CC BY
18
ЕСКОЛЬКО СЛОВ О СЕРГЕЕ МАРЕЕВЕ
УДК 101.9
DOI: 10.24411/1997-0803-2019-10613 А. А. Хамидов
Институт философии, политологии и религиоведения
Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан
В статье автор вспоминает то время, когда он учился в аспирантуре Института философии АН СССР, о работе Сектора диалектического материализма, об Э. В. Ильенкове, который был его научным руководителем, о знакомстве с С. Н. Мареевым.
Ключевые слова: философия, Э. В. Ильенков, С. Н. Мареев, материалистическая диалектика.
Aleksandr A. Khamidov
Institute for Philosophy, Political Science and Religion Studies of the Committee of Science of the Ministry of Education and Science оf the Republic of Kazakhstan
A FEW WORDS ABOUT SERGEY MAREEV
In the article, the author recalls the time when he studied in graduate school at the Institute of Philosophy of the Academy of Sciences of the USSR, about the work of the Sector of Dialectical Materialism, about E. V. Ilyenkov, who was his scientific adviser, about his acquaintance with S. N. Mareev.
Keywords: philosophy, E. V. Ilyenkov, S. N. Mareev, materialistic dialectics.
Для цитирования: Хамидов А. А. Несколько слов о Сергее Марееве // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2019. № 6 (92). С. 102-106. DOI: 10.24411/1997-0803-2019-10613
15 ноября (как помню) 1974 года я был зачислен в аспирантуру Института философии АН СССР в Сектор диалектического материализма (так он ещё тогда именовался, а негласно среди сотрудников Института именовался Сектором Лекторского). Я хотел, чтобы моим научным руководителем был Г. С. Батищев, но назначен был
Э. В. Ильенков, что, как потом выяснилось, пошло мне на пользу. Дело в том, что Эвальд Васильевич был единственным доктором наук в Секторе, к тому же его аспирант А. Г. Новохатько к этому времени уже окончил аспирантуру.
Я поступил в аспирантуру в том году, когда директором Института философии
ХАМИДОВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ - доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии, политологии и религиоведения Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан KHAMIDOV ALEKSANDR ALEKSANDROVICH - Full Doctor of Philosophy, Professor, Chief Researcher of the Institute for Philosophy, Political Science and Religion Studies of the Committee of Science of the Ministry of Education and Science оf the Republic of Kazakhstan
© Хамидов А. А., 2019
Из истории отечественной философской мысли
был назначен Б. С. Украинцев, сменивший Б. М. Кедрова, которого, так сказать, «ушли». Надо отметить, что после подавления Пражской весны в стране вообще стала усиленно нарастать реакция. Советская партийная номенклатура почуяла, что идеи, вдохновлявшие лидеров и участников чехословацких событий, коренятся в философии, и стала в этой области постепенно «закручивать гайки». Конечно, и не только в этой области. В частности, негласно была запрещена тема и проблема отчуждения как якобы неактуальная для социализма, хотя ею занимался формально канонизированный К. Маркс.
В 1971 году на должность секретаря МГК КПСС по идеологии был назначен В. Н. Ягодкин, один из известных представителей ультраконсервативного крыла КПСС. Он постоянно выступал с идеологическими нападками на журнал «Вопросы философии», главным редактором которого в то время был И. Т. Фролов, а также на Институт философии АН СССР. Первые несколько месяцев в институте было спокойно (как заметил Г. Батищев, Ягодкин присматривался к обстановке), но потом он заявил о себе. В том же, 1974, году заместителем директора Института философии был назначен В. И. Мишин - личность довольно серая как в профессиональном, так и в человеческом плане. Его привезли в Москву из Горького (ныне Нижний Новгород).
Сектор Лекторского во время моего поступления в аспирантуру работал над темой (как сейчас выражаются, проектом), которая была сформулирована и утверждена при Б. Кедрове. Работа над ней проходила на моих глазах (я не пропускал ни одного заседания Сектора, хотя мне разрешалось посещать его раз в неделю).
Первое время я тесно общался с Бати-щевым, но потом разошёлся с ним (разу-
меется, не по философским вопросам) и стал больше внимания уделять Сектору и его сотрудникам. Сашу Сорокина я знал до аспирантуры по одной из его публикаций в книге «История марксистской диалектики. От возникновения марксизма до ленинского этапа» (1971), Сергея Мареева же узнал впервые. Оба они были искренними приверженцами Эвальда Васильевича, и это нас сблизило. Благодаря им я более тесно стал общаться и с самим Эвальдом Васильевичем. Не помню, чтобы мы с Сорокиным бывали вдвоём у Эвальда Васильевича дома, но с Сергеем бывали не раз.
Я, как уже сказал, присутствовал на всех заседаниях Сектора и слышал всех участвующих в обсуждениях. Сергей в своих суждениях по тому или иному вопросу был последовательным и бескомпромиссным. Он, как и Саша Сорокин, болел за философское дело Э. В. Ильенкова и, особенно, за диалектическую логику. В отличие от Саши, да и от Эвальда Васильевича, Сергей, можно сказать, отождествлял человека с его философской позицией и на этом основании строил или не строил с ним отношения. У Эвальда Васильевича среди приятелей были и его идейные противники. Исключением, насколько я могу судить, в Институте философии был Й. Элез, а вне его - И. С. Нарский. Эвальд Васильевич даже придумал ему кличку «Угорь Сергеевич» (это потому, что тот трактовал диалектическое противоречие как противоречие «в разных отношениях»). Для Сергея же, как я уже сказал, человек исчерпывался его философской позицией. Вот наглядный пример. В Секторе работал Игорь Меркулов, человек сам по себе несколько циничный, в философском же плане совсем чуждый диалектике. Так вот Саша Сорокин и я дружили с ним и часто ходили в кафе «Ветерок» (на его месте давно уже разместилось, за-
хватив, кроме того, ещё огромную территорию, военное ведомство). Ходили мы туда и вместе с Сергеем. Но ситуация была такой: если мы идём с Меркуловым, Сергей с нами не шёл, если шёл он, то оставался Меркулов.
Сергей почему-то не любил Батищева, причём не только как человека, но и как философа, хотя в проблемах диалектики, по крайней мере, в то время его позиция не сильно отличалась от ильенковской. Мы часто с ним спорили о Батищеве. И был такой случай. Сектор диалектического материализма (впоследствии переименованный в Сектор теории познания) был в тесных отношениях с Институтом философии и права АН КазССР. В этом институте разрабатывалась диалектическая логика, вдохновителем которой был Э. В. Ильенков. Она была известна на весь Советский Союз (имеется в виду, конечно, философское его сообщество). Это направление диалектической логики в самом начале разрабатывали Ж. М. Абдильдин, А. Х. Касымжанов, Л. К. Науменко, Г. А. Югай и некоторые другие. С 1979 года там начал работать и я.
Так вот, кажется, в 1976 году в Москву в Сектор теории познания был командирован сотрудник Института философии и права Мурат Сабитов (ныне - Сабит). В институте он встретился с Сергеем, и они решили зайти ко мне. Я жил в аспирантском общежитии на ул. Малая Бронная. Мы, как положено, выпили, разговаривали, а потом у нас с Сергеем начался спор о Батищеве. Мурат был в недоумении: как так? Ильен-ковцы - и так ожесточённо спорят между собой?
А однажды была такая ситуация. В Секторе обсуждали какие-то тексты, в том числе и текст Сергея. Рецензентом был В. С. Швырёв. Он начал «катить бочку» на Сергея, и Батищев с места сделал ему за-
мечание, что, мол, он недостаточно понял текст. Дело чуть не дошло до рукоприкладства со стороны Швырёва. По крайней мере, он грозился встать и... Он не любил не только Сергея, но также и Эвальда Васильевича, и Батищева.
До Института философии Сергей работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в Секторе произведений Маркса и Энгельса. Хотя он тогда не был членом партии. У меня был такой случай. Мне нужно было по теме диссертации познакомиться с ещё не опубликованными тогда тетрадями из марксовой рукописи 18611863 годов. Все документы от института я собрал, и в ИМЭЛ мне дали разрешение на бланке (он у меня до сих пор хранится). Но когда я пришёл и позвонил, меня спросили о партбилете. Я сказал, что не член партии. И меня не пропустили. Но, насколько мне известно, Сергей участвовал в подготовке 46-го тома «Сочинений» Маркса и Энгельса. Он свободно владел немецким и польским языками. В 1976 году, кажется, в Институт философии были прикомандированы из Польши Станислав Раинко и Адам Сикора. Сергей был «посредствующим звеном» между ними и Сектором теории познания. С А. Сикорой мы общались нечасто, а вот со Станиславом очень много и очень подружились.
Однажды Сергей дал мне почитать свой текст по диалектике исторического и логического. Я сейчас, конечно, уже не помню, что это за текст и для чего он предназначался, но я обратил внимание на то, что он толкует соотношение исторического и логического иначе, чем Эвальд Васильевич. Я сказал ему об этом. Он ответил: «Ну, я вот так понимаю». Так что он вовсе не следовал во всём слепо за позицией Ильенкова, но имел своё мнение по тем же вопросам, которыми занимался последний.
Из истории отечественной философской мысли
В 1977 году я закончил обучение в аспирантуре и уехал в Красноярск, из которого как целевик Красноярского госуниверситета поступил в аспирантуру. Обсудился я за полгода до окончания аспирантуры. Поэтому мне продлили пребывание в общежитии до Нового года. Диссертацию рекомендовали единогласно. Я помню, как А. Г. Спиркин сказал: «Как это нет замечаний?». Лекторский ответил ему: «Нет у нас замечаний». «Как же так, - недоумевал Спиркин. - Саше надо помочь. Дайте мне диссертацию, я посмотрю». Я дал ему «кирпич», он через неделю принёс и сказал: «Она как-то так написана, нет у меня замечаний». Однако ко времени моего обсуждения закрыли Совет по защите диссертаций при Институте философии АН СССР. Защиту отложили. Образовалась очередь. Защитился я только в апреле 1978 году.
В 1975 году Сектор завершил работу над утверждённым при Кедрове проектом. Получилось два тома. Были назначены рецензенты. Но когда началось заседание Учёного совета, оказалось, что из официально назначенных рецензентов остался только А. С. Богомолов. Остальные были чужими (при этом о замене не поставили в известность Лекторского). Эти чужие, как голодные псы, набросились на текст Эвальда Васильевича, как будто в двухтомнике он был единственным. Били, в основном, только по этому тексту. Остальные авторы отделались несущественными замечаниями. Но этого оказалось достаточно, чтобы отклонить двухтомник и признать его недостойным публикации.
После года работы в Красноярске я уехал в Алма-Ату (теперь это - Алма-ты). Ж. М. Абдильдин принял меня на работу. 22 марта 1979 года мы узнали о безвременном уходе из жизни Эвальда Васильевича. М. И. Баканидзе, М. С. Орынбе-
ков (первый аспирант очного обучения Эвальда Васильевича; после него поступил А. Г. Новохатько) и я прилетели в Москву. Гражданская панихида проходила в конференц-зале Института экономии АН СССР, занимавшего в том же здании, что и Институт философии, второй и третий этажи. Когда панихида подходила к концу, ко мне подошёл Сергей и сказал, что надо будет принять участие в несении гроба. Мы несли, кажется, вшестером: Орынбеков (слева) и я (справа) шли впереди. За нами, в каком порядке не помню, шли Сергей, Новохатько, Гена Лобастов, Саша Сорокин. Было не до того.
Через какое-то время Саша Сорокин перешёл в другой сектор, а Сергей вообще уволился из Института и перешёл на преподавательскую деятельность. В 1986-1987 годах я был на стажировке в Секторе теории познания. Виделся там с Сашей Сорокиным, но Сергея там уже не было. Приходилось встречать его на нескольких конференциях. Последняя конференция, на которой мы более или менее полноценно пообщались, проходила в 2013 году в Астане (теперь это - Нур-Султан) и была посвящена 80-летию со дня рождения Ж. М. Абдиль-дина. Помню, мы собрались в номере гостиницы, и с нами были ещё Нина Гусева и Гена Лобастов.
Уход Сергея, безусловно, серьёзная потеря для Философии. Особенно это ощутимо в нынешнее время, когда Маркс и Гегель для большинства перестали быть авторитетами, когда сложилась ситуация, о которой в своё время Гегель писал: «каждый называет свою совершенно случайную и незначительную форму [мышления] оригинальным открытием и ведёт себя как философ».
Ушли Саша Сорокин, Лёша Новохатько, теперь вот ушёл и Сергей... Хорошо, что есть Андрей Майданский, Лена Мареева,
Ольга Иващук... Много ли таких, как они? Хочется всё же надеяться, что дело, которым жили такие люди, как Сергей, переживёт нынешнее философское помрачение. Да, в общем-то, когда Философия тор-
жествовала по-настоящему?! Тот же Эвальд Васильевич - в каких условиях он жил и творил? Так что я думаю, что пока живы те, для кого работа в Философии есть род служения, можно ещё надеяться на лучшее.
