CC BY
11
Костюнина Ольга Владиславовна
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры конституционного права и теории права Юридического института Иркутского государственного университета
Kostyunina Olga Vladislavovna
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of Constitutional Law and Theory of Law of the Law Institute of Irkutsk State University
E-mail: mayolgak@mail.ru
Толстикова Ольга Михайловна
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права, заместитель директора Юридического института Иркутский государственный университета
Tolstikova Olga Mikhailovna
candidate of Legal Sciences, Associate Professor of the Department of Civil Law, Deputy Director of the Law Institute of Irkutsk State University
E-mail: olga_den@mail.ru
Неопределенность правовой нормы как фактор изменений в законодательстве о банкротстве
Uncertainty of the legal norm as a factor of changes in bankruptcy legislation
Аннотация. Изменения в законодательстве как правило связаны с пробелами, коллизиями и неопределенностью правового регулирования, выявляемых в процессе реализацией норм права. Законодательство о банкротстве является тому примером. Верховный Суд Российской Федерации неоднократно указывал в своих актах, что «при рассмотрении дел о банкротстве должника-застройщика необходимо исходить из принципов правовой определенности и равенства всех участников гражданско-правовых отношений», однако суды, применяя одни и те же нормы права в аналогичных правоотношениях и мотивируя свои правовые позиции принципом правовой определенности, нередко принимают противоположные правовые акты.
Комплексный анализ правового регулирования отношений, связанных с несостоятельностью (банкротством) застройщика, с учетом противоречивой правоприменительной практики позволил сделать вывод о неэффективности механизма разрешения юридических споров и защиты прав и законных интересов залоговых кредиторов, что обусловливает необходимость пересмотра ряда положений закона и внесения в него изменений.
Ключевые слова: правовая неопределенность, принцип правовой определенности, банкротство застройщика, права кредиторов, изменение законодательства.
Abstract. Changes in legislation are usually associated with gaps, conflicts and uncertainty of legal regulation, identified in the process of implementing the norms of law. Bankruptcy legislation is an example of this. The Supreme Court of the Russian Federation has repeatedly indicated in its acts that "when considering bankruptcy cases of a debtor-developer, it is necessary to proceed from the principles of legal certainty and equality of all participants in civil law relations." However, courts, applying the same rules of law in similar legal relations and motivating their legal positions by the principle of legal certainty, often adopt opposite legal acts.
A comprehensive analysis of the legal regulation of relations related to the insolvency (bankruptcy) of the developer, taking into account the contradictory law enforcement practice, allowed us to conclude that the mechanism for resolving legal disputes and protecting the rights and legitimate interests of collateral creditors is ineffective, which necessitates the revision of a number of provisions of the law and amendments to it.
Keywords: legal uncertainty, the principle of legal certainty, bankruptcy of the developer, creditors' rights, changes in legislation.
Важным аспектом развития современной юридической доктрины является взаимовлияние механизма действия правовых норм, составляющих область объективного права, и правоприменительной практики, вырабатывающей собственные правовые подходы с учетом способов толкования права. Следует заметить, что в некотором смысле, используя фразеологизм известного телефильма, все это напоминает «тлетворное влияние запада». Часть 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации1, а также аналогичные нормы, воспроизведенные в отраслевых нормативных правовых актах, прямо указывают на приоритет общепризнанных принципов и норм, что, на наш взгляд, не всегда идет на пользу внутригосударственным интересам и может негативно отражаться на реализации прав граждан. Аргументировать данное умозаключение помогут результаты мониторинга и анализа судебной практики по защите прав дольщиков в процедуре банкротства застройщика.
Одним из примеров сомнительно-положительной динамики имплементации смысла, заключенного в нормах и принципах международного права, может выступать «принцип правовой определенности». Внедрение этого принципа, сформулированного в международной правовой практике2, в национальную правовую систему России, ее регулятивную, идеологическую и организационную подсистемы вызвало теоретические и практические проблемы, а неоднозначное толкование «правовой определенности» как условного «принципа» подвергается конструктивной критике3. По справедливому замечанию профессора В. В. Ершова, в содержание теоретической конструкции «принцип правовой определенности», появившейся в результате превышения полномочий международного суда, входят не тождественные правовые явления, а различные виды определенности, не совпадающие по своему существу. Следовательно, и различные правовые категории. В связи с чем более убедительным автор видит использование понятия «определенность права», а не «правовая определенность», то есть наиболее достоверной из всех категорий права, объективно характеризующей качественное состояние права, позволяющей выделять право из класса иных неоднородных социальных явлений, объектов, прежде всего, неправа4.
Анализ судебной практики показал, что суды в своих решениях ссылаются на принцип правовой определенности как действующий принцип правовой системы Российской Федерации, что дает основание для подмены иных принципов системы права России и обоснования своих требований ссылкой уже на «конституционный принцип правовой определенности»5.
Судебные решения6 по делам о банкротстве застройщика опираются на принцип правовой определенности правовых норм в совокупности с иными принципами, имеющими законодательную фиксацию в действующих нормативных правовых актах, прежде всего - принципы законности и формального равенства.
Складывается впечатление, что принцип правовой определенности в своем исходном смысле, принятом в международных судах, имплементируясь в правовой системе Российской Федерации посредством судебного применения и толкования права, подменяет собой принцип законности. Таким образом, законность, выступая в качестве правового принципа, проявляет себя в том числе как принцип права, принцип правоприменения, принцип правотворчества и т. д. Принцип законности раскрывается через всеобщность, единство, верховенство закона, недопустимость отступления от закона под предлогом целесообразности, недопустимость произвола в деятельности должностных лиц и т. п. Представляется, что в этих случаях подмена нецелесообразна, а такой подход к пониманию «принципа правовой определенности» ошибочен. Анализ правоприменительной практики дает основание считать, что использование формулировки «принцип правовой определенности» некорректно и безосновательно с точки зрения национального права.
В юридической доктрине «принципы права» - это закрепленные в праве руководящие идеи, исходные положения, которые составляют главное содержание права и выступают в качестве основополагающих начал правового регулирования тех или иных общественных отношений. Принципы права, как
1 Конституция Российской Федерации: принята всенарод. голосованием 12 дек. 1993 г. с изм., одобр. в ходе обще-рос. голосования 1 июля 2020 г. // Рос. газ. 1993. 25 дек.
2 Постановление ЕСПЧ от 24 июля 2003 г. Дело «Рябых против Российской Федерации (Ryabykh v. Russia)» (жалоба № 52854/99); Постановление ЕСПЧ от 13 июня 1979 г. «Маркс против Бельгии (Marckx v. Belgium)» (жалоба № 6833/74); Постановление ЕСПЧ от 28 окт. 1999 г. Дело «Брумареску против Румынии (Brumarescu v. Romania)» (жалоба № 28342/95).
3 Ершов В.В. Парные категории «определенность права» и «неопределенность права» // Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики: Материалы XII международной научно-практической конференции. В 3-х частях. - М., РГУП, 2018; См. также Кулакова В.Ю. Правовая определенность судебного решения в свете реализации права на судебную защиту в суде кассационной инстанции // Законы России: опыт, анализ, практика. 2014. № 7. С.12-13.
4 См. подробнее: Ершов В. В. Правовая природа, функции и классификация принципов национального и международного права // Российское правосудие. 2016. № 3. С. 6.
5 Определение Конституционного Суда РФ № 396-О от 24 февр. 2022 г. // СПС «КонсультантПлюс».
6 Определение Верховного Суда РФ по делу № А65-22387/2008 от 21 янв. 2020 г. // СПС «КонсультантПлюс»; Постановление арбитражного суда Московского округа по делу № А41-44403/2018 от 24 августа 2020 г. // СПС «Консуль-тантПлюс».
обоснованно отмечал профессор Н. А. Пьянов, сами прямо или косвенно выражены в нормах права, но при этом выступают основными, исходными нормами (правилами поведения), составляющими основу правового регулирования1.
«Принципы права» - это устоявшаяся правовая категория, «определенность права» и «правовая определенность» - новые для национальной науки и правоприменительной практики понятийные конструкции, что и порождает неоднозначность их смыслов. Ввиду частого указания в судебных актах на «правовую определенность» авторами предлагается рассматривать принцип законности в том числе и с учетом критерия правовой определенности. Применение данного требования в отечественном праве требует определения его природы, исходя из исторических традиций формирования российской правовой системы, иерархии законодательства и его принципов, а также их понимания, в том числе в практике Конституционного Суда Российской Федерации.
Авторы согласны с точкой зрения, что правовая определенность вряд ли может быть однозначна отнесена именно к принципам, тем более общеправовым, поскольку они направлены, в первую очередь, на регулирование общественных отношений. В то время, как правовая определенность - это внутрисистемное требование, адресовано законодателю в целях совершенствования норм и лишь опосредовано - участникам общественных отношений. В месте с тем, отступление от правовой определенности может трактоваться как отступление от разных принципов права.
Последствия правовой неопределенности нормы очевидно прослеживается при их применении в делах о банкротстве застройщика при защите прав участников долевого строительства, в том числе залоговых кредиторов.
Изучая судебную практику по делам о банкротстве застройщика, анализируя действующее нормативно-правовое регулирование правоотношений в сфере долевого участия в строительстве, актуальные изменения, вызванные Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации2, авторы сделали вывод об отсутствии правовой определенности в правовых позициях как законодателя, так и правоприменителя.
Позиции судов при рассмотрении дел о защите прав дольщиков в банкротстве застройщика демонстрируют отсутствие единообразного подхода в толковании законодательства о банкротстве. Одним из оснований такой несогласованности выступает ст. 2018 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»3. Обобщив правовые позиции судов по данной категории дел, авторы пришли к заключению, что к субъектам, имеющим долю (как сторона по договору долевого участия в строительстве) в виде нежилого помещения в объекте незавершенного строительства, находящегося в банкротстве, применяются неравные механизмы правовой защиты. Прежде всего речь идет о субъектах, которые не имеют статуса участника строительства. Согласно упомянутой ст. 2018 в рамках дела о банкротстве подлежат предъявлению и рассмотрению требования других лиц к застройщику и требования застройщика к другим лицам. В качестве таких лиц чаще всего выступают дольщики нежилых помещений. Признание их права собственности как существующим, так и отсутствующим на объект недвижимости, в том числе объекта незавершенного строительства, возможно только в рамках процедуры банкротства их застройщика. Рассматривая данные требования, суды4 исходя из расширительного толкования указанной нормы, понимают под «другими лицами» открытый круг лиц, состоящих в правоотношениях с застройщиком. Это дает основание не применять ограничения, установленные законом о банкротстве применительно к площади объектов при установлении права собственности. При ограничительном толковании, суд применяя норму статьи 2018 интерпретирует ее смысл в контексте ограничений, предусмотренных подп. 3.1 п. 1 ст. 201.1, анализируемого закона. Ограничения к площади нежилого помещения, которые учитываются при удовлетворении требований участника строительства, предъявляются к категории «другие лица», что по мнению авторов являются необоснованным.
Неопределенность нормы способна породить разные правовые последствия в одних и тех же правоотношениях, в результате чего будет нарушен принцип равенства. В качестве примера можно привести определение Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2016 года № 305-ЭС15-17704. Суды разных инстанций применяя одни нормы, исходили из не единообразного толкования и давали разную оценку представленных доказательств. В результате чего Верховный Суд заключил, что не должно быть такого диаметрально противоположного толкования судов без указания каких-либо обоснований. Тем не менее на практике такие случаи не являются редкостью: одни и те же обстоятельства, являющи-
1 Теория государства и права: учеб. пособие. В 2 ч. Ч. 2. Иркутск, 2011. С. 38; См. также: Ершов В. В. Парные категории «определенность права» и «неопределенность права» // Определенность и неопределенность права как парные категории: проблемы теории и практики: материалы XII Междунар. науч.-практ. Конф.: в 3 ч. М. : РГУП, 2018. С. 20.
2 Постановление Конституционного Суда РФ № 34-П от 21 июля 2022 г. // СПС «КонсультантПлюс».
3 О несостоятельности (банкротстве): федер. закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ (ред. от 30.12.2021, с изм. и доп., вступ. в силу с 01.03.2022) // СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения 30.09.2022).
4 Определение Десятого арбитражного апелляционного суда по делу № А41-44408/2018 от 31 мая 2021 г. // СПС
«КонсультантПлюс»; Определение Четвертого арбитражного апелляционного суда по делу № А19-24031/2017 г. от
30 дек. 2021г. // СПС «КонсультантПлюс»; Определение Верховного Суда РФ по делу № А40-5683/2013 от 20 дек.
2018 г. // СПС «КонсультантПлюс».
еся существенными для правильного рассмотрения спора, оказываются оцененными судами по-разному, и это приводит к конфликту судебных актов, в результате которого возникает ситуация, когда одним судебным актом отказывается, а другим удовлетворяется требование, что не соответствует формальному равенству и является следствием неопределенности нормы.
Конституционный Суд Российской Федерации выработал ряд принципиальных решений по существующим коллизиям параграфа 7 главы 9 закона о банкротстве и закона о долевом участии в строительстве, которые нашли закрепление в Постановлении № 34-П от 21 июля 2022 г. Оспариваемые нормы не предусматривали необходимых правовых гарантий защиты прав кредиторов, не являющихся участниками строительства при переходе имущества и прав застройщика к правопреемнику. Залоговые кредиторы лишались своих залоговых прав без выплаты им компенсации, так как не являлись участниками строительства. С учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации законодателю надлежит внести в действующее правовое регулирование изменения, вытекающие из данного постановления. Одновременно Конституционный Суд Российской Федерации предусмотрел механизм защиты прав таких лиц до момента принятия соответствующих норм права самим правотворческим органом. Порядок выплаты компенсации состоит из двух этапов. Первоначальная компенсация, размер которой определяет арбитражный суд на момент передачи комплекса имущественных прав и обязанностей от застройщика фонду, подлежит выплате из чистой прибыли фонда. Выплата последующей компенсации зависит от денежных средств поступивших от фактической реализации помещений в объекте незавершенного строительства. На сколько такой механизм защиты прав залоговых кредиторов жизнеспособен, покажет реальная практическая деятельность фонда и арбитражного управляющего как в процессе, так и по окончанию процедуры банкротства. Цель Постановления, это восстановление баланса интересов, прежде всего, залоговых кредиторов, сохранение стабильности правового регулирования иных участников процедуры банкротства, а также устранения правовой неопределенности действующих норм права.
Доктринальная концепция не ограничивается строгими понятийными рамками использования в теории права и правоприменительной практике следующих категорий: «правовая определенность», «принцип правовой определенности»1 и «определенность правовых норм». Данные термины носят оценочный характер и провоцируют субъективный подход судебных органов при принятии ими судебных актов.
Обобщение судебной практики по данной категории дел с учетом актов толкования права дает основания предполагать, что само понятие «правовая определенность» не имеет четкой научной парадигмы, основанной на аргументированной и проверяемой научной гипотезе. Следовательно, сама конструкция правовой определенности не может служить основанием для аргументации правоприменителя, так как приводит к правовой неопределенности и превращается из средства защиты интересов и прав в средства оправдания принятия судебных решений.
Полагаем, что неопределенность правового регулирования лежит в основе правовой неопределенности правовых позиций правоприменителя и это в итоге должно стать для законодателя фактором, обусловливающим необходимость изменения спорных норм права.
1 Определение Верховного Суда Российской Федерации по делу № 305-ЭС14-8858 от 14 июля 2015 г. URL: https://kad.arbitr.ru/Card/9706beb7-1317-4b33-9c55-dc3d24454000 (дата обращения 09.10.2022); Постановление Арбитражного суда Московского округа по делу № А41-44403/2018 от 24.08.2020. URL: https://kad.arbitr.ru/Card/35ac5f49-9bdb-4857-ae4f-21980b77580b (дата обращения 09.10.2022).
