст. 13 Федерального закона от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ «Об оружии»);
не имеет право быть усыновителем (абз. 10 п. 1 ст. 127 СК РФ);
не может быть допущен к государственной тайне (ст. 22 Закона РФ от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О государственной тайне»);
не имеет пассивного избирательного права, если осужден за тяжкое или особо тяжкое преступление или преступление экстремисткой направленности (подп. «а», «б» п. 32 ст. 4 Федерального закона от 12 июня 2002 г. № 7-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»);
не допускается к занятию педагогической деятельностью, если осужден за тяжкое или особо тяжкое преступление (часть вторая ст. 331 ТК РФ).
Некоторые из перечисленных законоположений уже были предметом рассмотрения Конституционным Судом, в частности часть вторая ст. 331 ТК РФ, которая, как утверждал заявитель, ограничивает конституционное право граждан свободно распоряжаться своими способностями к труду и выбирать род деятельности. КС РФ в определении от 26 января 2010 г. № 127-О-О отклонил доводы заявителя, указав следующее.
Положения ст. 37 Конституции РФ, обусловливая свободу трудового до-
говора, право работника и работодателя по своему соглашению решать вопросы, связанные в том числе с возникновением трудовых отношений, не препятствуют установлению в федеральном законе особых правил замещения отдельных должностей, предопределяемых характером трудовой деятельности, ее задачами, принципами организации и осуществления (определения КС РФ от 3 октября 2002 г. № 233-О, от 14 января 2003 г. № 32-О и от 23 июня 2009 г. № 1012-О-О). Реализуя свои полномочия, законодатель установил ограничение права на занятие педагогической деятельностью для лиц, имеющих неснятую или непогашенную судимость за умышленные тяжкие и особо тяжкие преступления.
Конституционный Суд РФ признал, что такое ограничение, обусловленное спецификой педагогической деятельности, содержание которой составляют обучение и воспитание граждан в соответствии с требованиями морали, общепризнанными ценностями уважения к закону и правам других лиц, направлено на защиту общественных интересов и прав обучающихся и не может рассматриваться как несоразмерное в контексте ст. 55 (ч. 3) Конституции РФ.
Ликвидирует ли погашение или снятие судимости все связанные с ней правоограничения, иными словами, исчезает ли в этом случае возможность какого-либо правового упрека к гражданину со стороны государства?
Согласно ч. 6 ст. 86 УК РФ погашение или снятие судимости аннулирует все правовые последствия, связанные с судимостью. Категоричность и однозначность этого предписания, казалось бы, очевидна, между тем действующее законодательство предусматривает наличие даже погашенной или снятой судимости в качестве основания ограничений прав гражданина в отношениях, не регулируемых уголовным законом. В ча-
стности, сам факт того, что приговором суда гражданин был признан виновным в совершении преступления, является бессрочным (юридически непреодолимым) препятствием для принятия его на службу в милицию, прокуратуру, назначения судьей. Такая правовая ситуация оценивается некоторыми специалистами как «недомолвка законодателя», т. е. в положении ч. 6 ст. 86 УК РФ не хватает фразы «если иное специально не предусмотрено законом»2.
Верховный Суд РФ ограничивает разъяснение предписания ч. 6 ст. 86 УК РФ пределами уголовно-правовых отношений: «Суды не должны учитывать в качестве отрицательно характеризующих личность подсудимого данные, свидетельствующие о наличии у него погашенных или снятых в установленном порядке судимостей, которые также не могут учитываться при решении вопроса о наличии в содеянном рецидива преступлений»3, — не отвечая на вопросы о том, в каких случаях и в какой мере судам следует учитывать наличие снятой или погашенной судимости как допустимого основания ограничения права граждан в отношениях неуголовно-правового характера.
В связи с этим необходимо отметить, что положение ч. 2 ст. 19 Закона РФ «О милиции» становилось предметом обжалования в Конституционном Суде РФ в части запрещения данной нормой приема
2 См.: Бойко А. Уголовный кодекс Российской Федерации: недомолвки законодателя и их восполнение в правоприменительной практике // Уголовное право. 2008. № 2. Другими специалистами предлагается иной вариант разрешения коллизии: фразу ч. 6 ст. 86 УК РФ нужно изложить как «все уголовно-правовые последствия» (см.: Пи-тецкий В. Судимость в уголовном праве // Законность. 2006. № 4).
3 Пункт 6 постановления Пленума ВС РФ
от 29 октября 2009 г. № 20 «О некоторых вопросах судебной практики назначения и исполнения уголовного наказания».
на службу в органы внутренних дел граждан, имеющих либо имевших судимость (т. е. при наличии погашенной или снятой судимости).
КС РФ определением от 18 декабря 2002 г. № 353-О признал жалобу недопустимой. Мотивируя свое решение, КС РФ обратился к правовой позиции, изложенной им в постановлении от 6 июня 1995 г. № 7-П, в соответствии с которой специфическая деятельность, осуществляемая органами внутренних дел, предопределяет специальный правовой статус сотрудников милиции. Исходя из этого государство, регулируя отношения службы в органах внутренних дел, в том числе основания увольнения с этой службы, может устанавливать в данной сфере особые правила, что само по себе не противоречит ст. 19 (ч. 1), 37 (ч. 1 и 3) и 55 (ч. 2 и 3) Конституции РФ и согласуется с п. 2 ст. 1 Конвенции МОТ № 111 1958 г. относительно дискриминации в области труда и занятий, согласно которому различия, исключения или предпочтения в области труда и занятий, основанные на специфических (квалификационных) требованиях, связанных с определенной работой, не считаются дискриминацией. Из приведенной правовой позиции, носящей общий характер, следует, что законодатель вправе предъявлять особые требования к сотрудникам органов внутренних дел, в том числе касающиеся их личности. К числу таких требований относится и обжалуемое положение Закона РФ «О милиции».
КС РФ в определении от 23 июня 2009 г. № 1012-О-О фактически дополнил доводы, изложенные в вышеуказанном определении КС РФ № 353-О, отметив, что служба в органах внутренних дел является особым видом государственной службы, она направлена на реализацию публичных интересов, что предопределяет наличие у сотрудников, проходящих службу в указанных органах, специального правового статуса, обусловленного выполнением
конституционно значимых функций по обеспечению правопорядка и общественной безопасности. Законодатель, определяя правовой статус сотрудников, проходящих службу в органах внутренних дел, вправе устанавливать особые требования к их личным и деловым качествам. Установление таких требований, в том числе предусмотренных оспариваемой нормой, обусловлено особыми задачами, принципами организации и функционирования правоохранительной службы, необходимостью поддержания доверия граждан к лицам, находящимся на службе в милиции, направлено на обеспечение условий для эффективной профессиональной деятельности сотрудников внутренних дел.
В этом смысле подход КС РФ развивает мысль, которую высказал выдающийся немецкий политический деятель, философ и филолог Вильгельм фон Гумбольдт еще в 1792 г. Так, он утверждал, что право и обязанность государства охранять граждан от «подозрительных лиц» (в частности, лиц, совершивших преступление) предполагает в том числе установление законом препятствий к занятию этими лицами определенных государственных должностей, приобретению статуса опекуна над детьми и проч. В таких ограничениях Гумбольдт усматривал не что иное, как одно из проявлений заботы государства о собственной безопасности и безопасности граждан4.
Также вполне уверенно можно добавить, что особые требования, предъявляемые упоминавшимися российскими законами к сотрудникам правоохранительных органов и судьям, в том числе такое, как отсутствие всякой судимости, наряду с необходимостью поддержания их собственного авторитета обусловливают и специальные уголовно-правовые меры защиты их жизни и здо-
4 См.: Гумбольдт В. Ф. О пределах государственной деятельности / пер. с нем. Челябинск, 2009. С. 181.
ровья. Так, посягательство на жизнь судьи, прокурора, следователя, дознавателя (ст. 295 УК РФ), сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ), совершенное в целях воспрепятствования их законной деятельности либо из мести за такую деятельность, независимо от того, наступила ли смерть потерпевшего, наказывается лишением свободы вплоть до пожизненного или смертной казнью. В то же время неквалифицированное убийство гражданина, не обладающего специальным статусом, карается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет (ч. 1 ст. 105 УК РФ).
Вместе с тем в практике некоторых зарубежных судебных органов конституционного контроля затронутый вопрос решается в ином ключе. Так, Конституционный суд Итальянской Республики в решении от 5 ноября 1993 г. отметил, что отказу в приеме на работу, увольнению или временному отстранению от работы во всех случаях должно предшествовать решение администрации, учитывающее влияние судимости на способность конкретного заинтересованного лица выполнять обязанности, возлагаемые на него как на государственного служащего. В связи с этим итальянский Конституционный суд признал норму закона, которая запрещала допускать к конкурсам на замещение должностей в администрации Министерства внутренних дел всех лиц, отбывших тюремное заключение за умышленные преступления, не соответствующей Конституции Италии, ее ст. 3, гарантирующей равенство, и ст. 27 (ч. 3), гарантирующей социальную реабилитацию осужденных, в той мере, в какой она не предусматривает дачу соответствующим административным департаментом заключения о степени достигнутой кандидатом реабилитации в целях допуска его к участию в конкурсе5.
5 См.: Конституционный суд Итальянской Республики и некоторые его решения
Верховный суд Государства Израиль в постановлении от 23 марта 1993 г. счел необходимым обозначить критерии, исходя из которых органу исполнительной власти следовало бы принимать решение о согласии или об отказе гражданину в назначении на ту или иную публичную должность (в данном деле — на должность генерального директора Министерства строительства и жилья). Верховный суд отметил, что, несмотря на отсутствие законодательных норм, запрещающих Правительству назначать на должность кандидата с преступным прошлым, при назначении Правительство должно принимать во внимание это преступное прошлое. При рассмотрении вопроса о том, может ли преступное прошлое лица препятствовать назначению гражданина на публичную должность, Правительство должно учитывать как необходимость реабилитации правонарушителей и оказания им помощи в реинтеграции в общество, так и важность общественного доверия к публичной службе. Так, Правительству следует принимать во внимание: характер и тяжесть правонарушения; учитывать, совершено ли оно в личных целях или на государственной службе; возраст правонарушителя на момент совершения правонарушения; наличие раскаяния правонарушителя; прошедшее с момента совершения правонарушения время; характер должности, на которую рассматривается кандидатура лица, а также наличие других возможных кандидатов на ту же должность с тем, чтобы принять обоснованное решение, обеспечив разумный баланс конкурирующих ценностей демократического общества. Верховный суд пришел к выводу, что было бы необоснованным назначение на руководящую должность публичной службы кандида-
за 1993—1996 годы // Зарубежная практика конституционного контроля. 1998. Вып. 22.
та, совершившего преступление при отягчающих обстоятельствах: такой кандидат не мог бы служить примером своим подчиненным, ему было бы трудно соответствовать основным требованиям, предъявляемым ко всем публичным служащим, и пользоваться доверием общества6.
Однако такое различие в подходах судебных органов конституционного контроля к разрешению вопроса о соотношении преступного прошлого гражданина и интересов публичной службы едва ли является основанием к тому, чтобы решения этих органов можно было без ущерба для объективности исследования сравнить на предмет их правильности, справедливости, большей или меньшей либеральности и т. п. Оценка этих решений должна скорее исходить из понимания сложности и неочевидности разрешения затронутого вопроса в контексте национальных особенностей при поиске разумного баланса частных и публичных интересов и, как следствие, отсутствия единственно правильного решения7.
6 Верховный суд признал, что, хотя ответчик и не был осужден приговором суда (он являлся агентом Общей службы безопасности, участвовал в сокрытии информации об убийстве своими коллегами палестинских граждан, однако комиссия, расследовавшая инцидент, рекомендовала не предъявлять обвинение причастным к инциденту лицам во избежание нанесения ущерба Общей службе безопасности), «принцип административного доказательства» позволяет Правительству при решении вопроса о назначении на должность оценить преступное прошлое на основе доказательств, на которые мог бы ссылаться любой разумный человек (см.: Верховный суд Государства Израиль и некоторые его решения за 1993—2003 годы // Зарубежная практика конституционного контроля. 2006. Вып. 109).
7 Справедливости ради нужно отметить, что даже Европейскому Суду по правам человека не всегда удается найти «достаточно стабильный и последовательный консенсус»
Вместе с тем подход Конституционного Суда РФ в контексте отечественной правовой системы, а также специфики рассматриваемого вопроса и обстоятельств дела следует признать более предпочтительным. Во-первых, Конституционный суд Италии принимал свое решение, апеллируя к конституционной норме, прямо гарантирующей социальную реабилитацию осужденных; в российской же Конституции такая норма отсутствует. Во-вторых, сам по себе дифференцированный подход при рассмотрении вопроса о принятии граждан на службу, в частности в органы милиции, в зависимости от вида и тяжести совершенных лицом преступлений, формы вины и других факторов, т. е. по модели, предложенной Верховным судом Израиля, требует исследования и оценки в каждом конкретном случае фактических обстоятельств дела, что неизбежно сопряжено с широким усмотрением соответствующего правоприменительного органа и не может исключать принятия неодинаковых решений в отношении граждан-кандидатов со схожими обстоятельствами дела. Кроме того, необходимо обратить внимание на то, что израильский Верховный суд решал вопрос, касающийся допуска кандидата на занятие должности в Министерстве строительства и жилья, т. е. в органе власти, деятельность которого не заключается в поддержании правопорядка, законности и защите прав граждан.
Наконец, несложно представить, какие негативные социальные последствия для российской государ-
конкурирующих частных и публичных интересов. В таких делах «сложность и щекотливость вопросов, возникающих в политике, уравновешивающей интересы большинства населения... и намерения меньшинства, возможно, имеющего иные требования, делают роль Суда строго наблюдательной» (см.: Chapman v. UK. Решение ЕСПЧ от 18 января 2001 г.).
ственности и общественного спокойствия будет иметь прием на службу в правоохранительные органы и назначение на должность судей граждан, имевших судимость. Едва ли могут быть сомнения в том, что общественный резонанс и возмущение будут сопровождать каждое такое назначение.
Таким образом, есть все основания поддержать подход Конституционного Суда РФ, практика которого ориентирует на то, что погашение или снятие судимости аннулирует только уголовно-правовые последствия, связанные с судимостью: осужденный за преступление гражданин в случаях, специально предусмотренных законом, навсегда лишается права быть принятым на службу в отдельные правоохранительные органы, а также быть назначенным на должность судьи. Такой порядок является необходимым и соразмерным, не противоречит конституционным положениям, поскольку он обусловлен специальным статусом и особой значимостью соответствующих правоохранительных служб и судов в обеспечении выполнения государством конституционной обязанности по поддержанию правопорядка, общественной безопасности и защите прав граждан8.
Соответственно, можно с достаточной степенью уверенности предполагать, что рассмотренная правовая позиция Конституционного Суда РФ имеет прецедентный характер и могла бы быть распространена на аналогичные законодательные предписания Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» и Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации», если конституционность их нормативных положений станет предметом оспаривания.
8 Разумеется, полная реабилитация лица в порядке, установленном уголовно-процессуальным законом, снимает названные ограничения.
Библиографический список
Бойко А. Уголовный кодекс Российской Федерации: недомолвки законодателя и их восполнение в правоприменительной практике // Уголовное право. 2008. № 2.
Верховный суд Государства Израиль и некоторые его решения за 1993—2003 годы // Зарубежная практика конституционного контроля. 2006. Вып. 109.
Гумбольдт В. Ф. О пределах государственной деятельности / пер. с нем. Челябинск, 2009.
Конституционный суд Итальянской Республики и некоторые его решения за 19931996 годы // Зарубежная практика конституционного контроля. 1998. Вып. 22.
Питецкий В. Судимость в уголовном праве // Законность. 2006. № 4.
